Служебно-разыскной оборотень

Известие о смерти

Появилась сотовая связь, о чем засвидетельствовал вызов на лежащий в рюкзаке мобильный телефон Марты. Общее походное снаряжение лейтенанту вручил хозяин овчарки перед отъездом:

– Я надеюсь, что ты у меня собаку взял, собаку и вернёшь. Головой отвечаешь. Но мало ли что… Тут её личные вещи и спальник… На всякий случай…

Телефон попиликал и перестал. Может быть, разрядился.

Внутренним взором киборга Тимур увидел, как ему просигналили о вызове с канала МСБ. Не прекращая вести вездеход, он подключился к чату, считывая информацию полученного сообщения.

Внезапно вездеход резко остановился. Городнов, чуть не стукнувшись головой о лобовое стекло, резко обернулся к Тимуру. Тот, ещё недавно улыбающийся, сидел с застывшим выражением лица.

Лейтенант обернулся назад, взглянул на задремавшую собаку, затем бросил взгляд на Городнова и очень тихо сказал:

– Федота Золотаева убили утром. Сегодня труп обнаружили. Ограбление квартиры…

Глаза Грядущего под очками прищурились, словно бы он не поверил услышанному.

– Как погиб? Ты чего говоришь? Золотаев же был сильным магом… Бывший подполковник КГБ…

Марта, услышав знакомую фамилию, подняла морду и непонимающе смотрела на обоих.

– Надо, ей сказать… – Тимур снова повернулся назад.

Овчарка смотрела на него умными глазами. Брови вопросительно приподнялись домиком. Этого взгляда лейтенант вынести не мог. Ладно бы сказать страшную весть собаке. Но он понимал, что услышат печальную новость обе стороны личности оборотня, включая человеческую. Как сказать двум любящим «Я», что их родного и близкого человека больше нет на свете?

Собака может не осознать случившегося. В понятии животного нет смерти, только – страх боли. Но человек, запертый в сознании, поймёт все…

Он вспомнил слова Золотаева о том, какие у его внучки трудности с превращениями.

«А если она навсегда останется собакой?» – пришла в голову пугающая мысль.

Этого Нариев допустить не мог. Резко открыв дверцу, он вышел на улицу.

– Марта, за мной!

Та, перепрыгнув через спинку сиденья, выбралась наружу.

Тимур резко пошёл в сторону от дороги. Собака бежала за ним, заглядывая в лицо, словно бы пытаясь понять, что ему нужно, зачем он её позвал.

– Товарищ лейтенант… – донёсся из машины голос Городного.

Тот только отмахнулся.

Нариев с овчарокй отошли за ряд сосенок, скрывших их от вездехода.

Тимур огляделся. На лес уже опускались сумерки, но было достаточно светло.

– Сидеть, – скомандовал он, поднимая ладонь над уровнем уха.

Собака, увидев принятый в общем курсе дрессировки жест, села. Её глаза всё так же вопросительно смотрели на лейтенанта.

Нариев достал жезл, легко сломал слабую магическую печать, выпуская фантом Служебного Духа. Тот быстро материализовался в иллюзию невысокого седовласого старичка со слегка всклоченными волосами и окладистой бородой.

Иллюзия Федота Золотаева была такая реалистичная, что её можно было принять за настоящего человека. Только трава под ногами фантомане проминалась.

Увидев обожаемого хозяина, овчарка бросилась вперед, и была остановлена тем же самым жестом команды «Сидеть!»

Вышколенная дрессировкой собака недоуменно села в метре от старика, не понимая, почему среди тысяч других запахов на поляне нет запаха хозяина.

– Маня, какая ты у меня умная девочка, – улыбнулся фантом Золотаева, и морщинки вокруг его глаз собрались в тонкой сетке. – Пора возвращаться. Давай, Маня… У нас с тобой много дел… Ты же знаешь…

Он присел с ней рядом на корточки.

– Соберись, внучка… Ты – сильнее зверя.

Он стал медленно отступать.

Собака забеспокоилась, глядя как от уходит. Она соскучилась, хотела подбежать, ткнуться носом в его колени.

– Маня. Слушай меня, – голос фантома стал строгий и требовательный, отрывистый и приказной, как команды: – Собаке – сидеть. Сидеть, я сказал! Внучка, ко мне!

Овчарка заскулила. Внутреннее противоречие было сильным, беспокойным. Началась борьба двух Альтер эго.

– Собака, сидеть! Внучка, ко мне!

Судя по всему, овчарке было мучительно больно. Она жалобно завизжала, заскулила, так как трансформация причиняла реальные страдания. Слышать жалобный визг собаки было невыносимо. Тимур еле сдерживался, чтобы не вмешаться в процесс. Одно дело бить монстров, но другое, когда страдает существо, которое самому дорого.

– Собака, сидеть! Внучка, ко мне! – резко, безжалостно требовал хозяин.

Марта подчинялась, не смотря на то, что её корёжило и ломало. Природного выброса адреналина в кровь не хватало, чтобы обезболить процесс. Менялись клетки тела, двигались суставы, форма таза, ребер, отрастали пальцы. Её формы мялись, как пластичное тесто, а волоски пропадали, открывая место обычной человеческой коже. Периодически на теле возникали раны от разрыва кожи, которые мгновенно затягивались. Зрелище было не для слабонервных.

Наконец процесс стал замедляться.

… Измученная, покрытая испариной обнаженная женщина с короткими, слипшимися от пота рыже-черными волосами лежала ничком на траве.

– Молодец, внучка… Знал, что справишься, – тихо сказал фантом Золотаева и растворился, исчерпав запас магической энергии.

Тимур, на ходу срывая куртку, бросился к женщине, осторожно приподнял её, укутывая в свой камуфляж. Он был выше, шире в плечах, и его одежда доставала ей до середины бёдер. Её всю трясло от недавно пережитого состояния перехода из одного состояния в другое.

– Всё будет хорошо… – шептал Тимур, понимая, что мелет полную чушь, и что хорошо ей – не будет.

Она подняла на него глаза, словно бы недоумевая, откуда он взялся. Мотнула головой, обвела взглядом полянку.

– Дедушка где? Он же здесь был…

Тимур, давясь словами, произнёс сдавленно:

– Его нет.

– А где он? Ушёл?

Нариев кивнул, бережно обнимая женские плечи. Руки не ощущали тактильных ощущений, но грудью он чувствовал, что её тело колотит нервная дрожь.

– Куда?

Тимур поднял лицо вверх, и чуть кивнул в сторону розовых от заката облаков.

Марта пытливо вглядывалась в его лицо, словно пытаясь в неживых, кибернетических глазах прочитать ответ, которого там не было. Непроизнесённые слова прятались в скорбно опущенных уголках губ, в движении приподнятых бровей, в прищуре век и во всех тех невербальных знаках, которые она научилась различать в людях, когда была собакой.

Она догадалась.

Встреча на кладбище

В воздухе витал пряный, чуть терпкий запах прелой осенней листвы. На покрытой свежими цветами и венками могиле лежала оборотень. Случайным прохожим могло бы показаться, что на кладбище забрела пьяная женщина, только посторонних не было.

Совсем недалеко, у ворот припарковался «джип» Магической Службы Безопасности. Подполковник Савушкин, поправив синее пальто, вышел из служебной машины и раскрыл большой зонт.

– Артур Олегович! – окликнул его с водительского кресла Тимур. – Мне с вами?

 Савушкин не ответил, его мысли были заняты другим. Пока он шёл, обходя лужи на раскисшей кладбищенской тропке, придумывал подходящие слова соболезнования. От этого зависело многое, в том числе и государственные интересы. Не даром в Москве заинтересовались последними событиями, связанными с убийством подполковника КГБ в отставке Федота Максимовича Золотаева.

Артур Олегович понимал: если внутренняя сущность собаки в его сотруднице возьмёт верх – пиши пропало. Зачем ребята из отдела в такой момент оставили её без присмотра? С одной стороны, он их понимал: надо дать человеку побыть один на один со своим горем. Только в случае с Мартой Золотаевой всё в разы сложнее.

Офицер МСБ подошёл к могиле и специально наступил на упавшую ветку сосны, чтобы хрустом привлечь внимание. Звук извлечь получилось, но лежавшая на могиле женщина не отреагировала. Она лежала среди венков, уткнув лицо в вытянутые руки. С коричневой кожаной куртки стекали на искусственные цветы ручейки воды.

– Марта Максимовна, – откашлявшись, произнёс Савушкин. – Ну что же вы так… Вы же совсем… промокли…

Ни малейшего движения в ответ.

«Не хватало, чтобы мой сотрудник издох на могиле!» – подполковник дернул щекой. У него это выходило непроизвольно в минуты замешательства.

Он перевёл взгляд на портрет коллеги. Несмотря на недавние похороны, памятник уже поставили, использовав сваи и немного магии, укрепляющей землю. С огромной фотографии на Савушкина с ласковой хитринкой в глазах глядел седовласый дед с окладистой бородой.

«12.04.1936 – 29.08.2021»

Судя по обозначенным на табличке датам, на момент смерти ему исполнилось восемьдесят пять лет.

«Ну да… – мелькнула мысль. – Напиши его настоящие годы жизни, было бы слишком много вопросов. Люди до ста двадцати пяти не доживают».

Подполковник немного потоптался, оглянулся, словно пытаясь понять, не наблюдает ли кто за ними. Кладбище по-прежнему было пустынно. Савушкин быстро нагнулся, взяв за локоть лежащую на могиле женщину.

– Товарищ Золотаева! Надо идти.

Вытянутая, поросшая шерстью голова овчарки-оборотня подняла морду из искусственных цветов. Савушкин невольно отпрянул и перевёл взгляд на её кисти. Он с облегчением отметил, что те ещё не превратились в лапы.

– Марта Максимовна, только не это! Только не сейчас… – пробормотал подполковник.

Как остановить начавшийся процесс превращения оборотня? Золотаевой и в нормальном состоянии эти моменты давались с огромным трудом. Охваченная горем и тоской, Марта могла не справиться с сущностью зверя.

Савушкин знал её с того периода, как весёлый восьмимесячный щенок первые пронёсся по коридорам УФСБ. Как служебная собака, Марта была идеально выдрессирована. С тех пор, как она стала человеком, её хозяин, Федот Максимович, редко разрешал ей превращения. Дело в том, что оборотню комфортно было оставаться зверем, и в этом была главная проблема.

Подполковник ещё раз тревожно осмотрел ряды могил. Внезапно он порадовался непогоде, разогнавшей всех с кладбища. Как бы удалось соблюсти Магическую Тайну, если рядом – человек с собачьей мордой?

– Нариев, Золотаева на грани превращения! – сказал он в едва заметный микрофон служебной гарнитуры.

 Через деревья он увидел, что водитель вышел из машины и быстро направился в их сторону. Тимур был штатным киборгом Магической Службы Безопасности, и всегда обеспечивал силовую и оперативную поддержку.

– Марта Ма… – глядя в карие, полные невыразимой тоски собачьи глаза, Савушкин внезапно изменил голос, и сказал твердо, отрывисто, словно рапортуя: – Товарищ Золотаева! Мы взяли след преступников. Угнанная «Нива», на которой они скрылись, найдена два часа назад брошенной. Находится в лесу недалеко от поселка Первомайский.

Собачья голова чуть склонилась, приподняв одно отросшее, покрытое шерстью ухо. Глухое, сдавленное рычание раздалось в ответ.

– Вы сейчас очень нужны нам, товарищ капитан… Вернитесь!

Оборотень снова положила голову на руки.

Полковник внезапно разозлился:

– Хватит скулить, капитан Золотаева. В МСБ рук не хватает! Кто работать будет? Вы что, хотите, чтобы дело всей его жизни, – он кивнул на портрет на памятнике, – пошло коту под хвост? Чтобы те, кто его убил, опередили нас?

Марта лежала несколько секунд неподвижно, но внезапно резко поднялась на четвереньки. Было жутковато наблюдать за тем, как медленно морда овчарки втягивается внутрь, а волоски на коже пропадают.

Савушкин не был специалистом по оборотням, но слышал, что трансформация – болезненный процесс для тех, кто не умеет его сознательно контролировать. У Золотаевой был тот самый случай. Из-за этого просить её перейти из одного состояния в другое было практически невозможно. Если в теле человека усилием воли она могла заставить себя превратиться в животное, то обратный процесс тормозили инстинкты собаки. Та, боясь естественных болевых ощущений, на уровне рефлексов блокировала любую попытку перехода.

Раздался легкий, едва слышный хлопок и свист. Марта удивлённо уставилась на предплечье, из которого торчал дротик со снотворным. Карие глаза метнулись в сторону подбегающего Тимура, который произвёл выстрел. Золотаева хотела что-то сказать, но её гортань, ещё не вернувшаяся полностью к состоянию, в котором возможна человеческая речь, так и не смогла произнести ни слова.

Савушкин укоризненно взглянул на лейтенанта. Тот едва заметно пожал плечами. Тимур не стал объяснять, что боялся, что Марта снова превратиться в собаку. Вернуть её в обратное состояние без помощи Федота Золотаева уже больше никто не сможет.

Подполковник и перевёл взгляд на оборотня.

Пока ампула со снотворным не подействовала окончательно, собачья морда продолжала сминаться, как пластилин, возвращаясь к привычному человеческому облику.

У Марты был нордический тип лица, светлая кожа. Это было немного странно, так как в генах породистой суки, матери Марты, не было крови германских вервольфов. Да и откуда ей взяться? Немецкая овчарка – порода молодая, ей чуть больше полутора веков. К оборотням этот вид собак отношения не имеет.

Скорее всего скандинавский тип лица пришёл по линии отца. Марта его никогда не видела, но знала, что тот был южнорусским волколаком. Тот считал себя потомственным славянином, но его прабабка до революции крутила роман не то со шведом, не то с норвежцем. Судя по всему, это повлияло на генетику потомков.

Впрочем, сказать, что у Золотаевой проявился чистый скандинавский тип внешности, было сложно. Глаза в любом обличии оставались карими. Рыжие, с черным подпалом короткие волосы никогда не отрастали длиннее, чем естественный шерстяной покров овчарки. Светлая кожа к концу лета загорала, приобретая смугловатый оттенок на открытых солнцу частях тела.

– Все будет хорошо, Марта Максимовна, – Савушкин обнял Золотаеву за тонкую талию, чтобы та, под действием снотворного, не упала.

Тимур подбежал, перехватил оседающее тело из рук подполковника, бережно поднял женщину на руки.

– За снотворное простите. Хотел остановить превращение, – сказал Нариев.

– Правильно сделал, – кивнул начальник уголовного отдела, выдирая дротик из предплечья Марты. – Товарищ капитан почти вернулась в нормальное состояние… По крайней мере – внешне. Но здоровый сон ей сейчас не повредит.

Тимур легко, без напряжения, зашагал в сторону машины.

– Маня, прости… Я такой дурак, – тихо шептал он, пряча губы в её рыжих с черным подпалом волосах.

Но она уже крепко спала, положив голову на его плечо, и ничего не слышала.

Артур Олегович двигался следом, задумчиво разглядывая осеннее кладбище. Они проходили район, где негласно хоронили силовиков. С памятников и надгробий на Савушкина взирала немало знакомых лиц.

«В батальоне погибших офицеров прибыло. На этот раз подполковник Золотаев. Теперь его «внучка» на моем попечении. Максимыч просил заботиться о Марте, когда его не станет. Задача не из простых. С обычными оборотнями не легко работать, а с этой собачкой «из пробирки» – ещё сложнее!» – думал он.

Квартирный вопрос

Первое, что увидела Марта при пробуждении: глянцевый натяжной потолок и светло-серые однотонные обои. Ещё не очень хорошо понимая, где находится, она медленно повела головой в сторону. Взгляд почти сразу уперся в брошенный в углу огромный, не разобранный после экстренного возвращения из экспедиции рюкзак. Значит, она дома. Золотаева шумно вздохнула. Она так и не привыкла к новому месту жительства.

С большой фотографии на стене на неё взирали двое – немецкая овчарка и Федот Максимович. Там дедушка был без бороды, а от того выглядел значительно моложе, чем на последнем снимке, который пошёл на памятник. Счастливой собакой, высунувшей язык, была она сама. Сколько ей тогда было, когда их сфотографировали? Наверное, год. Судя по экстерьеру, вполне сформированная, взрослая сука.

Марта обвела взглядом комнату. Новая квартира! Все случилось из-за дурацкого жилищного вопроса.

– Дедушка, зачем разъезжаться? – спрашивала Марта чуть больше месяца назад. – Мы столько лет жили рядом… Что изменилось? Кто за тобой будет ухаживать?

Федот Максимович в тот вечер сидел у электронного микроскопа, разбирая присланные ему недавно образцы почвы из-под Красноярска.

– Я что, немощный по-твоему? Ты знаешь, я не так давно менял сердце.

– Тебе сто двадцать пять! Сколько ты ещё продержишься на своей алхимии?

– Заметь, я все ещё преподаю на кафедре и сам хожу в магазины, – посмеиваясь, произнёс он.

– Я не хочу жить отдельно, дедушка. Кто меня будет выгуливать по утрам и вечерам? – обеспокоенно спрашивала Марта, начиная тихо поскуливать.

Мысль о разлуке с Федотом Максимовичем казалась невыносимой. Марта числилась в служебных оборотнях МСБ Российской Федерации. Её судьба предрешена была ещё до рождения. Только она не могла изменить своей собачьей природе. То, что она делала по долгу службы, – всегда было в той или иной степени для хозяина. Собаку, звериная сущность которой то и дело проявлялась как второе «Я» в личности капитана Золотаевой, трудно было убедить в обратном.

Переезд в новую квартиру она считала для себя катастрофой. Марта переживала так, как если бы Федот Максимович, воспитывавший её с месячного возраста, захотел выгнать её на улицу.

– Ты давно уже – взрослая. Почти тридцать пять, если считать по человеческим меркам. Пора бы позаботиться и о себе. Должен найтись другой хороший человек, который будет выгуливать тебя вместо меня… Вон, Нариев, с тебя глаз не сводит. Сердце у него, как ни крути – человеческое…

– При чём тут Тимур?

Марта была возмущена и обижена. У неё мир рушился, хозяин из дома выгонял, она что, про лейтенанта думать при этом должна?

– Сколько ты можешь его мучить? Не надо скулить, Маня! – он всегда называл её ласково, когда хотел установить максимальный тон доверия. – Ты вернешься из экспедиции, а дома тебя ждёт новая, двухкомнатная квартира. Я уже подобрал вариант размена… Правда, с доплатой. Зато мы будем жить совсем рядом.

Марта понимала, что дедушка хочет приучить её жить самостоятельно. Он всегда мечтал, чтобы у неё появилась хотя бы какая-то личная жизнь, а не только он и государственная служба.

Только немецкую овчарку всё устраивало. Хозяин для собаки всегда больше, чем просто друг. Даже уезжая в экспедиции, Марта остро переживала разлуку. Раньше они путешествовали в месте, но в последние семь лет Федот Максимович, ссылаясь на возраст, твердо решил, что дальше Екатеринбурга и окрестностей никуда выезжать не будет.

Размен квартир состоялся, когда дед отправил её под Ивдель в очередную экспедицию, собранную волшебниками Великого Дома Грядущих совместно с МСБ. Связи в тайге не было, поэтому Марта узнала о том, что размен жилплощади состоялся, уже когда случилась трагедия.

Она догадывалась, что настоящая причина разъезда была в Клавдии Антоновны с кафедры геодезии. Разменяв сто тридцатый десяток, Федот Максимович внезапно влюбился в семидесятилетнюю «девочку». Он выглядел удивительно молодо и бодро для своих лет, поэтому решил, что на старости может обзавестись третьей по счету супругой. Прежние уже давно умерли. Одна не пережила Второй Мировой, вторая скончалась в начале двухтысячных.

Клавдия Антоновна была не против жить вместе с «внучкой» Федота Максимовича. Старая трёхкомнатная квартира это позволяла. Только профессор руководствовался другими соображениями.

– Маня, – говорил он своей собаке. – Я имею право дожить свой век с чудесной женщиной, которую люблю… Клава – восхитительна во всём.

– Чем я мешаю?

– Она – страшная болтушка, которая может часами сидеть на телефоне. Клава понятия не имеет о Магической Тайне. Если узнает, об этом тут же узнают вся её родня и знакомые. Переделывать женщину в её возрасте – невозможно… Ты у нас служишь в МСБ, тебе постоянно звонят по работе… Я – старый кагэбешник советской закалки, не проболтаюсь. Но сохранить Магическую Тайну от Клавы будет тяжело.

– Дедушка, если дело в работе, я уйду с неё! – попыталась возразить Марта.

– Маня… – он взглянул на неё без улыбки. – У тебя есть два хозяина: я и Родина. А точнее, только один. И это – не я.

Он всё решил сам, пока она отсутствовала. Даже личные вещи были перевезены и аккуратно расставлены без её ведома.

 Золотаева рассматривала развешанные фотографии в деревянных рамках. Федот Максимович был старомоден, ему нравились чёрно-белые портретные снимки. Наверное, он прожил бы еще сколько-то, если бы не те ублюдки, которые его убили.

Марта снова почувствовала, как собачье сознание прорывается наружу. Немецкая овчарка в ней отчаянно, до боли, хотела выть от безысходной тоски.

Со стороны кухни донёсся шум.

Золотаева дёрнула головой в сторону дверного проёма, резко села. Только сейчас она почувствовала запах кофе, к которому примешивался незнакомый резкий запах мужского одеколона.

– Кто там?

– Встали, Марта Максимовна? – услышала она голос Савушкина.

Подполковник возник в дверях, держа в одной руке толстую книгу с именем «Золотаев Ф. М.» на корешке, а во второй – кружку. Марта чуть сильнее принюхалась. Судя по всему, одеколоном пахло именно от него, а запах кофе намекал на содержимое кружки.

Будучи по происхождению их стайных животных, она часто представляла себе людей как представителей собачьих парод.

Савушкин напоминал ей немецких боксёров. У него было подтянутое, поджарое, в меру мускулистое тело, но при этом строгое, флегматичное лицо с многочисленными складками на лбу. На голове «красовались» жидкие, когда-то черные волосы с обильной проседью. Подполковник всегда их аккуратно стриг и зачесывал назад. Он любил порядок во всём, не исключая прически и костюма.

– Я книжку вашего деда читаю, – сообщил Артур Олегович, отпивая кофе из чёрной кружки. – Всё равно нечего было делать, пока вы спали. Занятно Федот Максимович писал про Духов Местности. Не будь я в теме, решил бы, что вся эта эзотерика – бред сумасшедшего. Но вы же, разумеется, это читали?

Золотаева криво усмехнулась. Она умела и читать, и писать, но не испытывала тяги ни к тому, ни другому. Марта была очень умной, но всё-таки – собакой. Поэтому чтение у неё было медленным, и писала она, делая по нескольку ошибок в каждом абзаце. Зато у неё была отлично развита слуховая память, что позволяло обучаться с нечеловеческой скоростью.

– Артур Олегович, – Марта откинула плед, которым была укрыта, и хмуро глянула на начальника отдела уголовного розыска. – К чему это всё? Давайте к делу. Вы, кажется, сказали, что недалеко от Первомайского нашли машину? Что известно про преступников? Я хочу знать подробности. Ещё мне надо сделать осмотр дедушкиной квартиры и поговорить со следователем. Кто ведёт это дело?

– Товарищ Золотаева, не в том вы состоянии, чтобы ехать на место происшествия. Дело взял Макаренко. Работа ведётся. Запрос по главам Великих Домов области мы разослали. Справятся без вас. Вы не хуже меня знаете – вам вести «личное» дело запрещено.

– Ближе к делу… – почти прорычала Марта в ответ, игнорируя замечания начальника. – Я про машину. Где её нашли? Марка?

Савушкин взгляну в её требовательные глаза, покачал головой. Он поставил кружку на журнальный столик, рядом положил книгу. Показав жестом, что Марте нужно обождать, вышел в коридор, но вскоре вернулся оттуда со своей кожаной барсеткой. Сев на стул, он примостил сумочку на коленях. Снова почесав морщины над переносицей, стал обстоятельно рассказывать.

– На Пермском тракте есть такое село – Первомайское. Автомобиль – «Нива», номера – поддельные. Украдена из Ревды две недели назад. Машина брошена на одной из дорог, ведущей в лес. Отпечатков нет, свидетелей – тоже. «Нива» перекрашена, но по деталям и приметам удалось опознать.

– Не велика находка. Почему не привлекли к делу «Следопытов?» – спросила Марта, имея ввиду одну из частных структур, которая принадлежит к Магическому Дому Ведающих.

– Не переоценивайте возможности этой шайки охотников. Что они сделают? Попытаются взять волшебный след? Без генетического материала подозреваемых шансов не много. Попробуют вычислить преступников по отпечаткам обуви? Там следов, как на проходной: рядом сады, деревушка, тропинка к остановке. Со «Следопытов» станется: возьмут след случайного прохожего и будут доказывать, что это – преступник! – Савушкин нахмурился. Сказывалась его стойкая нелюбовь к дилетантам и представителям Магических Домов.

– От меня вам что нужно? Что вы меня тут караулите? – спросила Марта угрюмо.

Подполковник оглянулся, взял стул, придвинул его к дивану и сел, облокотившись рукой на спинку.

– Марта Максимовна, я же не ошибаюсь, вы – «Ключ»? – Артур Олегович пристально глянул в хмурое лицо напротив.

 Золотаева мгновенно насторожилась. Тело её напряглось, она подалась вперёд.

– Убийство дедушки как-то связано с событиями столетней давности? – спросила Марта резко.

Артур Олегович внезапно подумал, что волосы у собеседницы даже после сна так же аккуратно лежат на голове, как шерсть у собаки. Нет присущей людям лохматости. Словно устыдившись, что пристально разглядывает собеседницу, он подался вперёд корпусом и продолжил официальным тоном:

– Этого мы не можем утверждать наверняка. Взломав магические печати, из компьютера вашего деда изъяли жёсткий диск. Это единственное, что пропало в квартире. Связано ли это ограбление с тайником в Первоуральске, непонятно… Сами понимаете, Федот Максимович – бывший подполковник КГБ. Несмотря на то, что с развала Советского Союза он уже не работал в органах, у него могло быть много разной информации, связанной с Духами Золотых Змеев. Так они, кажется, называются.

– Полным словом они называются: магические биоминерализаторы Аурум, – сухо поправила его Марта и нахмурилась.

– Язык сломаешь… – Савушкин снова почесал пальцем свои многочисленные морщины над переносицей.

– В Доме Грядущих этих духов называют магбиоминами.

– Мне уж проще называть их по старинке, Духами Золотых Змеев, или по-нашему, по-уральски, Золотыми Полозами.

Савушкин, козырнув знанием горнозаводского фольклора, не стал уточнять, что «Сказы Бажова» он никогда не читал. Все его познания заканчивались просмотренными в детстве советскими мультиками на эту тему. Сейчас он даже их содержания почти не помнил.

В свете последних событий Артур Олегович, конечно же, попросил секретаря положить ему на стол выжимку всего того, что удалось найти в Интернете и в архивах МСБ. Хотелось узнать о том, насколько правдивы были побывальщины старателей на счёт того, что на Урале было магическое существо, отвечающее за золото. На удивление, информации оказалось очень мало. Так мало, что у Савушкина появилось много вопросов, на которые не было ответа.

Единственный человек, который мог его исчерпывающе проконсультировать на эту тему, похоронен день назад.

Марта, заметив вопросительный взгляд в его глазах, расценила это по-своему и пояснила:

– К Духам Местности магбиомины металлов имеют прямое отношение, а к змеям – никакого. Разве что, когда заполняют разлом или пустоту в породе, очертаниях жилы чем-то визуально похожи на след, оставленный ползущим гадом.

– Марта Максимовна, вам – виднее. Я в геологии совсем ничего не смыслю.

Савушкин щелкнул замочком на барсетке и достал планшет с тонкой, нанесённой на него сеткой магических печатей. Они едва светились, напоминая обычный серебристый узор на корпусе.

Сняв первичный уровень защиты, полковник включил гаджет и передал его Золотаевой.

– Вот последние сейсмологические данные по Первоуральску и ближайшим к нему населенным пунктам. Магнитуда землетрясений маленькая, почти незаметная. В пределах одного, двух баллов.

– Что с того? Урал – не Кавказ и не Камчатка, но и тут, бывало, трясёт… Зона среднего Урала, Артур Олегович, ежегодно повышается от двух до семи миллиметров в год… Есть ещё обычные недротрясения, которые вызываются подземными обвалами шахт и карстовых пустот. Сейсмологические станции это тоже фиксируют. Что тут удивительного?

– На графики гляньте. Количество зафиксированных приборами случаев участились в последние пару месяцев.

– Считаете, что это форшоки? – Марта вопросительно глянула на Савушкина.

Тот поморщился.

– Марта Максимовна, говорите проще. Вечно вы со своими мудрёными словечками. Нахватались от профессуры и занаучиваете всё. Одним словом – Великий Дом Грядущих… – заметив тоскливый взгляд, он поправился: – Простите, если задел.

Он и Золотаева одновременно взглянули на стену, где на фотографии Федот Максимович обнимал за шею немецкую овчарку.

– Не обижаюсь. Знаю – кто я, – сухо ответила Марта. – Что касается дедушки, то он давно вышел из Дома Грядущих. Это было ещё когда он перешёл служить в секретный отдел НКВД перед Отечественной.

– Натуру, склонности и привычки волшебников Дома Грядущих не изменить ничем. Даже службой в НКВД и КГБ, – покачал головой подполковник. – Можете мне поверить, я в своё время многих Грядущих Коммунистического Дома повидал. Пару часов пообщаешься и сразу понимаешь: кто действительно Грядущий, а кто карьерист или обычный служака.

Савушкин не принадлежал ни к волшебникам, ни к магическим существам. Он был обычным человеком, посвящённым в Магическую Тайну. Просто получилось, что уровень его знаний позволил возглавить уголовный отдел МСБ Свердловской области.

– Давайте вернемся к форшокам, – сказал он. – Объясните мне, как человеку не сведущему, что это такое.

Золотаева внимательно смотрела на данные. Она видела цифры и графики, но они ей мало чего говорили. Дед много рассказывал ей разных интересных вещей из области геологии, но это не сделало её специалистом. Тем не менее в чём-то её познания были значительно больше того, что знал собеседник.

– Форшоками называют мелкие подземные толчки, которые часто приводят к одному большому… – Золотаева подняла глаза от экрана. – Артур Олегович, вы считаете, что учащение землетрясений как-то связано с Первоуральским Хранилищем?

– Не я один считаю так, Марта Максимовна. У нас по этому поводу совещание за совещанием с региональным аналитическим отделом. Все идут под грифом: «Совершенно секретно». Архивов тех времен, когда было сделано Хранилище этого… как его магикобио…

– Магбиомина Аурум, – бесстрастно поправила Марта. – Аурум – это золото.

– Это я знаю со школы… Так вот… Архивов по тому времени не сохранилось. Товарищ подполковник, – он кивнул на портрет на стене, – был, пожалуй, единственным свидетелем уничтожения Духа Золотого Змея. Он запечатывал Хранилище.

Марта кивнула. Дед принимал непосредственное участие в тех событиях.

– Вы не ответили на вопрос, чего же хотите от меня? – спросила она.

Савушкин почесал свои морщины, смерил собеседницу взглядом печальных глаз и пояснил причину своей озабоченности:

– Из Москвы с плановой проверкой прилетел полковник Полетаев. Кое-кто ему уже доложил о ситуации, чтобы выслужатся и меня подсидеть. Столичный гость рвёт и мечет, что мы тут ничего про Первоуральское Хранилище не знаем. А кто про это знал, кроме товарища подполковника? – он едва кивнул в сторону фотографии покойного. – Кроме вас, Марта Максимовна, некому московскому гостю объяснить, что происходит. Дело-то серьезное. За сто лет существования Хранилища, город Первоуральск разросся. Полетаев и наши коллеги из аналитического боятся, что грядёт большое землетрясение. Я до этого почему-то думал, что у нас здесь горы настолько старые, что ничего опасного в плане сейсмической активности быть не может.