Хьюстон, март 1998 года
Большой белый грузовик остановился на другой стороне дороги от дома Ахматова. Из кабины с пассажирской стороны выпрыгнула молодая девушка и недовольно размяла плечи, руки и стопы ног. Она огляделась, и открывшийся ей пейзаж невероятно обрадовал ее. Море было так близко, на расстоянии пары километров, от жилой зоны его ограждал пальмовый сад. Голубой горизонт без единого облачка тонул вдалеке. Ласковый ветер с запахом водорослей обдувал лицо.
– Ну и местечко ты выбрал, братец!– восхитилась Элен и умиленно потянулась.
Надвинув на глаза козырек кепки, она подошла ко входной двери и позвонила.
Алекс взглянул в дверной глазок и спокойно спросил:
– Кто вы?
– Пиццу заказывали?– понизив голос, пошутила Элен.
Но Ахматова трудно было провести. Он сразу узнал знакомые интонации в голосе.
– Охо-хо! Кого я вижу!– распахивая дверь, улыбаясь и раскрывая руки для объятий, радостно воскликнул Алекс.
Элен тут же задорно рассмеялась, сорвала кепку с головы и бросилась на шею брату.
– Родной мой, я так соскучилась!– пролепетала она ему на ухо.
Алекс обнял сестру одной рукой за талию и выглянул на улицу.
У края дороги стоял грузовик с рекламным слоганом на боку «Ценные перевозки».
– Где твои вещи?
– В грузовике…
Ахматов опустил сестру на ноги и удивленно сморщил лоб.
– Ты что, ехала на грузовике от Нового Орлеана?
– Ну, конечно! Не могла же я бросить все свои картины перед выставкой. А вдруг с ними что-нибудь случилось бы по дороге?
– Наверное, поездка была жутко утомительной?
– И не говори. Но у меня еще остались силы, чтобы посмотреть квартиры, которые ты мне присмотрел,– с энтузиазмом ответила Элен.– Иначе сегодня придется выгрузить картины в твоей гостиной.
– Эта перспектива меня не пугает. Я люблю смотреть на твои каракули,– со смешком ущипнул девушку за нос брат.– И если ты позволишь, я купил бы еще несколько полотен.
– О-о! братец, я буду так добра, что подарю любую из картин.
– Ловлю на слове. Но сегодня неудачный день для осмотра квартир. Так что закатывай рукава – твои картины на время поселятся в моем кабинете,– весело сказал он.
Через час сто тридцать девять картин, обернутых бежевой упаковочной бумагой, заполнили все свободное место в кабинете Алекса. Они лежали на диване, на мягких креслах, на тумбе, не занятым оказался только рабочие стол и кресло. Кабинет напоминал складское помещение. Пахло лакированным деревом и масляными красками.
Алекс усмехнулся, посмотрев на узкий проход к его столу, который Элен великодушно огородила, и захлопнул дверь.
– Надеюсь, завтра не прибудет очередная партия картин?– поддел он.
– Нет,– скривив рожицу, ответила Элен.– Все самое ценное уже здесь. Завтра прибудут только аксессуары и декор к выставке, но их сразу доставят в арендованную мной галерею. Надеюсь, ты будешь первым посетителем моей выставки?
– Не сомневайся.
– А когда я увижу квартиры?
– Если тебе так не терпится, то завтра ты отправишься на экскурсию с одной обворожительной женщиной.
Элен догадливо прищурилась и хихикнула:
– Ум-м, обворожительная, очаровательная и сногсшибательная?
– И сногсшибательная,– согласно кивнул Алекс.
– И почему я ничуть не удивлена?– засмеялась сестра.– Познакомишь?
– Сегодня, ровно в 21:00 в клубе «Триумф».
– Жаль, что у меня нет пары,– грустно вздохнула Элен.
– У тебя еще все впереди,– подбодрил брат.
– Ага…
***
Вечером Ахматовы отправились в элитный ночной клуб «Триумф». В баре их ожидала та самая очаровательная и сногсшибательная Джулия Каан. Элен сразу обратила внимание на изящную осанку женщины, на длинные тонкие пальцы с ярким маникюром и стройные ноги. Очень короткая стрижка очень шла ей и выгодно подчеркивала черты лица: аккуратные ушки, высокий лоб и тонкие брови в форме крыльев, высокие скулы, большие карие глаза с египетским разрезом, ровный нос и слегка полные губы. Ростом Каан была под стать Алексу. Такую женщину он не мог пропустить, и Элен отдавала должное его вкусу.
Алекс очень тепло поприветствовал Джулию, нежно коснулся губами ее щеки и представил свою спутницу.
– Алекс много о тебе рассказывал, Элен,– дружелюбно проговорила Джулия.– Как твои успехи?
– Просто замечательно! Всю ночь и утро тряслась на грузовике до Хьюстона, устала, как вол, но полна сил и энтузиазма,– улыбнулась Элен.
Джулия мягко улыбнулась простой манере девушки выражать свои мысли и взглянула на Алекса.
– Этого у нее не отнять,– вставил он.
– Я заказала нам столик. Пойдемте… посидим, выпьем чего-нибудь? Скоро начнется шоу-программа.
Элен прошла вперед, оставив пару полюбезничать друг с другом.
Алекс взял Джулию под локоть и, медленно ведя ее в зал, спросил:
– Меня не было несколько дней, какие новости в отделе?
– Под твоим руководством отдел давно отвык отлынивать от работы,– усмехнулась Джулия.– Работа кипит, никаких сбоев. А о деталях сам знаешь – на отдыхе не говорим.
– Ты мне льстишь,– признательно улыбнулся Ахматов и поцеловал Каан руку.
– Тебе невозможно льстить! А у тебя хорошенькая сестричка!
– Да, вечная батарейка!– улыбнулся он.– Кстати, ты могла бы оказать мне услугу? Я подобрал несколько квартир для Элен, но у меня нет времени быть ее советчиком…
– Нет проблем,– догадливо перебила Джулия.– Завтра у меня выходной. Я с удовольствием прогуляюсь с ней.
– Ты настоящее сокровище!– благодарно подмигнул Алекс.
– Да… о новостях. К нам в отдел перевели нового сотрудника из Департамента по борьбе с экономическими преступлениями. Достаточно опытный специалист, хоть и молодой, работала в ООН советником по экономическим вопросам…
Ахматов внутренне напрягся и внимательно посмотрел на Каан. Что-то недоброе стояло за этой новостью.
– И как ее зовут?– спросил он, интуитивно ожидая услышать знакомое имя.
– По-моему, француженка – Жанна Фурье… Знаком с ней?
Алекс на секунду закрыл глаза, чтобы принять эту новость. И несмотря на то что приход Мэри в ФАМО не сулил ничего хорошего для него и вызывал раздражение, внешне его настроение не изменилось.
– Близко нет. Несколько раз встречались на приемах,– сухо ответил он.
Они присели за столик почти у самой сцены, и Алекс смешливо сообщил Элен:
– Джулия любезно согласилась на завтра быть твоей нянькой.
Ахматова шутя строго покосилась на брата и пожаловалась Каан:
– Он все еще считает меня малышкой…
– Очаровательной малышкой!– уточнил Алекс.
Джулия рассмеялась:
– Я бы очень гордилась, будь у меня такой брат!
– Я и горжусь. Но иногда он слишком печется обо мне,– призналась Элен.
– Что вам заказать, милые дамы?– предложил Алекс.
– Мне пиво и соленый арахис.
– Сухой мартини,– заказала Каан.
Когда Алекс ушел к бару, Элен не удержалась и с любопытством стала расспрашивать Джулию о брате.
– Простите мое любопытство, но я хочу все знать об Эле. Так давно его не видела, а когда встретились и разговорились, то поняла, что почти ничего не знаю о нем.
– Твой брат – самый прекрасный человек на свете: великодушный и благородный – это все, что я могу сказать. Через него я по-другому стала относиться к другим мужчинам и по-новому взглянула на себя.
– Вас не смущает, что на него засматриваются все окружающие женщины?
– Было бы ненормально, если бы не засматривались!– искренно рассмеялась Каан.– Разве такого мужчину можно не заметить?!
– А давно вы с ним?
– Мы знакомы больше двух лет.
– Должно быть, он от вас без ума?!
Джулия как-то тоскливо улыбнулась и отвела глаза.
Элен отыскала глазами лицо брата у барной стойки, он уже направлялся к ним, затем посмотрела на профиль Каан и украдкой улыбнулась: «Какая красивая пара! Удивительно, что они так долго вместе. Неужели мой брат влюбился?»
Элен молча наблюдала за братом и Джулией, слушала их деловые разговоры, иногда переходящие в шутки и взаимные комплименты, и понимала, что видит перед собой другого Эла. От того, каким она его знала, остались лишь внешние проявления: веселый, отзывчивый характер, все та же проницательность и чуткость, но появилось в нем что-то неуловимое. Теперь по его глазам и выражению лица невозможно было прочитать о его истинном настроении, не услышать в голосе или тоне полной откровенности. Все, что делал, говорил, изображал Эл, было подчинено каким-то незнакомым Элен мотивам, привычкам, выработанным за время их разлуки, его учебы и службы в ФАМО. Он все понимал, как и раньше, был сообразителен и мудр, но теперь его было трудно раскусить. Он умело, не вызывая раздражения и обиды, уклонялся от откровенности. Он изменился, стал серьезным, загадочным, но оставался прежним другом и защитником. В любом случае Элен интуитивно ощущала, что на него можно положиться. Ведь он по-прежнему был ее обожаемым братом.
Началось танцевальное шоу. Элен отвлеклась от своих мыслей, обратив внимание на яркие костюмы и постановку. Алекс тоже задумчиво смотрел на сцену, но его мысли не занимало экстравагантное действо: в голове не укладывалось неотступное желание Мэри добиваться своего. Талантливые у нее были учителя…
Заметив, что Ахматов притих, Каан наклонилась к его уху и ласково сказала:
– Это шоу я видела. Тебя оно тоже не трогает. А вот потанцевать с тобой – одно удовольствие! Пойдем?
Без всяких возражений Ахматов нежно взял Джулию за руку и вместе с ней поднялся. Они отошли недалеко. Элен оглянулась и помахала им рукой. Словно для этой пары началась медленная романтическая мелодия. Элен закинула в рот несколько орешков, подогнула ногу под себя и, положив подбородок на сложенные на спинку дивана локти, стала наблюдать за танцующими.
Мелькал свет, сменялись партнеры, звенели бокалы, звонили мобильные телефоны, но музыка навевала грусть. Элен смотрела на красиво танцующих Эла и Джулию, и ее сердце тоскливо сжималось от желания оказаться на их месте, только с горячо любимым мужчиной, которого у нее пока не было. Почему-то вспомнился Брайан, образ которого она свято хранила в памяти. Парочка увлеченно шепталась, улыбаясь, не отводя друг от друга глаз, и это картина наворачивала слезы на глаза Элен. В груди защекотало от жалости к себе. Но девушка резко вздернула голову, оглянулась на столик и залпом выпила текилу брата. Закусив крепкий напиток лимоном, она скривилась, высунула язык и помахала на него ладонью.
– Фу, какая гадость!
– Ты все так же обворожительна!– произнес Алекс, по-дружески заботливо окидывая Джулию взглядом.– У тебя все в порядке?
Каан легко провела пальцами по затылку мужчины, опустила глаза ему на грудь и грустно улыбнулась.
– Спасибо за заботу. Я в порядке. Мы давно стали хорошими друзьями. Я ни за что на тебя не сержусь. Ты великолепен в любой роли: и как любовник, и как друг. Было бы глупо с моей стороны разрушить доверие между нами. Я за все тебе благодарна!
Алекс грустно улыбнулся и поцеловал ладонь женщины. Джулия тоскливо свела брови и взволнованно сглотнула.
– Интересно, многие ли женщины тебя так спокойно отпускали?
– Ты – самая достойная и благородная из всех. Ты достойна восхищения и поклонения!– искренно ответил Алекс.
– Ну, когда-нибудь я стану чьей-нибудь богиней!– улыбнулась Джулия.– Когда найдешь свою, я хочу первой ее увидеть.
– Клянусь,– твердо пообещал Ахматов, подняв правую ладонь вверх, и тоже улыбнулся.
***
Через несколько часов Джулия засобиралась домой. Алекс и Элен проводили ее до машины, попрощались и вернулись назад в клуб.
– Почему ты не поехал с ней? Я бы не обиделась,– полюбопытствовала сестра.– Вы столько лет встречаетесь…
– Мы не встречаемся,– ответил Алекс.
– Не поняла… Ведь вы так мило общались сегодня, нежничали? Простые коллеги не ведут себя так?
– Верно. Мы расстались друзьями около четырех месяцев назад. По-моему, ты задаешь нескромные вопросы?!
Охнув, Элен хлопнула себя по коленям и с чувством протараторила:
– Я-то уже подумала, что ты остепенился. Но в вопросах с женщинами ты остался прежним. Узнаю своего Эла. Так, так, так… Значит, ты теперь снова один? Берегитесь, дамочки!
Алекс по-доброму осуждающе покачал головой. Элен еще долго подшучивала над братом, называла его баловнем судьбы, дамским угодником и иронично описывала его бурное будущее. Им было уютно и радостно.
***
На следующий день Джулия заехала за Элен в десять утра, и они отправились осматривать квартиры.
Как ни странно, Ахматовой понравилась первая квартира, в которую они зашли с Каан. Ее устроило сразу все: цена, площадь, месторасположение и вид из окна, возможность играть с пространством. И главное – совсем не далеко от будущего места работы – галереи скульптур в Риверс-парке.
Не откладывая в долгий ящик, Элен заключила договор с агентством недвижимости и сделала первый взнос. Когда ключи от квартиры оказались в ее сумочке, она восторженно вздохнула и неожиданно обняла Джулию.
– Джулия, давай отметим это радостное событие? Я угощаю!
– Почему бы и нет,– дружелюбно отвела Каан.
– Как насчет карамельного мороженого?
– У-у, пальчики оближешь!
И Элен с Джулией поехали отмечать покупку квартиры.
По дороге Ахматова поделилась с Каан своими планами, идеями по открытию выставки. Тут же ее осенила мысль о дизайне в новой квартире, она не умолкала ни на минуту, воображение посылало ей все новые и новые образы. Каан одобряла ее оригинальные, нестандартные проекты. Элен была несколько моложе нее, но подкупала своей искренностью, внутренней теплотой, светлыми мыслями, искрящимся смехом и забавным мировоззрением. Не нужно было гадать – подружатся ли они. Все было настолько прозрачно и искренно.
В этот жизнерадостный день Каан и Ахматова расстались подругами.
– Обещай, что мы с Алексом будем первыми приглашенными на выставку?
– Безусловно, вы будете в списке почетных гостей. Я знала, что мы подружимся!
– Я тоже!
Хьюстон, май 1998 года
Наступало самое волнительное и самое чудесное время, когда уже не ребенок, а вполне взрослый человек вступал в новый этап своей жизни – самый длительный, насыщенный ответственными решениями, новыми победами и полной независимостью этап, когда дальнейший успех определялся результатами собственных усилий. А результаты были превосходными.
София Мэдисон окончила университет Хьюстона с отличием, с двумя дипломами: разработчика программного обеспечения и управление информационными технологиями и несколькими серьезными предложениями сотрудничества от государственных и коммерческих организаций Хьюстона и даже Нью-Йорка. Наконец София завершила учебу, а всю ее изнутри и снаружи обмывало приятным волнением и щекочущей радостью, от которой хотелось и плакать, и смеяться.
На торжественном вручении дипломов администрация выделила Мэдисон особым поздравительным словом, отчего София расчувствовалась и прослезилась. При всем этом она испытывала и какую-то бессознательную грусть и уже скучала по студенческой жизни. Столько было хорошего, немало и горько-тяжелого, но все же незабываемая яркая, беззаботная юность покидала ее.
С высокой трибуны София смотрела на лица своих родных, сидящих в зале, и чувствовала их гордость и восторженную радость за нее. Рядом были любимые люди – Хелен, Бенджамин, Лили, Томас, а на последнем ряду и мистер Кроу, и это значило, что ее поддерживают, любят и никогда не предадут, и в будущей жизни нет места печали и тревоге.
– Наша жизнь станет успешной и полной, мы станем сильными и решительными, несокрушимыми перед трудностями, а они обязательно будут, и непримиримыми перед низостью и подлостью, а этого тоже будет в достатке. Мы будем полностью независимы от прошлого и неумолимы перед слабостью в будущем, несмотря ни на что. Звезды благоволят нам и дарят бесконечный путь возможностей и открытий. И глупо было не воспользоваться дарами судьбы. Обещаю, что я сама не остановлюсь на достигнутом! Огромное спасибо всем, кто поддерживал и верил в меня! В добрый путь!– закончила она свою благодарственную речь.
Бурными овациями и выбросом в небо академических шапочек завершилась торжественная церемония вручения дипломов. Вечером состоялся выпускной бал.
После прощания с университетом София позволила себе неделю отдыха, дав уговорить себя матери и Бену посетить острова Мексиканского залива на маленькой яхте, взятой на прокат. Это был их подарок на выпускной.
София никогда прежде не чувствовала себя такой счастливой в кругу семьи. Она любовалась природой, отдыхала душой и телом и умилялась при виде нежных, трогательных отношений матери и крестного. Они были так счастливы вместе, и их ликование заражало окружающих. Они оба словно светились изнутри, каждый их жест, каждое слово были пронизаны чуткостью, уважением и глубокой любовью друг к другу. София впервые видела свою мать такой воздушной, одухотворенной, казалось, даже черты ее лица стали более мягкими, женственными и улыбалась она как-то по-другому, и говорила, и смотрела.
Когда яхта пристала к очередному причалу, Логан сошел на берег, чтобы купить фрукты и напитки. София и Хелен остались загорать на носу палубы.
София перевернулась на другой бок лицом к матери и, подпирая голову ладонью, мягко спросила:
– Скажи, ты счастлива?
– Я?!– отозвалась Хелен и восторженно вздохнула.– Я нахожусь в состоянии цветения. Не знаю, как это описать…
София хихикнула.
– Серьезно!– заметила Хелен.
– Извини, это так поэтично,– пояснила дочь.
– Я вспоминаю вечера с Ланцем и сравниваю с вечерами с Беном. Удивительно, но, живя много лет с твоим отцом, мы больше молчали, оставаясь наедине. Если бы не существовало газет и телевизора, а потом и вас всех мы бы… Я не знаю, что бы мы делали! А с Беном мы разговариваем часто, охотно, подолгу, смотрим на огонь в камине и говорим, говорим, говорим… И даже наше молчание наполнено смыслом. Знаешь, если двое могут молчать очень долго, не испытывая неловкости и дискомфорта, это значит, между ними есть что-то родственное…
София мечтательно вздохнула и окинула лицо матери ласковым взглядом.
– Он так заботится обо мне, словно пытается наверстать все то, что не успел дать мне за годы одиночества. Какой он нежный и обворожительный!– продолжала откровенничать Хелен.– Счастлива ли я? Я упиваюсь блаженством! Иногда мне даже кажется, что я сплю. Это неописуемо приятно… Столько лет потеряно зря… Мне нужно было уехать с Беном хотя бы тогда, когда он переезжал в Хьюстон.
– Надеюсь, ты не сожалеешь о том, что это мы явились причиной твоего выбора?
– О, как ты можешь такое говорить? Не обижай меня такими словами, стрекоза!– возмутилась мать.
София улыбнулась и поцеловала ее в висок.
– Должно быть, это действительно делает тебя счастливой! Я еще никогда не слышала от тебя таких слов и так много!
Хелен восторженно закивала.
– Мама, можно, я задам очень деликатный вопрос?– сказала София, смущенно пряча взгляд.
– Давай…
– Я – дочь Бена?
– Что?!
Хелен выгнула спину и закашлялась от неожиданного вопроса, но сглотнув и отдышавшись, посмотрела прямо в глаза дочери и твердо, без колебания ответила:
– Нет, Софи. Ты – дочь Ланца Дьюго. Не понимаю, что заставило тебя думать иначе?
– Мама, я только спросила… Я не осудила бы тебя, если бы это было так. Я всегда чувствовала куда большее родство с Беном, чем с отцом. И если бы ты сказала «да», я была бы только счастлива.
Мать задумчиво покачала головой и откровенно призналась:
– Я тоже была бы счастлива. Ведь тогда я была бы с Беном, а не с Ланцем… Но… достаточно о покойном отце. Пусть ему там будет спокойно. Я его не осуждаю, за все простила… Каждый живет тем, что ему дано. Не хочу оглядываться на прошлое. Меня слишком захватывает настоящее.
– Я за тебя очень рада и спокойна. За последнее время у меня ни разу не возникло тревожной мысли о том, где же мама, что она сейчас чувствует, чем озабочена. Почему-то я уверена, что у тебя больше нет черных дней.
– Это верно.
– Тебе очень повезло,– как-то тоскливо произнесла София и опустила голову на сложенные перед собой руки.
– Мне показалось, или ты расстроена?
– Нет. Я в порядке,– скрыла правду София и тут же перевела разговор на другую тему.– Знаешь, чего мне сейчас до жути хочется? Сочной клубники!
София облизала губы, причмокнула и ловко поднялась с коврика.
– Я скоро вернусь.
Хелен проводила дочь беспокойным взглядом и повернула лицо к солнцу.
– Тебе обязательно повезет, стрекоза моя!– с материнской нежностью вполголоса проговорила она.
***
Вернувшись из плаванья, София, недолго думая, достала из ящичка рабочего стола письма с приглашениями на работу и стала отбирать предложения, наиболее полно отвечающие ее интересам, с возможностью карьерного роста и усложнением задач в дальнейшем. Все они сулили ей более или менее стабильное будущее, но за многими из них стояла чисто исполнительская работа, что-то вроде «помоги», «доделай», «заверши», «проверь», но не «сообрази», «контролируй» или «создай». Софии хотелось в полной мере проявить творчество и весь свой потенциал, хотелось ответственности за что-то серьезное, а не подчищать ошибки нерадивых пользователей сети. И все же ее взгляд остановился на фирменном бланке Департамента по борьбе с экономическими преступлениями, где в тексте были выделены слова «с последующим переходом в административную группу», что означало заведывание головными терминалами и работа с базами данных, через которые София могла быть связана со всеми серверами Хьюстона и не только. А это уже была настоящая работа – глобальная сеть. К тому же ее радовал и тот факт, что в департаменте работал брат. Из-за его частой занятости они так редко виделись. Теперь София могла быть ближе к нему.
Чтобы быть полностью уверенной в своем выборе, она позвонила мистеру Кроу и в первом же предложении объявила о своем решении.
– Я этого не ожидал!– растерялся Брэд.
– Не беспокойся, я не буду тебе надоедать. Только будь объективен и скажи, как тебе эта идея?
Кроу пробормотал в трубку что-то нечленораздельное:
– М-н-у-ну…
– Брэд, что за игры? Я просто прошу твоего одобрения!– возмутилась София.
– Мисс Мэдисон, это неплохая идея,– деловито начал Брэд.– Первое время будет трудновато, потому что в том отделе, куда тебя возьмут, сидят одни помешанные, совершенно оторванные от реальности парни. Если тебя это не пугает, – добро пожаловать!
– Что ты хочешь сказать? Это чокнутые? Или извращенцы?
– Нет, они слишком умные, чтобы быть извращенцами. Скорее, они отшельники-интеллектуалы и вряд ли поверят, что женщина в их сфере на что-то способна. Тебе не придется ждать от них непристойного поведения, но ты будешь чувствовать себя среди них чужой.
– О-о, ты меня успокоил. Этот коллективчик меня устроит!– уверенно ответила София.– До встречи в департаменте. Завтра я иду на собеседование.
«Вот ты и выросла, стрекоза!»– подумал Брэд, положив трубку телефона.
***
Через пару недель документы Софии Мэдисон лежали в папке «Личное дело №3745 М» на столе директора департамента Пола Сэндлера.
Во второй понедельник июня наступил ее первый рабочий день. Девушка выглядела сногсшибательно, как настоящая бизнес-леди: короткий черный креповый пиджак с отложным воротником, белоснежная блузка с жемчужными пуговками и прямая черная юбка, чуть прикрывающая колени; черная лаковая сумочка от Prado и лаковые туфли со стразами на шпильках; прямые, уложенные в каре волосы, легкий неброский макияж и сирень – аромат, оставляющий длинный благоухающий шлейф позади. Ничего лишнего – элегантно, изысканно, безупречно.
В холле департамента Софию встретили любопытно-завистливыми взглядами. Мужчины откровенно пялились на стройные ножки девушки и широко улыбались, оглядывались ей вслед, а женщины закатывали глаза, мол, «Еще одна вертихвостка», однако, встречаясь взглядом с ней, деловито кивали и отворачивались. Софию ничуть не задевали такие реакции служащих, она вела себя достойно, приветливо, хотя внутри все дрожало от волнения.
Она знала свой этаж и номер кабинета и была убеждена, что за дверью сидят парни, «помешанные» и «совершенно оторванные от реальности», которые не доставят ей хлопот.
– Доброе утро!– громко приветливо поздоровалась девушка с присутствующими, сразу как переступила порог кабинета.
В ответ она ничего не услышала.
В просторном помещении стояло четыре стола, захламленные бумагами, папками, бутылками с водой, частями электронных плат, пустыми упаковками от пончиков и жареной картошки. Кроме всего этого, на них помещались мониторы, клавиатуры и мыши. И за этими «мусорными баками» сидели те самые парни.
София и не мечтала о мгновенном признании, внимании к ней, как к новичку, но и не ожидала, что те окажутся настолько нелюдимыми или попросту невоспитанными, что даже не ответят ей на приветствие. Они даже не оглянулись в ее сторону.
Чуть погодя, когда София сделала несколько шагов по направлению к их столам, один из мужчин, не оборачиваясь пробубнил:
– Вы не туда забрели, леди.
Не обнаруживая своего стола и кресла, потому что все другие поверхности в помещении тоже были завалены всякой всячиной, София разочарованно осмотрелась по сторонам и, поморщив нос, подумала: «Неужели я буду работать в этом бардаке?! Ну уж нет! Придется навести здесь порядок. А с этими четырьмя «эйнштейнами» придется попотеть».
Она еще раз оценила пространство кабинета и вежливо, но твердо объявила:
– Меня зовут София Мэдисон. Я новый сотрудник отдела сетевого сервиса. И мне очень нравится стол у окна. Вы не могли бы мне его уступить?
Резко прекратился цокот от работы на клавиатуре и с мышью. Из-за куч «хлама» выглянули четыре головы.
Девушка дружелюбно, но напряженно кивнула, улыбнулась им и вопросительно подняла брови.
– Или вы откажете мне в такой мелочи?
– Это девчонка!– нарушил тишину один из четырех и оглянулся на коллег.
– Угу, девица,– пробурчал другой, дожевывая пончик.
– Они не п-п-предупредили, что это де-девчонка,– растерянно проговорил третий, заикаясь и странно подмигивая правым глазом.
И снова молчание. София прищурилась, потом нахмурилась, недоумевая, что значит такая реакция парней, и как продолжить свое знакомство с ними.
– Ну, а четвертый из вас отметит мою принадлежность к женскому полу?– наконец сообразила она и внимательно посмотрела на последнего молчуна, который хмуро глядел на нее поверх смешных старомодных очков.
Тот еще больше свел брови к переносице и продолжал грозно молчать.
– Вас что, здороваться не учили?– возмутилась София и продолжила смотреть на парня.
Первый подскочил и махнул девушке рукой.
– Э-э, привет, я Люк Финчер, администратор охранной системы. Как дела?
София смягчила выражение лица и перевела взгляд на Люка. Он выглядел смешным добродушным парнем лет двадцати пяти и не вызывал у нее тревожных опасений.
– Привет, Люк, я – София,– дружелюбно улыбнулась она и тут же отметила, как это смутило парня.
Следом поднялись двое других парней, как две капли воды похожих друг на друга.
– Я Митч Дэвис…
– А я Скотт Дэвис…
– Мы близнецы…
– Мы техники…
– Я по-помогу освободить с-с-стол,– сказал Митч, делая над собой невероятное усилие, чтобы не заикаться.
– Очень приятно, Митч, Скотт, я София. Я всегда хотела иметь сестру-близнеца. Наверное, это здорово быть близнецами!
Близнецы сели в свои кресла и недоуменно переглянулись. На вид им было около тридцати, но вели они себя как восемнадцатилетние: смущенно улыбались и прятали глаза. А одеты были настолько нелепо, что девушка с трудом сдерживала себя, чтобы не оскорбить их чувства своим любопытным взглядом. Какие-то желто-красные рубашки, у одного синий, а у другого зеленый галстуки и черные клетчатые брюки на подтяжках. Не хватало больших носатых ботинок и грима, чтобы они походили на клоунов. Наверное, так выглядели все, кто был увлечен только виртуальной реальностью и безвылазно пребывал в глобальной сети. Так выглядели компьютерные гении.
София подошла ближе к четвертому столу, где сидел упрямый молчун-очкарик и оперлась ладонями на край стола.
– Ну, а вы, наверное, женоненавистник, раз отказываетесь говорить со мной?– шутливо проговорила она.
Парень невозмутимо отвел глаза к монитору, полностью игнорируя ситуацию, и продолжил работать.
– Его зовут Пит Грекхэм,– робко сообщил Люк.
– Ладно, Пит Грекхэм, и вам привет!– мягко проговорила София и прошла к окну.
У широкого окна стоял еще один стол, доверху заставленный коробками из-под оборудования.
– Что ж, видимо, мне придется одной разгребать этот кавардак,– подчеркнуто огорченным тоном сказала она и повесила свою сумочку на край кресла Люка.
Тут же подскочил Митч и, почесывая нестриженый затылок, стал озираться по сторонам, высматривая место, куда сместить коробки. Нехотя подключились Люк и Скотт.
Пока парни двигали мебель, София украдкой поглядывала на Пита, который всем своим видом показывал ей свое пренебрежение и недоверие.
«И ладно! Не очень-то и хотелось заводить с вами дружбу. Достаточно наладить эффективное сотрудничество по работе»,– обиженно подумала она, одновременно понимая, что взаимное неприятие создаст огромный дискомфорт в адаптации здесь.
Вскоре позвонили из администрации и дали распоряжение установить компьютер для нового системного администратора. Митч, Скотт и Люк лихо установили на рабочем столе девушки всю необходимую технику. Когда они закончили установку, то молча покосились на Мэдисон и разбрелись по своим рабочим местам.
София поблагодарила их признательной улыбкой, хотя парни не нуждались в проявлении ее дружелюбия.
Молодые мужчины не так явно показывали свое пренебрежение к Мэдисон, как Пит, хоть и были скептично настроены на ее счет. Девушка никак не вписывалась в их крепкий мужской союз. Большое сомнение вызывало и то, что эта накрахмаленная мисс могла заниматься такой тонкой, высокоинтеллектуальной деятельностью. Ее самостоятельное трудоустройство в департамент тоже подвергалось сомнению. Скорее, она была чьим-нибудь протеже. А когда в кабинет посреди рабочего дня входили сотрудники других отделов, преимущественно мужчины, и их сразу же тянуло к столу Мэдисон выразить свое безграничное расположение и восхищение, то это только укрепляло мнение парней об удачной протекции.
Однако София держалась уверенно и не проявляла истинного отношения к сложившейся ситуации. Она была вежлива, терпелива и сосредоточенна на вникании в свои обязанности. Целый день она увлеченно изучала структуру локальной сети департамента, возможности программного обеспечения, изредка оглядываясь на коллег, которые практически не реагировали на нее, молчали, уткнувшись в свои мониторы.
«Значит, играем в молчанку? Кто кого? Что ж, посмотрим!»– думала она, понимая, что не может равнодушно относиться к проявлению недружелюбия и неуважения к себе.
Пришло время обеденного перерыва, и София с удовольствием покинула «заговорщиков». Когда через час она вернулась на рабочее место, парни обедали за своими столами. В помещении стоял жуткий запах смеси лука и чеснока.