Мои дорогие соседи

Глава 8

7 часов 28 минут. Руки дрожат, всё тело в холодном поту. Давно мне не снились кошмары. В детстве я не знал, что это такое. Из страшного мне снились только змеи и тёмно-синяя вода. Сейчас всё иначе…

* * *

Я стою в огромном поле. Как будто бы свет тысячи фонарей направлен в мою сторону. Мне слепит глаза, и с каждой секундой температура тела поднимается. Пот начинает выступать и щипать глаза. Вокруг ни души. Хочу протереть лицо и попить воды, но не могу пошевелиться. Вдруг где-то вдалеке раздается голос. Плачет маленький мальчик. Крик становится всё громче и громче. В какой-то момент я перестаю выносить этот звук и пытаюсь убежать. Ноги не слушаются и бегут навстречу крикам. Свет движется за мной, как будто подгоняя и придавая скорости. Я падаю. От безысходности начинаю кричать сам, но не могу выдавить ни звука. Дышать становится тяжелее. Свет всё ярче и ярче. Я начинаю задыхаться. Темнота.

* * *

Неделя пролетела незаметно. Серые дни только кажется, что тянутся долго. Если смириться с сущностью бытия и принять свою безысходность, можно даже найти в этом нечто приятное и стабильное.

Утренний кошмар уже почти забылся. Жаль, что планы поспать подольше нарушились. Но, как говорит Маша, нужно во всём искать положительное. Не вижу ничего хорошего в раннем пробуждении от ночного кошмара, но хотя бы, рабочий режим не сбился, и я успел первый в душ.

Субботнее утро было по-особенному прекрасно. Ольга, как всегда, готовила вкусный завтрак, в надежде на то, что Маша его оценит, парни в своей комнате разучивали аккорды для студенческой вечеринки, а Санёк уехал на дачу, избавив всех от своего искромётного юмора.

Мне так понравилась мелодия, которую играли ребята, что я решил к ним присоединиться.

– Ну что, парни, девчонок собрались очаровывать?

– Ха, Сан Егорыч, какой вы проницательный. Завтра у нас вечеринка, как же такой шанс упустить. Мы не молодеем, а глядя на вас, хочется как можно быстрее обзавестись надёжной подружкой.

– Ты, Данила, лучше бы не на гитаре учился играть, а в футбол. Девочки любят спортсменов.

– Ох, Егор, ничего ты не понимаешь. Им нужна музыка и красивые стихи. Вот, например: «Дорогая, для тебя я луну с неба достану. Если станешь ты моей, жизнь губить я перестану».

– Ну и глупости. Такие рифмы и ребёнок в детском саду придумает.

– А тебе, я вижу, Егор, музыка совсем не интересна?

– Нет, Александр Егорович, я же журналист. Я люблю факты и домыслы. Но футбол, кстати, тоже уважаю.

– Ну, парни, в этом деле я вам, конечно, не советчик, но одно могу сказать точно – девушки любят решительность. А мышцы и красивые слова – это просто приятное дополнение.

Я вышел и закрыл дверь, но услышал колкое замечание Егора: «Приятное дополнение. Тоже мне, эксперт в любовных делах». Они посмеялись и продолжили подготовку к важному мероприятию. Их слова меня ничуть не задели, даже наоборот, я был рад, что у молодёжи сейчас правильные интересы.

В хорошем настроении я отправился на кухню, из которой доносился невероятно манящий аромат.

Ольга была прекрасной хозяйкой. Всегда удивлялся, как такая женщина может быть одинокой. Когда они с Настей только заехали, Саня пытался наладить с ней контакт, но у него не вышло. Она совершенно не терпела тунеядцев. Точь-в-точь моя бабушка. Только та была в счастливом и долгом браке. Но кто знает, может, Ольга ещё встретит своё счастье.

* * *

Время до обеда прошло, как ни странно, быстро. Всё утро я провёл на кухне в компании громкоголосой женщины в ярком халате с лилиями и кареглазой тихони. Ольга приготовила великолепные сырники, добрую часть которых, по старой традиции, я унёс к себе.

– Сан Егорыч, тут к вам пришли.

Я так увлёкся изучением соседского подарка на день рождения, что даже не заметил, как пришла Маша.

– Привет, дорогая, проходи. Извини, у меня тут новое чтиво, не могу оторваться.

– Ничего себе, уже «дорогая», – с ухмылкой заметил Данила и, не дождавшись моего ответа, убежал на кухню.

Я не заметил, как к лицу подступила краска. Смущение заполнило всю комнату, и я не знал, куда себя деть. К счастью, Маша не придала значения моей оговорке и тут же сменила тему.

– У тебя, Саша, недавно день рождения был, а я без подарка тебя не могла оставить. Держи, пусть это греет тебя в холодное время года.

От смущения избавиться не удалось. Она протянула мне коробку, в которой лежал тёплый шарф молочного цвета. Он был прекрасен.

– Ну что ты, не стоило. Откуда ты вообще узнала про день рождения?

– Я многое про тебя знаю, дорогой.

Слово «дорогой» она сказала с хитрой улыбкой, как бы напомнив мне о моём приветствии.

– Большое спасибо, Маша, мне очень приятно.

Я обнял её. Кончик носа коснулся густых прядей, которые пахли ванилью и цветами. Каждую субботу я всё больше привязывался к ней, хотя сам совсем не хотел этого признавать.

Весь оставшийся день мы просидели у меня. Я снова читал ей свои очерки, рассуждал о будущем и восхищался гениями писательства, а она в свою очередь просто очень внимательно меня слушала и иногда давала очень краткие, но точные комментарии к моим мыслям.

Она была воплощением нежности и образованности. А я в свою очередь продолжал бесконечно влюбляться в её красоту.

– Мне сегодня снова приснился кошмар. Было много света, и я слышал детский крик.

– Хм, а с чем это связано?

– Не знаю, такое раньше не снилось. Я на днях писал страшную сказку, может, она так повлияла.

– Попробуй разобраться. Кошмары любят давить на твои настоящие страхи.

– Может я боюсь стать отцом?

Эту фразу я преподнёс в качестве шутки, но сразу понял, что зря. Разве можно перед девушкой говорить о том, что дети – твой страх, а после этого надеяться на романтические отношения? Конечно, больших надежд я не питаю, но есть в ней что-то волшебное, что не даёт чувствам гаснуть, а наоборот – заставляет их расти.

Глава 9

В детстве мой отец всегда говорил: «Самое главное в людях – честность». Не могу сказать, что воспитание очень повлияло на меня, но он был прекрасным человеком. Очень добрый, чувственный, но крайне закрытый от чужих. Никто в поселке не мог поверить, что дома этот человек – воплощение юмора и любви. Звали его Егор Александрович Бездольский. Не знаю, что за традиция была в семье и от кого она пошла, но деда моего звали также, как и меня, а я, в свою очередь, должен был назвать сына Егором. Думаю, что на мне эта традиция и прервётся. Либо из-за того, что у меня никогда не будет детей, либо я просто решу, что пора заканчивать с таким разнообразным списком имён в родословной. Фамилия наша, кстати, мне совсем не нравилась. Не знаю, как для других поколений, но для меня она точно стала говорящей. Описать свою жизнь я мог только ей. Александр Егорович Бездольский – звучит тоскливо. Даже для писательского псевдонима я взял девичью фамилию моей бабушки – Туркас.

Писал я, кстати, совсем не унылые и депрессивные романы. Больше всего мне нравились детские сказки. В них я как будто забывал обо всём, что происходит вокруг, и погружался в мир своих детских фантазий и взрослых несбывшихся мечтаний. Взрослые книги, конечно, у меня тоже были. Их зачастую мы читаем с Машей, и ей, как мне кажется, они очень нравятся. Она говорит, что мой слог сложный для понимания, но очень красивый и необычный. Мне это льстит, но, если честно, можно тысячу раз сказать писателю, что он гений, но помнить он будет только про тот один раз, когда его не поняли.

* * *

Я никогда не стремился быть похожим на кого-то из своих родных. Дело не в том, что я не видел в них вдохновения, просто я чувствовал себя другим. Мне всегда были чужды их разговоры за столом, интересы и ценности. Из-за этого часто возникали конфликты, но в них, я считаю, не было чьей-то вины. Я не понимал их, а они в свою очередь не хотели понимать меня. Всё просто – проблема отцов и детей будет вечной.

Сейчас моя семья – это люди в очереди в душ и на кухню. Коммунальная квартира хоть и доставляет мне кучу неудобств, но взамен даёт хоть какую-то каплю общения и веселья, пусть даже последнее случается крайне редко.

* * *

Воскресенье пролетело незаметно. Весь день я просидел за новыми сказками. В последнюю нашу встречу Маша очень похвалила одну мою работу, и я решил довести её до ума. К сожалению, ничего не вышло. Моё писательское эго, которое не поднималось выше плинтуса, запретило мне трезво оценивать очерк, и я начал придумывать всё заново. Вдохновение, кстати, я всегда брал из окружающего мира. Например, очень я люблю наблюдать за молодыми семьями в парке. Родители общаются с невероятным кокетством и искрой в глазах, их быт ещё не успел заполонить всё пространство вокруг них, и они спокойно мирятся с неудачными привычками друг друга. А их дети, как отдельный вид искусства. Постоянно в движении, с кучей эмоций и вопросов. Именно для них хочется писать. Хочется показывать им этот мир через призму ярких красок и необычных персонажей. В таком возрасте они ещё не понимают, какое на самом деле наслаждение – быть ребенком, беззаботным и никому ничем не обязанным.

* * *

На работу я шёл сегодня в удивительно хорошем настроении. На улице пахло свободой и свежим хлебом. Этот понедельник я решил начать с прогулки. Погода уже позволяла это сделать, а трамваи никогда не выглядели для меня привлекательно. Единственное, что заставляло меня волноваться – это то, что я всегда ждал какой-нибудь подвох. И даже сегодня, моё позитивное мышление и заряд бодрости я расценивал, как подготовку к чему-то очень неприятному. Кстати, я не ошибался. Меня уволили.

– Доброе утро, коллеги! Прекрасное утро сегодня. Любовь Алексеевна, смотрите, я сегодня в настроении, как вы просили.

– Доброе утро, Александр Егорович, зайдите к главному.

Её интонация мне совсем не понравилась. Я редко бывал у начальства. Премии мне никогда не выписывали, да и ругать было не за что. Я всегда тихо и беспрекословно выполнял свою работу и не вступал ни с кем в конфликты.

Моментально я перебрал всё, что делал на выходных, и не нашёл ни одного поступка, который мог бы лишить меня зарплаты. О потере работы я даже не думал…

– Доброе утро, Андрей Владиславович, мне сказали, что вы меня ждёте.

– Здравствуй, Саша, проходи.

Начальник мой был аккуратным и серьёзным мужчиной. Было видно, что он очень любит свою работу и отдаёт ей немало своей энергии. От него всегда пахло свежими выглаженными рубашками и каким-то импортным парфюмом. Я не знал, какой этот человек за пределами этих стен, но слышал, что он прекрасный семьянин и душа любой компании.

Он долго молчал, но всё-таки выдавил из себя:

– Я вынужден тебя уволить, Александр Егорович. По старой дружбе даю возможность написать заявление самому.

Уволить? Что значит уволить? Невероятная обида разлилась по всему телу. Эта работа забирала у меня почти все силы, из-за неё я постоянно терял вдохновение, и мои будни становились серыми и унылыми. Гнев и отчаяние овладели мной.

– Я ничего писать не буду! Как можно вот так просто уволить человека? Я и так перебиваюсь от зарплаты до зарплаты, а вы вот так просто, без объяснений, даёте мне этот несчастный листок для заявления!

– Бездольский, прошу убавить тон, я всё ещё твой начальник. Увольняю я тебя по причине сокращения отдела. Мне сверху сказали оставить самый опытных и ответственных, так что это не моя затея.

– Да у нас в отделе только у четверых дипломы инженерные, в том числе и у меня. Вы считаете, что я безответственный? Да я ни разу за все эти годы не опоздал, ни разу не ушёл раньше. Вы считаете, что можете вот так унизить меня?

– Одного диплома мало, Александр. Решение уже принято. Пишите заявление, забирайте свои вещи и можете быть свободны. Я слышал, вы пишете. Думаю, теперь у вас будет для этого много времени.

Он сказал это с невероятной сухостью. По его глазам было видно, что ему совсем не хотелось этого делать, но что-то очень вынуждало.

Спорить было бесполезно. Где-то в глубине души я даже радовался, что меня уволили. Теперь я могу больше времени уделять писательству, если найду более приятную и удобную работу.