Место под солнцем

Глава девятая. Тара. Настоящее

Весна 1977 года

Алжир

– Вот это нужно унести вниз, во двор. И вот это, и вот это.

– Как пожелает госпожа.

Высокий широкоплечий араб в белых одеждах подхватил набитые платьями Эоланты мешки и вынес их из спальни. Тара вытерла вспотевший лоб.

– Уф. Вроде все сложила.

– Тебе не следовало этого делать. Я сказал, что ты можешь носить ее платья, это мне не мешает.

– Не будем дергать тигра за усы, ладно, дружок?

Ливий сидел на подоконнике и пил сваренный несколько минут назад кофе. Вторая чашка, для Тары, ждала своей очереди на невысоком деревянном столике возле разноцветной ширмы.

– Как скажешь. Это просто тряпки. Купишь еще.

– Так, значит, деньги у тебя есть.

– Не так много, около трех тысяч долларов. В доме два сейфа, о которых знаю только я, и специалиста, способного взломать их, не найти на всем Ближнем Востоке. Хотя нет, один есть. – Халиф сверкнул улыбкой. – Он эти сейфы и установил.

Тара изумленно ахнула.

– Три тысячи долларов?! Охренеть!

– Эоланта могла спустить их на одежду меньше чем за сутки. Я попрошу Насира, он отвезет тебя туда, куда нужно. Покупай все, что душе угодно.

– Слушай, а как вы познакомились?

Ливий достал из лежавшей на подоконнике пачки сигарету и чиркнул спичкой. В последний раз Тара видела его часа три назад, утром, в постели, и до сих пор не могла осознать произошедшую в нем перемену. Халиф собрал растрепанные волосы в хвост, сбрил бороду и надел костюм из светлого шелка. Красивый, гад, с досадой подумала эльфийка. Ее всегда тянуло на плохих мальчиков, но сейчас она переплюнула саму себя. Одно дело – встречаться с мелким воришкой, и совсем другое – с криминальным авторитетом-работорговцем. Хотя почему «встречаться»? Вроде как они не встречаются… или давать полузнакомым женщинам три тысячи долларов на шмотки – у работорговцев обычное дело? И не такая уж она полузнакомая, если на то пошло. Ее прошлым Ливий пока что не интересовался, зато тело обшарил до последнего миллиметра, до самых интимных уголков.

В ту ночь, когда они познакомились, Тара пыталась сопротивляться, но продолжалось это недолго. Были у нее любовники и поискуснее, и понежнее, тем более что этот козел давным-давно забыл слово «нежность», если вообще его знал. Ливий разбудил в ней что-то неизведанное, дикое, животное. Она чувствовала себя первобытной самкой, которую берет силой вождь чужеземного племени, захвативший ее родную деревню. И Тара Царсина (вот же идиотское имя, все пятьдесят первых богов подери матушку) Ганим, ввязывавшаяся в дурацкие приключения и всю жизнь лелеявшая мечту о рыцаре на белом коне, романтичных свиданиях под звездами и целомудренных поцелуях, нагло солгала бы, сказав, что ей это не нравится.

Наверное, дело в его эмоциональном запахе. Он выглядит холодным, как сердце северных земель, границы Мира, где в Средние века находился ледяной город Кирхаэль, в глазах – вечная зима. И так сладко пахнет запретными удовольствиями, тайнами, болью, кровью и опасностью. А опасность была самым любимым наркотиком Тары. Еще с тех пор, как она ушла из родного клана на поиски приключений. Ну, вот и доискалась. Трезвый рассудок подсказывал, что ничем хорошим это не закончится, и лучше бы ей поскорее отсюда убраться, скрывшись в какой-нибудь крохотной стране за океаном. Но разве она может так просто уйти от этого мерзавца? Он то говорит «проваливай, я тебя не держу», то требует, чтобы она разделась, то засыпает, как медведь зимой, повернувшись к ней спиной, то приносит кофе в постель. Уж не влюбилась ли она, часом? Тара прислушалась к себе, и с ужасом осознала, что эта мысль ее не пугает.

– В тюрьме, – ответил Ливий, делая очередную затяжку.

– Где-то есть смешанные тюрьмы? – подняла брови эльфийка.

– Возможно, и есть, но то была обычная тюрьма в Багдаде. Эоланта служила там надзирателем. Они все закутаны по самые глаза, высокая женщина могла сойти за мужчину.

– И что, ты тоже ее купил? Как меня? Или сделал жалобные глаза, попросив дополнительную пачку сигарет, а она решила не отказывать, потому что любит плохих мальчиков-красавчиков?

– Я услышал, как она говорит с подругой в коридоре, и спросил, могу ли шлепнуть ее по заднице. Она вошла в камеру и сказала: «Рискни». Я не ожидал столь любезного согласия и воспользовался предложением. А она двинула мне коленом под ребра и полоснула ножом по шее. Убивать не хотела, конечно, но было адски больно. Чертово храмовое серебро. Я сказал, что мне нужны иголка и нитка, желательно, в нежных женских ручках, а заодно и успокаивающая терапия, и я буду рад, если в роли медсестры выступит она. А если присоединится подруга, еще лучше. Получил коленом под ребра еще разок и сразу понял, что это моя женщина.

Повертевшись перед большим зеркалом, Тара взяла расческу.

– Удивительно, как с таким острым языком ты выжил во всех своих тюрьмах.

– Помимо языка у меня был острый нож, и я умею им пользоваться.

– Это самая романтичная история знакомства из всех, что я когда-либо слышала. В котором часу будет ужин?

– В шесть. Соберемся в пять. Ты должна накрыть на стол.

Рука эльфийки замерла над волосами.

– В смысле? У тебя же есть слуги.

– На ужин придут мои близкие друзья. А еще я пригласил судью Аднана. Это важные персоны, и в таких случаях на стол накрывает моя женщина.

– Я не собираюсь быть горничной при твоих друзьях! Я не рабыня, знаешь ли! И не думаю, что Эоланта накрывала на стол! Судя по твоим рассказам, она бы, скорее, тебя прирезала!

– Иногда она упрямилась, но быстро приходила в себя, когда я доставал плетку. Я уже объяснял Фуаду, а теперь объясню и тебе на случай, если ты не очень внимательно подслушивала. Король выбирает женщину себе под стать и знает, как с ней обходиться. А женщине нужна плетка, такова ее природа.

Тара чувствовала, как внутри закипает гнев, и с трудом удержалась от того, чтобы швырнуть расческу прямиком в зеркальное стекло.

– Ты не посмеешь поднять на меня руку.

Ливий расхохотался.

– Знаешь, а ты похожа на Эоланту. Я был неправ, когда говорил, что ты не лучший вариант. Все, что тебе нужно – немного воспитания.

– Ты не…

– Ни один мужчина в этом городе не говорит мне, что делать, а тупая шлюха – тем более. Если я захочу, то буду хлестать тебя плеткой до самого утра, потом оттрахаю как следует, а потом снова возьму плетку, и ты будешь говорить «прошу, продолжай, мой господин, делай со мной все, что пожелаешь».

– Черта с два, – вскинула подбородок эльфийка.

– Пей кофе и отправляйся вниз, Насир ждет. Купи несколько платьев и успокойся. В противном случае эта ночь покажется тебе не такой приятной, как предыдущие.

***

Мать Тары могла похвастаться богатым букетом недостатков, но все они меркли в свете главного достоинства: она была идеалом женственности, той хранительницей очага, о которой мечтают мужчины. Она владела несколькими видами рукоделия, посвящала утреннему туалету минимум три часа, тщательно подбирая одежду и украшения, готовила как богиня, великолепно танцевала, умела вести светскую беседу и достигла невероятных высот в искусстве любви. Помимо прочего, мать отлично разбиралась в тонкостях мужской психологии. Когда ей исполнилось семь, ее отдали в услужение к дочери главы клана, которая по счастливому стечению обстоятельств оказалась не глупой богатенькой вертихвосткой, а умной и образованной женщиной. Вампирша быстро смекнула, что в служанке есть потенциал, и обучила ее всему, что знала сама. К пятнадцати годам мать из замарашки превратилась в девушку, потенциальные женихи которой чуть ли не убивали друг друга в борьбе за один-единственный взгляд.

«Мужчины пришли в этот мир для того, чтобы удовлетворять желания женщин, – говорила вампирша. – Наша задача – направлять их, но делать это незаметно, ненавязчиво. Так, чтобы они думали, что принимают решения сами. У них есть много слабых мест, много болевых точек. Овладей искусством управления ими – и они будут приносить к твоим ногам все. Пусть воюют ради тебя, пусть захватывают города. А по возвращении ты будешь ждать их в постели и говорить, как гордишься ими, как восхищаешься их смелостью и воинской доблестью. Разреши им повелевать – и получишь все, о чем мечтаешь. И даже больше». Мать, талантливая и усердная ученица, впитывала новое знание и вдохновенно его практиковала. И передала своим дочерям, когда настал срок. У Тары было много шансов обзавестись хорошим мужем. Не одним из сыновей главы клана, конечно, но, может, кем-то из их слуг, что в клановых кругах тоже считалось отличной партией.

Внешний мир, в котором Тара не бывала ни разу за короткие пятнадцать лет своей темной жизни, шокировал ее как вылитый на голову кувшин ледяной воды. Нет, он не был злым, жестоким или враждебным. Совсем наоборот. Она привлекала к себе чересчур много внимания. Женщины смотрели на нее как на смертельно ядовитую змею, мужчины – как на восхитительно сладкий торт, который во что бы то ни стало должен достаться им целиком. Вампирши и эльфийки в клане не прятали свою сексуальность, она считалась абсолютно естественной. Даже служанки, наряжаясь на бал, надевали прозрачные платья, почти полностью открывавшие грудь. Внешний мир пялился на Тару Ганим, привыкшую к открытым проявлениям сексуальности, как на создание из другого мира (от истины были недалеки), и она быстро смекнула, что нужно подстроиться под новые обстоятельства.

Она носила мужскую одежду, ходила, опустив голову, старалась меньше говорить и реже появляться на людях. Но практика показала, что подобные методы не работают. Тара могла надеть лохмотья и измазать лицо грязью из канавы, при желании могла бы научиться даже приглушать свой эмоциональный запах. Но женщина сидела в ней слишком глубоко, и ее попытки подавать голос контролировать не получалось. По окончании Первой мировой войны – два года на фронте, еще одна неудачная попытка переделать себя – она сдалась. Бессмысленная борьба с собой отнимала слишком много сил, а толпа мужчин, которой она была окружена чуть ли не двадцать четыре часа в сутки, столь яростно добивалась ее внимания, что любая в итоге капитулировала бы. Найдет себе мужа и будет жить спокойно… Кто бы знал, что с этого момента ее жизнь, и без того бешеная, превратится в настоящую карусель.

Следующие десятилетия Тара провела в бесконечных путешествиях по миру. Она несколько раз пересекала океан, побывала во всех странах Ближнего Востока, искала приключений в охваченной Второй мировой Европе, пряталась от бомбежек в Англии. Она меняла военную форму на шелковые платья, шелковые платья – на дешевые обноски, потом снова надевала форму, а мужчины отвоевывали ее друг у друга так быстро, что она порой не успевала запоминать их лица. Офицеры, политики, преступники, богатеи-капиталисты. Преступников среди них было много. Тара часто задумывалась о том, почему их к ней влечет так, будто медом намазано. Может, дело в том, что она темная эльфийка? Сильные мира сего (в том числе, и смертные) на протяжении истории выбирали их в боевые подруги чаще прочих. Или же у нее хреновая карма, и когда-нибудь она нарвется на неприятности похуже, чем очередной ухажер, не ладящий с законом. Так, как в свое время нарвалась проклятая Эоланта.

Вспомнив имя женщины, которую и в глаза-то никогда не видела, Тара почувствовала болезненный укол ревности. Вот дура-то. Может, они бы подружились, сложись все иначе? Такие, как Эоланта, ни с кем мужчин не делят. Не выдирают соперницам патлы и не царапают им лицо ногтями. Они знают себе цену и занимаются кое-чем поважнее бабьих ссор. А еще подобные ей дамы заводят ухажеров, к которым подступится не каждая, и достойных соперниц у нее раз-два и обчелся.

***

Насир остановил машину возле дома Тары и испытующе посмотрел на эльфийку.

– Что? – не выдержав, спросила она.

– Я тоже поднимусь. Халиф велел за тобой присматривать.

– Не переживай, я не убегу. Разве что с крыши спрыгну. Не думаю, что это меня убьет, но пробовать отчего-то не хочется. Да и чем я тебя угощу? Еды в доме нет, кофе закончился.

– Я пойду с тобой, – упорно повторил Насир.

– Я вернусь через несколько минут. Вещей немного, в маленькую сумку вместятся. Но если хочешь посмотреть на то, какое у меня нижнее белье, так и скажи.

Приятель Ливия покраснел как спелый помидор, отвел глаза и уставился на пыльную дорогу. Тара, нащупавшая слабое место собеседника, победоносно улыбнулась.

– Собственно, нижнее белье – почти все, что у меня там есть. Я ведь леди древнейшей профессии, как-никак. Атласное, шелковое, кружевное. На любой вкус. Уверен, что не хочешь взглянуть?

– Если не выйдешь через пять минут, пойду тебя искать.

– Уж слишком ты скромный для работорговца. Они при упоминании о нижнем белье не краснеют, как невинные юноши.

– А я и не работорговец. Я руководил… руковожу личной охраной Халифа на вилле. И время от времени лично разбираюсь с особо упорными клиентами, которые не хотят платить.

– И тебя, руководителя его личной охраны, не приглашали на тамошние оргии? О них, говорят, ходила слава по всему городу. Ладно, забудь.

Вернув машину Хадидже, Насир отправился на поиски другого транспорта, а Тара, воспользовавшись моментом, пристала к женщине с расспросами. Та наотрез отказывалась говорить о Халифе, но в итоге уступила.

«Сын шайтана. «Сам шайтан», – говорила хозяйка кафе, потягивая травяной чай. – Каких только девок ни продавал – и европеек, и чернокожих, и китаянок, и арабок. Все в округе знали: хочешь девку – иди к Халифу, у него лучший товар. Он и в гости позовет, и ужином накормит, и кофе сварит, и бабу попробовать даст. Не понравится – другую приведет. Но если купил и не заплатил – все, считай, вырыл себе могилу. Должников он из-под земли доставал, резал, почем зря. Когда шел по улице, все смотрели в сторону, не приведи Аллах встретиться с ним взглядом. В общем, за горло тут всех держал. Слушал только судью Аднана, раньше у него работал, еще в те времена, когда Аднан в городе заправлял. Но с полицией всегда ладил. Умел договариваться, язык у него хорошо подвешен. Если какие-то беспорядки, первым приходил выяснять, что случилось, и решал вопрос. А потом Фуад, сын шайтана, все испортил. Пытался подмять под себя город, но какое там. Сейчас со всеми на ножах. Халиф вышел из тюрьмы, все тут кровью зальют, дети шайтана. Уехать бы тебе отсюда, дочка, – внезапно сменила тему женщина. – Молодая, умная, красивая, разве это дело? Уезжай в Европу, как мои сыновья. Найдешь себе мужа, деток ему родишь. Я и подружке Халифа говорила то же самое. В те дни сюда приходил весь город, место известное было, клиенты в очередь выстраивались. Она приводила сюда подруг, я готовила им обед. Говорила ей: на что тебе этот Халиф? В нем же ничего человеческого не осталось. Нравится тебе смотреть на наложниц, которых он в дом приводит для своих прихвостней? Как ты можешь брать его деньги, носить купленные им украшения и платья, спать с ним в одной постели? Неужели в тебе нет ни капли жалости к этим женщинам? А она знай себе твердила: люблю его, буду с ним до конца, пойду куда угодно. Смотрю ей в глаза – и ни капли страха или сомнения, взгляд непримиримый, любой мужик позавидует. И вот чем это закончилось. Знаю, что вас к таким тянет. Купят гору тряпок и побрякушек, сделают королевой, поселят в замке на золотой цепи и будут показывать друзьям, как редкую диковинку. Ты заслуживаешь лучшего, дочка. Уезжай, пока не поздно».

Выслушав эту историю, Тара, не так давно кипевшая от гнева при мысли о груди Эоланты, неожиданно для себя прониклась к ней сочувствием. Она вспомнила, как Ливий сидел на кровати, держа в руках ее перчатки, и вдыхал запах навсегда потерянной женщины. Что ни говори, а решение сжечь платья было правильным. Ей бы не хватило совести разгуливать перед ним в этих нарядах.

***

Каждый, кто носится по свету как перекати-поле, рано или поздно понимает, что для счастья ему нужно немного. Три огромных чемодана с вещами, которые Тара забрала из родительского дома, с годами «похудели» до размеров небольшой дорожной сумки. Поразмыслив, эльфийка оставила в шкафу большую часть платьев и обуви, забрав только любимую одежду, бережно спрятала во внутренний карман браслет из храмового серебра (подарок отца на пятнадцатый день рождения, темное совершеннолетие) и нитку янтарных бус (подарок матери по случаю отъезда из дома, талисман, призванный напоминать ей о величии предков), подошла к окну для того, чтобы собрать несколько пар висевших на веревке солнцезащитных очков – и вздрогнула от неожиданности, услышав скрип открывающейся двери.

– Вот же глупый мальчишка, чего тебе не сиделось в машине? Я же сказала, что справлюсь сама, – возмутилась Тара, не оборачиваясь. – Не терпится взглянуть на мое нижнее белье?

– Только если ты успела прикупить что-нибудь новенькое, – ответил знакомый голос.

Фуад стоял в дверях, прислонившись к косяку и скрестив руки на груди, и смотрел на эльфийку с легкой усмешкой.

– А, это ты. Чем обязана? За квартиру я заплатила еще в начале месяца. Как видишь, съезжаю раньше. По-хорошему, следовало бы попросить у тебя остаток, но я буду вежливой девочкой. Если на моего друга внезапно навалятся финансовые проблемы, меня совесть замучает.

– Финансовые проблемы? С чего бы? Я потерял дешевую шлюшку, но империя осталась при мне.

Тара начала снимать с веревки очки.

– Мы с Насиром останавливались для того, чтобы выпить кофейку. Хочешь узнать, что говорят о твоей империи, – подчеркнула она последнее слово, – на улицах?

– И что же? – широко улыбнулся мужчина.

– Что максимум через неделю ты превратишься в главного евнуха и будешь охранять гарем настоящего императора. Приводить гостям девочек и во весь голос расхваливать их прелести. А если среди них найдется ценитель мужской красоты, ты встанешь на четвереньки и приготовишься его ублажать.

Фуад подошел и присел на выкрашенный ярко-желтой краской деревянный табурет, предварительно смахнув с него несуществующую пыль. Мина у него при этом была такая брезгливая, будто ему предложили окунуться в грязное болото, не снимая сшитого на заказ итальянского костюма.

– Кто это сказал?

– Какая разница? – пожала плечами эльфийка. – Не думаю, что император, подопечные которого говорят такое, надолго задержится на троне.

– С тем, кому принадлежит трон, я разберусь, всему свой срок. И нужные языки тоже укорочу. Не стоит ли начать с твоего? С тех пор, как ты переползла из моей постели в постель Ливия, он стал слишком длинным.

Побросав очки в сумку, Тара застегнула «молнию».

– Я ухожу – и тебе тоже пора валить. Спасибо за квартиру и за работу. Ты не был принцем на белом коне, о котором мечтают все красотки, но без тебя я бы осталась на улице.

Фуад поднялся на ноги и неспешно подошел к женщине.

– С Халифом я работал не один год – и не переставал удивляться тому, как самые умные бабы в его присутствии превращаются в идиоток. Думал: что это за магия, и есть ли у нее пределы? А теперь смотрю на тебя и понимаю, что пределов нет.

– Стой там, где стоишь, – предупредила Тара.

– Дура, – рассмеялся мужчина. – Ты не понимаешь, с кем связалась. Ливий Хиббинс – полный отморозок. Чудовище, которое получает удовольствие, причиняя другим боль. Он смотрит на красивую женщину и улыбается, а спустя полчаса может придушить ее в постели. Просто потому, что это возбуждает его сильнее, чем телячьи нежности. Ты видишь вокруг людей, а он – кукол, которыми можно воспользоваться для достижения своих целей. Ты понимаешь, что у этих людей есть чувства, а ему на это плевать. – Фуад приподнял голову эльфийки за подбородок. – У работорговцев есть такое поверье: чем смазливее у женщины мордашка, тем строже ее нужно воспитывать. Я видел многих, кто умеет воспитывать обладательниц смазливых мордашек, но ни один из них даже близко не сравнится с Халифом. Эоланта редко носила открытые платья. Прятала синяки, которые не успевали исчезать, потому что ее король добавлял новые. Скоро ты познакомишься поближе и с ним, и с его кулаками, и с его плеткой. И тогда вспомнишь о том, что я тебе говорил, но будет поздно.

Высвободившись, Тара влепила ему пощечину и метнулась к двери. Фуад со смехом махнул на нее рукой.

– Беги, дурочка. Не дай бог, опоздаешь к ужину и не успеешь подать еду гостям своего господина.

– Я тебе это с рук не спущу, – пообещала эльфийка.

– Советую быть послушной рабыней. Халиф любит послушных шлюх. Таких, которые позволяют делать с собой все, что угодно. Это не про тебя, так что поработай над своим гадким характером.

– Какого дьявола ты тут делаешь?

Заглянувший в спальню Насир уставился на Фуада. Тот поклонился.

– Не заводись, я попрощался с близкой подругой.

– И назвал ее рабыней и шлюхой.

– Господа, не будем ссориться, – попыталась обрести контроль над ситуацией Тара.

Фуад шагнул к двери, и рука Насира метнулась к пистолету, заткнутому за ремень.

– Да, я назвал ее рабыней и шлюхой. И не погрешил против истины. А у тебя другое мнение по этому поводу, щенок?

– Выбирай слова, когда говоришь с женщиной.

– Халиф вышел из тюрьмы – и ты осмелел? Надо было научить тебя уму-разуму десять лет назад, когда вы все скулили у моих ног, оставшись без покровителя.

– Может, кто-то и скулил, – согласился Насир. – Но теперь пришел твой черед скулить. Гости спрашивали, придешь ли ты на ужин. Еды будет много, а слуг мало. Кто-то должен помогать им и подносить блюда.

Холодно улыбнувшись, Фуад обошел Тару, миновал эльфа и остановился в дверях.

– Обязательно приду. У меня есть сюрприз для короля. Он оценит.

– Ты как? – спросил Насир у женщины.

– Порядок, – ответила та. – Но очень хочу убраться отсюда ко всем чертям и наконец-то купить пару платьев.

– Держи.

Тара оглядела маленький кинжал из храмового серебра в украшенных драгоценными камнями ножнах.

– Мой подарок королеве, – с серьезным видом сказал эльф.

– Эм… спасибо. В сказках королевам дарят хрустальные туфельки и драгоценности. Похоже, мы в другой сказке.

– Эоланта-султана всегда носила с собой кинжал. Все женщины от крови первых богов носят оружие.

– Неудивительно, она же работала в тюрьме строгого режима. Привычка – вторая натура. – Тара спрятала кинжал. – Ладно, приятель. Я хочу попасть в самый дорогой магазин в этом чертовом городе и купить самое дорогое из тамошних платьев. И если мы не попадем туда в ближайшие двадцать минут, я воспользуюсь этой игрушкой и кого-нибудь прирежу.