– Здравствуй, мама, а я к вам на огонек. Ох, доброго здравия, отец, давно не виделись, как дела? – затараторила я, оглядывая многочисленную компанию, собравшуюся на грязном снегу на опушке леса за болотами.

– Солнце мое, а мы только тебя и ждали, всю семью собрали, чтобы старый год отметить! Кому нужны эти бесполезные и унылые новомодные праздники? У нас свое торжество, особенное, мама даже стряпней занялась ради такого случая.

Казалось, Ольга была в прекрасном расположении духа, эта ведьма даже ромашки в косы заплела, где только достала их в январе? Чернобог нацепил на свои темные космы венок из одуванчиков, а опирался на внушительных размеров топорик с удлиненным древком.

Вокруг ее импровизированного и освещенного светлячками трона из ивовых коряг и водорослей, взявшись за руки, рыдая и дрожа от холода, мокрые и несчастные, строгим квадратом бродили люди. Второй фигурой в виде пятиконечной звезды за ними, ухахатываясь, бежали вприпрыжку изрядно побитые упыри, лесовики, мавки, бородатые боровички и сирины с куриными культяпками.

В зловонных кратерах то тут, то там булькала грязь, из которой выглядывали потроха, – мама никогда не любила классические рецепты, как рассказывал дед. За (или вернее – под?) отдельным столом, который был выше, чем два человеческих роста, я с облегчением обнаружила своих отпрысков, напуганных, но хотя бы живых, сухих и тепло одетых. Есть еще совесть у этих демонов, чуют родную кровь, но отравой какой-нибудь накормить все же могут.

– Снегурочка, а что же ты Игоря с Асей не привела? Да и многоуважаемого Мороза Ивановича где-то потеряла, а ведь я так готовилась. – Ольга выглядела настолько искренне огорченной и встревоженной, что я почти поверила. – Что ж ты все молчишь и молчишь, я еще болотной воды гостям не наливала ведь? Ну да ладно, ты здесь, а значит кошмарики в студию! Да начнется уныние, закопаем прежние радости подо мхом желаний, которым не суждено сбыться!

По ее хлопку погас весь свет, а из-за ближайших кривеньких деревьев выползли тюлени, волочившие плот, на котором на шестах были развешаны темные сгустки чего-то бесплотного. Все смолкли, прекратив плакать, жаловаться, хохотать и скабрезно шутить, все наблюдали за медленным церемониальным шествием тюленей, которое замыкали русалки и мелюзины.

– Мама, хватит, останови это безумие, пока я…

– Милая, ты уверена, что хочешь прервать церемонию и продолжить фразу?

– Гой ты, ветер, верный друг, завихрись да закружись! Снег, очищенный от скверны, лед колючий, покажись! Гой, миров пересеченье, ты запутанный клубок, пусть рассыпется искристой пылью твой тугой комок! Пропороть завесу Нави в мир людской, мороз, спеши, околдованным, печальным смертным прикажи: "Дыши"! На круги своя вернутся пусть пути их судеб в срок, над болотами сомкнется пусть устойчивый ледок! Гой, Луна, моя подруга, зло отринь среди ночи и, пока бушует вьюга, будь мне пламенем свечи!

– Прекрасно, дочка, а я уж было подумал, что ты пойдешь не по сценарию! – Чернобог попытался перекричать поднявшийся завывающий ветер.

Снежная буря в мгновение ока замела все в округе, множество вихрей растащили людей, зверей и нечисть по домам и берлогам, безжалостно колким снегом раскромсав кошмарики, которые, к сожалению, еще с неделю будут сниться несчастным. Кратеры сомкнулись в кочки, промерзшие не меньше, чем на два метра в глубину, болота невдалеке затянулись крепким льдом, и даже негодующих криков его обитателей не было слышно за воем ветра. Или это Сенька завывал и поскуливал, то ли торжествуя, то ли от страха?

Впрочем, вокруг нас, как и вокруг раскинувших руки Ольги и Чернобога, был почти что вакуум, пока за пределами безопасного радиуса бесилась вьюга, а небо трещало и гудело от боли и разломов. Я больше чем уверена, что и в Яви в эти минуты творился снежный беспредел.

– Вот именно это я и имела в виду, здорово повеселились, как ты выросла, дочка! – восхищенно промолвила Ольга, когда все утихло, а снег лег чистым покровом на место шабаша. – Слезай давай с серого, чай попьем, поболтаем.

Ольга махнула рукой, и морок спал с нее, с отца, а заодно и с неказистого трона, обнажив двух улыбчивых старцев и уютную избушку на кабаньих ножках, весело поскакавшую к нам поближе.

Сенька дернулся было назад, а Стешка выпустила коготки мне в шею, но когда оба завидели в окошке черного котяру с книгой и в пенсне, почему-то расслабились, встали на задние лапы, пригладили шерсть и чинно под руку побрели к двери.

– Как тебе наш карнавал, Снежка, ты же ни разу его не видела? – спросил Чернобог, по-отечески обняв меня за плечи и провожая в избу. Разумеется, я снова не могла вымолвить ни слова, как одуревшая озираясь вокруг и недоуменно пялясь на родителей.

Всё-таки мне ужасно повезло с этими юмористами!

Время новых героев

– Мам, но я так и не поняла, куда ты дела дедушку? – спросила я Ольгу после пары часов чаепития и душевных разговоров за жизнь. Нет, теперь ее хотелось называть не иначе как Прекраса.

– Почему именно я, Снегурочка? Нет, мы, конечно, повздорили, потому что Чернобог не годился ему в зятья, но то когда было… Погоди, дочка, я сейчас яблочко достану, все сама и увидишь.

Прекраса достала из комода большое серебряное блюдо и золотое яблочко, положила на стол и начала приговаривать нараспев: "Катись, катись яблочко золотое да по блюдечку да серебряному; яви, яблочко, луга заливные, горы высокие, моря буйные да леса дремучие, села далекие да города близкие; обернись, яблочко, вокруг света белого, загляни, яблочко, да в уголки темные, отыщи, яблочко, Мороза Ивановича".

В такт заклинанию матушки яблочко на блюде закружилось по спирали, вспыхнула серебряная гладь теплым светом, понеслись перед глазами родные суровые пейзажи. В какой-то момент яблочко остановилось, и я увидела сначала старую кирпичную девятиэтажку, а потом и двухкомнатную квартиру внутри.

Дедушка в красных спортивных штанах и белой майке, чисто выбритый и коротко остриженный, собирал конструктор с Асиными внуками. На новогодние праздники у ее старшей дочери собрались вместе три семьи, и ребятишки от мала до велика налипли на старика, наперебой рассказывая ему что-то жутко важное и интересное, периодически покрикивая друг на друга в духе: "Эй, сейчас я говорю, что ты лезешь? Деда, он мне сказать не дает!"

Старик ухмылялся, трепал мальчишек и девчат по головам, по очереди брал их на руки и давал проказникам задания отыскать ту или иную деталь, пока женщины хлопотали на кухне, а отцы сидели рядом на диване, обсуждая что-то свое.

Башня из конструктора стала уже почти метровой, а они все строили и строили, и никому в голову не приходило задаться вопросом, почему конструктор никак не кончался.

Яблочко снова сделало несколько кругов по блюду, и волшебство перенесло нас на год назад, в ледяную избу на пригорке перед лесом.

"Ну разве ж так можно, Мороз?! Ты думай, что творишь-то!" – бушевала Метелица. – "Долго ль до беды так? Кто за тебя останется? Кто Ольку приструнит?" – "Отстань, старая! Снегурочка, чай, уже взрослая, справится. Устал я, понимаешь? Хватит. Ко внучатам хочу, я там всяко полезнее, чем в мире. Нонче ж как: каждый своим умом живет и сам знает, как праздновать, что делать, где подарки брать. У них же вместо чуда психотерапевты и коучи, вместо надежды мотивация, счастье покупают, любовь строят и всякой другой чертовщиной маются. Не нужен я им больше".