Не к ночи рассказанное…

Но та не слышала. Страх парализовал женщину, заставив как можно шире раскрыть глаза, оголив белки до максимума, и содрогаться.

– Екатерина, помоги!

Если я не приведу в чувство сестру Лены, то женщина тронется умом.

– Ты моя! – клокотала Раиса глуховатым скрежетом, уже выбравшись по пояс и протягивая к нам черную разложившуюся руку.

– Катька, да очнись уже! – продолжала я призывать на помощь. – Скорее! Мне не справиться без тебя…

Я поднатужилась и, закричав, собралась с силами, вытаскивая бездыханную Елену. И в этот миг еще одна пара ладоней схватила за руки женщину, почти поглощенную могильной воронкой. Это была Катя. Мы, вытащив бедолагу из земли, упали рядом с могилой лицами в грязь. А когда подняли головы, над нами ярко светило солнце на безоблачном небе. Часто хватая ртом воздух, я посмотрела на памятник Раисе, фото которой сверлило нас зелеными точками с демоническим блеском вместо глаз.

Вытирая с лица грязь влажными салфетками, я расхаживала по старому дому Николая. Молчаливые и поникшие Лена с Катей тоже пытались оттереться, стоя вдвоем в стороне у стены. Пол приятно поскрипывал под моими ногами, но раздражал Нину, которая меня остановила. С кухни к нам вошел Кирилл, держа на руках моего сына.

– Антошка так больше к нему привыкнет! – возмутилась я.

– Вы кто такие, черт побери?! – перебил меня Николай.

– Не советовал бы я в вашем положении произносить имя низшего всуе, – посоветовал Кирилл.

– А ты еще не выяснил, пока мы отсутствовали? – удивилась я. – Мы инопланетяне и здесь для того, чтоб вам помочь.

Ну, раз уж пошла такая пьянка и пришлось показать способности смертным ради спасения их жизни, то почему бы и не раскрыть все карты. Я обернулась и с укором оглядела Елену:

– Кстати, это я была кошкой черной. А еще – так получилось… – я указала пальцем в окно.

– Что? – обрела дар речи Лена, больше всех боясь глядеть в окна.

– Времени у нас мало, – договорила я. – Так что прошу вас поторопиться и рассказать про эту даму, которая подглядывает за вами в окна.

Брови у троицы поползли вверх. И мне даже показалось, что люди опять ненадолго, но впадут в транс.

– Ну? – поторапливала я.

– Это Колькина бывшая жена, – запинаясь, начала Лена.

– О! Уже лучше, – нетерпеливо вздохнула я. – А ты любовницей была?

– Нет-нет, что вы, – отмахнулась та. – Мы после ее смерти жить начали.

– А что не жить, – подхватил Николай. – Оба свободные. Я с сыном, а потом у нас с Леной еще и дочурка родилась. Я ведь исключительно с Леной узнал, что есть счастливая жизнь… – мужик ненадолго замолчал, а после продолжил: – Раиса была первой красавицей на деревне. Сколько за ней парней прихлестывало, а выбрала она меня. Жили вот в этом самом доме, скотину держали. Достаток был. Только была моя бывшая бесплодной. На этом фоне между нами разразились жуткие скандалы.

– Меня до глубины души поражает мировоззрение ваших мужчин в браке, – хмыкнула я. – Почему вы такие снобы? Нет чтобы жену выслушать, подбодрить и поговорить. И выросли бы у нее крылья, а не…

– Тихо ты, – цыкнула на меня Нина и намекнула главе семейства продолжать.

– Решили мы усыновить мальчонку, Сережу, – совсем поник Николай, даже голос мужчины стал тише. – Но невзлюбила Рая его, прямо в фурию превратилась. Мне аж домой приходить не хотелось. А сына Рая изводила и издевалась. Однажды прихожу домой, а Рая Сережку в ведро с ледяной водой головой окунает… Спрашиваю – за что? Молчит. Тогда не выдержал я и первый раз как залепил за мальчика, что отлетела она и ударилась головой. Умерла сразу.

– Сложил на ее плечи весь быт, еще и с мальчуганом не помогал, – подвела итог я.

– Элла, – вздохнула Нина. – Да он запамятует все после обряда. К чему это все? Ты инопланетянин, а не психолог!

– Психолог? – усмехнулась я. – Анализатор!

– Да уж, – подал голос Кирилл. – Здесь кремация поможет.

– Что, уже успел написать план? – покосилась на выскочку я.

– Чья кремация? – побледнела Лена, и ноги женщины подкосились.

– Не ваша, не бойтесь. Бывшей женушки его, – ответила я и посмотрела на Николая: – Пойдешь с нами на кладбище и будешь молить жену о прощении. На всякий.

Нина закатила глаза. Впрочем, процедура с мольбой была не обязательной.

***

Потянувшись в постели ранним утром, Елена счастливо улыбнулась и открыла глаза. И, встав с постели, прошла в коридор, где накинула фуфайку и вышла на крыльцо встретить рассвет. Женщина больше не помнила ни вчерашний день, ни жуткие преследования призраком. Дети спокойно спали в кроватках. Сереже больше не приснится сон, как бывшая мама топит его в ведре с водой, а сестренка не испугается криков братика.

Увидев меня в образе черной кошки, сидящей на заборе, Елена сделала шаг в мою сторону:

– Какая красивая. Иди сюда, не бойся. Пойдем к нам жить? Мышей ловить будешь, а я тебя поить коровьим молочком.

Но я, убедившись, что у семьи отныне все наладилось, соскочила с забора и побежала в сторону проезжей части, чтобы возвратиться домой.

Из дома вышел Николай, приобнял жену и поцеловал в щеку. Мужчина был счастлив с Еленой, как будто рядом с ней нашел островок умиротворения, с которого ни за что не хотел уходить. Он словно обрел крылья, второй шанс.

Но только никто из них предположить не мог, что Катя проснулась этим утром с зелеными демоническими точками вместо глаз…

***

Положив ладони на перекладину детской кроватки, я пустыми глазами смотрела на спящего сына, борясь с тоской по любимому человеку. Я встречаюсь с миллионами фантомов, но почему еще ни разу тот, кто нужен, не пришел ко мне? Почему? Он так ждал рождения ребенка, так радовался, но теперь больше никогда не увидит сына… Боль сжала изнутри и, подкатив к горлу, не позволила сделать вдох. Хотелось сжаться в комочек, хотя со стороны так и было. Я закрыла глаза, виня себя в его смерти. Все труднее и труднее нести миссию после случившегося. И та счастливая улыбка и энтузиазм, которыми я ранее освещала все вокруг себя, постепенно перерастают в сарказм и насмешки. Как вчера, когда я докопалась до несчастного мужика, преследуемого мертвой женой. Кстати, о них. Даже к ним явился призрак, чтобы отомстить, а мой любимый не подает и знака, ведь я почувствую все что угодно! Разгадаю любую загадку…

– Элла, мы тебя ждем, – шепотом поторопила Нина, заглянув в детскую комнату и поманив рукой.

На кухне я подкурила сигарету и апатично уставилась на нее, игнорируя Кирилла.

– В наш город ворвался Никс.

– Никс? – округлила я глаза. – Что заставило лошадь с клейкой шерстью переместиться с озера? И вообще в нашу страну?

Нина пожала плечами.

– У меня еще один пациент, и мы можем приступить к делу. Эль, ты со мной.

– Еще чего! – возразила я.

Но уже через минуту в белоснежном кабинете, пропитавшемся запахом хлорки, разглядывала инструментарий на столике возле кресла.

– Орудия инквизиции… Вот особенно эти крючки.

– Кюреты, что ли? – Кирилл в медицинском халате вышел из смежной комнаты в кабинет. – Ты еще не видела щипцы.

– И видеть не хочу! Ладно, я подожду в коридоре. Твой пациент, скорее всего, уже пришел.

Кирилл посмотрел на наручные часы, что делали его руку еще мощнее. Да и сам он выглядел привлекательно, поймала себя на мысли я и принялась на себя же злиться. Кирилл сочетал в себе благородство и терпение к моей натуре. Его глаза смотрели с теплотой и вниманием. И возраст придавал мужчине еще большей привлекательности.

Да что такое! Как себя заткнуть? Я расширила ноздри, сжав скулы. Кирилл зануда!

– Эля? – видимо, долго дозывался меня Кирилл.

– Что? – я вдохнула. А то в голову уже начали лезть воспоминания того сна…

– Я хотел предложить тебе остаться на процедуре. Чего задумалась?

– Представила процедуру, и стало страшно, – уголки моих губ потянулись вниз.

– Ты покраснела.

– Я уже в обморок падаю, если честно, – врала я, стремительно направившись к выходу.

– Не вздумай без меня улизнуть! – только и успел крикнуть вслед Кирилл.

Глава 5. Дом у кладбища

Тоскливый мрачный дух серым апрельским днем витал над мраморными крестами и черными оградками старого кладбища. В отличие от центрального входа, старая часть кладбища заросла высокими скрипучими кленами, скособочившими голые ветки над округлыми или рельефными могилками, сторожащими вечный сон умерших. Земля еще не согрелась, но у могильщиков работа такая – рыть ямы, независимо от времени года.

– Ох, Димка, вляпаемся мы, – сетовал один из гробокопателей.

– Вы оградку с памятником вывезли? – утомленно прикрикнул тот. – На эту могилу уже полвека никто не ходит, с чего бы нам попасться? А где еще погребать? Мест уже нет. А деньги заработать надо.

– Накажет нас всех бог, – ныл второй.

– Нет бога, – возразил Дмитрий. – Или, если есть, то наказал уже хуже некуда! Из нищеты выкарабкаться не можем. А сейчас деньги принесу, может, мамка на жене срываться не будет, потому что живем на ее пенсию…

Много еще бесцветных дней и темных ночей увидело это кладбище после захоронения нового мертвеца поверх старой могилы, прежде чем в рядом стоящий двухэтажный многоквартирный дом заселилась девушка с двумя детьми, а позже я. Там, где живут люди, есть кладбища. Но чтобы там, где были кладбища, жили впритык люди, удивилась я.

На нашей планете с кладбищами, конечно, все иначе! Правда, у нас редко кто умирает, но если и умирает, мы его обязательно хороним и на таких местах заряжаемся бессмертием. Почему же на здесь все так скверно? У нас кладбище святое место, а у смертных – самое страшное, полное всяких скверных историй и проделок нечисти.

Я ощущала как человек чувствует тяжелую некротическую энергию, что душит даже в солнечные деньки. Здесь царят иные законы и обстановка в отличие от городской. И хотя время на мертвом кусочке не остановилось, оно вместе с временами года менялось, сама среда здесь была мертва и умерщвляла все живое, что задерживалось на ее территории. Особый магический шарм здесь ощущала только я. И получала исцеление тоскливой души за счет мертвой энергии. Здесь царствует смерть, ворвавшись в каждую травинку, в каждое дерево и кустарник, пропитав собою все надгробия и отравив землю. А смертные здесь только гости, не больше.

У моей соседки не переставая болели дети. Неужели из-за кладбища по соседству? Вот как раз нам с Кириллом и предстоит выявить источник, не позволяющий выздороветь детишкам. Ведь дети не излечатся, даже если мы просто поможем сменить место жительства.

На пороге моей новой жилплощади, больше напоминающей одну небольшую комнату, где можно было разместить только спальное место и кухоньку, стоял Кирилл.

– Элла, прости меня? – звучно молил он. – Но что изменится от того, что ты здесь жить будешь?

– Дурацкий план, – нахмурилась я и, покачав головой, сложила руки на груди.

– Да ладно, тебе-то точно труда не составит скандал закатить, – шепотом настраивал меня коллега. – Мы же составили план: выйдет соседка, попросит нас быть тише. А ты потом к ней с пирожными, и так познакомитесь. Ну! Давай!

– Видеть тебя больше не могу, – постаралась я артистично.

– Громче. У нас скандал!

– Видеть тебя больше не могу! – как надо возразила я, и в глазах моих застыла ярость.

Просто стоило вспомнить внезапное вторжение нового «члена» в наш с Ниной союз. И еще сон…

Кирилл одобряюще закивал и произнес следующее:

– Но это не выход, я люблю тебя…

Как-то слишком правдоподобно он это заявил, подметила я про себя.

– А ты вжилась, – хвалил Кирилл, как будто на мысли мои отвечал.

– А я тебя нет! Все! Прошла любовь. В понедельник поеду на развод подавать. Иди…

Открылась соседняя дверь, и спустя пару секунд в проеме показалась взъерошенная голова замученной соседки:

– Пожалуйста, можно тише? – вежливо попросила она. И таким тоном, словно сама боялась нам помешать, продолжила: – У меня детки спят.

В подъезд тоже открылась дверь. Вошла бабушка и, не успела ступить на первую ступень, как запнулась упав на колени, отчего из пакета по старому дощатому полу просыпались продукты.

– Чертовщина какая-то, – огорчилась бабулька.

– Баб Римма, – поспешила вниз моя молодая соседка.

Кирилл намекнул остолбеневшей мне, чтобы я тоже отправилась помогать бабушке. Да я как всегда и сама бы догадалась, но Кирилл стопорил меня своим присутствием рядом. Я начинала плохо соображать. С Ниной я точно бы догадалась кинуться к бабушке, которая, поблагодарив нас за помощь, пригласила к себе на чай.

В отличие от моей комнатенки, апартаменты бабы Риммы можно было назвать квартирой. Две комнаты, отдельная кухня, санузел не за шторкой, а прямо-таки за дверью. Цветные половички, связанные из остатков ненужной ткани на чистейшем полу. В меньшей комнате – старинная кровать с необыкновенными пушистыми подушками в белоснежных наволочках, сложенными друг на друге. Кровать вызывала желание непременно лечь спать, наслаждаясь комфортом. Не то что наши с Ниной постельные принадлежности из холлофайбера, которые скатываются и заставляют потеть. Покрывало с узорами, застеленное без единой складочки. И ковер со сложным рисунком на чисто выбеленной стене. В зале пузатый телевизор, накрытый накрахмаленной салфеткой. Божница в углу. Черно-белые портреты под потолком с наклоном. И старенький низкий диван, но тоже зазывающий посидеть на нем. Уютно, аккуратно и чистенько. По-бабушкински. Не хватает свежеиспеченных пирожков и внуков.

После экскурсии по квартире баба Римма увела нас на кухню.

– Сильно больно? – присела близко с ней моя соседка, которая представилась Верой.

Я же вызвалась поставить на плиту чайник – алюминиевый, с толстым покровом голубой эмали и нарисованными клубничками по бокам. Такой брутальный кухонный предмет без свистка.

– Может, скорую помощь вызвать? – волновалась Вера.

– Нет-нет, я выпила таблетки. Скоро давление упадет, и станет лучше, – отказалась бабушка.

– Ой, а у меня пирожные есть и печенье, – сделав вид, что спохватилась, я поспешила к себе.

И только я покинула порог квартиры добродушной бабушки, как мертвецкая атмосфера охватила меня холодом и слабым освещением. Как будто прямо в коридоре начиналось то самое кладбище. Особенно моя комната веяла небывалой пустотой. Да и сам-то дом со времен построек не ремонтировался ни разу – об этом говорили запах плесени, дощатые облезлые полы, потресканные стены с закругленными углами и черные потолки, затянутые паутиной.

Я открыла дверь в комнату, замерла и вгляделась в темноту, из которой вышел Кирилл.

– Ты чего так рано? – опешила я. – Мы только чай сели пить…

– Просто уже нашел, кому продать дом. Один ипэшник откроет здесь ритуальные услуги, и все пойдет по правилам. Для магазина здесь лучшее место, нежели для людского жилья.

– Ого, как быстро, я даже не ожидала! А квартиры он жильцам возместит?

– Естественно. Не хоромы, но вариант вполне себе подходящий.

– Ой, Кирилл, не торопись так. Здесь витает проклятие и нужно его снять перед их переездом.

– Эль, все не так просто. Для начала ипэшнику придется выкупить дом у муниципалитета. Подготовить документы, это не за один день делается. Так что ты все успеешь. Иди, пей чай и не беспокойся о переезде своих новых знакомых, – Кирилл протянул мне пустую ладонь, на которой тут же образовался бумажный сверток со свежими пирожными и печеньем.

– Спасибо, Кирилл.

Да, он всегда на шаг впереди меня, призналась я сама себе. Но только в этом! А еще и молодец… Так, стоп! Хватит! Кирилл проворный молодец и точка. Кто знает, куда еще могут завести меня мои мысли.

Пытаясь сдержать свои внутренние изречения, что разом хлынули из каждой клеточки моей бедной головы, я все-таки согласилась еще и с тем, что наш союз созрел как спелое яблоко. Налился глянцевым блеском. Но больше всего меня стал нервировать вопрос – и как мы раньше без Кирилла справлялись?

Когда я вернулась к бабушке Римме, у нее на кухне уже горел свет. Окно было зашторено. Открытая форточка оттопыривала плотную темно-желтую шторку. А за окном стояла мертвецкая тишина. Ни пения птиц, ни шума крон деревьев. Только отдаленный вой кладбищенских собак и возникшие ниоткуда порывы ветра, тормошившие железо на старой крыше.

На круглом столике с клеенкой стояли три кружечки красного цвета, в крупный белый горох, наполненные чаем.

– Ну вот, – положила я сверток на стол. – Угощайтесь!

– Ой, Эллочка, спасибо, – широко улыбнулась бабушка с пустыми тревожными глазами. – Давайте пить скорее чай!

Мы с Верой устроились за столом по сторонам от бабушки.

– Как же мне повезло с соседями, – Римма вздохнула и пододвинула ближе маленькую красную коробочку с рафинадом. – Только не повезло нам с местом жительства. Надо же, парадокс. Бывает, люди грызутся друг с другом. Одному мешает плач или топот ребенка. Другому лай собаки. Не ценят хорошего места жительства и вида из окна. А мы так хорошо сдружились и вынуждены выживать в мертвом месте. Видимо, общее горе сближает. Неизвестно еще, как бы мы дружили, окажись все вместе в новостройке.

– Ну, баб Римма, – возразила Вера с улыбкой и, приобняв старушку, положила голову ей на плечо. – Я бы вас любила, даже если бы мы жили в коттеджах!

– В коттеджах! – мечтательно ахнула бабушка.

Решив вернуть тему в нужное русло, я задала главный вопрос:

– Почему выживать? Здесь утром не разбудит шум машин и остальные городские шумы. И транспортная развязка недалеко. Правда, нет детских площадок для ребятишек… Или вы про кладбище рядом?

– Да, Элла, – тяжело вздохнула Римма.

Я заметила, как милую старушку охватила волна беспокойных эмоций. Дышать Римма стала медленнее, казалось, что даже вовсе перестала, приоткрыв рот. Глаза расширились, отчего морщины в центре лба стали более выразительны. Сдавалось мне, бабушка сорвалась бы в любой момент со своего стула и бежала без оглядки из этой уютной квартирки.

– Ты что, Элл, – нарушила тишину Вера. – Жить на кладбище нельзя! Но я не жалуюсь.

Ветерок, ворвавшийся через форточку и просочившийся сквозь штору, разнес запах страха по светлой приятной кухоньке. И воздух стал вовсе не свежим, а спертым. У бабушки Риммы и Веры на лбу выступили капли пота. Бабушка уставилась в свою чашку безнадежными глазами, а сам страх исходил от Веры. Ощущение опасности терроризирует девушку каждую ночь, и с виду не понятно, что ему нужно от бедняжки. Кто управляет фобией, и что хочет забрать такого, чего девушка никогда не отдаст?

– К сожалению, с такой пенсией, как у меня, я не могу позволить себе другое жилье, – вздохнула Римма. – Как и Верочка. Но что тебя толкнуло поселиться в забытом богом доме на кладбище?

Я остолбенела, уставившись на соседей округленными глазами, совсем не ожидая, что нить разговора так просто повернет на меня. Как бы я не серьезно отнеслась к плану Кирилла, пропустив некоторые пункты-легенды о себе. Вот дура!

Пожав плечами, я замедленно перевела взгляд на полупустую кружку, а после, растянув губы в полосочку, снова посмотрела на вопросительные лица бабушки и молодой женщины, уставившихся на меня.

– Развожусь с мужем, – пожала я плечами. – По объявлениям в газете здесь самое дешевое жилье. Пока до зарплаты большее себе позволить не могу.

– Это с тем красавчиком? – с укором уточнила Вера. – Да он ангел! Ты моего не видела…

Красавчик, возмутилась я про себя и вдохнула.

– Здесь у нас редко обходится без происшествий, – сказала бабушка. – Мой сын работал на кладбище, что напротив, и вот недавно умер. Хотя и был здоров.

– Тогда какому идиоту пришло в голову построить дом рядом с могилами? – изумилась я.

– Дом построили не для постоянного жилья, а для работников кладбища. Что-то типа времянки, – пояснила бабушка. – Кладбище себя исчерпало, вокруг разросся город, работники съехали. Кто-то решил нажиться и стал сдавать эти чертовы комнаты. А что, недорого и сердито.

– Но я здесь месяц живу и все нормально, – шла вразрез с бабушкой Вера.

Со стороны девушка выглядела так, как будто больше спорила сама с собой и себя же пыталась убедить в том, что все нормально.

– Конечно, мало приятного, каждое утро слышать похоронный марш, – безнадежными глазами Вера бегала по кухне в поисках выхода из сложной ситуации. – И условия в этом доме не коттедж, ну, а куда деваться? Жизнь моя не задалась с самого замужества. Муж у меня Димка был. И тоже работал на кладбище за окном, а деньги проигрывал в карты, пил много, к тому же руки распускал. А свекровь во всем этом меня обвиняла. И тут он пропал без вести… Просто не вернулся домой и все! Свекровь до сих пор считает, что я любовников наняла, чтоб сыночка ее извести.

– Да как же так, – заохала бабушка и с сожалением посмотрела на соседку. – Я всегда мечтала о такой хорошей снохе, как ты, Верочка! Вот мы с тобой бы зажили!

Римма положила свою руку поверх руки Веры и сжала ее ладонь.

– Ты же ей внуков подарила… Таких прекрасных ребятишек! И за очагом следила, а не по клубам шлялась… Как же так можно?

– Вера, тебя выгнали, что ли, на улицу с детьми? – опешила я.

– Да ну не совсем и выгнали, – из груди Веры вырвался тяжелый выдох. – Свекровь разменяла трешку. Себе приобрела благоустроенную двушку, а нам с детьми комнату здесь.

– Вот мымра, – не сдержалась баб Римма. – Справедливости в ней с гулькин…

– Да и ладно, – махнула рукою Вера. – А я и этому рада. Зато живем в спокойствии, и это все наше!

– А я вам помогать буду, – настаивала бабушка.

– Ой, да ну что вы, у вас и так пенсия маленькая!

Пришла и моя очередь попутешествовать по кухне глазами в поисках ответа. Из рассказов, что изложили мои милые соседи, ничего не было понятно! У одной сын умер, у второй пропал абьюзер муж, и оба они работали на кладбище…

Авантажно, одиноко и безлюдно кладбище ночью! В погосте хочется укрыться… Спрятаться… Раствориться! Здесь я могу быть сама собой, делать все, что хочу, и меня никто не осудит. Здесь влечет черное-черное небо с россыпью ярких переливающихся точек над сухими ветвями деревьев, полных воронов. Туманный мрак загородных кладбищ спрячет тебя и все мысли похоронит в себе навсегда. Ночное кладбище бесподобно и загадочно. В уйме венков покосившиеся кресты и мраморные памятники, с которых умершие встречают меня и провожают безжизненными глазами.

Я стояла у высокой сетки-рабицы, преграждающей путь к первой полосе могил, и ощущала, как кладбище зовет, желая втянуть в мертвецкую атмосферу и наполнить энергией. Вытащив руки из карманов кожаной куртки, я с легкостью преодолела преграду в один прыжок и поспешила вглубь мертвецкой тишины, виляя меж надгробий.

Ладонью тронув толстый морщинистый ствол старого клена, я закрыла глаза от наслаждения. Так же я прикасалась и к холодным оградкам могил, поглощая отрицательную энергию, переваривая ее в себе и наполняясь положительной. Когда вдруг заметила за собой слежку…

Я резко обернулась. Никого… В радиусе видимости все так же я была одна, окутанная туманом, средь холмиков и неприветливых памятников, заросших деревьями. И, вздернув голову, я медленно отправилась дальше, изучая каждую могилку.

Белая материя возродилась из тумана и последовала по тому же пути, развевая в воздухе длинные прозрачные волосы. Существо впилось мутными глазами в удаляющуюся кожаную куртку, вытянуло костлявые руки вперед, настигая все быстрее и быстрее. Сжимало длинные пальцы в предвкушении схватить…

Но тут я обернулась:

– Любка! – закатила я глаза. – Все пытаешься меня напугать? Когда, наконец, ты угомонишься и поймешь, что на меня не действуют ваши жмуриковские штучки?

– Элька! – расхохоталась неокрашенная материя. И выражение ее черепа стало радушным, но, тем не менее, все равно напугало бы любого смертного. – Я и не думала, что это ты.

– Вы прям получаете фантомный дофамин, напугав человека? Вот поэтому ваши и бояться кладбищ, слагая страшные легенды о нем, – усмехнулась я.

– Понятия не имею. Став призраком, мне вдруг резко захотелось немного поозорничать. Лишнее время на сон и еду тратить не нужно. Так чем здесь еще можно заняться?

– Ах вот оно что. То есть вы, призраки, пугаете человека тупо от безделья?

– Не все Эль, у некоторых тупо миссия или месть. Я сама же новенькая, еще не разобралась до конца.

– В общем все как я и догадывалась.

Дружелюбная эфирная сущность обратилось в тело привлекательной девушки, медленно приземлившись на ноги. И мы обнялись.

– Какими судьбами к нам? – спросила Люба.

– Видишь тот дом? – я, не оборачиваясь, указала большим пальцем в сторону своего временного жилья. – Я теперь в нем живу.

– О! – обрадовалась Любка. – Теперь мы соседи и будем видеться чаще?

– Ну не совсем и соседи, – хохотнула я. – Это временное жилье. Мне нужно разобраться с проклятием живых людей.

– Может, тебе поможет тот призрак бабки, что как раз и трется возле второго этажа? – указала Люба.

Я возмущенно обернулась, открыв рот от негодования. Вот блин! То есть, пока я ищу ответ на кладбище, отгадка прогуливается рядом с домом?!

***

Вновь очнувшись от скрежета в стекло окна с той стороны, Вера присела в кровати, вытирая со лба потоки холодного пота. Не успела бедная девушка прийти в себя, как новое, пробирающее до костей, скрежетание в стекло заставило Веру широко распахнуть глаза и руками впиться в перекладину кровати, сжавшись.

Придорожные фонари, освещая местность, заставляли увидеть, как за зашторенным окном квартиры на втором этаже кто-то суетился…

***

– Эй, бабуля! – я, стоя у дома под окном Веры, окликнула бабку, вылизывающую длинным языком из гигантской многозубой дыры на лице стекло окна своей жертвы. – Твое место на кладбище!

***

На ватных ногах, проглатывая ком, вставший поперек горла, Вера, не моргая, медленно подошла к окну, дрожащими руками распахнув шторы. Но по ту сторону окна никого не было. Только памятники на могилках, озаренные ярким светом фонарей, тягостно смотрели на нее.

Поглаживая себя по рукам, покрытым мурашками, Вера глубоко вдохнула и спешно запахнула занавески снова.

***

Бабушка, одетая в строгое платье темных тонов с подолом до колен и черный платок на голове, красными глазами пристально и со злобой смотрела на меня.

– Зачем ты здесь всех прокляла? – напрямую пошла я. – Что они сделали?

– Их родственники совершили захоронение над моей могилой ради денег, мне дышать трудно под новым гробом, – с ненавистью прошипела старушка. – Но я уже свела со свету причастных. Очередь отпрысков, которые скоро подохнут один за другим от неисцелимой болезни. И ни лекарства, ни врачи им не помогут! А затем сойдет с ума его женушка и вслед за ними отправится. Потом примусь за бабку…

– Пойдем со мной? – перебила я беспощадного призрака и поманила за собой обратно на кладбище. – Покажи, где твоя могила?

По мере приближения к могиле бабушки я уже видела два гроба в земле, закопанные друг над другом. Но стоило нам дойти к месту, новое захоронение уже обосновалось рядом вместе с памятником и оградкой. Так же я вернула бабушке ее крест и оградку, которые те работники кладбища сдали на металлолом.

– Я понимаю теперь твое недовольство, ведь даже на нашей планете так делать было нельзя. У каждого умершего почтительно должна быть своя территория, – сказала я. – Я возместила повинную за них? Теперь сними свое проклятие.

И бабушка, утеряв в эти минуты всю ненависть, покаянно закивала головой:

– Но только я не знаю как снимать проклятие, оно вышло само от моего гнева.

– Что? Серьезно? – опешила я.

Услышав в своей голове глухой стук, я сообразила, что барабанят в дверь моей комнатушки.

– Я полагаю, истреблять тебя не нужно? – уточнила я у бабушки. – Не стоит мстить и превращаться в злобную тварь. У нас здесь веселая атмосфера, поверь. Все дружны.

Я посмотрела бабушке за спину, и она обернулась. В метрах двух от нас из-за дерева выглядывала Любка и махала нам рукой.

– Надеюсь, вы подружитесь, а мне пора, – добавила я и поторопилась к себе.

А дверь уже открыла в халатике, щурясь от яркого подъездного света, будто проснулась от шума, а не вернулась с кладбища.

– Элла-Элла, прости, пожалуйста, что так поздно… – затараторила обеспокоенная Вера, утирая слезы.

– Что случилось? – я положила ладони на плечи соседки.

– Элла, у тебя случайно не будет парацетамола? У меня же сегодня еще в автобусе кошелек украли, я не могу купить лекарство детям… А меня вообще уволили, – девушка взревела, уткнувшись в мою грудь. – Я до последнего убеждала себя, что все хорошо, но, кажется, я больше не выдержу и сойду с ума!

– Верочка, прошу тебя, успокойся, я вам помогу, все будет хорошо! Парацетамол у меня есть, – убеждала я.

– Мы тебя разбудили кашлем?

– Ничего страшного! Вера, иди к детям, я сейчас приду с аптечкой.

В Вериной квартире, что была зеркальна квартире бабушки Риммы, свет горел только на кухне. А в темной комнате хрипели попеременно дети во сне.

– Я медик по образованию, – начала я с порога. – Можно осмотрю детей? Сходи на кухню и принеси два стакана воды.

– Хорошо… – держалась из последних сил Вера. – Господи, как хорошо, что ты у нас поселилась!

– Иди, – поторопила Веру я, а сама ринулась к детям.

Когда в комнату вошла Вера с двумя стаканами воды в трясущихся руках, дети с испариной на лбу от недавно высокой температуры лежали в своих кроватках и не спали. А я, довольная благополучным исходом, улыбалась, стоя рядом.

Вот уметь бы мне лечить свое физическое тело, как это получается с обычными смертными! Захотела сама себе зуб нарастила и избавилась от кариеса, захотела сердце… На нашей планете мы излечивали друг друга, и это считалось обыденностью, на планете людей – чудом.

Дети вскоре поправились окончательно. И даже в достаточной мере быстро. Вере я еще успела посодействовать с работой до переселения в новую квартиру. Вера и баб Римма хотели попрощаться со мной, но я уже не жила в доме у кладбища. А стояла у кладбища в соседнем городе, который мы с Ниной покинули второпях после нашего обнаружения.

Мягким золотым покрывалом вечер опускался на землю, отдавая права на властвование ночью темным силам. Легкие облачка собрались кучкой на закате, отражая на себе последние блики дневного светила, наставничество над которым принадлежало дню.

Что-то внутри трепыхалось и сжималось от боли, искажаясь на лице в маске истязания. Метрах в десяти была могила любимого, но я никак не решалась подойти к захоронению близко. Издалека я видела знакомое надгробие, переворачивающее мое нутро вверх тормашками. Видела знакомое черно-белое фото, глядящее на меня любящими глазами. Но до сих пор оказалась не в силах сделать и шагу навстречу…

Никогда в жизни мне еще не хотелось уничтожить себя за вину в смерти любимого человека. Мой приоткрытый рот с опущенными уголками, брови, сведенные к переносице, и подергивание подбородка выражали страдание, от которого мне никогда и ни за что теперь не избавиться!