Возрождение. Книга 1. Легенда

С трудом поджав онемевшие губы, ученица направилась по дорожке на свет искусственных свечей.

В комнате она не решилась вновь посмотреться в зеркало, села на постель спиной к нему и спрятала ладони под бедра в попытке убедить себя, что не случилось ничего страшного. Получалось с трудом, если не сказать «не получалось вовсе». Зрачки уставились в одну точку на стене, в какую-то небольшую трещинку, идущую из-за изголовья кровати. Ожоги зудели, заставляя мышцы на лице неконтролируемо сокращаться.

– Как прокаженная, – прошептала Мира, отведя взгляд от рваных линий. – Вдруг, правда? Глаз дергается.

Рука, точно ватная, придержала трясущееся нижнее веко. Девушка сглотнула и села ровно, повернувшись теперь лицом к двери. Слова Верховного настоятеля смешались с произошедшим во время молитвы, и теперь все складывалось в одну картину.

– «Все, что нужно – успокоиться. Я обязательно решу это, я искуплю свою вину, буду молиться, даже если придется стереть язык в кровь. Но сейчас нужно думать о другом. Прости, Творец, простите, Верховные настоятели».

Мира поднялась с постели, но едва ли не рухнула обратно от громкого стука в дверь.

– Ты здесь? Мы решили за тобой зайти, – проговорила Ксюша приглушенно.

– Д-да, да, хорошо.

– «Ты явно боишься не того, чего следовало бы», – пронеслось с потоком воздуха, созданного в движении.

У каждого человека есть внутренний голос, проговаривающий все его мысли, будто это делает кто-то другой. Голос всегда мужской или женский, обладающий какими-то характеристиками, всегда особенный и запоминающийся. Этот же был никаким. Не понять, кому принадлежал но, что важнее, Мира тот час определила – он точно не принадлежал ей.

Чужой, но неуловимо знакомый.

Мигнула совсем новая лампочка, погрузив спальню во тьму на секунду.

– Ты чего притихла? Мы зайдем? – вновь заговорила Ксюша. Ее звучание было слишком хорошо знакомо напуганной девушке, потому она встряхнулась и поспешила покинуть комнату, оттягивая рукава платья к пальцам, а ворот – как можно выше. Даже поступилась правилами пансиона и выпустила несколько темных прядей из-под платка, чтобы немного прикрыть лицо.

– Идемте, не стоит опаздывать.

Ксюша не стала начинать глупые расспросы – схватила подругу под руку и повела дальше. Регина окатила их строгим взглядом, а Ира нарочито недовольно изогнула тонкую длинную бровь. Она, кажется, единственная зацепилась за неподобающий вид Миры, и мнение ее по этому поводу быстро сменилось, что отпечаталось в излишне живых эмоциях. Вот показалось презрение, а вот – хитрая полуулыбка.

В библиотеке Мира села на одно из кресел в самом темном и дальнем углу комнаты, сославшись на плохое самочувствие, пока Ира, Ксюша и Регина побрели дальше, на поиски сборников со сказками. Компания планировала расслабиться этой ночью и прочесть вместе что-то легкое, чтобы обсудить, и, возможно, даже помечтать о какой-нибудь чепухе.

На вечерние чтения отпустили девочек от тринадцати лет, но в два часа ночи они и те, что годом старше, все-таки должны были пойти спать.

– «Есть и плюсы, Отец Юрий не имеет права оставить нас здесь одних, так что беспокоиться не о чем», – думала Мира. – «Я смогу держать его на виду и, если что, занять каким-нибудь вопросом, чтобы задержать. Все хорошо. У меня получится защитить всех на еще одну ночь, но что потом?».

Троица быстро вернулась. Они уселись рядом, взяли стулья, подвинули еще одно кресло и принялись выбирать, на чем же остановить свое внимание.

– Давайте прочтем «Охотника и Синицу»? – попросила Ксюша, уже раскрыв книгу на нужной станице. – Обожаю эту историю!

– Давай. Кто будет читать?

– Хочу, чтобы Регина прочла, у нее очень хорошо получается, – она пихнула том в руки подруги, а та охотно приняла его.

Все уселись поудобнее и принялись слушать, как вкрадчиво и мелодично произнесенные предложения выстраивают собой очень живые образы знакомой всем сказки.

– Жила-был охотник, и было у того охотника три ребенка…

Самый младший – сын, умный не по годам, хитрый да ловкий. Приходили в дом охотника путники, да без гроша оставались, все младший их вокруг пальца обводил. Ходил этот сын в золоте и дорогих тканях, дурманил своим видом прохожих, в каждом вызывал зависть и злость. Средний ребенок – красив, силен, бесстрашен и при всем этом тонок, как молодая березка в чаще. Бывало, уйдет охотник за добычей, да прихватит сына на помощь, а тот, не страшась, голыми руками задавит даже медведя. Ходил этот сын в искусно сшитых мехах, в перчатках и ботинках из редких шкур.

Была у охотника и дочь. Милосердная и добрая, звали ее младшие братья Синицей за тонкий голосок и ласковый нрав. Синица любила семью свою, опекала, наставляла на истинные пути заплутавших мальчишек, заботилась и обучала, что хорошо, а что плохо. Отец был суров, потому они жили в страхе и благоговении перед ним, лишь только Синица знала, как образумить родителя. В этом был ее дар – сохранять родственные узы, вести каждого по верной дороге и напоминать о правильных решениях, которые каждый из мужчин должен принимать.

Однажды охотник вернулся без добычи. Средний сын был бы рад помочь ему, но получил лишь отказ. Отец становился все слабее. Силы его безвозвратно уходили, утекали к детям, которых он один содержал и растил долгие годы. Когда глубоко задумался охотник, пришла к нему дочь, и сказала:

– Папа, пошли среднего в лес, пусть принесет дичь. Я освежую ее, приготовлю на продажу, и отправим младшего с товаром в город, он выручит за мясо и шкуры много золота. Ты отдохни, много лет потратил на нас, теперь мы отплатим тебе.

Послушал охотник дочь свою. Позвал сыновей и все рассказал им. Братья вышли из дома и встретились с сестрой, которая с привычной доброй улыбкой ждала их неподалеку.

– Мои дорогие, возьмите эти мешочки, и когда силы покинут вас, съешьте то, что в них спрятано.

Послушали братья сестру свою. Средний в ту же ночь отправился на охоту. Поймал он много животных, но на обратном пути набрел на стаю волков. Растащили они всю дичь и принялись рвать его самого на куски. На последнем издыхании вспомнил он о подарке, достал мешочек и не глядя съел то, что было в нем оставлено. Восстановились силы, воспрянул он духом и голыми руками справился со всей стаей. Принес по утру дичь домой, а сестрица уже ждала его у ворот. Кинулась с объятиями, плакала, целовала окровавленное лицо, а сама была бледна, как стена и на ногах еле стола.

Ушел средний сын спать, а Синица принялась разделывать дичь. Управилась к следующему утру, снарядила младшего в путь-дорогу, проводила, не забыв покрестить. Уехал он на базар, разложил свое добро, да принялся торговать. И хорошо торговля пошла, люди так и тянулись к нему, точно заколдовал кто. Платили-платили, пока у младшего сына не закончились мешки под монеты. Загрузил он тогда эти мешки на телегу и поехал домой. Не подумал только, что есть в городе разбойники, уж очень падкие на золото.

Поймали разбойники его по дороге, воткнули нож прямо в грудь и схватили мешки. С трудом младший вытащил подарок сестры, съел его и тут же нож выскочил из раны, а она сама затянулась. Догнал он разбойников, этим же ножом прирезал, а золото домой отнес.

Пришел, но ни сестрицы, ни брата не застал. Остался только отец, сидящий на пороге. Спросил, сколько тот принес богатств.

– А где же Синица? А брат мой?

– Умерла Синица, сердце свое вам отдала. А брат твой вместе с ней ушел. Перестало действовать колдовство ее, его волки и достали.

Взял отец мешки с золотом и всмотрелся в темную чащу.

– И тебе не спастись, сын мой. Беги, покуда сил хватит, а если устанешь – прячься. Глядишь, выживешь.

И побежал младший сын, куда глаза глядят. Навсегда сгинула сестрица и старший брат, умер и младший – настигли его разбойники. Не ни помогла половина доброго сердца, ни жертва бедной Синицы, слепо любящей семью свою.

– Никогда не понимала эту сказку, – сказала, наконец, Ира. – О чем она вообще?

– О милосердии и его цене, – объяснила Регина и прикрыла книгу, используя свой палец, как закладку. – Сестра хотела спасти всех даже ценой собственной жизни, а в итоге убила братьев, а отца оставила доживать остаток дней в одиночестве.

– А еще об ответственности, – вклинилась Ксюша. – Они на нее все обязанности скинули, что ей еще было делать?

– Не лезть в то, в чем не разбираешься. Она сотворила большую глупость. Сидела на кухне, вот и продолжила бы.

– Она ведь их любила, хотела, как лучше. Могу поспорить, это ее Творец покарал за такое.

– Вполне возможно, что это вообще было создано в назидание непослушным детям, которые когда-то пытались идти против правил и заповедей, – рассудила Регина вслух. Смотрела на пожелтевшие от возраста страницы со здравой долей скептицизма. – По сути, здесь ведь говориться о колдовстве, так что, вероятно, смысл исключительно в этом.

Мира все это время сидела, едва дыша. Тема показалась ей слишком личной, ставшей понятной только сейчас.

– «Вдруг, это намек свыше?» – она подняла глаза к потолку и с трудом сглотнула. Становилось все страшнее. – «Что я делаю? Вдруг, моя помощь приведет всех к чему-то плохому? Вдруг, вместо отца Юрия придет другой… Еще хуже? Я уйду, заберу с собой замешанных, а остальные будут обречены на вечные муки?».

Как ни кстати вновь начали зудеть ожоги. Нежеланное напоминание о произошедшем.

Мира приложила похолодевшие ладони к лицу, стараясь спрятаться в них, укрыться в темноте от тех мыслей, что неустанно ползли в голову.

Тут же ладони дернулись, давая доступ свету.

– «Только не темнота!».

– Это же фольклор, ничего удивительного, что так жутко, – пожала плечами Регина, открывая оглавление. – Теперь я выбираю. Ира, ты будешь читать. Давайте про «Неудачливого купца», она веселая.

– Тогда пусть лучше Мира прочтет, у нее забавнее получится, – улыбнулась Ксюша.

– Нет уж, давайте я, – Ира взяла книгу из рук подруги, изобразив довольно саркастичное выражение лица. – Мира сегодня точно не с той ноги встала, ей только про отпевание читать.

После еще нескольких сказок девушки заняли ближайший стол и уткнулись каждый в свою литературу. Вскоре все больше тел оказывались прижаты к столешницам – воспитанницы одна за одной поддавались чарами сна, и засыпали прямо на глазах у преподавателей, которые сами еле держались на ногах. Некоторые из них тоже заняли укромные местечки, чтобы вздремнуть.

Мира же, даже если бы захотела, не смогла бы повторить за ними. Веки намертво раскрылись, и вскоре она перестала даже пытаться делать вид, что не смотрит на Отца Юрия. Тот же невозмутимо листал старенький учебник по истории и щурился в попытке прочесть что-то в свете, который сам же и приглушил.

В библиотеке еще никогда не было так тихо. Рассудив, что открывающуюся дверь услышит из любой части комнаты, Мира поднялась, желая размяться короткой прогулкой. Подруги сладко дремали совсем рядом, и это только подталкивало к тому, чтобы сохранять бодрость. Возможно, им не требовалась защита, но никогда не знаешь, что творится в голове у безумца.

Мира проходилась вдоль пустых рядов, отчетливо слыша каждый свой шаг, разносящийся эхом под потолком. Тьма расплылась межу редкими лампами, чем скрывала силуэты людей. Все вокруг было приятно-невесомым. Сонная атмосфера пропитала даже воздух – он казался более плотным, чем обычно.

Девичьи пальцы брели по корешкам книг. Дальше и дальше, одна за одной, пока Мира не обнаружила, что ушла в соседний зал, небольшое место, где теплые лампы сменились холодным свечением от высокого окна почти во всю стену. В этом отделении хранились исключительно религиозные издания, многие из которых даже можно назвать редкими.

Мира огляделась. Находиться во тьме было некомфортно, так еще и не разглядеть ничего – только мозаичная плитка на полу демонстрировала часть рисунка в монохроме из черного и голубого. Тишина и прохлада подсказали – тут никого нет. Едва она собралась уйти, кто-то окликнул ее.

– Постой.

Тень двинулась. На лунный свет выскользнула мужская рука, следом показалась нога, часть туловища и некоторые линии лица.

– Константин? – шепнула Мира, узнав знакомого молодого человека. Тот, кажется, очень тихо и почти скромно усмехнулся, прежде чем еще двинуться на свет. Крест в кругу, висящий на его шее, блеснул.

– Я думал, ты спишь, как остальные.

– Нет, я… – Мира сжала руки в замок и стала хаотично искать, что ответить. Трудно оказалось описать, почему ей приходилось скитаться по читальному залу, как привидению, к тому же, нужно было дать себе время, чтобы восстановиться от такой внезапной встречи с волнующим ее человеком. – «Каждый раз одно и то же!», – подумав, вдруг ляпнула. – Здравствуй.

– Здравствуй, – дружелюбно повторил Константин. – Присядешь?

– Рядом? – неловко уточнила девушка и зачем-то оглянулась. – Не думаю, что это хорошая идея, здесь ведь нет никого из преподавателей.

– Из преподавателей? Я здесь. Не бойся, никто не узнает.

Он призывно, будто играючи, постучал по столу, на котором сидел. На скамье стояли его ноги и стопка каких-то изданий, их названия невозможно было разглядеть. В его поведении и жестах, не смотря на их раскованность, ощущалась необходимая сдержанность. Будущий директор ясно рисовал дистанцию между ними, в первую очередь это была дистанция в статусе. И перевес важности точно оставался на мужской стороне.

Мира, пытаясь побороть невыносимое стеснение, все-таки заняла место рядом, но не на столе, а на краю скамьи, предусмотрительно оставаясь на свету. Константин убрал книгу, которую читал, и тоже спустился.

– Почему ты… Вы здесь?

– Не хотел смущать воспитанниц своим присутствием, – признался он, чем заставил собеседницу покраснеть. Одно радовало – на дворе все-таки ночь. – Сложно привыкнуть ко всеобщему вниманию.

– Мы к вам тоже с трудом привыкаем, – призналась в свою очередь и одна из тех самых воспитанниц, после чего прикусила губу, наказывая себя за такие неоднозначные слова.

– Да, действительно. Это довольно забавно, в хорошем смысле. В любом случае, нам придется ужиться под одной крышей, ведь я здесь надолго, – договорив, молодой человек встретился взглядами с Мирославой. Она выглядела грустной, и не удивительно – ее время здесь скоро истечет. Это сподвигло преемника Отца перевести тему. – Слышал, что вы читали «Охотника и Синицу». Хорошая история. Понравилась?

– Она нравится мне еще с детства, я впервые прочитала ее, когда была совсем маленькой. А вам?

– Честно говоря, в высших религиозных кругах ее не одобряют, – Константин повел головой, намекая на некоторые особенности сказки.

– Понимаю, тема все-таки спорная. Колдовство, магия.

– Дело не в этом, – такое предположение рассмешило священнослужителя. – Это история, вышедшая из народа, так что в ней есть моменты… Как бы выразиться… Неоднозначные. По сути своей, «Охотник и Синица» – интерпретация старого сказания, основанная на одной из версий тииноизма. Тогда идолопоклонничество смешалось с христианством и ранним тииноизмом, что породило некие ответвления. В прочем, позже они были изничтожены на корню.

– Мы не проходили это на курсах. Можете рассказать подробнее? Очень интересно.

Константин улыбнулся и повернулся к Мире всем телом, занеся одну ногу коленом на скамью. Они никогда не бывали наедине, и сразу же попали в очень смущающую обстановку, благодаря чему рамки дозволенного немного расширились. Мира вдруг поймала себя на довольстве этим, что вмиг привело ее в чувство. Она осторожно пошатнулась, отодвигаясь еще дальше от мужчины.

– На Руси издавна существовало многобожие. С приходом религий, в которых Бог един, люди принялись додумывать «Пантеон» сами. Вскоре у Творца появились близкие последователи со своими способностями, которых некоторые историки называют «детьми». Не знаю, имеет ли это смысл, потому что по классическому учению все мы – дети Творца, тем не менее. Если ответственно подойти к вопросу, можно найти не один десяток таких последователей, но основных всего три. Считается, что именно их история положена в основу «Охотника и Синицы».

– То есть, охотник – это Творец? – удивилась Мира. В ее голове эти два образа едва ли друг на друга накладывались.

– В теории, – отметил Константин, ставя на этом значительный смысловой акцент. – Обозленные люди могли придумать и не такое.

– А кем были три главных последователя?

Посмотрев в проход, по которому мелькнула чья-то тень, он взял со стола недочитанную им книгу, и передал девушке.

– Вот тут все написано. Очень редкое издание, его привезли Верховные настоятели по моей просьбе. Подарок за маленькую услугу. Возьми, это утолит твое любопытство.

Тепло глянув на ту, с кем только что говорил, он спешно вышел. Мира вздрогнула, когда совсем рядом заговорил Отец Юрий. Преемник успел перехватить его в последнюю секунду.

– Что ты там делал? Я тебя потерял.

– Читал в одиночестве. Все в порядке?

– В порядке. Помоги мне навести чистоту на том стеллаже, раз уж у нас еще осталось так много свободного времени. Стоит провести генеральную уборку по всей библиотеке…

Обложка книги, переданная молодым человеком, отливала синим из-за падающего на нее света. Рельефная, изображающая змею, свернутую в кольцо. Мира провела по ней краешками пальцев и почувствовала, как к сгибу кисти побежало покалывание. Это ощутилось, как слабый разряд тока, от чего фаланги почему-то буквально притягивало к обложке. Осмотрев ее повторно, Мира не заметила никаких слов. Ни названия, ни имени автора, только животное со сверкающими глазами.

– «Лучше прочту в комнате позже, сейчас я не в настроении», – подумала она, пряча вещь под платьем. Резинка нижней юбки плотно придавила ее к телу. Затем, выждав еще несколько минут, прошмыгнула на свое прежнее место. Попутно высмотрела два силуэта в черном, монотонно перекладывающих кучи толстых томов с географическими материалами с полки на полку.

Внезапный шепот, больше похожий на шипение, заставил ее замереть на полпути. Он словно раздавался отовсюду разом, расстилался едким туманом от стены к стене, но в то же время никто больше, кажется, его не слышал. Для уверенности Мира снова быстро посмотрела в сторону директора и его ученика – те продолжали работать, коротко переговариваясь.

Вновь чьи-то слова. Не разобрать даже одного, словно скопление звуков, тягучая иностранная речь – ничего похожего Мира раньше не слышала.

Она принялась осторожно оборачиваться. Шипение ушло в шелест, уже вовсе перестав напоминать человеческое звучание – будто ворох сухих листьев перекатывался по небольшому пространству уличного коридора. Мертвые веточки бились о промерзшие камни пола, поднимая шум. Знакомое звучание слилось с вновь повторяющейся речью. Среди шкафов мелькнуло что-то настолько яркое, что девушка тут же сощурилась.

– «Это что, огонь?»

Поддавшись этой ужасающей мысли, шагнула навстречу извивающимся языкам пламени, постепенно прибавляя скорости, пока не оказалась лицом к лицу с тем, чего так резко испугалась.

На пустой каменной стене висел длинный деревянный крест, называвшийся таким лишь номинально. На самом деле символ тииноизма выглядел как плюс в идеальной линии круга, и именно этот знак занимал пространство. Он не горел, не был опален, но от него исходил настолько сильный жар, что руки машинально легли на лицо в безнадежной попытке укрыть.

– Не может быть… Не может быть.

Насильно посмотрев в сторону стены, вновь спряталась. Просто крест, но словно сверху донизу объятый невидимым пламенем.

Мира сдалась и спешно вернулась к подругам, замерев только в кресле. Пелена сна, едва накрывшая ее, тут же вновь улетучилась; попытки в очередной раз убедить себя в том, что ничего страшного не случилось, провалились; трясущиеся руки, еще чувствующие тепло, лежали на подлокотниках, как приколоченные.

– «Меня точно посчитают обезумевшей, если кому-то расскажу. А вдруг я правда схожу с ума?».

В любом случае, намека явнее, чем этот день, придумать сложно.

Глава 5

Утром все снова заполнили передний двор пансиона.

Ксюша вынесла свой чемодан со скудным набором одежды. Все свои личные вещи, помимо этого, по наставлению настоятельницы Марии Ильиничны оставила на чердаке. В то время как все остальные провожали Верховных гостей, Мира, Ира, Регина и еще несколько воспитанниц старались успокоить рыдающую девушку, вдруг передумавшую покидать родные стены.

Первой, помимо всего прочего, пришлось оперативно объяснить всем учащимся и преподавателям, что краснота на ее коже – всего лишь аллергическая реакция на новое мыло, купленное накануне одной из работниц пансиона. Все охотно ей поверили, а некоторые даже подтвердили, что от него действительно появляются странные пятна.

– Как же я буду без вас. Мы ведь больше не увидимся, как же так, как же…

Регина сдержано погладила ее по голове, но смотрела так, будто сама готова вот-вот расплакаться. Ища поддержку, обратилась одними глазами к Мире. Та все еще находилась в смешанных чувствах по поводу прошлой ночи, потому могла мыслить более трезво.

– Это важный этап, – она обхватила плечи подруги, привлекая в свои объятия. – Ты такая умница, я ведь часто тебе это говорю. Все будет хорошо, и, кто знает, может, встретимся в будущем.

– Да, не будь так критична, – с нехарактерной ей охотой подхватила самая сдержанная из компании, – в любом случае, мы все будем друг о друге помнить, верно?

– Верно, верно, – закивала Ксюша, оторвав голову от плеча лучшей подруги. – Я точно буду вас помнить, обещаю.

Регина не выдержала и прижалась к подругам, пряча лицо волосах бывшей воспитанницы «Сведущего Творца». Ира тоже решилась принять участие в общем прощании – сложила ладони на спины Миры и расклеившейся Регины.

– Девочки, я вас так люблю, – призналась Ксюша сгоряча. – Как жаль, что мы так мало времени провели вместе.

– Мало? – усмехнулась Ирина, отступив первой. Объятия она никогда не любила. – Мы виделись каждый день на протяжении последних лет восемнадцати.

– И все же. Я провела бы с вами еще столько, даже больше.

Виновница тяжелого прощания отстранилась следом, но рук Миры не отпустила, пока не подарила последний взгляд, уже едва держа слабую улыбку. Очередная слеза скатилась по ее щеке, когда она подхватила ручку старенького чемодана.

– Ксения, время пришло, – оповестила настоятельница Мария Ильинична.

Все последовали на ее зов. Троица попрощалась с гостями, как полагается, и после все оставшиеся обитатели пансиона наблюдали, как машина покидает территорию.

Только когда ворота закрылись, Мира по-настоящему осознала, что навсегда потеряла единственного человека, которому могла доверить свою тайну. Теперь для нее нет ни единой надежды.

– «Ксюша уехала. Она больше не вернется».

Первым порывом было побежать за автомобилем, задержать ее хоть на секунду. Эгоизм чистой воды, цепляться за человека просто ради того, чтобы не остаться одной. Любовь в сердце Миры тоже была, но именно она позволяла отпустить повзрослевшую подругу из клетки, в которой та так долго жила и которую действительно хотела покинуть.

Какой теперь будет жизнь без нее? И как справиться в одиночку?

За этими переживаниями девушка даже не заметила, как к ней подошла маленькая Василиса.

– Мне очень жаль, что твоя подруга уехала, – она прижалась к названой сестре со свободной стороны, но ни капли ее не напугала.

– И мне. Но это ничего.

– Я тоже буду тебя так провожать. Не представляю, что со мной станет.

– Главное – поплачь, если захочется, ладно? Лучше один раз и как следует, чтобы потом больше не печалилась. А вообще, это не так страшно, посмотри на меня. Я не плачу, видишь?

– Вижу. Рада, что ты не сильно грустишь, – Вася бросила взгляд наверх, чтобы удостовериться, а затем вновь положила голову на тонкие ключицы. Мира ласково погладила ее по спине и насильно сглотнула комок слез, вставший поперек горла.

До самого вечера она не могла заставить себя отойти от Василисы и ее компании. Младшие девочки оказались более общительным поколением, потому, чаще всего, проводили время в одной локации. В этот раз их выбор пал на задний двор, и Мира с легкостью могла следить за большей частью подростков с одной из скамеек. Возможно, всему виной был накопленный стресс, но она почти физически ощущала наступление чего-то плохого: нога неустанно дергалась, поддаваясь взвинченному состоянию, сердце периодически частило, как от накатывающего адреналина, а в голове метались привычные мысли:

– «Он должен быть где-то рядом, не может же он не воспользоваться тем, что все Верховные уехали… Его явно не волновали слова настоятельницы Златы. Его ничего не остановит. Животное».

Воспитанница «Сведущего Творца» тут же прикрыла рот ладонью, громко по нему хлопнув. За резкой волной страха последовала совершенно противоположная. Она нервно хохотнула и медленно отвела руку, освобождая себя.

– «Нет, так нельзя. Я не могу. Нет, я могу, но так нельзя. Такими словами я закопаю себя еще глубже, хоть и кажется, что глубже некуда».

– «Я что, сказала, что могу?».

Мира тряхнула головой и сосредоточилась на Василисе, склеивающей домик из тонких очищенных веточек вместе с несколькими одноклассницами.

– «Не мне разбрасываться подобными оскорблениями. Я сама… творю ужасные вещи. Следовало бы научиться смирению, едва все вновь встанет на круги своя», – короткая пауза в размышлениях позволила передохнуть, но за ней что-то вновь унесло поток мыслей в другое русло. – «Но как же он отвратителен. Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу…

Хочу вспороть ему брюхо, как поросенку».

Эта мысль пролетела практически незамеченной, будто так и должно быть.

Вечером Мира упала на свою постель с дикой слабостью в мышцах. Она не спала больше суток, но все равно не планировала смыкать глаз до утра. Решение проблемы, что странно, пришло довольно быстро:

– «Если он снова придет сегодня, я выйду из комнаты. Скажу, что мне нужно в туалет, а вот ему придется оправдаться. Может, это приведет к чему-то хорошему».

Мира переоделась, умылась, стараясь быть осторожнее с ранами, и залезла с ногами на постель, ожидая прихода отца Юрия. Она не знала наверняка, что случится этой ночью, но была уверена в весомом витке истории. Казалось, должно произойти нечто ужасное, но вместе с тем важное.

Эти ожидания оправдались.

Ночью было тихо. До самого рассвета не прозвучало ни единого скрипа, будто по волшебству, словно кто-то отключил все звуки. Едва рассеянные лучи коснулись стены спальни, что воспринималось загруженным мозгом Миры, как порванная финишная лента и конец опасного времени, она поддалась собственной усталости и упала на подушку. Звуки просыпающейся за окном природы померкли, как и нарастающая яркость восхода – она заснула.

И едва ее тело окончательно обмякло, перед ухом раздался хорошо знакомый шепот. Нет, не рядом с ухом, а еще ближе. Близко настолько, что его отголоски прошлись рябью под самой подкоркой.

– Открой глаза.

Мира тут же уставилась в потолок. Переход между провалом и пробуждением стерся, будто ничего этого и не было. Не известно даже, сколько прошло времени.

– Тебе нужно подняться.

– Кто ты? – шепнула девушка в ответ, когда голос стих. В полной тишине огляделась, пытаясь найти источник звука, но с прогрессирующей тревогой понимала, что все еще одна.

– Тебе нужно подняться, Мира, – повторил кто-то. Неразборчивый тон начал приобретать иногда различимые особенности, которые живо кольнули сердце. Она попыталась схватить промелькнувшую мысль, но тут же забыла ее.

Почему-то захотелось заплакать.

– Кто ты? Скажи.

– Нет времени, ты слишком рано сдалась.

– Но…

– Поднимайся, Мира. И слушай.

Она сглотнула, затем, откинув вдруг потяжелевшее одеяло, коснулась голыми ступнями пола. Сжав кулаки, нахмурилась и вслушалась в окружающие звуки. Тишина. На ветках дерева, пляшущего под порывами ветра за стеклом, птицы звонко тянули свои песни. Сине-зеленые утренние тени прятались за мебелью, излучая абсолютную тишину. Казалось, отсутствие звуков идет именно оттуда, из темноты. Больше теней – больше тишины. Все захвачено, кроме окошка и полоски света, по которой перебирали тонкие ступни.

И вдруг…

Скрип.

– Он пришел.

Девушка с трудом вытолкнула застывший в легких воздух и за пару спешных шагов прильнула к двери, желая опровергнуть эту мысль.

– «Нет, он не может. Он не может. Уже утро. Боже мой», – в конце пришлось прикусить язык, чтобы побороть подоспевшее покалывание в висках. – «Нет, нет, мне нужно выйти».

– Не надо.

Мира зажмурилась, задерживая раздражение и слезы.

– Не говори со мной. Я просто сумасшедшая. Меня наказывает Творец, это все не правда, – отчаянный шепот едва слетел с ее губ.

– Творец здесь не при чем. Я пришел не наказать, а помочь.

– Мне не нужна твоя помощь. Просто не говори со мной.

– Проси все, что угодно.

– Не стану.

Скрип половиц пролетел, раздался у двери и направился дальше по коридору. Священник торопился.

– Я могу сделать все, что пожелаешь, стоит только попросить, Мира.

– Кто ты?

Звуки стали еле слышны, Отец Юрий ушел далеко. Пауза. Дверь открылась, и девушка с ужасом поняла, что он вошел в комнату Василисы.

– А это сейчас важно?

Мира смахнула с лица слезы и, принимая глубину своего бессилия, проговорила:

– Нет. Не важно. Я хочу, чтобы ты спас девочку.

– Сними подвеску.

Взгляд вниз – на белой сорочке висел символ, который, казалось, сопровождал каждую воспитанницу этого места едва ли не с рождения. Украшение, защищающее душу и тело.

Мира не задумываясь расстегнула его и бросила на кровать. В ее глазах застыли полное повиновение и отчаяние. В душе – четкое осознание того, насколько она теперь далека от Бога.

– Умница. Идем.

Она так давно хотела сделать это.

Кости ныли от чрезмерно высокой температуры. Тело, ставшее легким и ловким, быстро шло по коридору, и Мира не допускала даже мысли задержать его по пути. Ее вдруг перестало волновать, кто сейчас идет рядом, кого она ведет в спальню Василисы и что они там увидят. Важным остался лишь один момент – в ней было столько силы, что подвесить взрослого мужчину на люстре казалось делом пяти секунд.

В данном случае физическая сила была способна решить все ее проблемы. И тот, кто ее дал, наблюдал за происходящим не с отдельного кресла, а находился совсем рядом, готовый надавить туда, куда она не дотянется.

– «Вот, почему Сатанизм так популярен?» – кинула Мира сама себе, на что получила чью-то усмешку. Это было совсем не важно.

Она рывком открыла нужную дверь. От переизбытка возбуждения от макушки до пят прошлась волна энергии, наполнив изможденный организм способностью действовать. От такого скачка зрение на секунду помутнело, и девушка не сразу сумела понять, что видит.