Браслет богини

Отсюда я перебралась в соседнюю лавку колониальных товаров. Собственно, я даже не хотела сюда заходить, а собиралась вернуться в гостиницу, но вокруг было столько людей, что они буквально затолкали меня в этот магазинчик.

Я огляделась. Чего только здесь не было! Одежда и оружие – самые разные, как бурнусы или как они там называются бедуинов, так и костюмы европейских колонизаторов, мундиры наполеоновских армий, ружья разных калибров, в углу пылился мушкет. Колониальная мебель, украшенная резьбой местных мастеров, слоновьи бивни, рога буйволов, шкуры…

Продавец – высокий худощавый преклонных лет мужчина, что-то обсуждал с арабом, выразившим желание приобрести одно из английских ружей, а я стала рассматривать фотографии на стенах и в отдельных витринах. Они не продавались, а служили скорее украшением лавки, я же всегда интересовалась старинными фотографиями, некоторые из этих даже пожелтели от времени, на некоторых было почти невозможно разобрать, что на них изображено.

Перед одной из витрин я встала, как вкопанная. Там лежали фотографии и предметы, относящиеся к экспедиции в долину, где были открыты две пирамиды, это открытие заставило учёных пересмотреть всё, что они знали о временах первых фараонов, до того удивительной была эта находка. Я видела несколько фотографий и три книги, одна из них была дедушкина. «Неизведанное царство», написанное им в соавторстве с ведущим английским археологом Роджером Хоуни. В кабинете на письменном столе стояла выцветшая от времени фотография, в которой он был заснят среди прочих участников данной экспедиции. На этой фотографии дедушка стоял на втором плане, перед ним сидели трое или четверо работников с лопатами в руках, а рядом с дедушкой – красивый представительный мужчина, который положил одну руку ему (дедушке) на плечо, в другой руке у него было то ли ружьё, то ли винтовка.

«Это очень известный человек, – сказал дедушка, когда я, будучи ребёнком, ткнула пальцем в этого мужчину – Светило археологии. Кажется, происходит из знатного рода, хотя это не афиширует. Когда-то мы совершенно случайно оказались в одной интереснейшей экспедиции. Результатом нашей дружбы и плодотворной совместной деятельностью явилось написание нами в соавторстве нескольких книг».

И вот, я увидела эту же фотографию под стеклом витрины колониальной лавки. Я не могла ошибиться, слишком часто я видела её дома. А рядом лежали фотографии отдельно снятых участников, в том числе и дедушкина. И книга.

– Что вас интересует, мисс? Только это не продаётся, – подошёл ко мне продавец. Я оглянулась и увидела, что это тот самый мистер Хоуни, о котором рассказывал дедушка. Правда, он постарел, волосы стали совсем седыми, но всё равно я его сразу узнала. Он очень удивился, но обрадовался, когда узнал, откуда я о нём знаю. – Я помню вашего дедушку. Жаль, очень жаль, что мы давно не виделись, в последние годы только переписывались, но в той экспедиции мы с ним стали очень хорошими друзьями.

Мы ещё долго болтали, мистер Хоуни закрыл лавку, угостил меня кофе и предался воспоминаниям о прошлом. Я высказала своё удивление тому, что столь знаменитый археолог вдруг стал лавочником, но он объяснил, что пишет книгу, для которой ему необходимо как можно глубже погрузиться в местный колорит и быт торговцев.

Когда я уже собиралась уходить, мистер Хоуни вдруг что-то вспомнил.

– Подождите, Элен, – сказал он. – Я тут должен был кое-что передать вашему дедушке, но, к сожалению, всё не представлялось возможности, это может оказаться очень интересным для него, – он достал тонкую папку, в которой оказался тонкий лист папируса, покрытый иероглифами.

Попрощавшись с мистером Хоуни, я отправилась к дяде Грише.

Но, когда я пришла по адресу, который мне дал дедушка, дверь мне открыла незнакомая женщина-египтянка, в траурном наряде, от которой я узнала, что Григор-эффенди исчез полторы недели тому назад.

– Уехал смотреть пирамиды и не вернулся, – сказала она. – Я говорила…Я предупреждала его, но…

Тут её взгляд упал на мою руку и на мой браслет, который я никак не могла снять, и лицо женщины исказилось. Это было выражение, как у всех кто видел мой браслет, совершенно непонятного для меня ужаса! Её трясло, как в лихорадке, она побледнела, зашаталась. Она Схватилась за притолоку, даже не замечая, что тем самым заперла меня в прихожей. Я отстранила её, прошла на кухню и налила египтянке воды, но та оттолкнула стакан с такой силой, что тот упал на пол и разбился. Женщина – как я поняла, она помогала дяде по хозяйству и присматривала за квартирой в его отсутствие, ругалась на каком-то диалекте, смотрела на меня не то с испугом, не то со злобой. Я решила, что она сумасшедшая, и стала отступать к выходу, но припадок закончился также внезапно, как и начался.

– Подождите, – сказала она уже по-арабски, ушла куда-то и через минуту и вернулась с ларцом, похожим на тот, в котором прежде лежало моё украшение. – Если Вы… То возьмите это и унесите подальше отсюда. Чтобы это никогда больше не вернулось сюда!

С этими словами она буквально выставила меня за дверь, и я услышала, как женщина изнутри запирается на многочисленные замки. Я ничего не понимала. В шкатулке обнаружилось ожерелье и ещё кольцо, обсидиановое с закорючками. Теперь не было только серёжек – из тех украшений, которые я видела на бабушкином портрете.

…Я возвращалась в гостиницу, пребывая не в самом лучшем настроении. Ещё издали я увидела экскурсионный автобус, который стоял напротив моего отеля. Увидев меня, столпившиеся около автобуса люди, замахали мне руками. До меня не сразу дошла причина столь бурной реакции при появлении моей скромной персоны. Но уже в следующий момент я вспомнила, что накануне я записалась на двухдневную экскурсию. Чертыхаясь и проклиная свою крайнюю рассеянность, я прибавила шаг. Как оказалось, жаждущие получить незабываемые впечатления от созерцания местных достопримечательностей ждали меня уже достаточно долго, и поэтому я, не заходя в отель, бренча купленными сувенирами в своём рюкзаке, нырнула в салон автобуса, чувствуя на себе укоризненные взгляды.

Из окна я разглядывала проплывающие пейзажи. По одну сторону расстилался океан жёлтых песков, без конца и края, безмолвный и безлюдный, ни единой травинки, ни малейших признаков жизни… По другую сторону раскинулся египетский рай – зелёная равнина с островами пальм. До пирамид оставался ещё час езды, но их очертания уже вставали над вершинами пальм. Они словно парят, и кажется, что это воздушные видения…

Наконец автобус остановился недалеко от пирамиды Хеопса и мы вышли наружу. Экскурсовод теперь рассказывал о ней, но я почти ничего не запомнила. На меня эта пирамида произвела впечатление огромной, даже гигантской горы, с безукоризненными правильными очертаниями, воздвигнутой самой природой в честь забытого египетского монарха…

Но прежде, чем идти в пирамиду, кто-то предложил нанести визит одному из её соседей, и все присоединились к этому решению, так как иначе после посещения царской усыпальницы мы могли не уделить должного внимания чему бы то, ни было ещё.

Я так много слышала о таинственном, могучем, мудром Сфинксе от дедушки – и вот, наконец, он передо мной. Я долго вглядывалась в его черты, они показались мне строгими и печальными. Весь его облик исполнен такого достоинства и величия, которого, кажется, не встретишь на нашей земле, и в то же время – такой доброты, которой я никогда не видела на человеческом лице. Конечно, умом я понимала, что это просто камень, но мне казалось, что эта безмолвная, мёртвая статуя всё прекрасно чувствует и мыслит. Как заворожённая я стояла перед Сфинксом и не могла отвести глаз от его лица. Мне показалось, что взгляд исполина устремлён вдаль и он глядит в ничто, в пустоту. Казалось, он глядит поверх всего настоящего в прошлое… а может быть, и в будущее…

…Как часто впоследствии я вспоминала этот образ и ощущение тайны, которой окутано его прошлое. Сейчас я думаю, что всё, что впоследствии со мной произошло, каким-то образом связано со Сфинксом, но тогда я, конечно, не могла этого знать.

Перекусив в тени пирамид, мы отправились осматривать уже пирамиду Хеопса. Опять гид рассказывал нам интересные истории и легенды, которые так или иначе связаны либо с правлением данного фараона, или с этой пирамидой, рассказывал и о других гробницах – существующих и тех, которые учёным ещё только предстоит раскопать в будущем. Один рассказ сменялся другим, многие я не помню, но одна легенда всё же отложилась в моей памяти…

…Где-то посреди пустыни, как говорят бедуины, есть ещё одна пирамида, абсолютно никому не известная, кроме бедуинов, которые только знают о её существовании, но сами никогда туда не ходят. Вообще, район, где, по рассказам, расположена эта самая пирамида, считается проклятым – иногда туда ходят люди – учёные, просто туристы… и исчезают. Бесследно. Большей частью навсегда, лишь однажды вернулся какой-то тип, совершенно свихнувшийся, а потом опять исчез.

После этого исчезла и я – свернула не в тот коридор, долго бродила… Осознала, что вот-вот заблужусь и скоро здесь появится ещё одна мумия, стала возвращаться, и обнаружила нескольких своих новых знакомых, обступивших высокого мрачного бедуина, который чем-то был крайне недоволен.

– Элен! – замахала руками Рита, с которой мы в этой поездке довольно близко познакомились – насколько это было возможно между девушками, которые узнали о существовании друг друга только две недели тому назад. – Иди сюда! Мы тут уговорили местного абрека свозить нас в ту проклятую долину, где есть ещё одна пирамида. Только он говорит, что это не совсем пирамида.

Бедуин что-то забормотал, я прилично знала арабский и смогла перевести.

– Пирамида, но её называют Проклятыми Вратами. Говорят, что она поглощает людей, отправляя их в вечное рабство Сету или ещё кому-то из древнеегипетских бесов. Он говорит, что ничем хорошим эта поездка не закончится, но ему действительно очень нужны эти деньги, иначе никогда бы не согласился.

– Глупости это, конечно, всё это проклятье, – фыркнул Риткин муж.

Ехали мы долго. Как нам объяснили, проклятое место находилось далеко от долины пирамид, поэтому на месте мы будем только утром. Вечером мы въехали в другую местность. Дороги, как таковой, здесь не было и, можно сказать, мы были уже на проклятой территории, здесь никто не ходил, но в собственно Проклятую долину мы должны были попасть утром. Но тут… можно сказать, я накликала.

Мы въехали в довольно живописное ущелье. Именно ущелье. По обе стороны «дороги», по которой мы ехали, высились огромные песчаные горы, которыми я невольно залюбовалась, и мне невольно захотелось здесь остановиться…

Ох, как не вовремя! Захотелось – и тут же старенький автобус стал, как вкопанный, откуда-то снизу запахло… очень нехорошо. Водитель-бедуин заохал, запричитал. Пришлось выйти и ночевать под открытым небом. Кто умел, а кто и нет. Я, к примеру, промучилась до самого утра.

Утро было не по-местному туманное и солнца не было видно. Тем не менее, пока бедуин с помощью двух молодых людей пытался что-то сделать с двигателем, я решила прогуляться. Взяла, на всякий случай, свой рюкзак, напялила шлем и поплелась осматриваться, собирать красивые камушки, которых и так были полны карманы. Я гуляла туда, сюда, камней набрала столько, что пришлось остановиться – походка у меня стала гремящей, и пришлось переложить добычу в рюкзак, благо, там нашлось место, после чего я решила угомониться.

Отдыхала я с видом на маленький чёрный круглый камешек, вросший в землю. Он казался мне просто потрясающим, казалось, по нему то бегают разноцветные искорки, то сходятся-расходятся круги. Я пыталась выковырять его из грунта, но мне это никак не удавалось, а так хотелось… Тогда я насилу заставила себя отойти от него, но потом вернулась и снова попыталась, и с тем же результатом.

И вот, когда я, подавив тяжёлый вздох, решила выбираться обратно к автобусу, тем более, что он явно ожил и сигналил, взошло солнце. При свете я увидела небольшую гибкую тень чуть в стороне. Глянув туда, я увидела очаровательную чёрную кошку с изумрудными глазами. Она не сводила с меня глаз, зрачки которых то сужались, то расширялись, потом зверёк стал подкрадываться ко мне. Меня это обрадовало, правда, я ещё не знала её намерений, прежде кошки не очень охотно ко мне шли, если только у них не возникало желания поцарапаться. Мои ноги почему-то казались им очень подходящими столбиками для стачивания коготков. Но, не доходя до меня всего нескольких шагов, кошка легла на землю, не сводя с меня своих чудных глаз. Я видела многих зеленоглазых кошек, но только у этой глаза были настолько похожи на изумруд с вкраплением того же обсидиана в самой серединке. Это было удивительно красиво.

– Иди ко мне, моя хорошая, – я стала подбадривать её, жалея, что отложила рюкзак в сторону, там у меня было немного колбаски. Сейчас я боялась сделать шаг в сторону, чтобы не вспугнуть кошку, хотя что-то мне подсказывало, что она никуда не уйдёт. Я её чем-то привлекаю, и отнюдь не в качестве когтеточки, и это было очень приятно. Но почему она не идёт – она ведь явно хочет ко мне? Ещё немного – и я смогла бы дотянуться до неё рукой… Но я боялась сдвинуться с места и только любовалась зверьком.

– Мяу! – жалобно ответила кошка и мотнула головкой, словно говоря: нет, это ты иди ко мне. Так мы и сидели, ожидая, когда одна из нас сделает первый шаг к сближению. Её глаза становились всё более грустными, печальными, казалось, ещё чуть-чуть – и она заплачет – человеческими слезами, я тоже готова была заплакать. Нас обеих что-то притягивало, но в то же самое время что-то останавливало от дальнейшего сближения.

В конце концов, кошка издала жалобный протяжный вздох и медленно пошла в обратную сторону, то и дело оглядываясь через плечо на меня: вдруг я передумала? Я как зомби покорно пошла за ней. Автобус уже давно сигналил, меня звали, окликали, но для меня сейчас почему-то существовала только эта чёрная тощая бестия… Она словно приворожила меня…

Вскоре мы обе оказались в непосредственной близости от того камня, который я тогда не смогла поднять. Кошка подошла к нему, села и опять стала смотреть на меня, жалобно мяукая и нетерпеливо перебирая передними лапками, и с каждым моим шагом в её направлении она всё больше успокаивалась, и блеск её изумрудов-глаз становился все более ярким.

Я подошла к камню – она не стала от него отходить, вскочила и стала танцевать на месте – весьма и весьма изящно, элегантно. Потом выгнула спинку, и стала тереться о мои ноги, нежно мурлыча. Я протянула руку и погладила её – у кошки оказалась очень мягкая шёрстка. Я взяла её на руки и прижала к себе.

В этот момент солнце добралось до этого ущелья. Осветило камень… и он ожил. Стал расти, искриться. Теперь я убедилась, что мне это вовсе не показалось, по нему и в самом деле бегали искры – то отдельные, то образуя воронку. Я протянула руку и коснулась камня…

… и тут же у меня возникло ощущение полёта. Полёта в неизвестность. И не только ощущение. Я увидела, что каким-то образом попала в огромную тёмную искрящуюся воронку и по ней лечу, лечу, лечу… И конца этому полёту не видно… Я невольно вспомнила Алису из Страны Чудес, но мой полёт был куда более таинственен… и страшен… Я не знала, что со мной происходит, куда я лечу, но догадывалась, что ничего хорошего там, куда я прилечу, меня не ожидает.

Глава вторая

…И вот, я сидела, потирая коленку и озираясь по сторонам. Место было совершенно не похоже на то, откуда я прилетела. Буквально свалилась на этот камень, ударившись об него рюкзаком, потом – на землю, ссадив колено и чуть не потеряв солнцезащитные очки и шлем. Вокруг была местность, прямо скажем, не самая дружеская. Вместо песчаных скал – каменные, выщербленные, с множеством провалов, из некоторых на меня смотрели чьи-то хищные глаза, и я слышала отдалённый, но жутковатый вой. Кто выл, я не знала, но мороз пробегал по коже. Я хотела бежать, но нога болела довольно сильно, я смогла сделать только несколько шагов и снова села.

– Нет, мамочка была права, какая я Элен? Варвара самая настоящая, такое могло приключиться исключительно с Варварой и больше и с кем другим!

Над головой проплыла тень. Взглянув наверх, я увидела там неких существ. Похожих на летучих мышей, но очень больших размеров и я была уверена, что это вовсе не летучие мыши. Оттуда тоже доносились жутковатые звуки… я окаменела. А тут ещё раздалось ржание и топот копыт. Какое-то, наверное, даже не шестое, а седьмое, а то и восьмое чувство подсказало мне, что лучше с тем, кто едет на коне, не встречаться.

– Не стой! Беги!

Откуда ни возьмись, появился молодой человек, лет примерно двадцати пяти, довольно красивый, в сильно изношенном бело-голубом мундире. Этот мундир что-то мне напоминал, но что именно – я не могла понять. А он ещё довольно грубо и бесцеремонно схватил меня за руку и поволок, ничего не объясняя. Впрочем, я и сама понимала, что следует держаться как можно дальше и от тех жутких пещер, и от «нетопырей», кем бы они ни были. Единственное – я таки вырвала у него руку, вернулась за рюкзаком, который слетел при падении, подхватила его и сидящую около него кошку и припустила за парнем. Конечно, я не знала, кто он такой, но подозревала, что – местный житель, а потому знает эту местность и выведет к людям. А там уж мне помогут. Если не вернут назад, то, по крайней мере, объяснят, куда я попала и почему.

– Скорей, скорей, скорей! – бормотал он. – Эх, почему здесь нет Этельреда? Было бы куда проще и быстрей. Почему я артиллерист, а не кавалерист, сколько бы проблем решилось… Стоп!

Он остановился, не отпуская моей руки, так резко, что я упала на колени и взвыла от боли. Не обращая на меня внимания, незнакомец начертил палочкой прямо на грунте загадочный знак и провёл черту, после чего вздохнул с явным облегчением и повернулся ко мне.

Теперь я могла рассмотреть его получше.

Это был красивый молодой человек, с узким лицом, заключённым в рамку вьющихся каштановых волос. На нём, как я говорила, был потрёпанный бело-голубой мундир, у пояса висела шпага, а за спиной я увидела арбалет. Это меня удивило: кажется, такому молодцу больше соответствовала бы хорошая винтовка, а не такое допотопное оружие. Я даже подумала, что, если это такая игра, где участники разыгрывают сцены из разных исторических эпох, солдата наполеоновской армии следовало вооружить ружьём, а не арбалетом. Ну, если даже если не нашли ружья, современного Бонапартовским войнам, то даже винтовка смотрелась бы более уместно. Не зацикливая внимания на моей изумлённой физиономии, незнакомец махнул рукой – иди за мной – и мы двинулись дальше.

– Ты новенький, – он не спрашивал, а утверждал. – И, понятно, ничего не понимаешь. Думаешь, что спишь или сошёл с ума. Я тоже так думал, когда сюда попал, но – увы! – это не так. Очень скоро ты в этом убедишься.

– А где мы? Где это – «здесь»? Я ничего не понимаю, – пожаловалась я. – И вы всегда на ты с незнакомыми девушками? – спросила я. Впрочем, как ни странно, но я была отнюдь не против такого простого обращения. Я чуть приподняла свой пробковый шлем, чтобы он мог увидеть, что волосы мои явно слишком длинные для мужчины, но скреплены заколкой. Юноша смутился, но ненадолго и снова заговорил, хотя и более мягким тоном.

– Здесь так принято. И так значительно проще. Мы обращаемся на «Вы» только к монархам, Высшим, и то не все и не ко всем. Меня зовут Франсуа. Я живу здесь уже пять лет. Это очень мало, и я тоже не всё знаю, хотя и куда больше, чем ты. Как ты сюда попала? И из когда?

– В смысле – из когда?

– Как ты думаешь, какой сейчас хотя бы год?

Я уставилась на него. Он что – сумасшедший? Не знает даже года?! Я назвала, он рассмеялся.

– Нет, нет, и нет. Здесь сейчас девятнадцатое карода 34623 года – по местному исчислению. И это – не Египет. Эта местность носит название Забытые Башни. Раньше здесь и в самом деле были башни, но время и другие обстоятельства уничтожили их. Там, – он махнул рукой вперёд, где виднелся густой зелёный лес, – Ваотанская чаща. Вернее, её называют чащей, но это далеко не самый большой и даже густой местный лес. Но я надеюсь, что нам удастся его миновать.

– А как мне вернуться назад?

– Никак. Ты никогда не вернёшься домой.

– Что?!

Потрясённая его словами, я почувствовала, как внутри у меня что-то неприятно ухнуло вниз, а ноги стали ватными.

– Этот мир так просто не отпускает тех, кто сюда попал, – сказал он с неописуемой тоской в голосе. – Иначе я давным-давно вернулся бы домой, в Париж… к семье… Да, жестоко мстит мне проклятый сфинкс!.. если это он…

– Причём здесь сфинкс?… – впрочем, если мой сон был навеян простым камешком и встречей с чёрной кошкой, то почему бы впечатлительному молодому человеку не могло привидеться ничего необычного после встречи с самим Мистером Таинственность? Конечно, на меня сфинкс тоже произвёл впечатление, но не такое, как на моего нового знакомого, если судить по его словам.

Тут нам пришлось прервать разговор: снова раздалось цоканье копыт. Франсуа толкнул меня за какой-то камень, а сам сорвал с плеча арбалет, молниеносно его зарядил и вскинул. Но тут, же опустил и засмеялся.

– Выходи, это друг.

Выйдя, я невольно восхищённо ахнула.

Этот друг оказался рыцарем. Настоящим рыцарем, в самых настоящих рыцарских доспехах, единственно, я представляла их себе куда более габаритными и тяжёлыми, эти же не были лишены даже элегантности. Собственно говоря, доспехи состояли из кольчуги – серебряной, поверх которой была надета золотая кираса, а уже на самой кирасе был алый крест. Крест красовался и на треугольном золотом щите и на золотом флажке, укреплённом на длинном копье. Ноги незнакомца были тоже в штанах или чулках из металлических звеньев, не хватало для полноты картины только шлема. Рыцарь был с непокрытой головой, и я видела, что он несколько старше Франсуа, хотя едва ли достиг сорока лет, с русыми волосами до плеч, на лбу они были подняты алой лентой, голубые глаза смотрели на нас насмешливо из-под песочного цвета бровей. Орлиный нос, язвительные очертания губ и чуть угловатый подбородок невольно внушали желание держаться чуть в стороне. Не говоря уже о том, что при рыцаре были не только щит и копьё, но и довольно длинный меч, а его лошадь…

Это была не лошадь. Это был единорог. Ростом с обычную лошадь, строением больше напоминал антилопу, с довольно длинным рогом посреди лба. Масти он был белоснежной, а грива и хвост были из огня! Я села на камень и затрясла головой, стараясь отогнать наваждение, но безрезультатно.

– Это Этельред, – представил мне рыцаря Франсуа. – Что, не верится? Когда-то я тоже считал всё это, – он взмахнул рукой, указывая на окружающий мир, – сном, тяжёлым сном, кошмаром, ибо мне повезло меньше, чем тебе пока не встретился с ним. Райш – так называются здесь огненные рогатые лошадки – мигом убедил меня в том, что это – увы! – не сон и не плод больного воображения. Привет, Элрик, как дела? – это относилось уже к мальчику лет двенадцати, который сидел на муле и держал в поводу крупного коня, обвешанного тюками и оружием. В ответ мальчишка показал белоснежные зубы, соскочил с мула, подошёл ко мне и внезапно сорвал с моей головы шлем. Я почувствовала, что заколка, сдерживавшая мои волосы, сломалась…

– Прекрасная дама, опять в мужском платье! – возмущённо проговорил сэр Этельред, не одобрительно глядя на мои брюки.

– Пора бы тебе уже привыкнуть к этому, как ты привык ко всему прочему, – усмехнулся Франсуа и повернулся ко мне. – Но, с другой стороны привыкнуть весьма и весьма непросто. Другое место, другое время, другие обычаи. Даже в моё время не очень-то приветствовалось, чтобы дама одевалась в мужское платье, а в его – считалось чуть ли не грехом. Но здесь женщинам тоже часто приходится прибегать к этому – порой длинные юбки сильно мешают и могут даже погубить.

– Дама не должна соваться туда, где опасно, это удел нас, мужчин, а женщина должна быть женственной! – отрезал Этельред. Впрочем, он тут же сменил гнев на милость и спросил: – Это весь твой улов на сегодня? Маловато.

– А у тебя и того нет.

– А я этим и не занимаюсь. Меня призвал Артур, – с гордостью объявил рыцарь. – А тебя хочет видеть Алекс, причём он приказал тебе поторопиться.

– Приказал! Я не росс, чтобы он мог мною распоряжаться… да ещё поторапливать! Вот возьму и не явлюсь!

– Ну-ну, будешь так говорить, не помогу тебе отсюда выбраться, – усмехнулся Этельред. – Имей ввиду, что кровососы в последнее время стали слишком уж наглыми и агрессивными, очень скоро они могут быть здесь.

– Ты не поступишь со мной таким образом! – возмутился Франсуа, которого явно испугала перспектива остаться в этой местности одному.

– Ты давно уже напрашиваешься на хороший урок. Но сегодня мне не до этого. Элрик, уступи даме мула, сам беги следом!.. А ты, умник, держись за стремя и пошли. Да поживее!

Мальчишка взял у меня рюкзак, закинул его на вьючную лошадь, а меня усадил на своё место. Хорошо ещё, что незадолго до роковой поездки я пару раз каталась на лошади! Поэтому я удержалась в седле, даже когда мул перешёл на очень быстрый шаг, а там и в галоп, единственно – меня удивляло, как Элрик и Франсуа поспевали за нами. Этельред сидел в седле, как влитой и успевал поглядывать по сторонам.

Потом ход поубавился – судя по всему, мы вышли из опасной зоны, и я обрела возможность проанализировать происходящее. Значит, так. Я каким-то образом оказалась в другом мире – безусловно, заснув в не очень удобной постели и в не самом лучшем настроении. И здесь, в моём кошмарном сне, живут рыцари, разъезжающие в классном прикидке на огненных единорогах, французы, носящие мундиры наполеоновских войск и вооружённые при этом средневековыми арбалетами. При этом оба осознают, что являются представителями разных времён и, судя по всему, народов. Франсуа – явно француз, Этельред, судя по имени – сакс. Хорошо, что единственное, где у меня не было перекосов – изучение языков, даром, что ли, я выбрала профессию лингвиста? Судя по всему, это позволяет мне теперь отлично понимать и англо-саксонского крестоносца, и наполеоновского артиллериста, при чём для меня речь и того, и другого… я словно бы слышу русскую речь и не чувствую, что говорю не на своём.

Интересно, кто такие эти Артур и Алекс, о которых идёт речь?

– Ты удивляешься, что понимаешь нас, хотя мы явно не являемся твоими соотечественниками? – спросил Франсуа, как бы услышав мои мысли и оглянувшись на меня. – Я – француз, Этельред – норманн, Элрик – немец, а ты…

– Русская, – ответила я.

– Одной из особенностей этого мира является то, что здесь мы все понимаем друг друга, независимо от того, из какого мира, коих существует великое множество, мы приходим. Мы здесь как бы переходим на обще-фест… Этот мир, где мы находимся, называется Фест. Здесь тоже существует прорва самых разных языков, и есть язык, которым владеют все мало-мальски учёные люди… Осторожней, не позволяй мулу выходить на открытое пространство!..

Оглянувшись, я увидела, что мы скачем по лесной опушке. Но углубляться в лес мои новые знакомые не стали, хотя и следили, чтобы не высовываться из довольно густых зарослей. Кони и мул шли размеренным шагом, Элрик не торопился, держась рядом со мной, по нему нельзя было сказать, что он так уж устал от бега. Хотя, может, Этельред часто подвергал его такому испытанию?

– Возьми, – заговорил вдруг мальчик, звонким голосом и сунул мне в руки кошку, которая всё это время почему-то, вместо того, чтобы заскочить ко мне на колени или на вьючного коня, или на руки Франсуа, пыталась бежать своим ходом. – Она не может бежать достаточно быстро и скоро потеряется, жалко будет.

Я погладила зверька, тот замурлыкал в ответ и устроился поудобнее. Бестия – я решила так её назвать – мурлыкала, зажмурившись, а потом заинтересовалась моим браслетом и стала тыкаться в него своим мокрым холодным носом.

– Ой, ты волшебница?! – вскрикнул мальчик, глядя на мои украшения.

– Не говори глупостей, волшебства не существует!

– Ага, не существует. И единороги – сказочные звери, – кивнул мальчик. – Он, твой провожатый, – кивок в сторону рыцаря и Франсуа, – в это тоже не верил, но пришлось. Я тоже не верил, а теперь…

– Ты паж Этельреда? – спросила я, чтобы поддержать разговор. – Для оруженосца ты слишком юн, как мне кажется.

– Слишком юн… – он вздохнул. – Только я в этом мире живу уже лет десять, а пришёл сюда таким же, какой и сейчас.

– Как же так вышло? – не поверила я.

– А здесь время идёт не так, как там, – он неопределённо взмахнул рукой. – Чтобы оно имело над нами власть, мы должны признать этот мир своим. Вообще, пока мы не признаем один из миров своим, время над нами нигде не будет властно, – вздохнул он. – Даже если я вернусь домой, всё равно я никогда не стану старше ни на год. И ты. И Франсуа. И… Этельред, – запнулся он. Я поняла, что рыцарь здесь взял другое имя. Или, может, здесь такая традиция – получать новые имена? Я спросила об этом мальчика. – Это как кто хочет. Этельред велит называть его так, хотя на самом деле его зовут иначе. А вот Артур категоричен в этом вопросе.

– А кто такой этот Артур?

– Король Артур Пендрагон. Ну, о рыцарях Круглого Стола ты знаешь?

– Но он же…

– Он один из здешних Высших Воинов.

Вскоре единорог и мул вышли на красивую полянку, окружённую высокими деревьями, явно очень старыми, поросшими мхом и лишайником. Оглядевшись по сторонам и заставив Элрика проверить какие-то кусты, Этельред соскочил со своего скакуна – на удивление легко и даже изящно, в то же время Франсуа помог мне слезть с мула и устроиться на небольшом пенёчке, пока рыцарь и его паж привязывали своих животных и доставали всё необходимое для привала.

– Ты не привычна к столь долгим переходам, да ещё после Прохождения Врат, – вздохнул он. – Надо отдохнуть и перекусить. Мадемуазель, верно, голодна?

– Мадемуазель в настоящий момент способна съесть целую корову! – ответила я. – Со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

– Ну что же, маковых росинок у нас нет, равно как и коров, – усмехнулся Этельред, глядя, как Элрик расстилает прямо на траве кусок холста и раскладывает на нём куски хлеба и холодного мяса, кроме того, из сумы были извлечены две жестяные кружки и большая бутыль, в которой плескалось что-то тёмное. – Есть оленина, хлеб и эль.

– Конечно, это не совсем подходящая еда для мадемуазель, – вздохнул Франсуа.

Но мой желудок был с ним категорически не согласен и выдал такую трель, что я поняла: если сейчас, же не съесть хотя бы половину предложенного, я просто умру от голода. Об этикете в эту минуту не могло быть и речи, и я вгрызлась в хлеб – не самый свежий и мягкий – как маленький хищный зверёк. Правда, пива я никогда не любила, предпочитая простую минералку, но за неимением ничего другого, пришлось пить мелкими глотками тёмный эль. Ужасная бурда, на мой вкус.