Прятки

3

В Алисиной квартире меня поразило обилие красок. Как в прямом, так и в переносном смысле. Изначально белые стены были украшены разноцветными пятнами разных размеров, причем выглядели они не как случайно пролитая краска, а как творческий акт оживления помещения. Посредине комнаты разместились несколько мольбертов, вдоль стен красовались холсты с картинами и без. Всевозможные краски – от гуаши и акварели до красок для стен в банках и аэрозольных баллончиках – расползлись по всему помещению, но держались стайками среди своих. Кисти всех размеров и фактур, бумага, ткани и картон… При всей изначально кажущейся хаотичности размещения материалов интуитивно угадывалась некая система. Нельзя сказать, что это был полный творческий беспорядок, такого ощущения вовсе не складывалось, наоборот, здесь не было никакого мусора, ничего лишнего, даже пол, местами прикрытый бумагой, был идеально вымыт.

– Не обращай внимания на беспорядок, сейчас освобожу диван, – Алиса ловко сместила все вещи с дивана куда-то на пол, организовав элегантную кучу. – Мне иногда кажется, что все мои вещи живут своей жизнью. Сколько ни убираю их, они все время расползаются и укладываются, где им заблагорассудится. Поэтому в какой-то момент пришлось прислушаться, где им бы хотелось лежать и с кем соседствовать, чтобы не было скандалов. Шпатели хотели жить с кистями, но подальше от валиков. Стоило только оставить валик на ночь неподалеку от шпателя, все, утром ничего невозможно было найти. Бои они тут, что ли, устраивали? Зато мастихины хотят жить вообще отдельно, и не дай бог рядом окажется тушь или пастель – всё! Они откажутся работать, пока трижды не извинишься и не протрешь всех хлопковым полотном, – улыбнулась она, наблюдая за моей реакцией. – А главное, что их предпочтения меняются со временем. То гуашь без ума от акварели, то видеть ее не хочет… Приходится все время прислушиваться и перестраиваться.

– Здорово! Мне нравится такой подход, – я была в полном восторге.

Алиса подошла к одному из мольбертов, сняла с него картину с деревенским пейзажем и водрузила чистый холст.

– Хочешь попробовать? – оглянулась она на меня с улыбкой.

Я немного смешалась, последний раз я рисовала красками классе в шестом, и то не очень-то удачно. Но обстановка в квартире была настолько потрясающая, что сказать «нет» я тоже была не в силах. Видя мою нерешительность, Алиса засмеялась.

– Боишься, что ничего не выйдет?

Я кивнула, добавив:

– Но попробовать все равно хочется.

– Ого! Вот это по-нашему! Иди сюда, – и она протянула мне кисть. – Я очень люблю рисовать с детьми. Никто из детей никогда не скажет: «Я не умею это рисовать», пока взрослые не скажут ему такого. Ребенок скорее спросит: «Как мне это нарисовать?» или вообще ничего не скажет, а просто нарисует. В детстве ведь все рисуют! Это только потом кто-то говорит нам, что это совсем не похоже…

– На удава, съевшего слона²? – предположила я.

– А скорее на шляпу, – засмеялась она. – Да, я вижу, ты в теме. И домики-то кособокие, и люди лысые, и вороны-сардельки – все это определения, блокирующие творческие способности ребенка, да и взрослого, в которого он вырастает, – продолжила она серьезно. – А я уверена, рисовать могут все! Абсолютно все. Сомневаешься?

– Немного. Хотя эта мысль настолько заманчива, что я уже почти поверила.

– Да, ты же журналист – тоже творческая профессия, так что с тобой легче договориться, чем с офисным клерком. Хотя они тоже небезнадежны, и если удается их растормошить, бывает, рисуют потом так, что даже мне завидно. Ну, чего стесняешься?

– Не знаю, с чего начать.

– О, сейчас я покажу тебе фокус с цветом, и все пойдет как надо.

Алиса ловко вытащила откуда-то небольшой лист бумаги и баночки с гуашью.

– Держи, – она подсунула мне плоскую кисть с надписью «Щетина 10». – Смотри, это просто лист бумаги, «загрунтованный» белой краской, это самый простой способ. Теперь окунай кисть в краску любимого цвета и ставь несколько клякс.

Я выбрала синюю гуашь и поставила несколько пятен.

– Отлично. Теперь вытираешь кисть о тряпку. Щетина не любит воду, поэтому лучше не мочить ее лишний раз. А так на каждой щетинке остается свой цвет и рисунок получается глубже. Бери следующий цвет, а потом еще один… Хорошо, теперь начинается магия, – она заговорщически улыбнулась. – Окунаешь кисть в белую краску и соединяешь разноцветные кляксы через белую краску.

Я провела линию, и краски смешались, образуя изумительные цветные линии.

– Теперь заполняй точно так же все пространство листа. Нравится?

– Да, здорово получается, похоже на зимний ветер, – сказала я, разглядывая бело-голубые и розово-зеленые завихрения.

– Зимний ветер, отлично! Можно немного подождать, пока подсохнет, и добавить зимний лес на дальнем плане и замерзший пруд на переднем. Так получится целый пейзаж.

– Ого! – воскликнула я, когда все элементы разместились на фоне, и Алиса показала мне картинку издалека.

– Это ты нарисовала! Нравится? – спросила она воодушевленно.

– Да, но это не я, оно само как-то нарисовалось.

– Ага, в этом весь фокус, главное начать, а там процесс сам куда-нибудь приведет. Хочешь теперь маслом попробовать? Это тоже просто.

Я улыбнулась и кивнула уже намного решительнее.

– Если, когда рисуешь акварелью, делаешь какую-нибудь ошибку, исправить ее бывает очень сложно, а иногда вообще проще взять новый лист и начать заново. Гуашью проще – можно подождать, пока подсохнет, и перерисовать либо смазать неудачный мазок в фоновые пятна, но нельзя мазать слишком много, иначе получится грязь. Маслом же можно мазать сколько угодно, потом подсушивать и класть второй слой или аккуратно промакнуть салфеткой и переделать неудавшиеся места. Масло стерпит очень многое, только сохнет долго, – продолжала свою лекцию Алиса, пока я рисовала голубое небо и зеленое поле на холсте. Потом пошли деревья и домики.

– Чтобы придать им объем, положи с одной стороны «свет», а с другой «тень», – посоветовала Алиса, подсовывая мне светлую и темную краски. – Ага, и еще то, что на дальнем плане должно быть чуть более размыто, а то, что на переднем – четко…

Пока мой рисунок подсыхал на мольберте, Алиса позвала меня пить чай.

– А можно нескромный вопрос? – поинтересовалась я.

– Валяй.

– Как ты зарабатываешь? Продаешь картины?

– И это тоже, – улыбнулась Алиса. – А еще принимаю заказы на декорации, даю мастер-классы, сотрудничаю с рекламными агентствами и многое другое. Я, правда, всегда считала, что деньги в этом деле не главное, главное, чтобы занятие приносило удовлетворение, но так получилось, что денег мне тоже хватает, а если нет, то всегда есть друзья и наработанные связи, которые помогают выйти на новых заказчиков. Лучше ты расскажи, о чем пишешь?

– Обо всем понемногу. О жизни, об отношениях, о саморазвитии. Уже успела подумать, может, сходить к тебе на мастер-класс и написать об этом.

– Ха! Вот видишь, я же говорю, связи – это главное, – и мы чокнулись кружками с чаем.

– А что там про Макса и Генри, расскажешь мне? А то я так ничего и не поняла, – спросила я.

Алиса посмотрела на меня с хитрым прищуром, как будто пыталась понять, что именно мне можно рассказать, а что пока не стоит.

– Макс – программист, – начала она не спеша, подбирая слова. – Хотя образование у него скорее инженерное. Вот такое сочетание. Может сконструировать почти что угодно руками или на компьютере. Он красивый и по поведению типичный ловелас, думаю, сама поймешь, как только увидишь. Начинает клеиться к любой девушке, сыпать комплименты и прочее по отработанной схеме, но совершенно несерьезно, практически на автомате, – она замолчала, задумавшись.

– А Генри?

– Генри – совсем другой типаж. Можно сказать, полная противоположность Макса. Серьезный интеллектуал, – сказала она немного пренебрежительно. Потом добавила более спокойно: – Не знаю, сколько у него дипломов, может, один, а может, все десять. Диплом математика видела точно. Не знаю, как насчет прочих разносторонних интересов, подкреплены ли они корочками или нет, но изучал он многое. Скорее для собственной пользы или интереса. Биология, математика, физика, химия, право, юриспруденция, философия, что-то еще… – она снова замолчала, но теперь мне показалось, что это из-за каких-то других мыслей. И когда я уже подумывала спросить о чем-нибудь другом, она вдруг продолжила: – Он жутко серьезный и такой… чопорный. Вечно все знает лучше других и вечно устраивает какие-то интриги, манипулируя людьми.

Потом она посмотрела мне в глаза и улыбнулась.

– Я бы посоветовала не связываться с ними, но, во-первых, обычно это от тебя не зависит, а во-вторых, мне вот всегда хочется сделать все наоборот, когда мне что-то советуют, поэтому не буду. Считай, что я этого не говорила.

– Не верится, что все может быть так страшно.

Она пожала плечами, мол, придет время, сама увидишь.

4

Дни проносились со страшной скоростью. Я вникала в суть профессии днем. Писала очерки по ночам, запираясь на чердаке и разглядывая полночное небо, вдыхая запахи старой древесины и холодного ветра. По вечерам и все выходные исследовала город, отыскивая все новые интересные места. Я даже записалась в библиотеку в поисках краеведческих книг. На то, чтобы полюбить этот город, ушло меньше недели, но чтобы узнать его, кажется, не хватило бы и вечности.

Моим любимым местом стал Парк, заложенный еще в XV веке. Его история была неисчерпаема. Здесь вершились заговоры и тайные свидания, подростковые забавы и магические ритуалы. Деревья пропитались тайнами встреч и расставаний. Даже камни, казалось, могли рассказать множество занимательных историй. Но, к сожалению, они были слишком своенравны и замкнуты, и мне никак не удавалось их разговорить.

За это время я успела завести еще множество знакомств, но одно было особенным.

Как-то вечером, после насыщенного дня в редакции и еженедельного разговора с родителями по «Скайпу», я как раз собиралась устроиться поудобнее и посмотреть «Ведьмину службу доставки» Хаяо Миядзаки.

Вдруг что-то стукнуло в окно на кухне.

Потом еще раз.

Я прислушалась и медленно пошла проверить, что там такое.

Подойдя ближе, я услышала, как кто-то тихо скребся в оконную раму.

«Призраки? – почему-то подумала я, любительница Миядзаки. – Но почему тогда не заходят? Они же проходят сквозь стены». Я осторожно выглянула в окно, из темноты на меня смотрели два глаза. Один голубой, второй зеленый. И больше ничего не было видно. Затем глаза моргнули и за окном мяукнуло. Кот? Что делает кот у меня за окном? Гость еще более призывно поскреб раму и мяукнул. Я приоткрыла окно. Черная тень быстро прошмыгнула в кухню и направилась к раковине, мыть лапы. Я даже моргнула пару раз, пытаясь прогнать наваждение, но нет, кот не исчезал. Он боднул кран и с явным неудовольствием стал подставлять разные части под струю воды, как ребенок, которого заставляют мыть руки перед едой. Потом он с явным облегчением отряхнулся и выпрыгнул из раковины. Воду закрывать не стал. Не научили? Или это выше его достоинства? Кот с важным видом сел на стул посредине кухни и стал вылизываться. Я в полнейшем шоке просто наблюдала за ним. Когда с банными процедурами было покончено, черный зверь взглянул на меня, потом на холодильник и призывно мяукнул. В этот момент мне показалось, что он, в отличие от меня, чувствует себя здесь хозяином. Я сглотнула, но все еще не могла пошевелиться. Кот спрыгнул со стула и важной походкой направился к холодильнику, поскреб дверь, снова посмотрел на меня и мяукнул. Наверное, подумал: «Вот ведь глупая девчонка! Я ведь уже все показал!» Я, наконец, вышла из оцепенения и достала ему сметаны. С подозрительным видом гость обнюхал угощение со всех сторон и все же согласился поесть.

После окончания трапезы мой новый знакомый запрыгнул ко мне на колени и пристально посмотрел в глаза. Всего какую-то долю секунды. Потом потерся об меня и замурчал. Он был теплый, а его короткая шерстка – на удивление мягкой. Я почесала его за ушком, и он развалился у меня на коленях. Может быть, прошлые жильцы этой квартиры его прикормили и он приходил к ним в гости, а теперь решил приходить ко мне? Ничего личного, просто я поселилась в месте его кормления. Ночью он спал у меня в ногах, а утром ушел как ни в чем не бывало.

С этого момента он стал заглядывать чаще. Иногда оставаться на несколько дней. Я спросила, могу ли звать его Шедоу³, ведь мне нужно его как-то звать. Кажется, он был не против. Так у меня появился четвероногий товарищ по играм.

Во второй половине ноября произошло еще одно странное событие. До этого я встречалась с соседями лишь мельком на лестнице да заходила к Алисе в гости. Ее холсты не давали мне покоя, а когда она говорила, что у меня отлично выходит, хотелось проводить все свободное время в обществе красок и кистей. Хотя нет, в редакции тоже было жутко интересно.

Так вот, во второй половине ноября у меня выдался выходной в середине недели. Я сидела дома и наслаждалась бездельем. Шедоу спал, развалившись на моей кровати, чувствуя себя совсем как дома, а я смотрела какой-то фильм. Внезапный шум в Усадьбе заставил встрепенуться флегматичного кота, не говоря уж о любопытной мне. Я выскочила из квартиры и устроилась у балюстрады, посмотреть, что происходит.

Какой-то человек с громким шумом скатился со ступенек. За ним с дикими возгласами бежал Генри. Следом несся Макс. Выглядело действо довольно странно, как в плохом боевике. Хозяйка вышла из своей квартиры как раз тогда, когда убегавший достиг первого этажа. Он с шумом врезался во внезапно открывшуюся дверь и не удержался на ногах.

– Мальчики, у вас все в порядке? – совершенно спокойно поинтересовалась хозяйка.

– Уже да, – ответил Генри, поднимая упавшего. – Вы не могли бы позвонить Блэдхаму, у нас для него есть клиент.

Она кивнула и как ни в чем не бывало удалилась к себе. Я осталась сидеть у балюстрады в полном недоумении, пока Генри с Максом уводили неизвестного в гостиную.

Три дня я безуспешно пыталась выяснить, что это было. Алиса невнятно отговаривалась, хозяйка вообще делала вид, что ничего не произошло. Как назло, в редакции в это время начался полнейший завал, и в Усадьбе я появлялась только поздним вечером, чтобы с утра пораньше снова уехать. Честное слово, могла бы и ночевать уже в редакции. Останавливало меня лишь то, что даже посреди ночи могли внезапно прийти или позвонить и завалить работой. Следовательно, для большей безопасности приходилось уезжать домой каждый вечер.

За это время я всего раз столкнулась с Максом на лестнице. И совершенно внезапно увидела, что ему еще нет тридцати. Не знаю, то ли из рассказов Алисы, то ли это просто мое представление, я была уверена, что и Максу, и Генри должно быть немного за тридцать. Такие стереотипы. Нельзя же быть гением инженерии и программирования, не дожив до кризиса тридцати лет. А оказалось, что слово «мальчики» из уст нашей хозяйки, может быть, и не так далеко от истины. Он был действительно красивым, с правильными чертами лица. Причем не смазливый мальчик с миленьким личиком, а именно красивый. Он улыбнулся, и я поняла, что это ведь неприлично так долго и с таким интересом его разглядывать.

– Привет, – поздоровалась я, всеми силами пытаясь держаться уверенно.

– Привет, – ответил Макс. – Ты наша новая соседка, да?

– Угадал. Саша, – я протянула ему руку.

– Так официально, – он наигранно подтянулся и пожал мою руку. – Макс.

– Еще увидимся, – кивнула я и ушла к себе. Почему я у него ничего не спросила?..

5

В декабре я все же умудрилась впихнуть в свой насыщенный график мастер-класс от Алисы. Это было настолько потрясающе, что я написала целых две вдохновенные статьи Эрику на выбор: более восторженную и более официальную. Лидия успела просмотреть обе, и восторженная статья быстро-быстро разошлась по редакции и произвела фурор. Дэн, Сюзан и Рой буквально осадили кабинет Эрика и долго и основательно, вставляя цитаты из моей статьи, убеждали его в необходимости отправить всех на данный мастер-класс. Эрик сначала хотел было сопротивляться, но, оценив наш энтузиазм, согласился отправить всю редакцию к Алисе с целью повышения нашей творческой производительности. Понятия не имею, за какие наши заслуги в прошлой жизни в этой нам достался в начальники Эрик? Сам он, кстати, тоже пошел с нами. Кто был более счастлив после этого мероприятия: я, Алиса или ребята из редакции, я так и не поняла. Давно уже хотела завести себе «счастьемер» для таких вот случаев, но решила, что он все равно сгорит у меня от перегрузки уже в первую неделю.

Эрик неофициально оставил меня просматривать и прочие интересные события в городе, посещать те, что нравятся, и писать очерки. Можно сказать, мое первое повышение. Мне и до того действительно нравилось это делать, а уж когда платит редакция…

Выпал первый снег. Стали появляться пестрые гирлянды и наряженные елки. Город одевался в праздничные огни. Морозный воздух был свеж, а ветер отовсюду доносил запах хвои и цитрусов. Наши еженедельные походы в паб с ребятами из редакции все чаще сводились к разговорам о праздниках и подарках.

На Новый год я поехала домой. Даже не заметила, как пролетели эти четыре с половиной месяца, и поняла, как я на самом деле соскучилась, только подъезжая к родному городу. На вокзале меня встречали родители и моя подруга Ксюха. Я совершенно забыла, были ли они знакомы, поэтому познакомила их еще раз, на всякий случай. Мы с Ксюхой вместе учились, теперь же она работала с детьми и подростками, пока я осваивала новую профессию. Я ее просто обожаю. Она прекрасна и замечательна. Если и было что-то, по чему я скучала больше, чем по своему дому, это были наши встречи с Ксюхой. Да, мы продолжали общаться, переписываться, созваниваться и болтать по «Скайпу», но иногда мне очень хотелось ее просто обнять.

Следующие два дня мама никуда от меня не отходила. Мы вместе ходили по магазинам, готовили, украшали квартиру… В общем, обычные семейные каникулы студента-первокурсника, уехавшего учиться в другой город. На мои мягкие отговорки, что я бы хотела встретиться с друзьями, мама отвечала: «Еще успеешь» и находила для меня еще какое-нибудь совместное дело. Я, в общем, не сильно сопротивлялась, я ведь ее тоже очень люблю.

На третий день моего пребывания дома, после встречи Нового года, я сбежала гулять с Ксюхой.

Мы болтали без умолку целый день. Я рассказывала об Усадьбе, о хозяйке, об Алисе и красках, о редакции, об Эрике, Лидии, Дэне, Сюзан, Рое и обо всех остальных. Я рассказывала об архитектуре, Парке, городе, обо всем, что запомнилось мне из краеведческих книг. Я рассказывала о Шедоу и о моем чердаке. Ксюха в свою очередь делилась впечатлениями о своей работе, о детях, о коллективе, об устройстве этого «нового мира». Мы говорили и говорили, а темы никак не заканчивались. Как будто и не было этих четырех месяцев, нам по-прежнему было просто друг с другом. Когда мы обе устали говорить, Ксюха вытащила из сумки планшет и включила какую-то карту.

– Значит, так, – заявила он с серьезным видом. – Меня совершенно не устраивает общение в «Скайпе» и встречи раз в год.

В этом месте она сделала паузу, я выжидательно смотрела.

– Поэтому… – подтолкнула я ее к дальнейшим объяснениям. – Ты ведь уже явно что-то придумала.

– Поэтому я предлагаю заключить договор на одни совместные выходные в месяц где-нибудь посередине от тебя и меня, – и она развернула ко мне карту с маршрутом от моего нового обиталища к старому. – Где-нибудь здесь, она ткнула пальцем в название какого-то населенного пункта, примерно на полпути от нас друг к другу. Можно съездить туда, посмотреть, что там есть, и, если не подойдет, найти что-то другое неподалеку.

– А что нам надо? – спросила я. – Кинотеатр, недорогую гостиницу, спа-салон…

– Да, и пару классных кофеен, скверик и магазин воздушных шаров! – заявила Ксюха.

– Ты знаешь, Ксю… мне очень нравится эта идея, но…

– Никаких «но»! Давай просто сделаем и посмотрим, что из этого выйдет. Всего одни выходные, раз в четыре недели. Думаю, через пару месяцев ты будешь безмерно благодарна мне за то, что я тебя уговорила.

Однажды один мужчина заявил, что не бывает женской дружбы. Так он видел этот мир. Женщины приподняли брови, но промолчали, они вообще тогда еще умели молчать и думать: «Какая разница, что ты говоришь, если ты понятия не имеешь, о чем речь?» Но, к сожалению, история не помнит мыслей, только слова. Даже поступки облекаются в слова. А, как известно, историю пишут победители, и бывает сложно докопаться до правды. И вот те слова, иногда глупые слова, иногда даже нелепые, начинают считаться правдой. Не бывает женской дружбы? И, кстати, дружбы между мужчиной и женщиной тоже не бывает, так ведь говорят? Так что дружить могут только мужчины. Всё. В какой-то раз мы с Ксюхой долго смеялись над этим, а потом подумали, может, нужно просто выдумать другое слово для обозначения женской дружбы. До нового слова мы так и не дошли, зато дружить стали еще больше. И молча приподнимать брови на фразу «Не бывает женской дружбы».

Конечно, я согласилась.