Возрождение. Книга 1. Легенда

– Эм… – девушка медленно выпрямилась. Мира взяла ее за руку под партой, и это помогло настроиться. – Все, что мы видим – это энергия Творца. Любая материя соткана из него самого, как из нити. Он сам неосязаем, его нельзя увидеть или потрогать, но можно услышать. И именно из себя Творец создал космос, планеты, нас и сверхъестественных существ. Мы можем заметить его на небе в виде Святого сияния, так он приходит проверить нас.

– Люблю день Святого сияния, выходной дают, – шепнула одна из учениц, сидящих за компанией подруг. Те мысленно согласились.

– Все верно, – кивнул настоятель Николай. Цепочка его очков зазвенела прикрепленными к ней подвесками. Мира машинально потянулась к груди, где под платьем висело такое же украшение, имеющееся у всех воспитанниц. Это символ веры – крест, состоящий из двух прямых линий, заключенный в круг. – Творец, точно ученый, создавал нас не один месяц и не один год. Сначала он создал космос и звезды, чтобы освещать себе путь. Затем он создал планеты, играя с собственной фантазией, делая их самыми разнообразными. Следом придумал каждой своего жителя, и первыми жителями планет были…?

– Животные! – закричали девочки с первых парт. Малышки лет семи.

– Верно, верно, – с довольством протянул настоятель Николай, – это были животные. Творец вырастил их из крошечных организмов. Когда те прижились и сменили форму, он оставил их заполонять планету. После них были созданы и мы. Потому тииноисты, как вы все знаете, почитают животных и заботятся о них, это – одна из заповедей. Они появились тут раньше нас, и мы обязаны уважать их, как старших товарищей. Что же было дальше?

– Животные и люди не умирали, – подсказала одна из воспитанниц, сидящих где-то на другом ряду. – Тогда Творец создал смерть.

– Верно. Творец был ученым, но его… магическая часть, непостижимая, отчасти хаотичная и в хорошем смысле необузданная, сыграла шутку – созданные живые существа не умирали, потому заполонили планету. Смерть, сродни болезни, смогла дать смысл здоровью. Со смертью в этот мир пришли мор и хаос, за ними – мертвые души и демоны, которые, в свою очередь, сотворили ведьм, оборотней, вампиров и прочую нечисть, но их не видели очень давно.

Мира подняла руку неожиданно для себя самой.

– Да, дитя?

– Почему Творец не уничтожил мор, хаос и демонов? Почему не оставил только смерть, если она нужна?

Девушка нахмурилась – в горле запершило. Она сглотнула, пытаясь унять зуд, но тот поддавался неохотно.

– Дело в последовательности, дитя. Это очень хороший вопрос, и ты мыслишь очень последовательно, под стать. Если бы Творец уничтожил все ростки, которые пустила смерть, она пустила бы новые и, возможно, куда худшие. Именно поэтому он дал людям дар молитвы и святости. Мы, как защитники этой планеты и всего живого, способны сдерживать зло внутри себя, бороться со всей тьмой, которую принесла смерть. Словами мы взываем к отцу своему, и он шлет нам энергию, способную оказать помощь. Потому правильно и, самое главное, искренне молиться очень важно – только так вы наладите связь с Творцом.

Мужчина улыбнулся Мире, и та вдруг увидела в его сощуренных глазах неподходящую этой улыбке сосредоточенность. Он словно смотрел внутрь нее, разворачивал ее душу, чтобы проверить ту на прочность. Складывалось стойкое впечатление, что Верховный настоятель знает о ней куда больше, чем она сама.

Мира снова закашлялась, прикрыв рот рукавом платья. Учитель отвел взгляд, а вот его жена, Отец Юрий, настоятельница Мария Ильинична и даже Константин, смотрели на нее еще несколько секунд, прежде чем вновь вернуться к рассказу.

Пристальное внимание заставило Миру почувствовать себя слишком уязвимой и одинокой, будто вокруг больше не было ни единого человека. Стало холодно и до слез грустно из-за перманентной нервозности, отступающей лишь изредка.

Под черепом тихо жужжала тревога, перебирая все прошедшие дни в попытке понять, где было сделано то самое, заслуживающее таких холодных обвиняющих взглядов.

– «Почему мне всегда кажется, что я что-то сделала? Почему они так смотрят на меня? Злата все рассказала им? Вдруг я ошиблась?».

Беспокойство прервало касание горячей ладони к спине. Жест был настолько отчетливым, что Мира чувствовала каждый палец даже через ткань платья. По телу разлилось тепло, слезы высохли сами собой, и что-то подозрительно незнакомое, но понятное зародилось в тесной клетке ребер. Это настолько захватило девушку, что она распахнула глаза и застыла, боясь спугнуть нахлынувшие ощущения. Они все равно медленно пропали, будто солнце, затянутое плотной тучей. Мягко, осторожно, не пугая и не делая больно. Девичье сознание потянулось за этим чувством в безуспешной попытке схватить за неосязаемый световой хвост.

Впечатленная Мира тут же повернулась к Ксюше.

– Спасибо.

– Что? – не поняла та, оторвавшись от настоятеля Николая, который уже продолжил свой урок.

– За поддержку.

– А… Не за что.

Ответ вышел растерянным, но Мира была слишком поглощена своими чувствами, чтобы заметить.

– А теперь давайте обсудим заповеди. Ксения, назовете нам четыре главных заповеди?

– Да, это… Первая – не убей.

– Все верно, такая заповедь есть в каждой религии, и это главное. Дальше.

– Вторая заповедь – не применяй силу против слабого.

– Это тоже распространено. Еще?

– Не смейся над чужим горем.

– И?

– Не завидуй чужой радости.

– Все верно. Примечательно, что изначально в писаниях о тииноизме в каждой из этих заповедей было продолжение, но по какой-то причине их буквально заливали чернилами или даже вырезали, потому мы до сих пор не смогли прочесть остальное. Однако в одной из пятнадцати заповедей все же нет продолжения. В какой?

Зал молчал. Такое не проходили на своих занятиях даже старшие.

– Я сегодня о ней уже говорил. Это заповедь о животных. Она звучит так: «Уважай и люби братьев наших меньших, не давай в обиду, чти, как родителей, ибо каждый из них дал тебе возможность жить». Окончательно сформированная мысль, не имеющая никаких правок.

Мира слушала мельком, не в силах выкинуть из памяти столь яркое чувство. В очередной попытке повела плечом, все еще ощущая тепло на коже.

Глава 4

Миновали еще сутки. К сожалению, они не принесли Мире, как и всему пансиону, ничего хорошего.

Отец Юрий вновь подсаживался к кому-то за завтраком, и стало окончательно ясно, что слова настоятельницы Златы не имеют достаточных сил, либо же она и вовсе ничего никому не сказала. Это подтвердилось позже: он подошел к той же воспитаннице во время урока и за обедом, когда даже гости «Сведущего Творца» сидели практически за соседним столом.

Мира готова была разрыдаться. Мешало только отрезвляющее непонимание и желание разобраться в происходящем.

До самого вечера она думала, как действовать, чтобы самостоятельно помешать Отцу Юрию. Помимо основных сложностей была неприятная вероятность смены жертвы, если вдруг девочка каким-то чудесным образом согласиться пойти на ночь к знакомой, но все же чужой старшей ученице.

Огорчали и мысли о Ксюше: подруга должна была уехать уже на следующий день. Мире хотелось провести с ней больше времени, заняться чем-то особенным перед разлукой, но беды не ждут.

Тогда идею подала сама будущая служительница храма.

– А помнишь, года три назад, у нас ночные чтения проходили? Было весело. Я просто недавно книгу нашла, которую мы с тобой тогда читали, и вспомнила что-то.

– Ксюш, ты такая умница, – восхитилась Мира. – Давай у настоятелей попросим ночные чтения провести? Ты же завтра уезжаешь, подольше побудем вместе.

Это было половиной правды, но повод показался веским. Это даже помогло девушке немного утихомирить свою раздражительность. Один вид Отца Юрия стал вызывать в ней все больше ненависти, все больше отторжения. Весь пансион казался чем-то враждебным. Мысли метались и одной крайности в другую, не вставая на путь рационального мышления. Мира впервые ощущала, что постепенно поддается собственным эмоциям, настолько они становились сильны. Раньше ничего подобного не происходило. Даже пресловутые молитвы не давали должного результата, только больше злили. Нужно было заставить себя и приложить силы, чтобы они работали, как следует.

Злость появилась и на Верховных настоятелей. Улыбчивый Николай по мнению Миры, которого она очень стыдилась, походил на скользкого червя в сверкающих очках, податливо следующего чьим-то указаниям, а Злата – на бездушную каменную статую. Рядом с мужем это изваяние выглядело еще внушительнее. Казалось, у нее было куда больше внутренней силы, но слушались все исключительно ее партнера, она сама вникала в дела пансиона лишь на косметическом уровне.

– «Какая может быть сила, если ее не послушал даже настоятель-директор?» – думала девушка, подкрепляя свой плохой настрой. Тот на удивление легко разгорался, требуя подкидывать подобные мысли, как хрустящие дровишки.

До вечера Мира провела время с подругами, потому ее плохое настроение не могло остаться незамеченным.

Четверка сидела в спальне Ксюши, помогая ей собрать вещи и наводить порядок перед отъездом.

– Мы завтра с утра уже уедем. Как я поняла, очень рано, но во сколько – не знаю, потому хочу сделать все сегодня.

Регина благосклонно качнула головой, чрезмерно аккуратно укладывая очередное платье в чемодан. Уже упакованная одежда выглядела, как одна тень – нет ни единой складки. Ксюша тем временем продолжала безостановочно бросать ее на постель, пока не попала в Миру, погрузившуюся в очередной поток злобных мыслей. Та этого даже не заметила, так и осталась сидеть, лишь накренившись от веса ткани на секунду.

– Ой! Прости, я не заметила, – хохотнула хозяйка гардероба. Заметив, что должной реакции это не вызвало, оглядела присутствующих: Регина вопрошающе изогнула бровь, а Ира пожала плечами, метнув в сторону гипнотизирующей стену брюнетки красноречивый взгляд, будто ее поведение не было чем-то чрезмерно удивительным.

– Она такая с самого утра, – сопроводила жест коротким комментарием.

– Мирослава? – Регина склонила голову, пытаясь всмотреться в задумчивое лицо. Завораживающе-карие радужки в вытянутом разрезе и бледная ровная кожа делали ее похожей на фарфоровую куклу. В такие моменты, когда тонкое тело, почти подростковое на вид, изгибалось в неестественной для него форме, она выглядела еще менее реальной.

Все в виде Регины было статичным: осанка, собранные в тугой пучок черные волосы, матовые шарики в глазных яблоках вместо живых водянистых глаз. Это хорошо сочеталось с ее, казалось бы, прямым характером. Лишь иногда девушка позволяла себе быть живой и обеспокоенной, чаще всего – в минуты волнения.

Это – не тот случай, потому Мира, глядя на подругу, не сразу смогла выйти из своего состояния, слишком уж Регина сливалась с окружением.

– А? Да?

– Все хорошо?

Ксюша, стоящая рядом, вмиг стала печальной – ей подумалось, что причина такого поведения кроется в ее скором отъезде.

– Помогай складывать.

В четыре руки чемоданы наполнялись куда быстрее, к тому же, совместный труд помог настроить всех на нужный лад. Начался более легкий разговор.

– Я слышала, что сегодняшнюю молитву будет проводить Константин, – сдержано поведала Регина.

– Правда? Может, его в скором времени планируют поставить вместо Отца Юрия? – предположила Ксюша, не скрывая восторга. – Это было бы интересно.

– Не поставят, он слишком молод, – ответила Ира. – Ему всего двадцать девять.

– Ого, – девушки замерли, прервав свои занятия.

– А ты откуда знаешь? – блондинка озвучила общую заинтересованность. Даже Мира чрезмерно заметно включилась в беседу, подзабыв все беспокоящие ее события.

Ира, к удивлению всех присутствующих, вдруг замешкалась, а поставить ее в подобное положение не так уж и легко.

– Не только ты слушаешь, что люди говорят, – кинула она строгий взгляд в сторону серьезной подруги. – Есть среди нас более общительные, чем остальные, они и спросили.

Трое остальных переглянулись и медленно продолжили возиться со своими делами. Ира же, убедившись, что все они больше не смотрят в ее сторону, вытащила с полки очередную книгу и положила поверх стопки, чтобы перевязать всю конструкцию прочной нитью.

– В любом случае, отец Юрий еще не собирается уходить. Думаю, примерно двадцать ближайших лет другого директора у этого пансиона не будет, – вздохнула Регина и положила в чемодан очередное черное платье. – Уж не знаю, зачем в таком случае Константина вообще сюда прислали.

– Вот именно, – нахмурилась Мира. – Зачем тогда? Может, пораньше уйдет все-таки.

Эта мысль давала хотя бы какую-то надежду.

– А тебе-то что? – усмехнулась Ира.

– Просто, – девушка вдруг отложила мантию и глубоко вздохнула, подгоняемая собственной странной идеей сменить тему разговора на более полезную. – Вы никогда не замечали, что Отец Юрий какой-то странный?

– Странный? – с искренним удивлением переспросила Ксюша, протирая полки шкафа мокрой тряпкой. – Ты о чем?

– Ну… Он иногда ведет себя подозрительно.

– Смотря, в чем ты его подозреваешь.

– Я? Эм. Не то, чтобы подозреваю, просто иногда кажется, что некоторые моменты нарочитые, знаете?

– Это ты о его навязчивости? – предположила Регина. Она чуть улыбнулась, так, будто это и был верный ответ. – Он же всегда таким был. Если прицепится со своими лекциями – не отмахнешься.

– Да, но…

– Кстати, да. Всегда странный. Демоны живут в наших сердцах, – начала самая старшая из компании, забавно занижая обычно высокий, едва ли не визжащий голос, – Будьте добрыми и хорошими, иначе демоны украдут их и оставят вас без самой ценной вещи на свете.

Ира усмехнулась, пока Регина прикрыла глаза, стараясь не смеяться. Мира же, глядя на подругу, вмиг растаяла. Она решила не портить последний день серьезным разговором – их стайка ведь больше не соберется вот так, чтобы провести время вчетвером. Это последняя возможность создать новые теплые воспоминания.

– Дисциплина – вот то, без чего невозможно стать достойным человеком. Потому ешь суп и не буянь, дитя, – пробубнила она, подняв подбородок, как это делает директор «Сведущего Творца».

Ира хлопнула в ладоши и наклонилась, хохоча. Остальные подхватили идею с пародиями.

– Человек должен заниматься делом, а если ты не занимаешься делом, то ты – камень, а не человек. Хороший камень лежит неподвижно, а если ты двигаешься – ты плохой камень. Вот и выходит, дитя, что и человек из тебя плох, и на роль камня ты не годишься, – проговорила Регина в свою очередь, занеся руки за спину и держа чуть высокомерное выражение лица.

– Мне было десять, – возмутилась Ксюша. – И я заболела. Тогда было обидно.

Мира уткнулась лицом в подушку, заглушая собственный смех.

– Дитя, таких лохматых чудовищ не существует. Спроси, может, это кто-то из соседок спрятался в твоей комнате, – пропищала она, заставив остальных еще больше развеселиться.

– Кажется, в нашем детстве он был куда забавнее, – Ксюша поправила соскользнувший с головы платок, пытаясь унять улыбку.

– Просто он был моложе. Уже лет пятнадцать прошло с того момента, как его сюда прислали, – подсчитала Ира. Она уже закончила с книгами, потому подползла к постели, на которой сидели две другие воспитанницы, и оперлась о нее, сложив голову на руки. – А он был чуть старше Константина.

– И все равно, отец Юрий вел себя совсем иначе тогда. На самом деле, я бы не хотела, чтобы он уходил, каким бы хорошим не казался Константин. Я просто помню, как с ним было весело. Он же хороший. Может, действительно, просто стареет.

Мира притихла. Стараясь поменьше слушать, что говорят присутствующие, продолжила складывать отрезки темной ткани. С одной стороны, она часто думала о том, каким плохим являлся воспитывающий их священнослужитель – его действиям нет оправдания; но с другой, слыша подобные вещи о нем, сама вспоминала, насколько положительным этот человек казался ей в детстве. Мира не знала, какие чувства испытывают люди к родителям, но Отец Юрий точно когда-то занял место отца в ее голове. Рассеянный образ, набросок папы, которого маленькой сироте часто не хватало.

И что теперь?

После того вечера, когда он попытался раздеть ее прямо за углом, в стенах их общего дома, она ощущала дикую обиду не только из-за предательства фигуры, которую уважала, но и из-за того, что действительно любила Отца Юрия, как родителя. Прошло много лет, но состояние брошенного ребенка частенько давило, особенно, когда по-хорошему странный директор читал забавные нотации подросткам или занимался с малышами у нее на глазах.

Они никогда не были близки. Мира не могла прийти к нему и пожаловаться на что-то, обнять, поговорить по душам. Но если ей нужна была помощь – он первым возникал в голове. Директор решал все их проблемы, заботился, старался улучшить жизнь. Может ли такой человек творить настолько ужасные вещи?

От мысли, что он специально сближается с детьми таким способом, Мира чувствовала тошноту и отвращение. Это низко.

Девушки вышли из комнаты только вечером. Оттуда они направились прямиком на первый этаж, в зал для молитвы.

Чем ближе Мира оказывалась к этому месту, тем чаще билось ее сердце. Казалось, всему виной присутствие всех настоятелей и вынужденное нахождение с ними в одной комнате, но была у этого и еще одна предполагаемая причина – преемник Константин, одна мысль о котором делала саму жизнь приятно некомфортной, если такое словосочетание не исключает само себя. Ей хотелось увидеть его, но в то же время это желание вызывало скручивающий тело стыд и даже подобие страха.

– «А если он правда будет проводить молитву?» – при одной мысли об этом Мира залилась краской. Щеки вспыхнули, потому она отвернулась от проходящих людей, ожидая, когда жар пройдет. Никто этого даже не заметил, компания продолжала идти по коридору и болтать. Ксюша все это время с трепетом сжимала ее ладонь.

В зале все было готово к ритуалу. Просторное пространство большой комнаты, почти полностью белой, сияло золотыми элементами. Под желтым освещением каждая деталь выделялась и слепила, в этом терялись даже красно-коричневые рисунки на иконах. Отчетливо выделялись лишь деревянные скамейки, расставленные в несколько рядов перед небольшим возвышением. За ним, имитируя цветастый витраж, выросла перегородка до потолка – так проектировщики отделили общее помещение от кабинета священника, где он проводил время перед работой. От прочих мест в доме это отличалось каменными колоннами, поддерживающими высокий потолок. Они попарно соединялись и образовывали тем самым что-то, напоминающее готические арки.

Девушки расселись по скамейкам, перешептываясь и, кажется, находясь в приятном предвкушении: весь преподавательский состав во главе с Отцом Юрием сидели в первом ряду, а Константина с ними не было. Заметив это, Мира начала нервно ерзать на сидении. Она все ждала, что молодой человек появится в одной из дверей с минуты на минуту, но он вышел только к началу церемонии, в церковной рясе, с небольшой емкостью на трех цепях, которые держал в руке. Другая же была укрыта полупрозрачной белой перчаткой без указательного пальца, все по правилам.

В полной тишине Константин встал на середину подиума: одна рука была согнута в локте, позолоченные цепочки покачивали ванночку со святой водой, а вторая поднята с выпрямленными указательным и большим пальцем.

Мира снова почувствовала знакомое першение в горле.

– «Похоже, я заболела. Мне нужно сходить к врачу», – думала она, потирая шею. – «Как же душно».

– …прошу вас всех встать, – громко, без дрожи и лишнего командного тона попросил священнослужитель. Мира пропустила все начало, стараясь отмахнуться от недомогания, потому подскочила вслед за остальными.

– Никогда не слышала, чтобы он так громко говорил, – подметила Регина равнодушно.

– А ты его часто слушаешь? – спросила Ира откуда-то за ней. Мира и Ксюша даже наклонились, чтобы посмотреть на приятельницу и проверить, действительно ли она раздражается, либо им показалось.

– …во имя Творца нашего, – говорил тем временем мужчина на фоне.

– Давайте уже послушаем? Пропускаем половину, – шикнула Ксюша, пока остальные повторяли сказанные проповедником строчки. С ними повторяла и Регина, которая не обратила никакого внимания на недружелюбный выпад.

– И небо, и земля, и всевышние силы.

– И небо, и земля, и всевышние силы, – синхронно ответили присутствующие. Мира мельком глянула в сторону первого ряда, чтобы проверить, там ли Верховные гости. Пара стояла ближе к стене и молилась вместе со всеми.

Девушка вновь тихо прокашлялась и даже задержала дыхание от режущей боли.

– «Будто комок иголок проглотила. Как же… Точно нужно к врачу».

– Сохрани в покое нас и друзей наших.

– Сохрани в покое нас и друзей наших, – повторить эту строчку получилось уже с трудом. Глаза наполнились слезами, от вдоха внутренняя поверхность рта и горла начала гореть, потому она замолкла в попытке успокоить неприятные ощущения.

– Все хорошо? – шепнула Ксюша.

Мира только кивнула и, убедившись, что никто из преподавателей на нее не смотрит, решила не произносить молитву вслух. Повторяла ее про себя, вспомнив, что Творцу не так важно, озвучиваешь ли ты свои слова.

– Ай, – шикнула она, когда резкая боль ударила и по вискам. Стоило лишь повторить одну строчку, как под кожей появились те самые покалывание и жжение. Практические идентичные, если такие ощущения можно сравнивать.

К счастью девушки, общая молитва быстро закончилась, и наступила вторая часть, для которой все выстроились в ряд. Первыми прошли учителя и гости, потому какое-то время пришлось подождать, чтобы очередь начала двигаться. Этого как раз хватило – Мира успела прийти в себя, осталось лишь головокружение и неприятная вязкость во рту.

– «Кажется, еще и температура скачет».

Когда наступил ее черед, позади оставалась еще больше половины воспитанниц. И только в эту секунду Мира осознала, что наступил момент, из-за которого она переживала.

Константин стоял на подиуме в белой рясе, с накинутой на плечи красной стомлой. Поговаривали, что она весила целую тонну из-за драгоценных камней, которыми была расшита, но по Константину это определить оказалось очень сложно, как и по Отцу Юрию.

– «Раз они оба так легко их держат, значит, не такая уж и тяжелая», – подумала Мира, шагая к священнослужителю, который держал руки все тем же образом. Волосы чуть разлохматились, передние пряди упали на глаза, но поправить их в таком положении он не мог. У Миры в буквальном смысле дернулась рука, чтобы убрать эти волосы повыше, но она вовремя остановила себя и, спрятав взгляд на светло-желтой ковровой дорожке, села на перед ним на колени. Между ними было примерно полтора метра, этого расстояния как раз хватало, чтобы Константин смог окропить ее каплями святой воды. Он читал очередную молитву, тихий голос смешивался с неразборчивым шепотом, доносящимся со всех сторон. Сначала вода прикоснулась к коже и показалась ледяной, но секунда – и холод обернулся жаром. Слишком реальным, чтобы подумать на игру воображения.

Снова молитва, снова вода. Голова кружилась даже с закрытыми глазами, а в нос ударил отчетливый запах гари. Жжение на лице стало сильнее, и теперь было сравнимо с ожогом о раскаленную сковороду. Комната слилась в размытый поток из золота и бело-красных всполохов, среди которых иногда отчетливо показывались мертвые лица святых, смотрящих с икон. Головокружение вызвало приступ тошноты.

Когда все закончилось и припухшие веки Миры приподнялись, она тяжело встала, борясь с собственным желудком, и как можно быстрее вышла на свежий воздух. Ее уже не заботил ни Константин, ни Верховная пара, ни Отец Юрий. К последним она чувствовала только злость, остальное ею доверху перекрывалось. Сильнее была только физическая боль, объявшая все лицо, шею и руки.

Не хотелось просить помощи. Это не была предсмертная агония, но для «тепличной» обитательницы закрытого учреждения, не знавшей таких ощущений, была сравнима разве что с самой смертью.

Шаг становился быстрее, и, не смотря на это, слабее. Ноги теряли силу.

Вечерело. Упав на дальнюю скамейку, Мира хрипло вдохнула – по начавшему отекать горлу разлилась прохлада. Оно уже нестерпимо зудело, и, казалось, еще бы чуть-чуть – совсем перекрыло доступ кислороду. За первым вдохом последовал второй, за ним – третий, и вскоре Мира смогла успокоиться. Отступили все недомогания, даже температура нормализовалась, и теперь мокрое на спине платье холодил редкий летний ветерок. Ослабевшие конечности тянуло к земле, ведь только придя в себя, девушка начала понимать, насколько ужасающее событие с ней произошло.

В последний раз Мира ощущала что-то подобное примерно три года назад, когда слегла с гриппом. Несколько дней мучений от лихорадки прошли, как в бреду. Едва жар спал, ее одолела неописуемая слабость, невозможно было даже поднять стакан с водой. Голову объяло тугое кольцо, как последствия от пережитой болезни. Спасением стал сон, отнявший сначала руки, затем ноги, и только после этого, обездвижив, накрыл собой все остальное тело.

В этот раз все ощущалось немного иначе. Сна, не смотря на усталость, не было ни в одном глазу, только клокочущий комок нервов и ужаса где-то под слоями человеческого мяса.

Мира даже не осмотрелась, в следующую секунду вспомнила о жжении и подняла руки на свет от уличного фонаря. По бледной поверхности кожи с воспалившимися венами расползлись уродливые красные пятна. Она нахмурилась в неверии, сделала пару резких вдохов, все еще отчетливо улавливая запах гари, который чудился ей в зале. Машинально поднесла руку к лицу и резко одернула – ее тело пахло, как жженые спички.

Сера.

– Мира? Ты в порядке? – Ксюша вышла из здания неожиданно, заставив подругу чертыхнуться.

– Да, да, слушай, а ты ничего странного не почувствовала? Ну, вода, я имею ввиду, она была нормальной? Я просто, знаешь…

– Вода? – Ксюша провела подушечками пальцев по мокрому лицу и передернула плечами. – Вода, как вода. А что?

– Да так… Я пойду поговорю с преподавателями по поводу ночных чтений, ладно? Ты поболтай пока с девочками, уедешь все-таки скоро.

Мира подскочила с места и понеслась прямиком в ближайшую уборную. Она, как могла, скрывала лицо от проходящих мимо воспитанниц по пути, и, попав в нужную комнату, захлопнула дверь. К зеркалу подбежала молниеносно, даже не дав себе времени на моральную подготовку.

– Гос… Госпо… – ощутив, как горло вновь начинает зудеть, прикрыла рот ладонью. Все ее лицо было в маленьких красных точках. Под теми, что покрупнее, виднелись крохотные сетки сосудов. Это выглядело пугающе, и вызывало отторжение своей схожестью с какой-то заразной болезнью.

Неизлечимой болезнью.

– «Я могу пойти в комнату, там меня точно никто не увидит, но как же ночные чтения? Я обещала Ксюше, и Отец Юрий… Вдруг он все же решит прийти в чью-то спальню? Но меня могут увидеть, все догадаются, что это произошло из-за святой воды. Меня обожгла святая вода. Что я сделала? В чем же провинилась? Это все мои мысли, точно. Моя злость, я не должна была… О, нет. Я все же не права. Он хороший, но как? Почему? Не может быть. Как же поступить?».

Мира думала не долго. Спустя мгновение судорожно открыла кран с холодной водой, зачем-то умылась, подолгу держа лицо под струей и терпя боль, затем, не вытираясь, быстрым шагом направилась на поиски настоятеля Николая.

– «Нужно найти его, пока краснота не прошла. Лицо все еще ледяное, надеюсь, этого хватит».

Нашелся мужчина на улице, в западной части сада, отведенной под теплицы. Ближайший фонарь был достаточно далеко, чтобы он смог разглядеть все ее раны.

– Верховный настоятель Николай, могу я поговорить с вами? – для надежности девушка склонила голову, изображая почтение.

– Конечно, дитя, – на прощание он кинул пару фраз группе преподавателей, с которыми беседовал. Те обратили внимание на грубость своей студентки, но не решились пристыдить при начальстве. – Что тебя беспокоит?

Они отошли на несколько шагов вглубь аллеи из симметрично посаженной зелени. Выложенные камнями клумбы со стриженными кустами и россыпью белых цветов, обрамляли широкую дорожку. Из этого места можно было легко изучить внушительное здание пансиона, его открытые террасы первого этажа, длинные коридоры, обозначенными полукруглыми арками. Там висели настенные торшеры, имитирующие свечи – издалека не отличить. Но первой в глаза бросалась башня, пристроенная к углу учительского крыла: выглядела она порой неуместно, но все сглаживала красота стеклянной крыши и первый этаж, отведенный под музыкальный класс.

– Я хотела бы попросить вас кое-о-чем. Можно, мы проведем ночные чтения? Последний раз такое мероприятие проходило пару лет назад, и раз вы здесь, – Мира еле заметно перевела дух, прежде чем выдать предложение, которое, как ей показалось, должно было помочь, – я подумала, что могу обратиться к вам, ведь вы имеете большое влияние и можете позволить нам подобные развлечения.

Даже если мужчина почувствовал очевидную лесть, вида не показал. Снисходительно кивнул, напустив на лицо липкую улыбочку, и, глянув в толпу преподавателей, подозвал к себе одного из них.

– Позволь попросить тебя найти Отца Юрия, мне нужно с ним поговорить, – обратился к подошедшему мужчине, затем уже к Мире. – Ты подала хорошую идею, спасибо, дитя. Желаю плодотворных ночных занятий.

Мира поблагодарила следом, прежде чем попытаться сбежать к себе.

– Ох, постой. Могу я спросить кое-что?

– «Как же не вовремя. У меня плохое предчувствие».

– Конечно, Верховный настоятель.

– Тебя ведь зовут Мирослава? – выдержав намеренную паузу, за которую девушка успела растерять все слова, которые знала, священник пояснил. – Ксения рассказывала мне о тебе. Да и, сказать откровенно, настоятельница Злата упоминала твое имя в нашем недавнем разговоре.

– Д-да, это я. Позволите узнать, что именно она говорила? – просьба вышла неловкой и слабой.

– Позволю, раз уж ты проявляешь интерес, – череп настоятеля, обтянутый сухой кожей, оброс складками из-за широкой улыбки и приподнятых бровей. – Она предложила провести реформы в вашем учреждении в виду некой… поступившей информации. К сожалению, это невозможно без существенных причин. Я всего лишь хотел сказать тебе, дорогое дитя, что личные конфликты воспитанницы и директора не являются такой причиной. Более того, я, пользуясь своим опытом, советую тебе больше молиться и обратиться к Творцу за советом, ежели не за прощением. Клевета – греховное дело, пусть даже столь очевидная. А теперь ступай.

Мира даже не попыталась ответить, только вжала в плечи голову от горячей волны стыда. Под пристальным вниманием Верховного настоятеля, переваривать сказанные им слова оказалось тяжело. Хватило лишь некоторых из них, чтобы отрубить любые попытки мыслить здраво, осталось только сожаление и желание поскорее скрыться от большого, мудрого воспитателя.