– Давай… рассказывай.
В гостиную вошла Милинда.
– Привет, Крис!
Рискин постеснялся говорить при девушке и, опустив глаза, тихо ответил на приветствие. Дьюго догадался о неловкости Криса и ворчливо отослал дочь к матери на кухню.
– Я и так ухожу,– спокойно ответила Лин.– Я только хотела спросить, можно Джек поужинает с нами?
– Конечно, приглашай его,– отмахнулся Ланц.– Иди, готовь на стол. Крис тоже будет ужинать с нами.
Когда Лин ушла, Рискин расправил плечи и нерешительно взглянул на Дьюго.
– Мистер Дьюго, я давно уже собирался это сделать, да все не решался… Вы знаете, что мы с Софией давно встречаемся, она мне очень нравится… то есть… ну… в общем, я ее люблю…
Слова застряли в горле от волнения и страха выдать себя, но начало было положено и нужно было довести дело до конца.
–…Год назад, когда я ездил к Софии, мы говорили с ней о свадьбе, и она была согласна. В этом году мы много раз говорили по телефону… Но делать предложение на расстоянии как-то неловко. Тут недавно Лин проговорилась, что София приедет на Рождество. Вот я и решился уже сразу к вам обратиться с вопросом: отдадите ли вы за меня Софию?
Дьюго слушал парня и не верил своим ушам. Решение трудной задачи было так близко, практически перед носом – как он не мог его не заметить? Счастливая улыбка озарила лицо Ланца, в глазах заиграли веселые искорки света от ламп.
– О-го-го!– восторженно воскликнул он.– Ты не представляешь, как меня порадовал. Вот это будет Рождество! Эгей!
Ланц резко поднялся с дивана и кинулся с радостными объятиями к Рискину.
Крис от неожиданности попятился, но крепкие руки Ланца так ухватили его за плечи и шею, что он чуть не захлебнулся воздухом. Осознав, что его предложение принято с радостью, Крис со вздохом облегчения приник к плечу будущего тестя.
– Спасибо, мистер Дьюго!
А Ланц был вне себя от радости за свое благосостояние и сохраненную репутацию. Удача сама шла в руки. Это был добрый знак. Ему даже не нужно было конфликтовать с дочерью, раз желание пожениться было обоюдным. Оставалось дождаться ее приезда и живо обвенчать детей.
– Вот что, мальчик мой,– ликуя, продолжил Ланц,– пока София не приехала, не разбалтывай ни о чем. Пусть будет все в секрете. Скажешь Хелен – она разволнуется, сообщит дочери – та разволнуется. Зачем нам лишние волнения. Правда? Но тебе скажу: у меня и подарочек хороший к свадьбе имеется!
– Хорошо, я буду держать язык за зубами,– согласился Крис, осчастливленный исходом разговора.
Ланц обнял будущего зятя еще раз, и они пошли ужинать.
Хьюстон, декабрь 1992 года
– София, проходи, присаживайся,– как всегда, любезно сказала миссис Уоркенгтон.– У меня к тебе серьезный разговор.
София мигом перелистала в памяти все события, которые могли иметь причину для серьезного разговора, пока пересекала кабинет заместителя директора колледжа, но все еще находилась в замешательстве.
– Расслабься – новость благоприятная. И все же будет зависеть от тебя, насколько…
«Мне, конечно, будет приятно поучаствовать в каком-нибудь очередном конкурсе, но я так устала от бесчисленных поездок. Мне бы больше времени уделять своему проекту…»– с ноткой огорчения подумала София, но сделала искренне заинтересованный и любопытный взгляд.
Миссис Уоркенгтон небрежно достала листок бумаги из лотка с документами и сосредоточилась на тексте.
– Это список кандидатов на досрочное поступление в университет Хьюстона на факультет «Управление информационными технологиями». Мы сотрудничаем и проводим политику преемственности между факультетами. Это позволяет сохранить и повысить авторитет нашего колледжа…
«И что же?»– напряженно озадачилась София.
–…Список, который я держу перед собой, требует дополнения еще одной кандидатурой. Экспертный Совет рекомендует студента четвертого курса – выпускника, в общем-то, достойного претендента. Но последнее слово за мной. Я осмелилась предположить, что ты смогла бы оправдать свой талант и получить такой выгодный шанс. Я слежу за тобой с самого начала и вижу в тебе много скрытого потенциала. Все, что ты уже сделала, – далеко не все, на что способна. Считаю, тебе незачем тратить время в колледже.
– Это так неожиданно,– смутилась София, не зная толком, радоваться ей или расстраиваться. Слова Уоркенгтон звучали неопределенно, словно перед носом водили сладкой морковкой, не давая гарантий, что угостят, но и не отрицая такой возможности.
Валери сплела свои длинные пальцы в замок и деликатно опустила на них свой подбородок.
– Это не значит, что будет легко заполучить это место,– откровенно заметила она.
Позвоночник Софии вытянулся струной.
– Дело в том, что, если ты решишься позаботиться о своем будущем, тебе придется в определенный комиссией срок завершить свои проекты по профилирующим предметам и экстерном сдать все тестовые задания за оставшиеся семестры и третий курс. А также успеть защитить сертификат-лицензию специалиста твоего профиля. Мы допускаем в некоторых случаях такие передвижки. Но со студентами второго курса в этом направлении еще не работали. По моему убеждению, ты, София – перспективная кандидатура. Мне хочется тебе помочь.
Миссис Уоркенгтон намеренно выдержала паузу, оценивая скрытое от глаз, но интуитивно ощутимое волнение девушки.
– Тебя заинтересовала эта информация?
«Заинтересовала?! Матерь божья, о-о-о, матерь божья! Я и мечтать об этом не осмеливалась, а тут такое! Вот рыжий дьявол! А-а, вернее, спасибо, Пресвятая Мария! А справлюсь ли я? А если справлюсь, – это же выигрышный билет! Да, конечно, да!»– мысли лихорадочно забегали в разных направлениях.
Рука Софии непроизвольно потянулась ко лбу, вискам и замерла на мочке уха.
– София, я жду твоего решения?– подтолкнула Уоркенгтон.
– Я бы очень хотела этого, если вы не шутите!
Брови женщины взвились в возмущенном удивлении.
– Я шучу?! Ты, вероятно, недооцениваешь мое предложение?
– О-о, нет, что вы, я так благодарна!– громко произнесла София и, растерявшись от нахлынувших чувств, привстала.– Я сделаю все, что в моих силах, чтобы оправдать ваши надежды… и свои тоже. Еще никто не делал для меня столько, сколько вы, миссис Валери… э-э, то есть миссис Уоркенгтон.
Женщина великодушно улыбнулась и решительно взяла трубку телефона.
– Не боишься трудностей?– спросила она, ожидая ответа председателя экспертной комиссии.
– Нет!– чуть напугано, но твердо ответила София и не сумела скрыть счастливую улыбку.
– Будьте добры, мистера Кракена,– обратилась Уоркенгтон к голосу в трубке.– Мистер Кракен, Валери Уоркенгтон. Мой выбор пал на студентку второго курса – Софию Дьюго. Достойнее кандидатуры не вижу. Это мое окончательное решение…
Пока женщина настойчиво деловым тоном объяснялась с председателем экспертной комиссии, перед глазами Софии пролетали воображаемые события ее жизни: суматошные дни сдачи экзаменов, полная отстраненность от внешнего мира, гордость и трепет в груди от нового предназначения и счастливые глаза матери…
– Хороший подарок к Рождеству, верно?– прервала фантазии девушки миссис Уоркенгтон.
– Да, просто королевский!– все еще под впечатлением выговорила та.
– Вижу, ты уже улетела в облака. Смотри, не разочаруй меня.
– Что вы, я сделаю все возможное и невозможное. Я очень вам благодарна!– счастливо сообщила София.
Ее не пугали трудности, сумасшедшая нагрузка, грандиозные перемены. София выпорхнула из кабинета, словно на крыльях, забыв обо всем на свете, выбежала во двор колледжа и упала на траву под кроны тенистых деревьев. Наблюдая, как лучи солнца играют в листьях ветвей над головой, как птицы, радостно щебеча, перелетают с одной ветки на другую, девушка улыбнулась, ощущая, как живительная сила самой природы вливается в нее, будоража каждую клеточку, разделяя ее радость и восторг, напитывая благотворной силой.
– До чего же прекрасна жизнь!
– Правда?!– спросил неожиданно голос где-то рядом.
София заулыбалась знакомому голосу, перевернулась на живот и оглянулась по сторонам. У соседнего дерева, слегка упершись плечом в толстый ствол, стоял брат и вертел в зубах травинку.
– Эй! Привет!– восторженно крикнула София и бодро поднялась с земли.
Она подбежала к нему и повисла на его шее, всем своим видом демонстрируя великолепное настроение.
– Что у тебя нового? Вероятно, нечто ошеломительное?
– О, да!– довольно призналась София.– Скажи, что гордишься мной?
Брэд улыбнулся и очень искренне подтвердил:
– Конечно, я горжусь тобой, и всегда гордился.
– Тогда слушай…
София взяла брата под руку и, весело шагая к его машине, подробно эмоционально пересказала весь разговор, который состоялся в кабинете миссис Уоркенгтон.
– Вот видишь, как все здорово складывается!– с еще большей гордостью похвалил сестру Брэд.– Ты всегда была умницей, а теперь ты это доказала. Я очень рад за тебя, Фисо.
– Мама с ума сойдет от счастья!
Брэд грустно кивнул.
– Эль-Пачито далеко в прошлом?
София прислушалась к внутренним ощущениями и без сожаления искренне призналась:
– Я не скучаю, не тоскую по той жизни, но меня трогают воспоминания из прошлого. Моя Джинжер, например. Мой Мистер «Х»…
Неожиданно нахлынули приятные воспоминания. Это было не сожаление, но тайная трепетная, нежная тоска.
– Какой Мистер «Х»?– полюбопытствовал Кроу.
– Я рассказывала тебе в письме,– сразу опомнившись, ответила София.
– А-а, незнакомец со вздутым лицом?
– Брэд!– оскорбилась девушка и насупилась.
– Прости, я пошутил.
– Не шути так. Он мне очень даже понравился. Не порти его святой образ.
– Я прикоснулся к сокровенному?– намеком спросил Кроу и догадливо поиграл бровями.
– Ты не смутишь меня,– притворно строго ответила София.– Это было давно, но мне приятно вспоминать об этом. Если бы я смогла встретиться с ним еще раз, сказать ему: «Это я вас спасла!» Интересно, что бы он сказал мне в ответ?
Воспоминания, в которые погрузилась София, отразились на ее лице нежностью и томлением по чему-то далекому и неизведанному. Брэд с волнением отметил растущее в сестре желание и готовность к развитию совершенно новых отношений с противоположным полом, чем просто дружба и общение. В ней просыпались чувства, способные подвигнуть на безрассудные поступки, о которых обычно жалеют в будущем. Наивность и импульсивность Фисо настораживала брата. Но разрушать иллюзии он не имел права, даже если и хотел ревностно оградить ее от всякого посягательства со стороны мужчин. Пока Фисо была откровенной, с чистыми помыслами, но что сулило будущее в большом городе, куда поведет ее сердце, было столь же непредсказуемо, как и сама девушка.
– Фисо, обещай, что сразу познакомишь меня с парнем, который тебе понравится,– не сдержав беспокойства попросил Брэд.
София отвлеклась и недоуменно взглянула на него. В ответ на ее вопросительный взгляд, Кроу сменил серьезный тон на шутливый:
– Я предупрежу его о твоем характере.
– Какой же ты вредный!– упрекнула София.
Потом София взъерошила его макушку и резко сменила тему разговора.
– Через две недели я еду домой на Рождество. Как жаль, что ты не можешь поехать со мной.
– Увы…
– Но, знаешь, я могу вернуться двадцать восьмого числа, и мы отпразднуем его с тобой заново?
– Хм, не плохая мысль! Я подготовлюсь,– радостно ответил Кроу.
– Представляешь, мама сказала, что папа очень хотел, чтобы я приехала. Что это с ним вдруг?
– Н-да, может быть, он исправился? Надеюсь, у тебя будет веселое Рождество?
Эль-Пачито
– Это Рождество будет веселым и полно сюрпризов!– многообещающе сказал Ланц, помогая Хелен украшать маленькую елку.
Хелен и Милинда переглянулись и пожали плечами.
– Что, не верите?– усмехнулся отец.
– Да нет. Просто ты в последнее время такой возбужденный, загадочный. Что-то происходит, чего мы не знаем?– заметила Хелен.
– С чего ты взяла?– напрягся Ланц и сосредоточенно стал копаться в коробке с игрушками, будто что-то потерял.
Хелен проницательно покивала, но не стала настаивать на откровенности.
– Лин, ты можешь пригласить Джека на ужин, а я приглашу его родителей. Пригласим еще Джорджа Кьюсака и отца Мартина…
Милинда обрадованно захлопала в ладоши.
– Спасибо, папочка. У нас так редко бывают гости.
Хелен подозрительно прищурилась, сердцем чувствуя, что произойдет нечто, чего она никак не ожидает, и это очень встревожило ее. Она поднялась с колен, стряхнула с подола елочную мишуру и выпрямилась во весь рост.
– Ладно, заканчивайте с елкой. А я пойду собираться встречать Софи.
– Я с тобой!– сорвалась с места Лин.
– Тогда живо причешись и переоденься. Сколько можно твердить, чтобы ты была аккуратнее?– строго сказала мать.– А вообще-то, останься дома и накрой стол к ужину.
Эль-Пасо
Дом Амелии де Кампос все еще впечатлял взгляд своим колоритом, но уже не был полон энергией ее души и светом добрых глаз.
Жанну впустила незнакомая женщина лет тридцати, плохо говорящая на английском. Она провела ее в спальню, где когда-то Мэри с Амелией читала вслух книги об этикете и женских хитростях, где проводили вечера в душевных беседах и мудрых наставлениях.
Задержавшись лишь на мгновение у порога, Жанна тоскливо окинула коридор и последнюю дверь, за которой была ее спальня, и открыла дверь. В распахнутую дверь Фурье увидела Амелию с отекшим лицом, голубовато-серым цветом кожи, потрескавшимися от сухости губами, бессильно свисающими с края кровати руками, с тяжелой одышкой и хрипом. Это было ужасающее зрелище.
Амелия открыла глаза, из которых тут же потекли слезы, прищурилась и прохрипела:
– Розита, кто это?
– Сеньора говорита, что жила у васа,– протараторила сиделка.
– Как тебя зовут, девочка?– морщась и кряхтя от желания подняться и разглядеть гостью, обратилась Амелия к вошедшей.
Жанна махнула сиделке рукой, чтобы та вышла и заботливо подложила несколько подушек под голову беспомощной женщине.
– Это я – Мэри,– мягко произнесла Жанна.
– Мэри!
От волнения Амелия часто задышала и закашлялась.
– Тише, тише,– успокоила ее Жанна.– Не волнуйтесь. Все хорошо. Я пришла навестить вас. Простите, что ничего не сообщала о себе.
– Неблагодарная девчонка!– пристыдила де Кампос строгим голосом.– Хоть бы письмо написала!
– Простите меня…
Жанна нежно погладила прохладную ладонь женщины, а потом прижала ее к своей груди. Амелия попыталась приподняться с подушки, чтобы обнять воспитанницу, но не смогла собраться с силами.
– Лежите, я рядом… У меня все замечательно. А вот вы совсем сдали? Где же ваше «не сдаемся»?
Глаза Амелии посветлели. Она с большим трудом рассмотрела красивое лицо Мэри и, слабо сжимая пальцами ее ладонь, умильно улыбнулась.
– А ты еще похорошела!
– Н-да!– горько усмехнулась Фурье.– Не представляете, чего мне это стоило! А почему вы здесь, дома? Почему за вами не ухаживают профессионалы? Неужели Ахматовы оставили вас на эту безмозглую сиделку?
– О каких профессионалах ты говоришь? Об этих врачах – шарлатанах? Они всегда твердили мне, что я здорова, что это хандра. А теперь я и подняться с постели не могу, потому что мои кости не выдержат и шага. Рак… Хитрое словцо!
Жанна сочувственно склонила голову к руке Амелии и коснулась губами ее пальцев.
– Вы такая удивительная! Вас будут любить в раю!
– Ох-хох-хох,– рассмеялась де Кампос и снова закашлялась.
Жанна поднялась и подала женщине стакан воды.
– Глотните, легче станет…
– Спасибо…
Амелия сделала несколько глотков и успокоилась, задышала ровно, без хрипа.
– Так зачем ты здесь?
– Я ищу Александра,– растерянно проговорила Фурье.
– Алекса? Что ж ты не едешь к Ахматовым?
– Я им совсем чужая. Не хочу там показываться. Может, вы расскажете что-нибудь о нем? Где он?
Жанна отвела взгляд от проницательных глаз де Кампос и устремила его на поднос с лекарствами.
– Эх-х, сбежала, а теперь ищешь? Но, да ладно. Он в Вашингтоне. Такой умный, взрослый, красавец мужчина. Скоро ему обещают место в Хьюстоне, переедет поближе.
– В Хьюстон? Это точно?
– Если верить его слову.
Фурье удовлетворенно вздохнула.
– Я рада за него!
Жанна тонко выведала еще ряд деталей о жизни Ахматова, удовлетворила любопытство пожилой женщины о жизни во Франции, терпеливо выслушала ворчание и недовольство Амелии событиями в городе и стране и тихо покинула ее комнату, когда та, утомленная, мирно засопела. Уходя, на пороге дома Жанна резко повернулась лицом к провожающей ее сиделке и жестко сказала:
– Если она умрет из-за плохого ухода, я вернусь и хорошенько промою твои мексиканские мозги!
Сиделка с трудом поняла смысл слов гостьи, и тон ее насторожил. Фурье сунула в руки удивленной испуганной женщине плотную пачку сотенных купюр и вышла за порог.
Вечерняя улица была полна людей. Где-то вдалеке слышалось цоканье кастаньет. Это на площади Эль-Пасо проходил мексиканский национальный фестиваль.
Жанна обошла квартал и, обессилев от нахлынувших воспоминаний, присела на скамью в небольшом сквере у дороги. Встреча с Амелией навеяла небывалую грусть.
Город готовился к Рождеству. В окнах домов мелькали цветные огоньки елочных гирлянд. По тротуару проходили люди с подарочными упаковками и в колпаках Санта Клауса на головах, весело обсуждая грядущее торжество.
Фурье облокотилась на спинку скамьи и подняла глазу к небу. Сквозь пелену облаков проглядывали звезды, такие же одинокие и затерянные в пространстве и времени.
…– В Рождество особенно романтично проводить время с любимым человеком!– душевно произнес Пьер и накрутил на палец рыжий локон Мэри.
Тугой локон отскочил и задел ресницы девушки. От щекотки она смущенно и мило рассмеялась. Пьер сидел рядом, такой внимательный и нежный, с безграничной преданностью в глазах, с ласковыми страстными словами, слетающими с губ. Где-то глубоко в душе Мэри понимала, что слишком рано было начинать откровенную игру, неминуемо ведущую к близости, которую она одновременно и боялась, и ждала. Но не было сил сопротивляться безумному напору чувств.
Вечер закончился бы близостью, но Мэри вовремя отвела губы от его сладких губ, сердце защемило от сожаления и тоски, но было слишком поздно, ее могли хватиться дома.
Пьер уже начал обижаться, но Мэри слезно убедила его, что новый год они проведут вместе, что она останется с ним навсегда. Она в это свято верила…
Жанна заплакала. Следующий шаг Мэри стал роковым.
…Она вышла из комнаты Пьера. Прислонившись на минутку к стене от слабости в коленях, и все еще с обжигающим ощущением поцелуя на губах, прислушиваясь к своему внутреннему голосу, она на минуту замерла. Вспомнив, что ждет ее дома, девушка отрицательно покачала себе головой и взялась за дверную ручку. «Зачем отдалять счастливый момент. Я останусь с ним навсегда именно сегодня! Он столько раз просил остаться с ним навсегда. Разве его красивые ласковые глаза могут лгать?»– подумала Мэри и, не оставляя времени для сомнений, резко дернула дверь на себя и вошла в комнату.
– Пьер, я хочу остаться с тобой!
Пьер, конечно же, был счастлив, даже очень – он буквально подпрыгнул до потолка.
А после… Темная комната, освещаемая лишь светом уличных фонарей, наполнилась словами любви, жадные требовательные поцелуи и прикосновения сводили с ума. Мэри медленно и томно растворялась в новых ощущениях, в своих чувствах, вспыхнувших так ярко, с невероятной силой уносящих за пределы реального времени и пространства. Ее женская сущность еще не проснулась, чтобы достойно оценить происходящее, но жажда быть любимой, и тоска по ласке затмевали разум. И Мэри на мгновение открывала глаза и вновь их закрывала, не разбирая, где истинные чувства и ощущения, а где плод ее фантазии. Эта ночь показалась такой длинной, что она даже устала от ненасытности Пьера. Но тем не менее полностью доверилась ему и выполняла каждое его желание.
Следующие четыре дня Мэри и Пьер выходили из комнаты, только чтобы что-нибудь перекусить и вновь кинуться в объятия друг друга. Каждое утро Мэри просыпалась с ощущением безмерного счастья и умиротворения. Кьюри заботливо суетился рядом с ней и не давал возможности почувствовать себя одинокой. Комплименты и нежности так легко слетали с его губ, что казалось, нет конца блаженству. Он пропускал сквозь длинные пальцы пряди ее рыжих волос и, заглядывая в зеленые глаза, часто повторял:
– Ты моя Жанна…
– Почему Жанна?– недоуменно улыбалась Мэри.
– Жанна д’Арк. Ты на нее похожа,– уверял Пьер и вновь возвращался к ласкам.
Мэри не могла определить – нравится ли ей то, что делал с ней ее любимый, но тело податливо выгибалось навстречу ему…
– Ох, какая же я была идиотка!– истерически смеясь, воскликнула Фурье и несколько раз тряхнула головой, чтобы сбросить гнетущий груз воспоминаний.– Неужели это была я?! Жанна д’Арк! Ха-ха-ха! Да уж, и в самом деле – д’Арк. Костер-то достался не хилый: со всех сторон обжарил!
Жанна закусила нижнюю губу, все еще дрожавшую от истерического тика и, обхватив себя за локти, начала ритмично покачиваться вперед-назад. Это движение ее успокаивало. Давно она не позволяла вспышкам гнева и ярости из прошлого заставать ее врасплох. Никто никогда не видел Жанну Фурье, трясущейся от негодования, жалости к самой себе и невыразимой боли. И сейчас она умело справлялась со своими эмоциями. Пара минут, и Фурье была в форме: неуязвимая, хладнокровная, жаждущая новых побед. Она поднялась со скамьи, снисходительно улыбнулась своей минутной слабости и уверенно направилась в отель.