– Не знаю. Мне тоже интересно.
– Странно, странно… – задумался Толстый. – Поедешь?
– Судя по всему, выбор у меня такой: поехать или таинственно сдохнуть, как Иван Грачев, – уныло сказал Климов.
– Кто это – Иван Грачев? – спросил Толстый.
– Я с ним в Череповце познакомился, – напомнил Климов. – Он работал в организации, которая исследует непонятные науке феномены: НЛО, призраки, полтергейсты, и прочее такое. Когда я приехал, начал искать кого-нибудь, кто что-то про Ковалевку знает. Ну и вышел на него.
– Ты сказал, он умер, – прищурился Толстый.
– Ну да. Там вообще черт знает что происходило, – вздохнул Климов. – Я с ним встретился, он сказал, что поможет мне, договорились вместе ехать в Ковалевку. На следующий день я опоздал к назначенному времени. Проспал. Поехал один, кое-как нашел деревню эту, смотрю – он уже там, возится с какой-то штуковиной, для поимки привидений, что ли. Ковырялся-ковырялся, сказал, надо ехать домой за какой-то запчастью, мол, не работает прибор, встретимся у меня дома, адрес знаешь. Меня отправил на электричку, сам ушел ловить попутку. А когда я к нему приехал – смотрю, там уже полно народу: менты, свидетели, и труповозка отъезжает, увозит этого Ивана. Я поговорил с соседкой, та сказала: Грачев помер ночью еще, похоже, от разрыва сердца. Воду включил, ее и затопило. Она пошла узнать, в чем дело, а в квартире – тишина. Вызвала полицию, те двери взломали и Грачева, остывшего уже, нашли.
– Ничего не понял, – сказал Толстый. – Ты же с ним в деревне встретился? Утром?
– Вот и я ничего не понял, – вздохнул Климов. – Тогда мне доктор в клинике сказал, что это у меня психоз. И я так и думал до вчерашнего дня. А потом заявилась эта Таисия и сказала, что я не псих и Ведьма реально существует.
– Мда, дела, – протянул Толстый, отхлебывая остывший уже кофе. – Вообще-то смахивает на ку-ку, но…
– Ну вот, теперь и ты мне не веришь, – приуныл Климов. – Зря я тебе все это рассказал.
– Знаешь, что? – сказал после некоторого молчания Толстый. – Я думаю, надо ехать. Только на этот раз я поеду с тобой. Для подстраховки.
– У тебя ж работа? И семья? – удивился Климов.
– Я их не бросаю, – улыбнулся Толстый. – Ты сам сказал, на денек всего лишь мотануться надо.
– Спасибо, друг! – прочувствованно сказал Климов. – Честно, я не ожидал.
– Да ладно тебе, – похлопал друга по плечу Толстый. – Мне ведь и самому интересно. Какая она, Ведьма твоя?
– Красивая, – сказал Климов. – Но мертвая. Жуткая женщина. Увидишь, если повезет. Хотя, на мой взгляд, это очень сомнительное везение.
– Посмотрим, – отозвался Толстый. – Теперь, поскольку я в деле, хочу знать все подробности. Рассказывай с самого начала.
И Климов послушно начал рассказывать. Когда он закончил, Толстый хмыкнул:
– Если б я тебя не знал столько лет, сдал бы в дурку.
– Самому не верится, – сказал Климов.
– Теперь по организации, – Толстый сменил тон на более серьезный. – Пока ты трындел, я все придумал. Поедем на моей машине, с тебя бензин и развлечения.
– В развлечениях недостатка не будет, будь спок, – невесело усмехнулся Климов. – Успевай ловить.
– Вот и славно, – сказал Толстый. – Выезд послезавтра. За тобой заеду сам.
– Да, сэр! – приложил руку к виску Климов.
– А не выпить ли нам чего покрепче? – хитро посмотрел на друга Толстый. – Отметить, так сказать, совместное мероприятие?
– Почему нет? – широко улыбнулся Климов. – По стопарику?
– Внимание, зову нашу фею, – зашептал Толстый.– Не умри от счастья. – И громко позвал: – Майечка! Подойди сюда, дорогая!
Когда Майя подошла, Толстый заказал полграфина водки с закусками и они еще долго сидели, неспешно беседуя.
После того, как Толстый предложил съездить в Череповец вдвоем, Климов почувствовал облегчение.Во-первых, путешествовать с Толстым было одно удовольствие: он исколесил полстраны на мотоцикле, и европейскую часть России знал, как свои пять пальцев. Во-вторых, его помощь могла понадобиться в любой момент: что за обряд собралась проводить Таисия, Климов не догадывался, но с Толстым чувствовал себя гораздо увереннее, зная, что друг в беде своих небросает. И в третьих, несмотря на то, что Климов сам себе в этом не признавался, он не был до конца уверен, что Ведьма существует не только в его больном воображении, и надеялся, что Толстый подтвердит или опровергнет ее существование. Так или иначе, поездка вдвоем многое значительно упрощала, и Климов вдруг ощутил нечто вроде азарта. «Разъясним эту Ведьму», – потирая руки, думал он. – «А заодно и Таисию, и… меня. Всех!»
Друзья договорились выехать из Москвы накануне назначенного Таисией дня, чтобы прибыть в Череповец вечером, а утром, отдохнувшими и свежими, сделать все необходимое и отчалить домой. На этот раз Климов забронировал гостиницу заранее, чтобы избежать возможных накладок с жильем, несмотря на то, что Толстый предлагал сэкономить и заночевать у приятелей-байкеров.
– Слушай, с ними же пить придется, – объяснял Климов. – А мне надо быть в здравом уме и по возможности не опоздать.
– Вообще-то да, – задумчиво согласился Толстый. – Ладно, на обратном пути поздороваться заскочим. А выпьем потом как-нибудь.
Ровно в три часа пополудни автомобиль Толстого въехал во двор климовского дома и приветственно засигналил. Это был большой сплошь заклеенный разноцветными наклейками внедорожник с поставленными на высокую подвеску огромными колесами, выведенной на крышу выхлопной трубой, внушительным сверкающим хромированным кенгурятником с мощными противотуманными фарами впереди и фаркопом с лебедкой сзади. Автомобиль виртуозно протиснулся между рядами припаркованных машин и остановился под окнами Климова. Через пару минут Климов вышел из подъезда, забросил в багажник небольшую сумку, взобрался на переднее сиденье и радостно хлопнул друга по плечу.
– Здорово, дружище!
Толстый важно сидел за рулем, большой, как гора, в кожаном жилете с нашивками мотоклуба, черной майке с коротким рукавом и джинсах. Огромные ноги в чудовищного размера берцах нетерпеливо постукивали по полу. Он медленно повернулся к Климову, снял модные очки-авиаторы и низким голосом произнес:
– Готов бороться с нечистью?
– Всегда готов! – вскинув руку в пионерском приветствии, вытянулся Климов.
– Только чур, не ссать у меня в машине, – строго сказал Толстый и показал большим пальцем себе за спину, на свое сиденье. – Накидки, между прочим, из шкур северных оленей.
– Подгузники, может, купить? – прищурился Климов. – Вдруг и тебе пригодится?
– Обойдемся, – сказал Толстый, натягивая очки обратно на нос. – Поехали. Как там в детских сказочках? Навстречу приключениям?
– Вроде того, – кивнул Климов. – Трогай.
Машина медленно покатила прочь со двора. Друзья полтора часа постояли в пробке на выезде из города, потом автомобилей стало меньше и Толстый разогнал свой вездеход до приличной скорости. По пути друзья вспоминали общее прошлое, потом Толстый травил байки из своей мотожизни. Климов слушал вполуха и смотрел на пейзаж за окном. Поздняя весна была в самом разгаре. Наряженные в белое, как невесты, дикие яблони и черемухи стыдливо выглядывали из буйной зелени окружающих их лесов. Одуванчики желтым ковром застилали все поляны, а среди деревьев кое-где выглядывали похожие на яркие угли круглые цветки жарков. Солнце медленно катилось к западу, окрашивая все вокруг в оранжевый цвет. Климов задремал. Поначалу проваливаться в сон было приятно: мерный гул мотора убаюкивал, а солнечный свет, проникавший сквозь веки, становился все приглушеннее, темнее, пока не погас совсем. Затем и гул мотора стал тише, постепенно превращаясь в шелест сухого болотного камыша. Климов брел по зыбкой водянистой почве, покрытой ярко-зеленой травой. Вокруг торчали сухие стволы берез с черными гнилыми ветками, какие-то низкие кустарники и трава с мелкими белыми, сиреневыми и коричневатыми цветочками, а вдалеке, на горизонте, чернел густой лес. Пахло сыростью. Вдруг он почувствовал довольно сильный толчок в спину, оступился и провалился по пояс в жидкую темную кашу, покрытую мелкой зеленой ряской. Климов замолотил ногами, пытаясь найти внизу под собой твердую поверхность, но с ужасом понял, что каждое судорожное движение рукой или ногой все больше топит его. Ряска подступила к горлу, затем к подбородку и Климов задрал голову, чтобы лицо как можно дольше оставалось на поверхности. Когда он поднял вверх глаза, перед тем, как с головой уйти в болото, то увидел, что над ним, едва не касаясь его лица черными, как вороново крыло, волосами, склонилась и смотрит в упор сияющими бельмами без зрачков Ведьма. Она протягивала к нему белоснежную руку с длинными, красивыми пальцами, то ли пытаясь помочь, то ли утопить еще быстрее. Климов захрипел, судорожно вздохнул и почувствовал, как вместо воздуха в нос заливается гнилая густая болотная жижа, залепляя ноздри отвратительной ряской. Он с силой рванулся, больно ударился головой об ручку над дверью и проснулся.
За окном догорал жиденький закат, на западе небо совсем потемнело. Толстый тревожно посмотрел на него и снова уставился на дорогу.
– Андрюх, нормально все? – спросил он.
Климов понемногу приходил в себя после пережитого ужаса. Сон был настолько реален, что Климов по-настоящему ощутил удушье и, проснувшись, никак не мог отдышаться.
– Остановимся? – снова спросил Толстый и начал сбрасывать скорость.
– Не, поехали, – замотал головой Климов. – Приснилось просто… Дрянь всякая.
– Ты чуть из машины не вывалился, – сказал Толстый. – Я думал, ты сейчас лобовое стекло башкой вышибешь. Чего снилось-то?
Но Климову совсем не хотелось вспоминать, как он тонул в гнилой болотной воде.
– Да ничего особенного, нормально, – с кривоватой усмешкой сказал он. – Наверное, с непривычки спать сидя привиделось.
– Верняк, – закивал огромной головой Толстый. – Я где-то читал, что кошмары снятся только когда неудобно спишь, – и он пустился в длинное рассуждение о физиологии сна.
Климов автоматически поддакивал, но совсем не слушал Толстого. Он наслаждался ночной дорогой, обществом старого друга, разглядывал редкие звезды на небе, которые можно было разглядеть в боковое стекло, слушал ровный гул мотора и ощущал такую расслабленность, как будто только что действительно пережил настоящую угрозу для собственной жизни.
В Череповец друзья въехали за полночь. В гостинице портье, которого Климов попросил уведомить заранее об их позднем приезде, зевая, выдал ключи от номера и начал объяснять, как пройти и где утром позавтракать.
– Я в курсе, был недавно, – прервал его Климов. – Спасибо большое.
– К вашим услугам, – устало улыбнулся паренек и уставился красными глазами в телевизор, подвешенный напротив стойки ресепшн. Телевизор что-то бубнил, иногда запинаясь об записанный хоровой смех. Друзья поднялись в номер и скинули наконец ботинки и куртки.
– Что там у них в минибаре? – заинтересовался Толстый.
– Зачем тебе? – спросил Климов.
– Как зачем? Выпить за приезд, – ответил Толстый и разочарованно хмыкнул. – По одному малюсенькому пивасику всего лишь. И один пакет сухариков на закусь.
– Предлагаю выпить завтра, у твоих друзей, когда мы закончим все мои дела, – предложил Климов. – Не хочу с тяжелой головой просыпаться. Мало ли что там на болоте будет… – Его передернуло от воспоминания о недавнем сне в машине.
– Эх, ладно, фиг с тобой, – сказал Толстый, с сожалением захлопывая дверцу холодильника. – Завтра так завтра.
Климов уснул быстро и крепко, будто провалился в зияющую темноту. Утром, когда зазвонил будильник, сразу сел на кровати с ощущением бодрости, хотя спал всего часов пять. На соседней кровати храпел Толстый. Климов умылся, вернулся в комнату и растолкал приятеля.
– Черт, я не выспался, – недовольно забубнил Толстый, растирая лицо. – Нельзя еще немного поспать?
– Нельзя, – коротко сказал Климов. – Пошли завтракать, а потом надо связаться с этой Таисией.
Трубка запиликала, и Климов с удивлением увидел звонок с ее номера. «Мысли она читает, что ли?» – с неприятным холодком в животе подумал он.
– Здравствуйте, – суховато поздоровалась Таисия. – Вы приехали?
– Да, я на месте, – ответил Климов, от неожиданности забыв поздороваться.
– Очень хорошо, – голос в трубке стал немного помягче. – Вы помните, где находится Ковалевка?
– Рад бы забыть, – криво ухмыльнулся Климов, глядя на Толстого. Тот сидел на кровати и по-прежнему тер руками лицо, пытаясь проснуться. Климов отодвинул трубку от лица, пнул Толстого и, показывая на мобильник, одними губами произнес «Таисия!». Толстый удивленно поднял брови и уставился на Климова.
– Чтобы успеть к полудню, надо встретиться приблизительно в одиннадцать в Старом Шеломово. Буду ждать вас прямо на платформе. -сказала Таисия. – Дойдем не торопясь и подготовимся.
– Что-то необходимо принести с собой? – спросил Климов.
– Что вы имеете ввиду? – не поняла Таисия.
– Ну, к примеру, дохлых полевых мышей или жабьи лапки, – попытался пошутить Климов. Но Таисия шутки не оценила.
– Не стоит смеяться там, где вы ничего не смыслите, – грубовато отрезала она.– Это гораздо серьезнее и опаснее, чем вам кажется.
– Извините, я просто нервничаю, – сказал Климов.
– Понятно, – ответила Таисия. Металлические нотки в ее голосе не исчезли, по-видимому, она не собиралась сочувствовать Климову. – Прошу вас быть серьезнее. Если нервничаете – выпейте что-то успокоительное. И приезжайте налегке.
– Понял, до встречи, – сказал Климов и отключил трубу.
– Что говорит? – с интересом смотрел на Климова Толстый.
– Надо быть в одиннадцать в Старом Шеломово, – ответил Климов, в задумчивости ероша рукой волосы. Толстый по-прежнему вопросительно смотрел на него. – Это рядом с Ковалевкой. Ближайшая железнодорожная станция, куда электрички приезжают.
– Ясно, – сказал Толстый. – А на машине туда можно проехать?
– Черт его знает, – пожал плечами Климов. – Это ты лучше у навигатора своего спроси.
– Точно, – отозвался Толстый, потом взял с прикроватной тумбы наручные часы, посмотрел на время и сделался серьезным. – Времени не так много, а нам надо подкрепиться.
– Я тоже как-то не очень расположен общаться с нечистью натощак, – сказал Климов. – Умывайся махом и пошли завтракать.
День выдался как на заказ: тихий, солнечный и теплый. Пока Толстый кружил по улицам, направляясь к загородному шоссе, Климов смотрел в окно автомобиля на город, который запомнил серым и тоскливым. Зацветающие яблони и черемухи по бокам дорог и во дворах, яркие клумбы с острыми бутонами тюльпанов, зеленые газоны придали улицам праздничный вид. Даже промзона, которую они проехали, выезжая из города, выглядела почти уютной.
– Осенью здесь было погано, – сказал Климов. – А теперь – почти Сочи.
– Весна! – улыбнулся Толстый. – Весной даже помойки цветут.
Город остался позади, друзья проехали кладбище, густо заросшее кустарником, и дорога запетляла между дачных обществ, разделенных небольшими лесными массивами.
– Скоро будем на месте, – сказал Толстый, сверяясь с навигатором.
Машину подбрасывало на ухабах проселочной дороги, колеса скользили на непросохшей еще после сошедшего снега черной, жирной земле.
– Ну и дорожки тут, – ворчал Толстый. – Интересно, они знают о существовании грейдера?
– Может, и знают, – отозвался Климов. – Но, наверное, не верят в его чудодейственные свойства и не пользуются.
– Похоже на то, – кивнул Толстый и заложил крутой вираж влево. Автомобиль взревел, задние колеса чуть занесло, но опытный Толстый удержал машину на дороге. – Кэмел-трофи! – воскликнул он.
– Вон станция! – крикнул Климов, указывая вперед сводной рукой. Другой он крепко держался за ручку над дверью, повиснув на ремне безопасности.
Метрах в пятидесяти от машины показалась платформа железнодорожной станции с неизменной паутиной проводов. На платформе стояли разрозненными кучками дачники и деревенские. Одетые в одинаково вылинявшие ветровки и брюки, с бесформенными мешками и колченогими тележками, они совершенно не отличались друг от друга.
– Без десяти одиннадцать, – отрапортовал Толстый, паркуя машину. – Прибыли по расписанию.
– Пошли, подышим пока, – предложил Климов, доставая из кармана сигареты.
– Давай, – согласился Толстый.
Друзья выбрались из автомобиля и закурили. Солнце довольно ощутимо припекало.
– Жарко сегодня будет, – сказал Климов, щурясь от солнечного света и дыма, попадающего в глаза.
– Ничего, сдюжим, – улыбнулся Толстый. – Закончим дела – и по пивку холодненькому!
Свистнула подъезжающая из города электричка, ожидающие зашевелились и начали собираться в кучки у края платформы. Когда состав остановился, выходящие и входящие люди перемешались, затем снова разделились, двери вагонов захлопнулись и электричка тронулась. Прибывшие пассажиры постепенно разошлись, платформа опустела. Минут через пять у таблички «о.п. Старое Шеломово » осталась одинокая женская фигура. Женщина была одета в длинный, в пол, ярко-синий сарафан, похожий на колокол, белую с пышными рукавами рубаху, с белой косынкой на голове и больше всего походила на хористку коллектива, исполняющего русские народные песни. В руке она держала объемную сумку из холстины.
– Какие странные люди ездят в череповецких электричках! – задумчиво сказал Толстый. – Таких ряженых я даже в московских не встречал.
Женщина порылась немного в своей огромной сумке, достала мобильный телефон, набрала номер и приложила его к уху. В то же мгновение в кармане джинсов Климова запиликал мобильник.
– Слушаю! – ответил Климов.
– Доброе утро, это Таисия, – сказала трубка. – Я жду вас на железнодорожной станции.
Климов слегка опешил:
– В синем сарафане у таблички – это вы?
– Я, – в свою очередь удивилась Таисия. – Где вы? Вы меня видите?
– Конечно, – ответил Климов и помахал женщине рукой. – Мы с приятелем смотрим прямо на вас.
– Вы… С приятелем? – несколько растерянно переспросила Таисия. – Я думала, вы будете один.
– Друг любезно согласился составить мне компанию, – ответил Климов, подмигивая Толстому.
– А-а-а, – протянула Таисия. На мгновение повисла пауза, а потом она быстро сказала:
– Вы не могли бы подойти ко мне? Только без друга? Мне нужно кое-что вам сообщить с глазу на глаз.
– Если это необходимо – да, – ответил Климов. – Сейчас буду.
– Чего говорит? – поинтересовался Толстый.
– Хочет, чтоб я к ней один подошел, – сказал Климов. – Странная она какая-то.
– Да уж, – почесал бороду Толстый. – Ты смотри, аккуратнее там, вдруг она тебя ножиком пырнет.
– При свидетелях вряд ли, – улыбнулся Климов. – Кроме того, не такой уж я дохляк, чтоб с женщиной не справиться.
– Кричи, если что, – сказал Толстый и хлопнул друга по плечу.
– Разберемся, – ответил Климов и направился к Таисии.
Когда он подошел, Таисия спросила:
– Зачем вы притащили сюда своего приятеля?
Климов растерялся.
– Даже не знаю, что вам сказать, – произнес он, смущенно потирая лоб. – Когда он узнал, что я еду в Череповец, предложил меня довезти, вот и все.
– Надеюсь, вы ничего ему не рассказывали о цели вашей поездки? – внимательно посмотрела на него Таисия.
– Ннет, – чуть помедлив, сказал Климов. – Ничего. А что?
– Хорошо, – кивнула Таисия. В ее голосе послышалось заметное облегчение. – В Ковалевку мы пойдем одни, а вашему другу лучше вернуться в город. Я подожду вас здесь, передайте ему мою просьбу и возвращайтесь. Времени у нас не так много.
– То есть ему нельзя подождать меня на станции? – спросил Климов. – Что за секретность такая?
– Лучше пусть едет в город, – повторила Таисия и вдруг заговорила злым, срывающимся шепотом, приблизив лицо к лицу Климова почти вплотную. – Вы что, не понимаете, насколько все серьезно? Если вам не жаль своей жизни, то мне моя очень дорога. Вы думаете, Ведьма будет с нами шутки шутить? Притащили сюда своего приятеля, тянете время за бесполезными разговорами… Делайте, как я говорю!
– Ладно, – сказал Климов, отодвигаясь. – Я сейчас его предупрежу и вернусь.
Он перебежал через железнодорожное полотно к Толстому.
– Она говорит, что на болото должны идти только я и она, а тебе велела отправляться в город, – передал Климов.
– В город? – спросил Толстый. – Зачем так далеко? Здесь нельзя подождать?
– Она сказала нельзя, – сказал Климов. – Что будем делать?
– Делаем так: я отъеду, как будто в город возвращаюсь, ты иди с ней, – сказал Толстый. – А я через пару минут вернусь, машину оставлю и подстрахую тебя.
– Нормально, – кивнул Климов. – Я пошел.
Толстый сел за руль, завел мотор и поехал прочь от станции. Климову на миг стало тоскливо и жутко, будто он только что потерял последний шанс на спасение. «Толстый своих не бросит», – подумал он и немного приободрился.
– Пойдемте скорее, опаздывать недопустимо, – заторопила его Таисия, когда Климов подошел. Приподняв подол своего странного одеяния, она проворно зашагала в направлении Ковалевки.
– Давайте, я понесу вашу сумку, – предложил Климов, когда они немного отошли от станции и свернули в лес. – Наверное, вам несподручно.
Таисия обернулась, внимательно посмотрела на Климова, потом протянула ему сумку. Климов взял и охнул от неожиданности: сумка оказалась довольно тяжелой даже для него, взрослого сильного мужика.
– Как вы таскаете такую тяжесть? – кряхтя, спросил Климов, пока забрасывал ношу на спину, как мешок.
– Привыкла, – пожала плечами Таисия. – Мне часто приходится таскать тяжести.
– По работе? – осведомился Климов.
– По жизни, – коротко ответила Таисия.
Некоторое время они шли молча. Потом Климов нарушил молчание:
– Можно задать вам пару вопросов? – спросил он.
– Задавайте, – не глядя на Климова, ответила Таисия.
– Что за обряд мы должны провести?
– Как вам сказать… – Таисия задумалась. – Я не знаю, как поточнее объяснить… В общем, если без лишних подробностей, то обряд этот должен задобрить Ведьму и остановить убийства невиновных людей, а если все сложится удачно – помочь ей вновь обрести возлюбленного.
– Всего один обряд – и все проблемы решены? Одним махом? – усмехнулся Климов.
– Ну да, – сказала Таисия. – По крайней мере, я очень на это рассчитываю.
– Ага, – произнес Климов и перекинул сумку в другую руку, попутно разминая затекшее плечо. – А почему именно мы должны проводить этот обряд? Вы и я? Со мной, допустим, более-менее понятно: на меня указала Ведьма. Хотя я никак в толк не возьму, по каким признакам она меня выбрала. Ну а вы-то здесь вообще при чем?
– Почему она выбрала вас, я не знаю. Что касается меня, то я – внучка того самого священника, что служил сорокоуст в Ковалевке, – сказала Таисия, глядя под ноги. – Дед погиб, а его потомки прокляты. У деда с бабушкой было пятеро детей, внучка – я одна. Больше никого не осталось.
– Все погибли? – спросил Климов.
– Да, так или иначе, – ответила Таисия. – Кто-то заболел и умер, как мои родители, кто-то спился, кого-то убили, кто-то пропал на болоте…
–И вы надеетесь заслужить прощение? – произнес Климов.
– Надеюсь,– сказала Таисия. – Это мой единственный шанс.
Они шли по лесной дороге в окружении высокого смешанного леса, ярко-зеленого и светлого по-весеннему. Над распустившимися лесными цветами гудели шмели и пчелы, густо пахло черемуховым цветом. Яркое солнце пробивало листву, пуская в лицо Климову теплых солнечных зайчиков.
– Погода сегодня – как на заказ, – сказал он, довольно щурясь.
– Да, с погодой нам повезло, – подтвердила Таисия. – Редкая весна у нас такая погожая.
– Наверное, неудобно в таком балахоне идти по лесу, – произнес с сочувствием Климов, глядя, как Таисия поминутно приподнимает подол сарафана, чтоб не запутаться в траве.
– Не очень, вы правы, – отозвалась она. – Но этого требует обряд.
– Я так и подумал, – сказал Климов. – Вряд ли нормальному человеку в здравом уме придет в голову так одеваться ежедневно.
– Мы почти пришли, – не расслышав или делая вид что не слышала, сказала Таисия.
Лес расступился, и Климов увидел останки деревни. Заросшие буйной зеленью, они теперь не показались ему такими жуткими, как в прошлый раз. Обыкновенное брошенное село, каких сейчас тысячи.
– Я не была здесь с того самого дня, когда мы приезжали в экспедицию с Ваней, – сказала Таисия. – Поселок ничуть не изменился. Шестьдесят лет прошло, как здесь больше никто не живет, а дома не разрушаются. Странно, правда?
– Я бы не сказал, что они совсем не разрушаются, – возразил Климов.
– За такой промежуток времени,да еще и на болоте и покрепче постройки в пыль превращаются, – сказала Таисия. –Место здесь такое. Особенное. Вот посмотрите, этот дом, например. Хоть сейчас заходи и живи.
Они приблизились к знакомому Климову дому, где полгода назад он видел призрак Ивана.
– Вы городской житель, – с некоторым сожалением в голосе сказала Таисия. – Наверняка не знаете, что любой деревенский дом, который без хозяев перезимовал две-три зимы, для дальнейшего житья непригоден. И разрушится за десяток лет до фундамента.
– Так быстро? – без особого любопытства спросил Климов.
– Да, – ответила Таисия. – А этот дом новехонек шестьдесят лет без хозяев. Я думаю, это оттого, что он все таки обитаем…
– Вы сказали, ваш дед жил в Ковалевке, – вдруг сказал Климов. – Может быть, вам известно, чей это дом?
– Конечно, – кивнула Таисия и странно посмотрела на него. – Это дом моего деда.
– И именно здесь вы видели Ведьму, – сказал Климов.
– Здесь, – подтвердила Таисия. – Она, судя по всему, часто бывает в этом доме.
– Почему? – спросил Климов
– Не знаю, – пожала плечами Таисия. – Может быть, потому, что дом стоит ближе всего к болоту. А может быть, отсюда ушла от нее душа того, кто был ей дорог…
– Понятно, – сказал Климов, рассматривая дом. Он и правда выглядел вполне жилым: почерневший от времени сруб с абсолютно целыми, без единой трещинки, оконными стеклами, белыми занавесочками, с довольно хорошо сохранившейся краской на наличниках и двери, прочным деревянным крыльцом, даже трава от калитки до крыльца как будто примята… Или ее случайно порывом ветра так причудливо пригнуло к земле?
– Пойдемте, нам нужно пройти чуть дальше, время поджимает, – озабоченно поглядев на часы, заторопила его Таисия.
Они обогнули ограду священникова сруба и пошли к болоту. Почва под ногами стала еще более влажной, податливой. Вода, проступившая в следах путников, не уходила обратно в землю, оставалась на поверхности маленькими, ярко-синими от майского неба, колеблющимися лужицами. Таисия шла все дальше и Климову начало казаться, что твердая земля под ними закончилась, сменилась на ненадежную болотную зыбь.
– Долго еще идти? – опасливо спросил он.
– Нет, мы пришли, – отозвалась Таисия. – Можно немного передохнуть.
Климов огляделся. Они остановились у края небольшого озерца, с берегов подернутого зеленой ряской. Вокруг стояли и тянули к небу растопыренные корявые ветки, похожие на старушечьи пальцы, редкие черные высохшие стволы берез. За озерцом, сколько хватало глаз, рос густой зеленый кустарник, перемежающийся островками жавшихся друг к другу, едва распустивших листья деревьев. Что-то необъяснимо странное было в этом месте.
– Здесь всегда так, – будто бы угадывая его мысли, сказала Таисия. – Тишина. Ни людей, ни зверей, ни птиц. Ее место. Мертвое.
Она чуть притоптала траву вокруг себя и сказала Климову, указывая на кромку берега у края озерца:
– Когда я буду проводить обряд, вы должны стоять спокойно вот здесь, рядом, спиной ко мне.
– Мне нужно будет что-то делать? – спросил Климов.
– Нет, ничего, – покачала головой Таисия. – Я все сделаю сама. Просто стойте и не оборачивайтесь.
Она достала из сумки маленький холщовый мешочек и смотанную тонкую красную веревку. Веревкой она обмоталась трижды вокруг талии, что-то шепча себе под нос. Как ни вслушивался Климов, ничего, кроме «ясен месяц», услышать не смог. Затем Таисия высыпала из мешочка маковые зерна вокруг себя, оказавшись посередине сделанного ею круга. И снова что-то неразборчиво шептала. Климов подождал, пока она закончит, чтобы спросить, что все это значит, и только открыл рот, как Таисия властно и громко перебила его:
–Станьте в то место, куда я вам указала. Не двигайтесь, смотрите вперед, что бы ни случилось, и молчите. От этого зависит ваша жизнь. Я начинаю.
Климов испуганно отвернулся. «Вот как, значит, чувствовал себя Брут у Гоголя!» – подумал он, унимая дрожь в коленях.
– Болотная Хозяйка, призываю тебя: появись! Приди для исполнения предсказанного! – раздался сзади глубокий, совсем не похожий на ее обычный, голос Таисии.
Климову показалось, что вокруг потемнело, хотя на небе по-прежнему не было ни облачка. Подул ветер, зашевелилась, зашепталась вокруг болотная трава. Таисия повторила свой призыв еще раз, и прямо на середине озерца, над водой, воздух помутнел, начал густеть и через несколько секунд собрался в облачко, которое быстро растаяло. Все стихло. Таисия молчала. Больше ничего не происходило, и Климов подумал, что обряд закончен.
– Уже все? – спросил он.
– Нет, – отрезала Таисия почему-то шепотом. – Стойте, как стоите.
Вдруг боковым зрением Климов увидел, как слева от него кто-то движется. Он повернул голову и увидел женщину, одетую в темную длинную широкую юбку с подоткнутым подолом, очевидно, чтоб не намочить ткань, белую блузу и белую косынку на голове, похожую на ту, что надела Таисия, но повязанную по-другому, узлом на темени, на южнорусский манер. Женщина шла по болоту босиком и несла на сгибе правой руки пустую плетеную корзину. За ней семенила маленькая девочка в длинной белой рубашечке. Светлые волосы ее были заплетены в тугую косу, спускавшуюся ниже талии.
– Вот, по ягоды пошли, – улыбаясь, произнесла женщина, поравнявшись с Климовым. – А ягод-то нет. Где ж ягоды?
Девочка выглянула из-за спины женщины и посмотрела на Климова серьезным немигающим, совсем не детским взглядом.
– Как всякая трава в свой срок поспевает, так и всякое обещанное в срок исполняется. Иную ягоду по лету берут, иную ягоду по осени берут, а ты бери сейчас, коли срок пришел, что тебе причитается! – Таисия начала свой заговор тихим голосом, почти шепотом, произнося каждое следующее слово все громче, а последнее слово взвизгнула высоким фальцетом. Потом случилось странное: Климов ощутил довольно сильный толчок в спину, не удержался на ногах и ничком повалился в озерцо.
– Эй, ты чего? – заорал он, барахтаясь в ледяной воде и пытаясь развернуться лицом к берегу. Озерцо оказалось довольно глубоким: несмотря на то, что Климов упал совсем недалеко от берега, дна под ногами он не чувствовал. Вместо дна под ним шевелилась густая жижа, которая затягивала его вниз тем сильнее, чем яростнее он пытался выплыть из этого адского места. «Тону!» – с отчаянием подумал он.
Когда Климов оказался в воде, Таисия тоже заметила девочку за спиной подошедшей женщины, и это ошеломило ее. Она смотрела расширившимися глазами на ребенка и только и смогла прошептать: «Ира…» Девочка посмотрела ей в глаза и тихо сказала: «Что ты наделала!» Потом начала задумчиво расплетать косу, раскачиваясь взад-вперед, словно маятник, одновременно напевая незамысловатую коротенькую мелодию, уперев невидящий взгляд вдаль, поверх барахтающегося Климова, за озерцо, кустарник и редкие деревья… «Ира, Ира!» – позвала ее срывающимся голосом Таисия, протягивая руки. Девочка расплела косу и, не переставая петь, развернулась и пошла в сторону деревни. Таисия хотела броситься за ней, но почему-то споткнулась, упала на колени, закрыла лицо руками и завыла тоненько, страшно, как по покойнику.