Я знаю, что ты поклялся ему и гроша не давать, что затаил обиду, но я молю тебя, молю как брата моего супруга, как человека, небезразличного нам и нашей семье. Помоги нам, не оставь нас наедине с этой безжалостной болезнью, забирающей жизни тысячи людей и жизнь твоего родного брата.
С надеждой на понимание, Иоганна»
Читая письмо, Людвиг не заметил, как к нему обращался Франц. Понял это только тогда, когда его друг детства потрепал его за плечи.
– Людвиг! Да что с тобой? Ты что меня не слышишь?!
Людвиг видел, как рот друга то открывался, то закрывался, но ничего кроме шума он не услышал.
Закрыв уши руками, он посмотрел на Франца. Тот наконец отпустив его плечи, отошёл на шаг и ошарашено помотал головой в стороны.
– Ты меня не слышишь. – уже утвердительно сказал гость. – Но как…?
– Людвиг! Людвиг! Проснитесь!
Глава 2
Меня кто-то сильно трепал по плечу. Голова сильно гудела и мне так не хотелось открывать глаза. Женский старческий голос требовательно продолжал свою песнь:
– Людвиг! Вы же так свой приём проспите! Негоже заставлять гостей ждать!
Приём? Какой приём? Так, подождите. Что случилось? Кажется, Франц узнал о моих проблемах со слухом. Но… Где он?
Всё-таки разлепив плотно сжатые веки, я наконец увидел того, кто всё это время донимал меня криками. Это была моя служанка и, по совместительству, домработница госпожа Лехнер. Я, оказалось, лежал на столе с разбросанными нотами.
Видимо…я спал? Ха-ха-ха! Это был всего лишь сон! Господи, какое облегчение! И мой слух пока не так уж и плох, раз я слышу её визгливый голос. Должно быть я уснул во время работы.
– Да, Амалия, вы абсолютно правы! – с радостной улыбкой ответил я. – Мне стоит поторопиться, раз я хочу успеть привести себя в подобающий моему статусу вид. Благодарю вас, мадам.
От столь вежливого обращения к ней, Амалия взялась за сердце. Видимо, я слегка перестарался с вежливостью…
Быстро встав с рабочего места, я направился приводить себя в порядок.
Год спустя.
Концертный зал был в восторженном ожидании начала творения великого мастера своего дела.
Масштабный симфонический оркестр, в котором свыше, чем 20 человек, готов и ждёт появления своего дирижёра.
Внезапно зал взрывается громкими аплодисментами, криками, воплями восхищения. На сцену поднимается Людвиг ван Бетховен.
Поднимаясь, молодой композитор, почему-то вспомнил одного из своих учителей. Не то, чтобы он долго учился у него или был в хороших с ним отношениях. Просто сейчас, исполняя Симфонию 2 на этой большой сцене с полным залом слушателей, он был обязан ему. Ведь, несмотря на личную неприязнь и неслаженность характеров двух великих композиторов, он был благодарен своему учителю, как никогда. (*)
Загромыхало! Задребезжал весь оркестр разом.
Нежные скрипки вместе с утончёнными флейтами начали медленно и тихо разносить мелодию по всему залу.
Резкий звук! И вот взялся оркестр, придавая серьёзность и торжество.
И снова скрипки наладили этот контраст, вернули нежность и спокойствие.
Но не тут то было! Буря и шторм только начинались. Постепенно тучи над залом сгущались всё больше и больше, унося мелодию скрипок и флейт далеко.
Внезапно, всё стихло. Лёгкий и парящий танец скрипок с предстоящим громом на заднем плане. Именно этот гром не давал расслабиться слушателям, затаив дыхание, внемлющим прекрасное. Ураган с каждой нотой уносил всё дальше и дальше, в мир бури эмоций, страсти, пылающего танца.
У зрителей при каждом скачке тональности, при каждом forte и следующим за ним piano, не шло и не бегало, а именно молниеносно проносилось целое стадо мурашек. Каждый из сидящих в этом большом, украшенном позолотой и мрамором, зале хотел, чтобы оркестр играл… Играл не останавливаясь!
Поэтому, когда оркестр доиграл последние аккорды, в зале на долю секунды настала гробовая тишина. Никто не мог поверить, что это уже конец. Но вот, первый слушатель звучно начал хлопать. Он подскочил со своего места и с криком «Браво!» начал громко и сильно хлопать в ладоши.
В ту же секунду толпа ожила, как бы проснулась после долгого сна, проведённого в самой прекрасной стране, которая только есть на этой планете – в стране музыки! Послышались крики восхищения и громкие аплодисменты. Вверх, под куполообразный потолок, то и дело поднимались чьи-то цилиндры и колпаки.
Людвиг наконец повернулся к залу лицом, с серьёзным видом поклонился и поспешил покинуть сцену. Ему было плохо как никогда. Самым тяжёлым испытанием для него было видеть, как всем нравилось его творение, видеть восторг в глазах слушателей, но даже не слышать то, что он написал…
«… Но какое унижение, если случалось, что кто-нибудь рядом со мной слышит издалека флейту, а я НИЧЕГО НЕ СЛЫШУ, или он СЛЫШИТ, КАК ПОЁТ ПАСТУХ, а я опять-таки ничего не слышу…» (**)
(*) – Один из учителей Бетховена – Йозеф Гайдн. Выдающийся австрийский композитор, который считается родоначальником классицизма в музыке. Понятие симфонический оркестр, сонатно-симфонический цикл и др. являются его заслугой.
(**) – документальный материал. Слова Людвига ван Бетховена.
Глава 3
«Дорогая Жюли.
Буду рад видеть вас в своём доме 3 июля в 6 часов вечера. Мой, не сказать, что уважаемый, брат устраивает торжество в честь выхода моей новой симфонии. Этот напыщенный индюк старается найти корысть для себя даже в таком незначительном событии. Я уже целый год терплю его. Представляете, недавно я узнал, что он решил продать МОЙ недавно завершенный комплект фортепианных сонат издателю в Лейпциге. Все бы ничего, вот только я уже пообещал эти произведения издательской фирме швейцарского композитора Ганса Георга Негели. И такие казусы уже довольно часто встречаются в нашем с ним общении.