– Лес… Салфур… Он дал мне имя… Я узнала его…– протяжно кряхтела Сиенна, впиваясь длинными острыми ногтями в запястье Брана. – Обманщик… Предатель, – полушепотом простонала Королева и испустив последний дух, припала головой к холодному черному мрамору.
Бран продолжал оторопело смотреть на обездвиженное тело поверженной им Королевы. «О чем она пыталась мне сказать? – нахмурившись, подумал он. – Узнала? Кого она узнала? Меня? Но тогда почему я обманщик и предатель?»
– Бран! Бран! – вырвав мальчика из оков страха, окликнула его Ниса. – Все в порядке?
– Да, все хорошо, – поспешив отбросить от себя руку Сиенны, заверил девочку Бран. – Лучше не бывает.
– Раз уж все кончено, может быть, мы пойдем домой… в Ардстро? – с надеждой в голосе спросила Ниса.
Но у Одвала, видимо, были другие планы, и он, вернувшись к подросткам, мрачно перебил ее:
– Не так быстро. Мы еще не закончили.
Сатир приблизился к мертвому телу Сиенны, и только сейчас дети заметили, что в руке его сверкает острое лезвие. Это было то, что он искал в мрачной зале.
«Кинжал Тайзети!» – поймал себя на мысли Бран и немного попятился.
– Не волнуйся, дитя. Мне просто нужно кое-что забрать у нее. Кое-что, что принадлежит мне.
Занеся острый кинжал над головой арахны, резкими движениями Одвал начал кромсать бледное тело умершей. Нанося глубокие порезы, он пробирался внутрь между мышц, сосудов и ребер. Кровавые брызги летели во все стороны до тех пор, пока сатир не вынул из груди Сиенны ее холодное человеческое сердце, победно улыбнувшись самому себе. Протянув его Брану и сверкнув своими ярко-желтыми глазами, Одвал властно произнес:
– Ешь!
– Что, прости?! – в оцепенении глядя на сатира, воскликнул Бран.
– Салфур не может оставаться без покровителя, – выпустив пар из огромных ноздрей, ответил Одвал. – Как дерево не может жить без корней, так и Салфур не может существовать без правителя. Бран Каллаган, ты и есть будущее этого леса. Ты – его новый Король.
– Одвал, я не понимаю тебя, – продолжая пятиться назад и пряча за собой испуганную Нису, сказал Бран. – Кажется, ты не в себе.
– Все ты понимаешь. Сиенна показала тебе, где именно ты был рожден, – нахмурившись, воскликнул сатир. – Бран, ты – один из нас. Один из других, неправильных существ. Прими свою судьбу, стань частью Салфура! Стань его новым сердцем!
– Нет! – громко воскликнул Бран так, что его голос эхом пронесся по мрачной зале. – Нет… – немного тише повторил он. – Этому не бывать. Я не монстр, я… я…
– Человек? – с издевкой спросил сатир. – Ты сомневаешься, а значит, я прав, – властно добавил он.
Бран коротко взглянул на Одвала, с силой сжимающего в ладони окровавленное сердце Сиенны. С нее стекала черная жидкость, а сам орган чем-то напоминал то самое сердце, которое Бран собственными руками вынул из тела убитого троллями дикого кабана.
– Съев его, дитя, ты получишь силу, – лукаво улыбнувшись, продолжал вещать Одвал. – Силу, которая сможет подарить тебе власть, знания и даже дом.
– Бран, не слушай его! – увидев некоторое сомнение в выражении лица друга, застонала Ниса. – Он сумасшедший, как и все в этом проклятом лесу!
Бран, продолжающий взглядом полным интереса смотреть на трепещущее сердце Королевы, безвольно опустил руки и надломлено произнес:
– Эта сила поможет мне вернуть к жизни друзей, которых я потерял здесь?
Сатир слегка замешкался, словно подбирая верный ответ, а затем сказал:
– Нет. Мертвых вернуть, увы, нельзя. Но отомстить живым, тем, кто причастен к этим смертям, вполне реально, – продолжая едко улыбаться, вещал дух.
– Тем, кто причастен к смертям? – недоуменно воскликнул Бран. – Но разве я не убил Королеву леса? Разве я не отомстил?
Вопрос повис в воздухе, а ответ пришел лишь спустя некоторое время. Нет, он не отомстил. Если бы это было так, Бран почувствовал бы облегчение. Почувствовал бы, как тяжелая ноша спадает с его плеч. А сейчас все было совершенно иначе. Он ощущал тяжесть, смятение и ненависть.
– Могу сказать лишь одно, – свободной рукой почесав свою редкую бородку, произнес сатир, – что виновники все еще живы. Но ты можешь это исправить. И я помогу тебе, дитя.
После сказанных Одвалом слов Бран качнулся на месте, словно решаясь на безумный поступок, а затем стал медленно шагать навстречу протянутой ему руке. С каждой секундой дыхание юноши учащалось, а сердце все громче отбивало ритм. Он не до конца понимал, был ли это страх или предвкушение чего-то таинственного и в некотором роде желанного, но это не мешало ему двигаться навстречу неизвестному.
– Бран, остановись! Куда ты идешь?! – слезно взмолилась Ниса, стараясь остановить его.
Но тот, даже не обернувшись, шел к новой цели. «Я должен отомстить. Я должен узнать, кто виновники и почему они все еще живы», – напряженно думал юноша, стараясь собрать мысли воедино.
– Да, дитя мое, сердце Сиенны – это все, что тебе нужно, – науськивал юношу сатир, растягивая рот в безобразной улыбке. – Салфур подарит тебе все, что отняло Ардстро. Что отняли эти безжалостные людишки!
«А ведь он прав. Во всем виноваты люди. Они отняли у меня дом, семью, родную мать».
– Там, в Ардстро, у тебя не осталось близких. Никого, кто бы по-настоящему понимал тебя, – продолжал без умолку говорить Одвал. – Салфур собрал у себя всех, кого отвергли. Всех, кого угнетали и ненавидели!
«Да. Меня тоже ненавидели. Не значит ли это, что я один из них? Один из лесных монстров, проклятых людьми?» – продолжал размышлять Бран.
– Не слушай его, Бран! – сорвалась на крик Ниса. – Я! У тебя есть я!
Услышав эти слова, Бран остановился на месте. Сатир изменился в лице, едкая ухмылка сползла с его лица, превратившись в гримасу отвращения.
– У тебя есть я! – еще раз повторила девочка. – И обещаю, клянусь Нанной, что никогда тебя не брошу! Никогда не перестану любить тебя!
– Любовь? О чем таком ты толкуешь? – презрительно взглянув на девочку, отозвался Одвал. – Как только вы вернетесь в Ардстро, ты сразу же забудешь о его существовании! Он же дитя порока!
– А вот и нет! – отрицательно замотав головой, воскликнула девочка. – Это чувство… Чувство, которое я испытываю к тебе, Бран, оно намного сильнее меня! Поверь, я никогда не смогу отказаться от него по собственной воле!
В мрачной зале повисло гнетущее молчание, сопровождающееся лишь тяжелым дыханием сатира и всхлипываниями Нисы. Лишь спустя несколько минут Бран нарушил его. Обернувшись к девочке, он неуверенно спросил:
– То, что ты сказала… Это правда?
– Да! – не медля ни секунды, ответила Ниса.
После ее ответа в зале вновь повисло молчание. В последний раз взглянув на черную кровь, стекающую с сердца Сиенны, и сглотнув вязкую слюну, что подошла к самому горлу, Бран серьезным тоном произнес:
– Я отказываюсь становиться частью Салфура, Одвал. Я убил Сиенну, выполнил уговор. Теперь требую отвести нас с Нисой обратно в Ардстро.
– Что ж, – скрипя зубами, ответил сатир. – Так тому и быть.
Сжав сердце Сиенны в ладонях, Одвал стал проговаривать полушепотом какие-то странные слова. От его рук стало распространяться нечто вроде тумана. Пелена окутала кровавое сердце в плотный кокон и подняло его в воздух.
– Что это было?! – в шоке от происходящего, воскликнул Бран.
– Ничего, что могло бы стать интересным человеку, – последнее слово сатир проговорил сквозь зубы, он явно был огорчен расстроенными планами и даже не пытался скрыть этого.
Разобравшись с сердцем, Одвал направился к выходу из пещеры. Он шагал медленно, цокая своими массивными копытами. И все время молчал, шествуя впереди и даже не оборачиваясь на детей. Прошел через все каменные лабиринты так, будто еще пару часов назад не путался в них, словно изначально знал, куда идти. Бран заметил эту небольшую странность, но не попытался спросить Одвала об этом, знал, что тот не ответит.
Когда они наконец выбрались из сырого логова в багряный густой бор, ласкающий уши своими дивными звуками чарующей осени, сатир взмахнул руками и высокие деревья-исполины тотчас расступились перед ними, открывая вид на узенькую кривую дорожку, спускающуюся, подобно горной реке, вниз и ведущую прямо к небольшим деревянным домикам, рассыпанным подле друг друга. Это был путь к их долгожданной цели – к родной деревне Ардстро.
Бран стоял в оцепенении, глядя на покосившиеся крыши знакомых маленьких домов, на узкие улочки, подсвеченные нежно-розовыми лучами рассветного солнца, на густой дым, уходящий из оранжевых труб длинной кривой дорожкой в небо. Стоял и не верил в то, что это случилось, не верил в то, что смог дожить до этого дня.
– Неужели Ардстро все это время была так близко к нам? – дрожащими губами спросила Ниса и с непониманием взглянула на Одвала.
– И да и нет, – коротко ответил сатир.
После того, как Бран отказался стать следующим правителем Салфура, он изменился, став более мрачным и отстраненным.
– Но вы так просто раздвинули деревья, – продолжая с неразумением глядеть на Одвала, спросила девочка. – Почему не сделали этого раньше?
– У меня были на то причины, – холодно ответил сатир и, скрестив крупные руки на груди, также сухо добавил: – Теперь, если вам больше нечего сказать мне, я вынужден уйти.
– Стой! – продолжая завороженно разглядывать густой дым, идущий из высоких каменных труб деревенских лачуг, их крыши и маленькие деревянные дверцы, воскликнул Бран. – Я так и не понял, кто ты такой, так и не определился, что именно должен испытывать к тебе, – обернувшись, мальчик стал неспешно подходить к своему загадочному спутнику, что все это долгое время, подобно тени, ходил за ним по запретному лесу и старался уберечь от несчастий. – Но я все же хочу поблагодарить тебя, – он с улыбкой посмотрел в ярко-желтые глаза сатира и с теплотой в голосе, добавил: – Спасибо, Одвал.
Сатир сконфузился, а затем, хитро улыбнувшись, с некоторой загадочностью ответил:
– Не за что, дитя, – он дотронулся своей увесистой ладонью до плеча Брана и, внимательно всмотревшись в зеркала его светло-серых глаз, шепотом добавил: – Уверен, вскоре мы вновь обретем друг друга.
После сказанных слов Одвал отошел от детей и, раскинув свои жилистые руки, со звучным хлопком сомкнул их. Тотчас высокие деревья стали сплетаться меж собой, окутывать друг друга толстыми ветвями, зелеными пушистыми иглами и шуршащими желто-оранжевыми листьями. Словно живое существо, запретный лес вновь сросся, закрыл трещину, созданную сатиром, и принял свой привычный мрачный облик.
– Я буду скучать по ним, – прикусив губу, сказала Ниса.
Изо всех сил она старалась не расплакаться, на этот раз у нее все-таки получилось. Лишь одинокая слеза стекла по ее порозовевшей щеке, прочертив мокрую соленую дорожку.
– Я тоже, – глухо выдохнув, сказал Бран.
Юноша в последний раз взглянул в темную лесную чащу. Ему хотелось встретить долгожданный рассвет рядом с целью всего их нелегкого путешествия, рядом с их родной деревушкой Ардстро, находящейся близ запретного леса.
Глава 36
Проходя через пастбище сквозь кучкующуюся исхудалую скотину, Бран не мог поверить, что весь кошмар, навеянный Салфуром, наконец-то кончился, что он вновь может без страха смотреть в завтрашний день и, более того, творить его собственными руками.
– Даже не верится, что все кончилось, правда? – с печалью в голосе спросила Ниса.
Бран молча кивнул, продолжая изо всех сил вдыхать в легкие новую жизнь, свое долгожданное перерождение. Он чувствовал себя опустошенным, сосудом, что переполнился до краев, расплескав все свои чувства и эмоции во время скитаний по Салфуру, истратив их до последней капли. Но сейчас, вернувшись домой, юноша предвкушал, как покинутый им мир вновь начнет наполнять его своей энергией. Изо всех сил он старался ухватиться за обретенную свободу, ощутить нечто важное, то, что совсем недавно потерял в темных лесных лабиринтах.
Нежно-розовый свет проливался сквозь облачный горизонт, словно огромная кисть изысканного художника окрашивала природу в сочные цвета. Взмах волшебной кисти – и пожухлая трава вмиг превращалась в богатый золотисто-коричневый ковер. Еще один – и длинная пепельного цвета река оказывалась зелено-голубой, будто доверху наполненной драгоценными камнями природной бирюзы. Последний взмах – и художник рисует на юном лице его подруги алый румянец, напитывает цветом ее неаккуратно срезанные волосы, отчего они буквально переливаются янтарем. Солнце мягко играло в ее волосах, придавая девочке некоторую схожесть с изящным бутоном желтой примулы. Еще некоторое время назад эта чудесная картина могла бы заставить Брана с жаждой упиваться ею, цепляться за каждый миллиметр этой первозданной красоты. Но сейчас почему-то не испытывал никаких эмоций, словно один из этих ярких солнечных лучей прожег в его сердце дыру, сквозь которую упорхнула и его страдающая душа.
– Бран, я хотела попросить тебя кое о чем.
– И о чем же? – не отрывая взгляда от налитых утренним солнцем пейзажей, отозвался юноша.
– Пообещай мне кое-что, – неуверенно сказала девочка, словно стесняясь сразу проговорить все задуманное прямо. – Вещь, связанную с…
– Обещаю, – неожиданно развернувшись к Нисе, без доли сомнения выпалил Бран.
Девочка тут же залилась краской и, прислонив ладонь к губам, тихонько засмеялась. Ее заливистый смех заставил уголки губ мальчика немного дрогнуть.
– Бран, ты ведь даже не дослушал меня. Даже не понял, что именно пообещать.
– А это и неважно, – пожав плечами, ответил Бран и, с неподдельной серьезностью вновь взглянув на подругу, сказал: – Ниса, я действительно сделаю все, о чем ты попросишь. Для этого тебе не нужно брать с меня обещание.
Ниса буквально замерла на месте. Сердце, подобно заведенному молотку, бешено стучало о ребра. Большое теплое чувство, до этого вмещающееся в ней, в момент стало настолько огромным, что, казалось, вот-вот разольется за пределы ее тела. Девочка внезапно сорвалась с места. Прислонившись к груди Брана и обвив своими тонкими руками его шею, нежно поцеловала его в обсохшие от жажды губы. Это было первое, совершенно невинное и трогательное переплетение двух юных сердец, настрадавшихся, усталых, но по-прежнему глубоко внутри себя желающих бескорыстной любви, способной вновь вернуть их раненым душам возможность воспринимать этот мир не только при помощи разума, но и посредством эмоций.
– Что ж, тогда просто будь всегда рядом. Что бы ни случилось, никогда не оставляй меня, – пристально глядя в глаза юноши, с трепетом сказала Ниса.
– Обещаю.
Войдя в деревню, подростки тут же заметили, как вокруг них образуется плотное кольцо из зевак. Женщины, подобно лягушкам из болотной Топи, прижимали к фартукам детей и громко охали, различая в толпе двух грязных, уставших и, кажется, давно похороненных путников. Мужчины неодобрительно качали головами, словно страшились того, что перед ними предстали призраки погибших в лесу детей, а старики открещивались от увиденного и, опираясь на свои длинные деревянные палочки, уходили прочь от шагающих по улице Нисы и Брана.
– Тебе не кажется, что они как-то странно на нас смотрят, – дернув юношу за рукав, шепнула Ниса, продолжая со страхом оглядываться по сторонам.
– Может быть, Фиц был прав, и они действительно похоронили нас заживо, – коротко пожав плечами, ответил Бран. – В любом случае это уже не имеет совершенно никакого значения.
Неожиданно один из жителей деревни, скукожившийся старик лет шестидесяти с длинной седой бородой, подошел к Брану вплотную, сплюнул вязкую слюну прямо к его ногам и со злостью в охрипшем голосе воскликнул:
– Черти! Вы должны были принять судьбу! – он с силой кусал свои сухие губы, отдирая с них тонкую кожу, а одно из его век мелко подрагивало, тронутое небольшой судорогой.
– Я не понимаю вас, – растерянно произнес Бран. – Мы выжили… Мы вернулись.
Пожилой человек тут же схватил его за ворот грязной рубахи и, потрясая, продолжал кричать так, что у него изо рта пошла слюнная пена.
– Вы обрекли нас и наших детей на проклятие! Вы не приняли собственной судьбы! Вы… – хотел было продолжить старец, но кто-то рослый тотчас возник перед путниками и с силой оттолкнул его в толпу.
– Брат Каллет, – зашушукалась толпа, прижимая ладони к губам. – Он пришел! Что же будет? Надеюсь, он наведет порядок и завершит начатое.
– Не обращайте внимания, дорогие гости, старик просто не в своем уме.
Дети смогли рассмотреть своего защитника. Перед ними стоял высокий статный мужчина, до невозможности походивший на непонятно как затерявшегося в этой деревенской глуши лесного эльфа из древних сказаний, передаваемых из уст в уста в каждом близлежащем поселении. Его длинные волосы светлыми волнами стекали с широких плеч, а иссиня-черные глаза с наигранной доброжелательностью взирали на путников сквозь толстые стекла очков. Но что-то совершенно странное было в этом взгляде, будто проблеск страха мелькнул в них ненадолго, в мгновение сменившись странной игривостью и недобрым блеском. Одет высокий человек был в длинное платье с навешенными друг на друга лоскутами темно-зеленой и золотистой ткани, явственно отличавшейся своей дороговизной и изысканностью от тех грубых материалов, которые носили местные жители. Снежно-белые нити проходили по полотнам тонко и аккуратно и, подобно длинной реке, бегущей близ темно-зеленого леса, они вырисовывали изящные крестообразные узоры. Это придавало мужчине еще более дивный, в некотором роде сказочный вид. С первого взгляда определить, кем он являлся в общественной иерархии и к какому роду деятельности принадлежал, было невозможно.
Но глазу Брана все же удалось зацепиться за кое-что примечательное. Тяжелое на вид украшение, свисавшее с крепкой шеи человека, давало понять, что перед ребятами далеко не принц из волшебных повестей и даже не эльф, забывший о своем родном доме и по незнанию поселившийся среди обыкновенных смертных, а никто иной как сам Брат Каллет – светоч всей деревни и посланник Нанны на их грешной земле. Массивный серебряный круг, перечеркнутый толстым крестом – символ его приверженности к религии и близости к богу.
– Боже, помилуй! Да это же единственная дочь семейства Суинни! – театрально поправив очки и как следует присмотревшись к замученной скитаниями девочке, воскликнул Каллет, а затем, обернувшись к толпе, громко воскликнул: – Немедленно приведите ко мне Курта и Джилу Суинни! Их дочь жива, благодаря могуществу и милосердию нашей богини!
– Богини? Какой богини? – вновь зашушукалась толпа. – Старой или новой?
Брат Каллет вновь поправил свои очки и, посмотрев на девочку, нервно сжал ее плечи своими руками, проигнорировав гулкие перешептывания собравшейся вокруг толпы зевак. – Не переживай, дитя, с тобой все будет в порядке. Я лично об этом побеспокоюсь.
Ниса с некоторым презрением взглянула на священнослужителя, а затем, взяв под локоть Брана, с негодованием воскликнула:
– А как же Бран?! Про него вы совсем забыли?!
Каллет встрепенулся и, оценивающе осмотрев мальчика с ног до головы, поспешил ответить:
– О сироте мы тоже позаботимся. Отправим его в наш замечательный приют, откуда он не так давно сбежал, и…
– Не отправите! – нахмурившись и покачав светлой головой, ответила Ниса. – Не позволю! Бран будет жить со мной и моими родителями.
– А вот и они! – подобно клоуну с широкой улыбкой на губах, воскликнул священник, указывая Нисе на ее только что подоспевших родителей.
Увидев свою родную дочь, они оторопели от шока и словно приросли к земле. Взгляд Курта метался из стороны в сторону, лишь на мгновение останавливаясь на лице дочери, а затем вновь отправляясь в блуждания между толпой, Братом Каллетом, Джилой и Браном. Сама же Джила словно слегка погрустнела. Вокруг ее толстых бледно-розовых губ залегли глубокие складки ранних морщин, а белесые брови приподнялись так сильно, что, казалось, вот-вот достанут до ее плоского лба.
– Поздравляю, Суинни, ваша дочь жива! – похлопав Курта по плечу, радостно воскликнул Каллет.
Но это не подействовало. Родители Нисы стояли как заколдованные и отстраненно смотрели на собственную, вновь ожившую дочь, словно она была им чужой, подмененной кем-то другим, не настоящей Нисой.
– Мам… Пап… – неуверенно произнесла девочка, заглядывая в остекленевшие глаза родителей, которые они изо всех сил пытались отвести в сторону. – Я так скучала по вам, – она протянула тонкие, исхудавшие руки навстречу родным.
Но те и не думали обнимать свою девочку, лишь странно косились на Брата Каллета, подобно тому, как верный пес смотрит на своего хозяина.
– Не стой как вкопанный, Курт. Сделай уже что-нибудь, – впившись крепкими пальцами в плечо мужчины, прошептал Каллет.
– Ниса, дочка, мы… Мы думали, что ты умерла, – натянув неуверенную улыбку, воскликнул Курт. – Мы так скучали по тебе… Да, Джила?
– Да, дорогой, – сконфуженно закивав неестественно крупной головой, согласилась Джила. – Очень скучали.
Суинни наконец обняли собственную дочь, хоть довольно неуверенно и сконфуженно, так и не оправившись от настигшего их шока. В какой-то момент Джила даже пустила скупую материнскую слезу, быстро стерев ее тыльной стороной своей ладони.
Спустя некоторое время, когда обмен любезностями завершился, девочка с гордостью представила своим родителям Брана. Это выглядело неуместно, но Нису это совершенно не волновало.
– Это Бран. Благодаря ему я все еще жива, – указав на мальчика, сказала Ниса. – До того как мы очутились в лесу, он жил в сиротском доме. Многие о нем плохо отзывались, но это оказалось ложью.
Бран кивнул, слегка потупив взор. Ему было непривычно с глазу на глаз разговаривать со взрослыми, особенно с чьими-то родителями, а тем более поддерживать с ними визуальный контакт.
– Нам очень и очень приятно, Бран Каллаган. Спасибо, что сберегли нашу дочь, – скривив толстые губы, поблагодарила Джила. – Да, любимый? Нам ведь очень приятно?
– К-конечно, милая. Как может быть иначе? – неестественно закивал Курт и погладил сухой ладонью Брана по голове.
Мальчик невольно отшатнулся, пренебрегая подобным жестом со стороны отца Нисы.
Убедившись в том, что знакомство прошло более-менее удачно, Ниса неожиданно переменилась в лице. С серьезностью взглянув в толпу, она прижала руку к груди и громко произнесла:
– Рада, что все собрались, что здесь сам Брат Каллет. Лучшего шанса рассказать вам о том, что творится прямо у вас под носом, возле нашего родного Ардстро, у меня не будет, – вдохнув поглубже и коротко взглянув на Брана, девочка продолжила: – В запретном лесу, также называемом Салфур, живут опасные твари: двуликая ведьма, болотные жители – лягушки, ящеры и их толстый король, мечтающий об очередном человеческом сказителе, лесные русалки, чуть не убившие меня, уродливые кровожадные феи, уносящие детей из ближайших деревень и сжирающие их, а также…
– Довольно! – прижав руку к груди, воскликнула Джила, а ее губы мелко задрожали. – Ниса, зачем ты придумываешь эти сказки?! Зачем ты позоришь честное имя Суинни?! – женщина стала оглядываться по сторонам и натянуто улыбаться, словно испрашивая прощения за свою дочь у зевак, тучно столпившихся вокруг них.
В толпе послышался неодобрительный шепот.
– Сказки? Но, мама… Арин, Девин и Фиц… Они умерли от хищных лап тварей из запретного леса! Они…
– Их съели дикие животные, потопили болота и умертвили голод и жажда! Но не эти твои выдуманные феи и русалки! – отвечала Джила.
Толпа загудела громче. Бран стал со страхом вертеть головой из стороны в сторону, страшась того, что вскоре в него или Нису может прилететь тухлый помидор или, и того хуже, тяжелый камень.
– Феи, пожирающие детей? Невозможно!
– Неужто Брат Каллет лгал? Может быть, следовало продолжать верить в учение Нанны?
– А я говорил, ему не следует доверять! Теперь они еще и сбежали, а значит…
– Не мели чепухи! Это всего лишь выдумки! Брат Каллет не может лгать!
– Джила, послушайте! Ниса немного не в себе и это нормально. Она прошла нелегкий путь и… – схватив женщину за локоть, стал вкрадчиво объяснять Каллет.
– Я не сумасшедшая! – выкрикнула девочка, а затем вплотную подойдя к Брану, добавила: – Мы не сумасшедшие!
– Конечно, дитя мое, это так, – резко выпустив из рук локоть матери Нисы и обернувшись к самой девочке, заверил священник. – Я вообще считаю, что ваш рассказ необходимо досконально выслушать и принять во внимание, – он замешкался, подбирая слова. – Вот только не сейчас, а немного позже. Завтра, например.
– Но…
– Ниса, тебе действительно следует отдохнуть и завтра с новыми силами рассказать обо всем, что случилось в лесу. Договорились? – неуверенно приобняв дочку, спросил Курт.
– Договорились, – тяжело выдохнула Ниса.
Девочка понимала, что со взрослыми абсолютно бесполезно спорить. Проще завтра с новыми силами все по порядку рассказать, а главное, показать им все, как есть на самом деле. Скорее всего, они сейчас не могли принять ее слова всерьез, им нужно самим убедиться в их правдивости. К тому же за ночь ничего не может произойти, тем более, что Королевы леса больше нет в живых и она не сможет причинить жителям Ардстро никакого вреда.
Постепенно толпа стала расходиться, продолжая страстно обсуждать все увиденное и услышанное. Ушел и Брат Каллет, напоследок шикнув что-то неразборчивое отцу Нисы.
– Ну что, дорогая, пойдем домой? – с некоторой озабоченностью глядя на собственного ребенка, спросил Курт.
Ниса грозно уставилась на родителей и, обняв Брана за плечи, убедительно сказала:
– Не имею ни малейшего понятия, что с вами всеми такое творится, – она оглянулась по сторонам, дабы убедиться, что силуэт Брата Каллета скрылся за деревянными лачугами, – но, кажется, вы что-то скрываете от нас, и мне это совершенно не нравится.
– Скрываем? Да что мы можем скрывать от родной дочери? Мы просто шокированы и всего-то, – нелепо улыбаясь, отвечал Курт.
– Надеюсь на это, – с недоверием сказала Ниса и, чуть погодя, добавила: – И кстати, отныне Бран будет жить с нами, а не в сиротском доме.
Курт вопросительно взглянул на свою жену. Та, немного подумав, коротко кивнула ему. Тогда отец Нисы наконец-то смог вынести свой вердикт:
– Если ты того хочешь.
Ниса попробовала улыбнуться, но улыбка вышла какой-то корявой, будто она пыталась выдавить из себя чувства, которых вовсе не испытывала.
– Чудно, – коротко заключила девочка и попыталась повлечь Брана за собой в сторону дома Суинни.
– Ниса, – слегка отстранившись от подруги, сказал Бран, – я не могу вот так просто пойти к вам домой, мне нужно собрать вещи, которые я оставил там… – он кашлянул, будто бы давая себе время подобрать нужное слово, – там, где жил раньше.
– Может быть, сходишь за ними завтра? – умоляюще взглянув на юношу, с сомнением в голосе спросила Ниса и, подойдя к нему чуть ближе, шепнула на ухо: – Они какие-то странные, Бран. Не хочу оставаться с ними один на один.
Бран оценивающе взглянул на родителей Нисы. Они действительно вели себя довольно чудаковато – как овцы, потерявшие своего хозяина, с опаской оглядывающиеся по сторонам в надежде не найти подле себя дикого волка.
– Думаю, им просто нужно время, – также шепотом ответил Бран. – Тем более, что я не задержусь надолго. Заберу свои вещи и прямиком к тебе.
Девочка лишь отвела глаза, а затем легонько кивнула.
Наскоро объяснившись с родителями Нисы, юноша уклончиво ответил на все их расспросы по поводу того, куда он отправится и когда прибудет к ним домой. Бран легонько сжал руку Нисы, а затем, нехотя отпустив ее, направился в один из сырых закутков Ардстро, где когда-то оставил свои драгоценные сокровища: карманный нож, старую серую рубашку, которая выдавалась каждому жителю старого приюта и пару золотых рут, спрятанных за одной из каменных плит.
Глава 37
Бурые крыши скривившихся домов освещало осеннее погожее солнце, разливаясь по ним, подобно парному молоку, и превращая обыкновенные постройки в некоторое подобие золотого шатра болотного владыки. Узкие улочки, бегущие меж лачуг, напоминали кривые нехоженые тропы Салфура, которые, как казалось Брану, не имели ни начала, ни конца. Молодая девушка, что несла в руках плетеную корзинку, накрытую тоненьким полотенцем, оживила в памяти Аву с ее чудесным садом и не менее чудесными плодами. Все, чего дотрагивался взгляд светло-серых глаз юноши, обретало ореол таинственности и становилось чем-то загадочным, кусочками, вырванными из различных частей запретного леса и наскоро сшитыми между собой.
«Наверное, я схожу с ума, – подумал Бран, дотронувшись ладонью до своей головы. – Салфур – чудовище, скрывающее в своих лесных недрах чудовищ, способных на самые ужасные поступки, а Ардстро – маленький оазис добра, сотворенный для людей. Для тех, кто желает жить в спокойствии и мире. Они не могут быть похожими».
Бран пересекал улицу за улицей в надежде поскорее добраться до назначенного места, а в памяти тем временем продолжали всплывать призрачные силуэты, требовательные, всепоглощающие тени, затмевавшие разум. Когда же, блуждая по деревушке, юноша дошел до серого, обветшавшего сиротского дома, что-то екнуло внутри него, затрепетало, подобно птице, и он уже не мог расстаться с навязчивым желанием войти в него, вновь почувствовать атмосферу этого дивного места, оживить в памяти того Брана, что когда-то пытался ужиться с этими мрачными стенами и живущими в них покинутыми детьми.
«Думаю, ничего плохого не случится, если я войду, чтобы проведать няню», – вскользь подумал Бран, словно оправдывая свой импульс оказаться внутри обветшалого приюта.
На секунду ему показалось, что чья-то невидимая рука ведет его к дому, иначе и быть не могло. Сам юноша всей своей душой ненавидел это место, эту проклятую мрачную постройку, что собирает под своей крышей таких же несчастных одиночек, как и он. Дойдя до угла дома и оказавшись перед черной, покрытой царапинами и пятнами серой краски дверью, Бран стал как вкопанный, не зная, что делать дальше. Постучать в дверь и ждать ответа? Откроют ли ему? А если и откроют, что ему сказать няне Эби? Простит ли она ему бегство и ложь? Сможет ли принять его историю? Не решит ли, что он попросту сошел с ума, блуждая среди неприветливой чащобы запретного леса?
– Чушь какая-то. Не стоило вообще приходить сюда, – буркнул себе под нос юноша и, глубоко вздохнув, немедля зашагал в противоположную от сиротской обители сторону. Дойдя до угла другого жилого дома, не отличавшегося от остальных, Бран услышал, как дверь приюта со скрипом отворилась. Повернувшись, на пороге юноша увидел Эби. Ее вытянутое лицо стало еще более уставшим – морщины залегли слишком глубоко, от этого она стала похожей на живой скелет или восставшую из склепа мумию. На коже появились бурые пятна. Бран не мог понять, вызваны они старостью или болезнью, потому как раньше подобного нигде не встречал. Взгляд маленьких глазок, слегка намокших в углах, блуждал по всей улице так шустро, словно искал кого-то, а брови, напряженно сдвинутые на переносице, давали понять, что делает она это не с добрыми намерениями. Потому Бран, ни секунды не теряя, ловко проскочил за угол дома так, чтобы Эби не смогла различить его силуэт. Женщина еще некоторое время стояла у порога, а затем, подняв тяжелые полы своей длинной юбки и фартука, направилась в сторону, откуда доносился звон огромного позолоченного колокола, в сторону храма святой Нанны, продолжая с опаской оглядываться, словно ждала некоего подвоха.