Нисколько не удивило, когда вышли Стас и Серега. Но бровь дрогнула от невольного возмущения, когда после нескольких полуголых девиц из салона выбрался Ярослав Македонец.
Я отпустила Антоновну и присмотрелась. Девчонки сразу повисли у него на шее, повалили на песок и накрыли волной разврата.
Стас и Серега, видимо, со своими девчонками, весело захохотали и приземлились рядом.
– А ну-ка, пошли отсюда,– тихо развернула я Антоновну в другую сторону.– Щас тут бордель разведут на открытом воздухе.
Та стала оглядываться, а я взяла ее под руку и непринужденно повела вдоль кромки воды в город.
– Молодежь, як сказилась!– возмутилась Антоновна, когда до нее дошло, что там происходит.
Но она, видимо, не узнала ни машины, ни Ярослава. Иначе бы обязательно бросила камень в его огород.
Когда я оглянулась напоследок, отряхивая ноги от песка и обувая шлепанцы, то встретилась глазами с Серегой. Он на секунду замер, затем оглянулся на шефа и снова посмотрел на меня.
– Шайка-лейка!– усмехнулась я, и мы с Антоновной исчезли за забором.
О-о, какая комедия! А я его еще жалела? Все это было полной чушью! Я тоже была у него временным увлечением, пикантным, оригинальным увлечением.
Я даже ничего выяснять не стала. Все было понятно: всем условиям конец.
Только вот фантазия бурно разыгралась, и стало противно оттого, что он мог быть со мной, а затем и с другими женщинами. Противно, мерзко, гадко!
О-о, боги, во что же было верить после такого?! А ведь его глаза были такими честными, чистыми? Да было ли все это мне нужно?
А дома ждал Кирилл, и не нужно было напиваться, чтобы испытать удовольствие рядом с ним. Я и послала большой пламенный привет Ярославу. Даже если он метнется к своим денежкам, кину ему в бесстыжую рожу только то, что посчитаю лишним.
Да катись ты, откуда взялся!
А вечером Кирилл спросил:
– Ты вернешься?
– Да,– коротко ответила я.– Дорабатываю август и приеду.
– Как жаль, что мы не можем уехать вместе.
– Ничего страшного, ты пока родственников подготовишь,– усмехнулась беззлобно.
– Я забронирую тебе билет?
– Да,– ответила и крепко прижалась к Кириллу.
А в глазах металась картинка с Ярославом, облепленном дешевыми телками.
Все-таки он был подлецом! Никаким талантом бизнесмена, шеф-повара не прикроешь свою суть. И как у меня возникла хоть капля восхищения им?! Фр-р-р! Грязное животное! У-у, только попадись на глаза! Хоть одно слово о договоре – глаза выцарапаю!
Хм, и чего я так бесилась? Все! Стоп! Закрыли тему!
На том мы и порешили. Через три недели я помашу Алуште счастливой ручкой.
А вот что было потом…
В понедельник я, как и всегда, вышла на обед в местное бистро (слава богам, оно единственное недалеко от почты было не под началом Македонского). Антоновна на обед поехала домой: что-то приключилось с Валюхой.
И вот перехожу я дорогу к бистро, как раздается звонок мобильника. Все ограничители вызовов давно отключила, поменяла все мелодии, и теперь трудно было сразу сообразить, кто звонил.
Я достала трубку и всмотрелась в мигающий дисплей. Это был номер дома.
– Сортировщица на обеде слушает?– ответила весело.
– Полина, ты где?– раздался тревожный голос мамы.
– Я иду на обед, ма…
– Тут Ярослав приезжал… Очень пьяный, сам за рулем, тебя искал,– со вздохами огорчения сообщила она.
– Мам, все нормально. Не волнуйся. Он хорошо вел себя с тобой? Ничего там не разнес?– уточнила со странным спокойствием.
– Нет. Но, Полин, его видел и слышал Кирилл и ужасно разозлился…
Вдруг как током шибануло: там же был Кирилл!
Только почему-то я об этом поздновато вспомнила. Вот откуда спокойствие показалось странным. Вот тормоза-то напали!
– Что?!– тревожно спохватилась я.
– Он уехал…
– Уехал?! Ничего не сказал?!
– Да.
Мгновенно так напряглось в груди, в животе, будто каждый орган по отдельности схватила судорога. Ноги влипли в асфальт. В голове все перемешалось: мысли с чувствами, физика с химией. Так резко оборвалось все, что делало беспечной и счастливой.
Тут охватила такая ярость, что, казалось, глаза из орбит вылезут, так распирало от обиды, возмущения и жалости к самой себе.
Я остановилась посреди улицы, крепко сжав в пальцах телефон, и зажмурилась так, что веки онемели.
Это было лицемерие, бездушие и жестокая насмешка. Откуда в нем все это?
– Ну и пусть катится!– проговорила тихо сквозь зубы и бросила сотовый в сумку.
Тогда я точно ничего не понимала. Меня бросил Ярослав, хотя и не страдала по нему вовсе, и снова бросил Кирилл. И единственное, что билось в голове – это пульс. Все разумные мысли растворились в воздухе.
Вот сволочи! Зачем нужно было приезжать? Чтобы снова плюнуть в душу? Растоптать и посмеяться? Причем сбежал, как последний трус!
Я даже не понимала, о ком точно думала. Лицо одного сменялось пьяной рожей другого.
Вернись ко мне! Любовь! Любовь! Такое ощущение, как будто она вся создана для козлов?!
И странно было то, что в тот момент злилась не на Ярослава, который появился у меня дома, не на Кирилла, который, безусловно, был тем еще подонком, а на себя, что снова позволила заморочить себе голову романтическим бредом.
Из сумки вновь раздался звонок мобильника. На этот раз номера не узнала. Но что-то подсказало, что это был Македонский. Я не хотела отвечать, но стало жутко любопытно, что он скажет теперь.
– Полина, ты где?– прогундосил в трубку пьяный Ярослав.
– Стою на краю пропасти,– ответила глухим, безжизненным голосом и слегка качнулась на носочках от резкого порыва ветра.
Эти слова мгновенно протрезвили Ярослава, но не включили мозги.
– Где ты стоишь?!– испуганно прокричал он.– Стой, я сейчас приеду!
– А ты что, спасать меня собрался?– усмехнулась, сойдя с дороги на тротуар.
– Полин, ты что, издеваешься надо мной?– наконец до него дошло.
– Да у тебя нервы железные и мозги чугунные. Что ты так раскалился-то, а? Или от красоток адреналин еще не рассосался?
– Полина, ты где?!– уже сердито и требовательно спросил Ярослав.
Ой-й, что было делать-то? Дурдом на колесах!
– Если немедленно выйдешь из машины и больше не сядешь за руль в таком состоянии, скажу.
– Ладушки, меня Серега довезет,– торопливо согласился он.– Ну?..
– На Ленина,– сдалась я.
По-моему, мне уже было наплевать на все и всех.
– Возле «Шхуны»?
– Ну, если свернуть метров на сто назад, то да.
– Не уходи, я буду через десять минут… Полин, ты слышишь? Через десять минут… даже через пять.
– Ух ты,– бросила без энтузиазма и поморщилась.
– Полин, не уходи. Жди меня в кафе, слышишь?
– Слышу,– ответила и отключилась.
И какого черта ему от меня нужно? Наверное, все-таки Серега узнал меня на пляже и доложил ему, что видела его голопопую команду. А зачем я-то ему? Неужели, чтобы оправдаться? Не понимаю!
Но промахом было то, что напрочь забыла об условии, которое ставил Ярослав в начале нашего пути. Видите ли, что бы ни произошло, последним должно было стать его слово. А тут я со своим Кириллом разгулялась по городу. Конечно, ему обо всем доложили.
Я не пошла в бистро, а прошла через улицу к кафе Македонского. Эмоции улеглись. В «Шхуну» вошла другим человеком. Выбрала самый отдаленный от живности столик и, как старик, стала ждать у моря погоды.
В тот момент настроение было на отметке «О». И это было опасно тем, что любое следующее действие угодных или не угодных людей могло перевесить либо в минус, либо в плюс. Эдакое затишье перед бурей неистовой радости или ярости.
Но, видимо, удача была не на стороне Ярослава. Ему не удалось попытать счастья с игрой на моем термометре. В кафе оказалась Виктория Эдмондовна Крэнус.
– А, Полиночка!– приторно любезно заулыбалась она от соседнего столика.
– И тебе до свидания,– открыто продемонстрировав пренебрежение, сказала я.
Сгинь нечистая, пока не накостыляли!
– Какая ты резкая,– проигнорировав выпад, продолжила Виктория и, не спрашивая разрешения, села за мой столик.
– Неужели ты проснулась сегодня и поняла, что без моей дружбы тебе не обойтись?– съязвила я.
– А может быть, у меня к тебе дело?– загадочно подмигнула та.
Скривив губы в насмешливой улыбке, я скрестила руки на груди и протянула:
– Ну?
– У меня к тебе одно славненькое предложение,– хитро щурясь, проговорила она и разложила пальцы с длинным маникюром на столе, будто веер.
– Что-то тухлым попахивает?– заметила я.
– Да нет же. Я сделаю тебе предложение, от которого ты точно не сможешь отказаться.
– Как там тебя, Вика, да? Давай попроще и молнией. У меня заказ прокиснет, еще не прибыв на стол.
– Ой,– манерно огорчилась она, закатив глаза к потолку,– и где же тебя такую воспитывали? Сбавь обороты, девочка. Я же для тебя стараюсь.
– С какой радости?– уже раздражаясь, полюбопытствовала я.
– Сейчас все расскажу, Полиночка.
Дамочка вынула из сумки визитницу, перебрала пальцами несколько отделений, выложила на стол четыре стильных визитки и с непонятной радостью придвинула их ко мне.
– Вот… Это очень влиятельные и состоятельные люди.
Я нахмурила брови и вопросительно качнула головой.
– Что, если ты проведешь несколько часов в обществе этих господ? По очереди, разумеется…
– А ты что, к Власу Крючко нанялась сутенершей?– съязвила я от смеси возмущения и смеха.
– Они щедро тебя отблагодарят. Кругленькая сумма получится,– с усмешкой продолжила она.
И тут меня, словно пулей в висок, прошибло. Она намекала о сделке с Ярославом. Он все-таки распустил свой паршивый язык! Интересно, когда успел это сделать? До или после секса с ней? Урод! Безмозглая скотина, не знаешь ты, на кого напал!
Наверное, лицо перекосило от ярости, что эта стерва довольно улыбнулась. Впервые счет был один – ноль в ее пользу.
– Не нуждаюсь в благодарностях,– холодно бросила я, но внутри такая буря поднялась, что если бы не люди вокруг, придушила бы ее здесь своими руками.
– Но от Яры ты их принимаешь?– злорадствуя, заметила Виктория.
– Думаешь, дерьмом меня облила?– равнодушно пожала плечами и пошла в наступление:– Ради меня мужчины такие деньжищи готовы выложить, а ты, прости, кажется, не замужем? Все стелешься, стелешься, да никак не подстелешься!
– Шлюха!– процедила сквозь зубы Виктория.
– А тебе завидно, что он со мной, а не с тобой, да?
– Ха-ха, да у меня таких, как он, полный воз,– рассмеялась Виктория, но меня не обмануть: смех был напряженным, почти истеричным.
Это задело ее самолюбие. Да, тонкая же у нее была броня.
– Да, вижу, как ты из кожи вон лезешь, чтобы он обратил на тебя внимание. А он не замечает фифу с тремя высшими образованиями, благородным происхождением, с манерами светской дамы, гордой осанкой, дорогим маникюром… и смотрит только на девчонку, у которой ни гроша за душой, отвратительное чувство вкуса и дурная привычка говорить то, что думает. Какая жалость! А ты не задумывалась, что ему с тобой скучно?– громко выдала я и презрительно усмехнулась.– Да каждая вторая ему интереснее, чем ты!
Виктория чуть не подавилась от возмущения. Вся ее радость от мнимой победы улетучилась. И тогда она сказала то, от чего меня лихорадило еще неделю после встречи с язвой.
– То-то от тебя, такой веселой, Кирилл сбежал?!
– Кирилл?!– беззвучно выдохнула я.
Услышав имя бывшего мужа, я напряглась от нестерпимого ощущения, будто все иголки, которые обычно выпускала наружу, обернулись против меня. Я поняла, что она говорила со знанием дела.
Но откуда она знала обо мне такое… Нет, откуда она знала Кирилла?!
– А какое ты имеешь к нему отношение?!– привстала я.
– Да самое прямое, деревня, что повелся Кирилл на твой экзотический характер. Был мужчина как мужчина, и вдруг пропал.
На это у меня не было ответа, как будто вывернули наизнанку, протерли наждаком и оставили на палящем солнце.
Чем же была моя жизнь с Кириллом? Неужели самообманом?! А я еще думала о нем посекундно! А этот, ресторатор хренов, тоже был хорош! Отомстил! Вывалял в грязи! Урод!
Охватила такая жуткая обида на саму себя, что позволила такое с собой сотворить. В ту минуту предельная жалость сделала такой беззащитной, уязвимой. Я потерялась в собственных мыслях, потеряла ориентацию в происходящем, поплыла от слабости во всем теле. Хуже всего было то, что тогда же я потеряла способность постоять за себя, была полностью обезоружена и подавлена.
Я зажмурилась, медленно накинула сумку на плечо и так же медленно вышла из кафе.
На работу я уже вернуться не могла: не было ни физических сил, ни моральных, чтобы держать лицо. А разрыдаться на людях, принять все унижение и правду, не могла. Но и домой не пошла. Забилась в угол одного из дворов и молча, то краснея, то бледнея от жара и озноба, просидела на лавочке до позднего вечера.
Трезвонил телефон, пока не села батарея. Капали и высыхали слезы. Менялись картинки перед глазами. Воздух становился прохладнее. На улице темнело. Вокруг бегали собаки, дети с мячом. А я разглядывала окна домов, двери подъездов, мусорные баки, доски скамейки, исписанные ножом…
Какое унижение! Все играли против меня! Вранье, лицемерие, похоть, выгода – сплошные добродетели!
Потом в один момент просто встала и пошла по темной улице вдоль редких столбов с горящими лампами.
Центральная площадь и дорога наполнялись такими же полуночниками; их переполняла жажда веселья, отрыва по полной программе и приключений на свою пятую точку.
Я вот лично эту программу выполнила с лихвой.
Все шла и шла…
Где-то на Судакской, уже рядом с родным переулком, передо мной резко затормозил серебристый джип. Я выдохнула от испуга и крикнула:
– Научись водить, громила!
Из машины вышел высокий огромный мужик и пошел мне навстречу. В свете фар не могла разглядеть его лица, но что-то знакомое было в этой деревянной походке.
– Полина Алексеевна,– прогремел голос Стаса,– садитесь в машину.
После того случая в банке Стасу было велено называть меня исключительно по имени и отчеству.
– А-а, вот это кто? Можешь меня задавить своим грузовиком, но я с тобой никуда не поеду!– отказалась наотрез.
– Давайте без своих штучек! Садитесь, вас Яра ждет,– нетерпеливо прогремел тот и открыл дверцу.
– Да пошел ты!– смело заявила я и обошла машину.
Но эта годзилла схватила за локоть и, как бы ни визжала, ни брыкалась и ни ругалась, была насильно засунута в машину.
– Ну, подожди, ты еще дождешься своего часа!– пригрозила я, поправляя на себе одежду и усаживаясь удобнее на заднем сиденье.
Стас чего-то хмыкнул в зеркало заднего вида и повел машину куда-то мимо центра.
Позже поняла, что мы едем к дому Македонского.
Машина въехала на царский двор, Стас открыл дверцу и подал руку. Но я и не думала разводить церемонии и вылетела из машины без посторонней помощи.
На балконе появился Ярослав и, завидев меня, тут же спустился во двор.
Я, презрительно щурясь, проводила машину Стаса за ворота и оглянулась на крыльцо. Ярослав стоял на последней ступеньке и напряженно смотрел на меня.
– Что глазеешь?– грубо бросила я и выставила руки на бедра.
– Почему ты не дождалась меня?– пропитым голосом проговорил он.
– Ты немного ошибся. Я не та женщина, которая будет ждать тебя!– ответила не задумываясь.– Говори, что надо, раз уж послал за мной своего туполобого амбала. Мне некогда.
– Пойдем в дом,– строго пригласил Ярослав, поднялся к двери и указал жестом войти внутрь.
– У тебя десять минут, чтобы сказать мне все, что ты хотел, и, в частности, что наш договор погашен досрочно, иначе не войду,– ультимативным тоном выдала я и вопросительно вскинула брови.
У него не нашлось слов, он только повторно резко махнул рукой, указывая на дверной проем.
Я вошла и остановилась посередине холла.
Какой же белый дом у черного человека! Ну, надо же чем-то компенсировать свои недостатки!
– Я тебя не понимаю!– остановился Ярослав за спиной.
– Ты так часто ничего не понимаешь! Может, у тебя умственная отсталость развивается?– съязвила я.
– Ты стала много себе позволять,– непривычным тоном усмехнулся он и положил ладони мне на голые плечи.
– Вот сейчас даже не подходи ко мне!– выкрикнула я, резко обернувшись, вытянув руки вперед и грозя указательным пальцем.– Я разрываю наш договор, ясно! Мне плевать, что ты решил, что ты хочешь или не хочешь! Я устала и разрываю договор! Все, ясно тебе это или нет?!
Он нахмурился и покачал головой.
– О-о, как громко ты кричишь. Я просто глохну. Ты хоть раз можешь поговорить, не повышая голоса?
– Слушай, чувствую, ты опять свою байду гонишь? Мне это неинтересно. Я сейчас выйду за эту дверь, и посмей только еще раз прислать за мной кого-то из своих придурков!
Решительно повернулась к двери, но не смогла сделать и двух шагов, как Ярослав налетел на меня и, обхватив лицо руками, жадно впился в губы.
– Да… фу… ты… пр…– попыталась оттолкнуть его, но он был сильнее и повалил меня на диван.
С визгом и пробуксовкой по ткани дивана из-под меня вылетел Призрак, остановился в трех метрах и, выгнув спину, зашипел.
Я еле высвободила руки и ладонями с силой отвернула голову Ярослава от своего лица.
– Ск-к-котина! Пош-ш-шел вон-н!
Ярослав отклонился назад и, крепко ухватив меня за запястья, развел руки в стороны.
– Ты от меня так просто не отделаешься!– тяжело дыша, с усмешкой заявил он.
– Лапы убери!– проговорила сквозь зубы, перестав сопротивляться его напору.
– Ты нарушила условие!– отдышавшись, произнес он и, разжав пальцы, поднялся и сел на край дивана.
– Что?!– поднялась я.– Ты мне это говоришь?
– Хватит орать, как резаная,– тихо сказал он.
– Сам заткнись, и хватит мне тут цирк разыгрывать! Клоун! Откуда она узнала, что ты открыл мне счет? Зачем нужно было так унижать меня? Тебе это хоть удовольствие доставило?– криком высказала я.
– Кто, она-то?
– Викачка твоя!
Я так громко кричала, что аж подпрыгивала на месте. Ярослав недоуменно поднял на меня глаза и пожал плечами.
– Я ничего не рассказывал!
Я ткнула ему пальцем в грудь и ядовито выплеснула:
– Тебя надо было бросить при первом же нашем походе на прием. Ты не помнишь, как меня там ласково приняли, а? А потом сколько раз терпела насмешки твоей своры? Забыл? Или это несущественно?!
– Что ты несешь?!– вспылил Ярослав, как будто был крайне удивлен услышанным.– И причем здесь Виктория?
– Ой, хватит врать-то, ангелочек, я не вчера родилась! Знаю, какие отношения вас связывают…
– Связывали,– оборвал Ярослав.
– А мне плевать!
– И мне тоже плевать на то, что ты там себе нафантазировала! Ты была с другим мужчиной! Тебя видели!
– Ах, какие мы нежные!
– Прекрати этот цирк!
– Не ори на меня, урод!– и швырнула в него подушкой с дивана.
Он поймал ее почти у лица и отбросил в сторону.
– Урод, значит?! А тот – красавец, да?
– А ты что, решил тоже поиздеваться?
– Что значит – тоже?
– Виктория тоже прознала про Кирилла. Каким таким чутьем, вот уж не знаю.
– Кто такой Кирилл, черт возьми?!
– Мой муж!
– Муж?! Ты же разведена?
– Какая к черту разница?!
– Я ничего не понимаю!
– А что нужно тебе понимать? Ты кто вообще такой, чтобы лезть в мои личные дела? Тебе деньги нужны? Так я отдам тебе половину. Потому что вторую, извини, я отработала!
Разговор шел на таких повышенных тонах, что впервые именно от этого голова затрещала по швам.
Он замолк и яростно смотрел в глаза.
– Так значит, весь сыр-бор из-за него?
– Как ты мне осточертел, Ярослав!– схватилась за голову.
Ярослав тряхнул головой и кинулся к столику, на котором стояли грязные стаканы и бутылка с виски. Он схватил бутылку и стал жадно пить из горла, будто это вода, а не сорокаградусное пойло.
– Все вы сволочи! Меня тошнит от вас,– наконец оторвался от бутылки он.
– Ха!– выдохнула я и истерично засмеялась:– А от тебя меня тошнило целый год. И ничего – вытерпела.
Это была битва не на жизнь, а на смерть!
Ярослав зажмурился так, будто его стукнули молотком по темечку, а потом повернулся и, сморщив лицо, пристально уставился на меня.
– Ты никогда не принадлежала мне полностью. Всегда между нами что-то или кто-то стоял.
– Верно! Твое самодовольство и твои деньги,– выпалила бездумно.– Думал, выложил миллион и купил меня с потрохами? А теперь что, жаба на грудь присела?
– Ты думаешь, я не видел, что ты не считала меня человеком? Каждый раз напивалась до свинского состояния, чтобы потом лечь со мной в постель. Никакого уважения!
– С какой радости я должна тебя уважать? Чем ты заслужил? И к твоему сведению, мы не договаривались об уважении к тебе, я выполняю свою часть сделки, а ты – свою… Так вот, ты свою не выполнил!
– Так ты что, вот так, просто продалась мне?!– еще больше сморщился он.
Представляю, как это было бы противно для человека честолюбивого. Но у него-то ни чести, ни совести!
– Я – не продалась!– оскорбилась я, но держалась с высоко поднятой головой.– Я купила хорошую жизнь себе и своей матери. И если мне больше нечем заслужить у судьбы благосклонность, то так и быть – жертвую своими принципами и честью. Только, что я мечу бисер перед свиньями?!
Ярослав взглянул на меня волком и выпрямился как струна.
– Посмотри на себя! Ну, кто ты? Властелин жизни? Богатенький Буратино? Желанный кавалер? Или просто зажравшийся ворюга? Да у тебя же за всем этим шиком и души-то не осталось!– выдала с истерическим смехом.– Думал, потрясешь пачкой денег, тряпок прикупишь, улыбнешься голливудской улыбкой, на яхте прокатишь и все девки штабелями у ног? Извини, кланяться в ножки еще не научилась: учителя паршивые!
– Пошла вон!– неожиданно громко взревел он.
Между мной и ним, как бетонная стена упала. Отсекла все напрочь.
– Уже пошла!– с полным спокойствием в голосе выговорила по слогам и ни на секунду больше не осталась в его доме.
Все! Гейм овер!
В эту ночь я ночевала у Лариски. Не было никакого желания возвращаться домой, где еще не выветрился запах Кирилла.
– Лар, только не надо тупых вопросов,– выпив рюмку фирменной настойки ее бабки, сообщила я и замертво рухнула на диван.
Утром я вернулась домой. Уселась на крыльцо и, выставив лицо солнцу, сидела так, пока во двор не вышла мама.
– Господи, где же ты была? Татьяна звонила, почему вчера ты не явилась после обеда на работу? Я тебе весь день названивала. Ярослав звонил весь день, приезжал второй раз, долго у ворот стоял, собирался ехать искать тебя… Он тебя нашел? Кирилл уехал в таком жутком состоянии. Ничего не понимаю!
Мама разорялась по полной программе. А я жмурилась от солнца и продолжала загорать.
– Мам, постели мне, пожалуйста, у себя. Я так хочу спать.
– У тебя что-то случилось?– тряхнула за плечи мама.– Ну, отвечай же, Поля?!
Я открыла глаза и невозмутимо ответила:
– Просто хочу спать. Несколько часов сна, и буду в порядке. О'кей, мама?
Она тяжело вздохнула и ушла в дом.
Вечером я проснулась и позвонила Антоновне.
– Эй, привет. Тань, я к тебе зайду?
– Ой, заходь, конечно! Ты где вчера была?
– Буду через полчаса.
Я пришла к Антоновне. Она встретила у ворот с тревогой в глазах.
– Поля, шо с тобой сделалось? Ты ль не захворала?
Я оглянулась вокруг, обняла себя руками и наклонилась к Антоновне.
– Пойдем, посидим где-нибудь, а?
– Ну, пойдем. А може, лучше у меня?
– Нет, куда-нибудь в бар.
Мы нашли одно тихое местечко недалеко от дома Антоновны и засели за самый дальний столик. Мелькал свет, играла какая-то тупая музыка, совсем не в моем вкусе. Я была не в себе.
– Ну, ты як? На выходных така радостна была?– спросила Антоновна.
– Тань, я передумала. Я никуда не еду.
– А я рада. А ты рада?
Я посмотрела на Антоновну и задумалась.
– А ты знаешь, я рада. Да, рада. Я тут как у себя дома. Чё я маму и Сеньку брошу? На фига мне это?
– Ты ж казала с мужиком своим едешь?
Ох, не надо было ей напоминать об этом.
– Ух, Танька, я такая злая!– разъяренно бросила я и стукнула кулаком по столу.
Со стола упала солянка и подставка с салфетками. Бармен и официанты сразу посмотрели на наш столик.
– Чш-ш!– прижала палец к губам.– Все нормально, пацаны.
– Шо такое?– беспокойно спросила Антоновна, поднимая салфетки и солянку.
– Шо, шо, достали меня мужики!– ответила, задрав голову вверх и раздраженно собрав волосы в хвост.– Вот скажи, чё им надо-то от меня? Я что, похожа на подстилку?
– Поля, тебя шо, муж бросил?– предположила она.
– Неа, я сама их всех бросила! Достали, понимаешь? Все уроды, гады и козлы! Представляешь, всегда толпами за мной ходили, в очередь строились, а я, такая вся деловая, гордая, выбрала себе одного. Одного, представляешь?
Я развалилась на стуле и громко крикнула в сторону бара:
– Эй, мальчики, бутылку виски, а моей подруге… Кстати, чё пить будешь?
– Да, я не буду.
– Нет, давай выпей со мной. А то я устала считать себя алкоголичкой.
– Ну, пиво попью.
– Эй, мальчики, пива сюда, живо!
– Поля, я тебя такой не видела!
– О-о, это потому, что я вне себя от злости!– засмеялась громко.– Знаешь, вот все готова сейчас взорвать! И самое главное-то, сама влезла по уши в это дерьмо, а теперь сижу и злюсь! Ну не дура ли?
Антоновна пожала плечами.
Да, она еще не видела меня такой и не знала, как реагировать.
Совсем юный парень принес нам выпивку и закуску.
– Тань, ты меня не слушай. Пей, жуй орешки, а я щас немного проплююсь ядом и успокоюсь.
– Ну, давай, давай, а то тебе и выговориться некому,– поддержала подруга.
Я налила полный стакан виски и выпила залпом.
– У-у-х-х!– вытерла губы рукавом.– Тань, вот понимаешь, я-то ни в чем не виновата. Он меня влюбил в себя, ну, там цветы, сю-сю, му-сю, в общем – бредятина всякая про любовь. А я же чё, поверила ему!
Я снова налила виски и, не моргнув, выдула стакан до дна.
– Ой, я тебе еще про маман его не рассказывала. Там такая, знаешь, каланча в алмазах, а язык-то двухконечный, как у гадюки. И плюется, плюется ядом-то. Ну, я ее сначала понять пыталась. Ну, ты же знаешь, ее-то мужик направо да налево захаживает, а баба без ласки – гадюка и гадюка. Ну, а тут еще я – чудо природы, захапала ее сынулю, ужонка, и лишила ее последней радости в жизни.
Антоновна смотрела на меня, как на сумасшедшую. Наверное, думала, что я совсем с катушек съехала. А мне так похорошело от виски. Язык прямо таким кнутом стал, что хлестал всех направо и налево, я чувствовала себя все лучше и лучше, как будто освобождалась от микробов, поразивших за годы жизни с Кириллом.
– Ой, Танька, баб тоже ненавижу! Не-е, не тебя, а определенной породы. Тут, прикинь, тоже одна попалась… Кр… Кактус… Крак… Ой-й…
Хоть слова так выплескивались, но язык уже заплетался, и выговорить фамилию Викули я так и не смогла.
– Короче, Яра-то, как ты и говорила, козел. Все его бандюги тоже козлы. Не знаю, какого черта я ему уступила?! Хм, не знаю! Ой…
Я икнула и чуть не упала со стула…
– Поля, ты шо?
– Ничё, ничё, все в поряде!– размахивая руками, успокоила я Антоновну.– А чё ты молчишь? Ну, скажи: я тебе говорила…
Антоновна кивнула и допила стакан пива.
– Поля, так Яра тебе не нужен. Он же бандюган, шо с него взять?
– А кто сказал, что он мне нужен?– возмутилась я и схватилась за бутылку с виски.– Ты чё, Тань, ты думаешь, я из-за него напиваюсь? Не-ет. Ты не права, Тань. Он просто спал со мной. И все! Уф… еще кот его придурошный!
Я схватилась за голову, потому что меня начало расквашивать и качать во все стороны. И вспомнила, что в этот день ни крошки не съела, а напивалась, как бомж.
– Уф, Тань, я, кажется, улетаю в дальние края…
– Поля, може, тебе хватит-то виски?– попыталась отобрать бутылку Антоновна.
Бутылка выскользнула из пальцев и с грохотом разбилась о плиточный пол. Я прищурилась на лужу и хлопнула себя по щеке.
– А-а, да… хватит. Лучше текилу с лимончиком, ага? Эй, там… кто там, гарсон, неси свой зад сюда!
– Поля, Поля, уймись!
– Антоновна, ты чё такая зануда?– еле ворочала языком я.– Знаешь, сколько я еще могу выпить? У-у, у меня такая тренировка была!
– Давай-ка я провожу тебя до хаты?
– Не надо, я еще не закончила!– возмутилась и оттолкнула руку женщины.
– Нашла, за кого расстраиваться. Мужики таки заразы, шо об них думать? Ты ж еще молода дивчина! Шо ж ты себя изводишь?– жалеющим тоном проговорила Антоновна и сложила ладони на груди.
– А я не из-за него, Антоновна,– усмехнулась горько.– У меня просто ма-а-аленький кризис.
– Да он и мизинца твоего не стоит,– продолжала уговаривать она.
– А кто стоит? Ты чё такое говоришь, Танька? У меня нет с ним проблем. У тебя чё, пластинку заело? Ярослав, Ярослав…
– Да я же вижу, как ты сохнешь по нему?! Вот и моя Валька так же сохла, а шо вышло?
Так вдруг взбесила ее жалость, что она сравнила меня с дочерью – проституткой, навязывала мне чувства к Ярославу, когда я не хотела думать ни о нем, ни о ком другом. И меня понесло:
– Валька? Ха-ха-ха, Валька! Да ты знаешь ли, кто такая твоя Валька? Ты ж ни черта не знаешь!
Антоновна нахмурилась и отклонилась от стола.
– Ты шо, сказилась?!
– Шо, шо, да твоя Валька с шестнадцати лет на панели стоит. Из-за этого Ярослав и выгнал ее из своего клуба. И на работу ее никто не берет, потому что знают, что она девка Власа Крючко. Ты глаза-то раскрой, Танька. Чево ты взъелась на Ярослава? Он просто бабник… да, козел, но ничё паскудного твоей дочуре не сделал.
Я громко рассмеялась и упала лицом на стол. Так закружилась голова!
Антоновна замолчала. А я просмеялась, и тут меня прошибло от осознания, что наплела своим бескостным языком. Глаза тут же наполнились слезами, и я закрыла рот ладонью.
– Ой, Тань,– опустила голову и прищурилась от боли в висках,– чё-то я разболталась.
В глазах Антоновны блестели слезы, губы дрожали, и руки нервно перебирали края скатерти. Но она не была поражена настолько, чтобы впасть в шок или устроить истерику.
– Тань, ты чё?– тряхнула ее за плечо.– Ты чё, все знаешь?
– Я тебе не верю,– глухо проговорила она и сжала губы.
Я опустила голову и умыла лицо ладонями.
– Фу-х, по-моему, я идиотка! Ты прости меня, Тань, а?
Я истерично засмеялась сквозь слезы.
– Я такая дура!
– Я пойду,– расстроено проговорила Антоновна и поднялась.– А ты больше не пей, а то до хаты не дойдешь.
Я, шевеля губами, как рыба, ничего не могла выговорить. Язык не слушался и мысли перепутались. Я только закивала и неловкими пальцами утерла слезы, щекочущие щеки.
Антоновна ушла, а все в баре почему-то пялились на меня. Или мне так казалось?
На столе осталась неполная бутылка пива. Я прижала ее к груди, как родную и, что-то бурча под нос, уставилась в окно.
Звякнул колокольчик над входной дверью, и я перевела глаза на вошедших людей. От красновато-синего света в зале и табачного дыма, не сразу разглядела, что это были Серега и Стас.
– Ой, пёсики?– засмеялась, и снова что-то нашло. Я мигом выдула оставшееся пиво и щелкнула пальцем.– Эй, мне еще пива! Две бутылки… Я пойду гулять!
Я поднялась, из кармана юбки вывалила на стол помятые бумажки – деньги и пошла к бару. Там забрала в охапку две бутылки и, еле переставляя ноги, вышла из бара.
– Хм, уроды, смеются еще!– проворчала за дверью заведения на людей, которые проводили меня из бара с усмешками.– Лучше бы пива помогли донести. Фу-х, жара какая!