– Господи, не забирай его. Пожалуйста, не забирай! Неужели сейчас все закончится?
На секунду прихожу в себя. Нажимаю кнопку на часах.
***
Из дневника мамы
Сегодня третий день жизни Васи. Меня пускают к нему каждые три часа, я приношу молоко, которое вливают через зонд – это такая специальная трубочка. Он лежит в кувезе. К нему подключили аппарат ИВЛ. Сегодня, когда я пришла, все отделение реанимации стояло на ушах: все бегали и кричали: «Малыш отключился». Я сразу поняла, что это Вася. Потом из отделения вынесли пеленочку с львятами, которой накрывали его кувез. Почему-то я тогда подумала, что он умер. Я просто села на кушетку и смотрела в стену напротив, пока кто-то не окликнул меня и не сказал, что я могу проходить.
***
Я снова в больничной палате. Только это уже не сон. Рядом сидит мама и держит меня за руку.
– Привет, мой хороший.
– Привет, мам. Ты не удалила приложение?
–Не удалила. Когда-то давно в молодости я читала одну книгу – «Мой век, моя молодость, мои друзья, мои подруги». Ее написал Анатолий Мариенгоф – друг Есенина, переживший сначала его самоубийство, а потом и собственного сына, которому не исполнилось и семнадцати. После его смерти отец обнаружил кучу записей, из которых явно было видно, что мальчик планирует сделать.
– «Отцы, матери, умоляю вас: читайте дневники ваших детей, письма к ним, записочки, прислушивайтесь к их телефонным разговорам, входите в комнату без стука, ройтесь в ящиках, шкатулочках, сундучках. Умоляю: не будьте жалкими, трусливыми «интеллигентами»!» – цитирую я по памяти. Все-таки прочитал эту книгу. Этот фрагмент мне так понравился, что я выучил его наизусть. Умею удивлять свою маму.
***
Из дневника мамы
Прошло всего четыре дня и Васю отключили от аппаратов. Он теперь дышит сам. Вот только кормят его через зонд. Завтра его будут перевозить в другую больницу, а я еще на сутки останусь здесь.
Рядом с ним лежала недоношенная девочка с множественными пороками развития. Я слышала страшные цифры, произнесенные врачом ее родителям: «Вероятность, что она выживет, составляет не более 10%». После этого они сидели в коридоре на лавочке. Немного поговорили про обои для детской, которые как раз пришли. Потом сидели, молча, вцепившись друг другу в руки. Из приоткрытой двери доносился разговор медсестер, одна из которых жаловалась на сына-оболтуса и его плохие оценки по математике.
***
Мама говорит, что кроме отравления алкоголем и небольшого переохлаждения я абсолютно здоров и, скорее всего, меня выпишут в ближайшие пару дней. Где-то к этому же времени папа должен вернуться из командировки. Перед уходом она оставляет свой дневник, который вела во время беременности. Я клятвенно обещаю, что все прочитаю.
***
Из дневника мамы
Меня выписали, и я ночевала дома. Вечером мы ходили в кафе. Это было очень странно, сидеть в кафе и ужинать, когда твой ребенок в больнице. Вроде бы все как обычно: та же еда, музыка, люди кругом: и все-таки все по-другому. Теперь у меня есть ребенок, и где бы он ни был, он навсегда в моей голове.
Кстати, мой малыш самый красивый на свете: совсем не видно, что с его челюстью что-то не так.
***
В палату заходят Варя и Полевой.
– Хорошо, что ты не сдох, – Полевой жмет мою руку.
Варька усаживается на кровать и треплет мою голову:
– Я уже думала, что мой ребенок будет безотцовщиной.
– На самом деле я усыновляю твоего ребенка, – Димон улыбается самой детской своей улыбкой и приобнимает Варю.
– Я еще подумаю, отдавать тебе его или нет. И вообще, что вы здесь делаете? Как вы так быстро приехали?
Варя с Димой переглядываются и хихикают.
– Мы за вещами. Дима будет жить у нас. Мама с папой в таком шоке, что не ты отец ребенка, что у них полностью отключилась функция принятия решений. Они сейчас на все согласны. Осталось сообщить Полевым-старшим.
***
Из дневника мамы
Я теперь лежу в больнице вместе с Васей. Из палаты интенсивной терапии его перевели в обычную. Мне надо научить его есть, и мы поедем домой.
Я кормлю его круглыми сутками. Из обычной бутылочки, из специальной бутылочки, из шприца. Я не сплю уже две недели. Сегодня меня не могли разбудить, когда Васе надо было делать узи сердца. По-моему, медсестра подумала, что я умерла.
***
Итак, я лишился своего ребенка. Даже как-то немного жалко. Открываю мамин дневник. На последней странице нахожу небольшую книжицу зеленого цвета – папин аттестат. Десять пятерок и семь четверок: русский, литература, английский, экономика, геометрия, химия и … физика.
Потом долго лежу и разговариваю с Пашкой. Рассказываю, что столько событий произошло за эти три месяца: потерял лучшего друга, едва не стал папой, влюбился в Аленку.
Потом ругаю его за то, что у нас столько всего могло бы быть впереди – целая жизнь, полная событий и приключений. А он все испортил. Делюсь с ним, что последнее приключение не стоит торопить. Оно всегда с нами, в этом и есть его смысл, его своеобразная красота. Решаю написать Пашке письмо, которое получается очень коротким:
«Друг мой, друг мой,
Я очень и очень болен.
Сам не знаю, откуда взялась эта боль…»
Дорогой мой, Пашка! Хочу сказать тебе, что ты чертовски сильно ошибся.
Складываю листок пополам, убираю в мамин дневник, достаю телефон и набираю Аленку.
***
Из дневника мамы
Постепенно все налаживается. Нас выписали, когда Васе исполнилось три недели. Медленно, но верно он набирает вес. На одно кормление все еще уходит больше часа. Все время я либо кормлю, либо сцеживаю молоко, либо кипячу бутылочки. Но мы начали гулять с коляской. Сейчас лето и кругом много людей. Я смотрю на них всех и удивляюсь, неужели все люди прошли через то же самое, что и я? Допустим, не все рожают детей с лишними дырками в теле, но ведь все испытывают эту боль, бессонные ночи? Все-все: глупые и умные, ленивые и упорные, дисциплинированные и пофигисты? Посмотрите на любого человека и представьте его младенцем. Сколько ночей не спала его мама? Что она при этом думала? Любовалась его щечками или билась головой о стену?
Еще одна вещь, которая страшно меня изводит – это чувство вины. Каждое утро я просыпаюсь с одной и той же мыслью, что все люди родили нормальных детей, и только я не справилась. Я постоянно спрашиваю себя, что я сделала не так, за что мне такое наказание. Останется ли это чувство со мной на всю жизнь или постепенно пройдет?
Сегодня знакомая, которая не в курсе всего, что произошло с Васей, спросила меня, как мне материнство. Я рассказала ей одну историю, которая произошла вчера. Мы с Васей сидели на балконе и грелись на солнышке, вернее он лежал в люльке, а я сидела. И в этот момент в зоне видимости появилась оса. Нужно пояснить, что я очень боюсь всяких жалящих насекомых, просто панически. Обычно я просто убегаю от них с диким воплем. В этот раз я не только не убежала, но как-то так вся напряглась, изогнулась, как будто готовилась к прыжку, у меня даже какой-то звериный оскал появился. Клянусь, если бы она к нему подлетела, я бы просто ее съела.
Мы все преодолеем, мой малыш. Когда-нибудь ты подрастешь и спросишь меня, откуда берутся дети? А я немного подумаю и отвечу, что от безмерной любви и великого страдания.