– Глеб, отвезти тебя домой? – предложила Ольга, – мне кажется, ты себя нехорошо чувствуешь.
– В гости хочешь? – ответил я.
Степан зашел в истерическом смехе, после чего хлопнул несколько раз в ладошки. К нам быстро подбежали две девицы, одна из которых пролезла дальше на диван, проведя по моему лицу упругой голой грудью, вторая села на краю подушки, и стала гладить меня по плечу рукой.
– Милый, мы хотим станцевать для тебя приватный танец, – сказала первая девушка, и лизнула меня в ухо. Втора просунула свою под спортивный костюм и начала нежно массажировать мою грудь. Будь я трезвый, наверное, уже бы возбудился, но пока особой реакции на женские ласки мой организм не проявлял.
– Угости нас коктейлем, – предложила вторая девица, и погладила меня по шее.
Я позвал официантку, зачем-то сопроводив крик взмахом руки.
– Угости девочек тем, что они хотят, – сказал я, вынув из кармана пачку купюр, которую мне вручил Владимир Семенович. Достав из нее небольшую стопку, я кинул бумажки на стол.
Девушка выслушала стриптизерш, после чего поинтересовалась у меня с коллегами, не хотим ли мы еще чего-то. Ольга и Гаврик отказались. Я, все еще отдавая отчет своему состоянию, также отмахнулся от официантки рукой. Не дожидаясь напитков танцовщицы взяли меня за руки и повели к сцене. Там они посадили меня в мягкое офисной кресло из красной кожи, установленное в центре площадки, и принялись танцевать. Поочередно, а иногда и вместе, они выполняли эротичные движения на шесте, затем приближались ко мне, чтобы забросить на меня свои ноги, касались моего лица и тела то грудью, то ягодицами, то руками. Это было действительно очень красиво и сексуально, во мне стало разгораться желание завладеть ими. В этот момент на сцену вышла официант и передала девушкам два бокала, которые были почти до краев заполнены каким-то густым напитком насыщенного красного цвета. Перед уходом она внезапно наклонилась ко мне и тихо сказала: – истина открывается только в третьей серии. К чему был этот призыв, я понял практически сразу. Поднявшись, я отодвинул кресло в сторону, и направился к нашему столику. Девушки попытались меня задержать, но я отмахнулся, сказав, что скоро вернусь. Усевшись на диван, я подозвал официантку и заказал еще одну «зеленую ведьму».
– Глеб, может не стоит? – предостерегла меня Ольга.
Я внимательно посмотрел на нее. Картинка перед глазами была мутной, к тому же медленно плывущей в левую сторону.
– Я тебя домой нести не буду, – засмеялся Степан.
К столу подошла официант и в третий раз проделала манипуляции для создания «зеленой ведьмы». Я взял рюмку в руку, встал из-за стола, и молча опрокинул напиток себе в горло. После этого в глазах у меня потемнело, а в голове сильно закружилось. Я сел за стол, сложил руки, как послушный школьник во время урока, и опустил на них голову. Затем меня стошнило, хорошо хоть под стол. Потом я услышал голос Ольги, который почему-то стал замедленным, низким и вязким: – помоги парню дойти до туалета.
Через миг я почувствовал, что кто-то подхватил меня под руку и стал поднимать. Я не противился этому, а наоборот старался действовать самостоятельно. Выпрямившись, я посмотрел на Ольгу и Степана. После третей рюмки они сильно изменились. Ольга была полностью обнаженной, а ее тело отливало красным кровавым цветом, который получался из-за внутреннего свечения тела. На ее лице стали отчетливо выделяться скуловые кости, брови стали походить на тонкие каменистые гребни, а волосы сформировались в странную прическу, напоминающую огромные закрученные рога с шестью переплетающимися массивными отростками – очень широкими у основания и заостренными к концу. При этом отростки эти были покрыты равномерными наростами и выемками. Миниатюрные человеческие клыки сильно увеличились в размерах и стали походить на звериные, вампирские. Кожа Степана также была красного цвета, но изнутри она не светила. Все его тело покрывали длинные, но не очень густые волосы. Лицо вроде бы было прежним, но не совсем – нос его стал очень широким и напоминал пятачок свиньи, на лбу торчали два широких, но коротких рога, череп был лысым, но не весь – с боков все же были волосы, как у Ленина. Оба монстра смотрели на меня и улыбались. Официантка развернула меня и повела в туалет. По пути я посмотрел на сцену, где на шесте кружились две девушки. Только в этот раз они были не столь прекрасны. Стриптизерши были без кожи и больше походили на разделанные туши животных. В лучах прожекторов сверкали их белые черепа, мышцы и сухожилия. На красных ягодицах я заметил желтые наклейки, на которых черными чернилами было написано «продано». Меня еще раз стошнило. Официант завела меня в одну из кабинок, где я смог очистить свой желудок классическим способом – засунув два пальца в рот. Мне стало полегче, но при этом я все еще оставался сильно пьяным. Я подошел к раковине, открыл кран с холодной водой, и засуну под струю голову. Перед раковиной во всю стену было установлено зеркало. Вдоволь наполоскавшись, я выпрямился и посмотрел в него. Из зеркала на меня смотрели козлиные глаза Уильяма Виндзора, над рогами которого зависала горящая желтым пламенем королевская корона с острыми зубцами. Я отшатнулся назад, и голова козла также отдалилась. Я придвинулся ближе, она также. Я наклонил голову в бок, и Виндзора повторил это движение вместе с огненным головным убором. Я потрогал нос рукой, козел аналогичным движением приставил к морде копыто.
– Неужели это мое отображение, – сообразил я.
Я пододвинулся к зеркалу максимально близко, так что в поле зрение попадали только большие желтые глаза с прямоугольными горизонтальными зрачками. В этот момент меня переполняла неистовая злоба и ненависть к этому существу.
– Вот как, козлина, – сказал я, после чего, собравшись с силами и откинув голову максимально назад, обрушил в отражение в зеркале всю силу своих мощных рогов. Я увидел яркую вспышку света, которая в секунду затянулась непроглядной мглой, засосавшей мою заблудшую душу. Перед тем как полностью отключится, я услышал приглушенный звук осыпающегося стекла и протяжное – бееее.
This Is America
Открыв глаза, я понял, что нахожусь у себя в квартире. Я попытался сесть на край кровати, но у меня резко закружилось в голове, из-за чего пришлось вернуться в лежачее положение.
– Зеленая ведьма, – прошептал я, вспоминая вчерашний вечер.
Аккуратно прикоснувшись ко лбу, я понял, что на голову наложена повязка. Удивительно, сама голова у меня не болела, лишь немного ныл лоб, но при этом было ощущение, что мой мозг, хотя, скорее, разум – находится за пределами тела, поэтому контролировать происходящие во мне процессы он может с небольшими паузами или задержками, возникающими между командами и их исполнением, как это происходит с дешевыми китайскими машинками на радиоуправлении. Через некоторое время я все же встал и, перебирая ватными и непослушными ногами, направился в ванную. В отражении зеркала на меня смотрело изможденное, уставшее лицо с большими кругами под глазами. На марлевой повязке виднелось несколько просочившихся пятен крови. Я ужасно хотел пить, и, открыв кран, стал жадно глотать живительную влагу. Вода была противная и тухлая, но в этот момент мне было все равно. Выполнив оставшийся ритуал утреннего моциона, я направился на кухню.
– Надо же, козлина корононосная. Даже подумать такого не мог. Что бы это могло значить? – размышлял я, перемещаясь по квартире.
На кухонном столе лежала записка, накрытая небольшой рюмкой с прозрачной жидкостью. Я отодвинул ее и прочел послание. «Говорили тебе, не стоит брать «зеленую ведьму». Для этого напитка нужно быть подготовленным. Выпей лекарство и скорее приходи в норму. Ольга». В самом низу записки был нарисован довольно забавный смайлик.
– А может это и есть норма, – пробурчал я, после чего поднял рюмку и понюхал налитую в нее жидкость. Запах оказался довольно приятным, почему-то напомнивший мне утро морозной снежной зимы. Недолго думая, я залпом выпил содержимое рюмки. Вначале горло окатил холодок, после чего я почувствовал нарастающее тепло. Через минуту у меня действительно перестала болеть голова, мышцы расслабились, стало легко и весело – как при самой легкой стадии опьянения, на которой стоит останавливаться всем выпивающим гражданам, чтобы сохранять человеческий вид. Но надо отдать должное, в реальности так мало кто поступает. Надев рабочий спортивный костюм и кроссовки, с пакетом масок в руке я вышел во враждебный мир, про себя подумав, что металлические лица – хороший способ мимикрировать под благопристойного офисного работника после бурно проведенного вечера. На улице, явно из-за выпитого лекарства, меня не удручало ни серое небо, ни моросивший дождь, ни мелькающие перед глазами клерки и обслуживающий персонал, ни легионеры с их жертвами. Перед входом на станцию метро «Минская» я заметил целую манипулу воинов, которые выделялись на общем фоне красными одеждами и стальными латами. Легионеры чеканили шаг и ровным строем перемещались по Оболонскому проспекту в направлении станции «Героев Днепра», выкрикивая слова какой-то песни. Разобрать их было сложно, что-то вроде – легио, атерна, витрикс. Им вслед смотрели два клерка с улыбающимися масками на лицах. Проходя мимо, я услышал часть их разговора.
– Слышал, утром на выезде в город автобус с пидарасами из Нидерландов разбился, которые хотели поддержать киевский прайд на местном гей-параде, – говорил один клерк, – их еще сопровождали местные грантоеды либерального толка.
– Да, двухэтажный немецкий бус не выдержал качества отечественных дорог, положив одним махом 60 боевых пидарасов и заодно прихватив с собой пару-тройку адептов тотальной толерантности, – отвечал ему второй.
– Клинки натерты, встреча неизбежна, – хихикнул второй, и помахал свободной рукой уходящей коробке воинов.
Метрополитен в этом раз оказался обычным, за исключением обилия все тех же клерков, легионеров и полуголых сотрудниц сферы обслуживания. В ожидании поезда я рассматривал убранство станции: завораживающие узоры белорусского народного орнамента на потолке и стенах, ступенчатую конструкцию свода, подсвеченную тусклым холодным светом, облицованные каменными плитами стены и пол, и вдруг в самом центре зала увидел довольно странного человека. Он был одет в чудаковатый оранжевый балахон, весь исписанный странными буквами, напоминающими кириллицу, и символами в виде крестов, ступеней или постаментов, стрел и черепов с костями. Голову человека покрывал огромный капюшон, который полностью скрывал его глаза, и демонстрировал окружающим лишь большой нос и густую черную бороду с множественными прядями проседи. Его наряд дополнял толстый красный пояс, перевязанный в области живота. Не знаю почему, но этот человек вызвал у меня неподдельный интерес. Я подошел к нему и поздоровался.
– Все сгорит в огне потребления? – спросил он меня.
Я повторил фразу за ним, приняв ее за приветствие.
– Судя по твоему ответу, ты уже впустил потребление к себе в душу? – поинтересовался он.
– Скорее, наоборот, – ответил я, – запустил.
– Наивный глупец, – ответил старец, – на самом деле это потребление запускает тебя, но никак наоборот.
– Это как? – спросил я.
– Потребление – это конечный продукт желаний, которые навязаны всему человечеству через глобального медийного червя, пронизывающего своими щупальцами все возможные площадки, которые приковывают внимание людей – от бигборда до самого дешевого китайского смартфона. Ты думаешь, что это твое решение купить новые гаджет из-за того, что производитель вставил туда уже три камеры? Нет. Последние полгода тебя полностью устраивал твой телефон с двумя объективами, так какого черта тебе понадобилось три дырки? А все потому, что червь потребления покопался у тебя в голове – логично и доходчиво объяснив, что три дырки лучше, чем две. Недаром для продвижения нового гаджета привлекли Сашу Грей. Как видишь, потребление запускает тебя, а не наоборот. Ты всего лишь смазка для червя, чтобы ему было легче совать свои щупальца в головы таких же глупцов, как и ты сам.
Что ответить чудаку я не нашелся, поэтому просто промолчал.
– Ты знаешь, как Бог осознал себя? – неожиданно перевел разговор старец.
– После того, как произнес слово Бог, – ответил я.
– А что произошло потом? – спросил он.
Я задумался.
– Все через Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что начало быть. В Нем была жизнь, и жизнь была свет человечества. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его, – продолжил старик.
– Об этом же говорила мне Ольга, только другими словами и с другими акцентами, – подумал я, и спросил у старца – а что произойдет, если свет людей погаснет, точнее, будет направлен не на Бога?
– Вот тогда все сгорит в огне потребления? – ответил он.
– Что это означает на практике? – уточнил я.
– Скажу тебе без теософской шелухи. Когда в людях погаснет божественный свет, точнее не погаснет, а будет заменен, точнее, вытеснен другой субстанцией, я называю ее огнем потребления, произойдет конечная деградация, катастрофа или крах духа, а после – великая перезагрузка. За всю историю такое происходило уже несколько раз, как на локальном уровне, так и глобальном. Например, Содом и Гоморра, Великий потоп, – пояснил человек.
– А зачем это Богу? – спросил я.
– Бог здесь ни при чем, здесь все зависит исключительно от людей, поскольку Бог – это направленный на него свет человека.
– Хорошо, а в чем интерес корпорации «АйДи», которая делает все, чтобы перенаправить свет человека на свой контент? – спросил я.
– Когда божественный свет в человечестве прекратиться и начнется перезагрузка – Бог исчезнет, точнее, станет этим процессом. Сколько это продлиться – не знает никто, ибо время относительно. Возможно, вечность. Ради этого момента и работает вся корпоративная машина «АйДи», поскольку в процессе перезагрузки воцариться тьма, – пояснил он.
– Но в случае с Великим потопом тьма была недолгой? – спросил я.
– С чего ты взял? – уточнил старик.
На наше общение обратили внимание два легионера, которые стояли у правого входа на станцию метрополитена, после чего резко направились в нашу сторону. Подходя к нам, они выставили перед собой большие прямоугольные скутумы, на которых позолоченной краской на синем фоне были нарисованы крылья и копья. Я развернулся к ним, вытянул свое удостоверение, и назвался бафометовым клерком департамента антиконтента. Но это не помогло. Воины, не тронув старца, стали оттеснять меня подальше от него.
– В чем дело? – пытался сопротивляться я.
– Говорить с первым сотником запрещено, – сказал один из воинов.
Понимая, что противостоять легионерам у меня не хватит сил, я выпрямился и крикнул старцу. – Но свет все же вернется?
– Только если человек осознает себя, – ответил он.
В следующий момент с гулом на станцию влетел поезд метро, легионеры втиснули меня в вагон, двери закрылись, и я понесся в сторону центра города.
В офис я заходил погруженный в размышления о странном старце и нашем разговоре. Аннушка и Сергей уже были на месте, и сосредоточенно смотрели в свои голубые экраны, периодически перебирая пальцами по клавиатурам.
– Здорова, – сказала Анушка, когда я направлялся к своему рабочему месту, – новое задание у тебя уже на компьютере.
После загрузки рабочей машины, в левом правом нижнем углу монитора я увидел мигающее окошечко. После клика по нему во весь экран раскрылся рабочий мессенджер с длинным перечнем имен и различных корпоративных чатов. Листая список, я периодически выхватывал знакомые имена – Степан Гаврик, Ольга Штерн, Игорь Гошовский, Владимир Высоцкай. Также в списке попадались довольно известные персонажи – Иван Ухгад, Степан Бандера, Михаил Булгаков и многие другие. В самом верху, возле окошка с именем Анна Иванова, горел восклицательный знак в красном кружке. Я кликнул по нему, после чего на табло чата появилась ссылка на youtube, которая вела на клип какого-то неизвестного мне репера Childi Shildi под названием This Is America. Надев наушники, я сразу же приступил к просмотру. Главным действующим лицом ролика выступал невысокий крепко сложенный негр с голым торсом, который пел, танцевал и периодически расстреливал из огнестрельного оружия своих чернокожих собратьев, повторяя фразу, которая, прям, врезалась в голову – This Is America. Антиконтент был построен на контрастах, как музыкальных, так и сценических. Спокойная и даже радостная музыка в секунду сменялась давящим басовым бурчанием, аналогичные метания происходили и с картинкой – радостные танцы и пение, сменялись сценами убийства, суматохой и дикой тряской тел. В самом конце клипа негр убегал от кого-то с выпученными от страха глазами. Возможно, он просто обожрался какой-то наркоты, хотя не исключено, за ним после череды убийств все-таки пришли представители компетентных органов. Для усиления эффекта ролика я бы сделал эту сцену на фоне огромного бигборда с рекламой сигарет Marlboro, на котором изображен красивый белый шериф времен Дикого Запада на лошади в шикарной шляпе, лассо и прочей ковбойской атрибутикой. На его бедре в кобуре зафиксирован здоровенный никелированный Smith&Wesson 44 калибра, а сборку – скальпы представителей коренных и завезенных на континент Северной Америки африканских народов. Сверху в правом углу плаката должна была быть надпись – Come to where the flavor blood.
– Ничего, черный брат, еще настанет тот час, когда белые рабовладельцы приклонят перед тобой свои колени, а их женщины задерут свои подолы для удовлетворения твоей похоти. А самое забавное, что сделают они это по своей воле. Недаром же работает либерально-толерантный филиал корпорации «АйДи» в странах англосакского мира, – подумал я, нажав на паузу, чтобы детально рассмотреть обезумевшие глаза исполнителя.
Подобный продукт не редкость в наше время, его задача призвать угнетаемое население восстать против прогнившей системы. Задача ролика вызвать ощущение безысходности, несправедливости и бесценности человеческой жизни – в том смысле, что она не стоит абсолютно ничего, чтобы направить эти чувства в протест, восстание и противление властям или любым другим акциям с сопутствующей агрессией и злобой. Но фишка в том, что вопросы продуцирования ненависти к чему бы то ни было, о чем я уже догадывался, но еще не мог сформулировать – это компетенция исключительно корпорации «АйДи». Но конкретно этот продукт был заряжен другим смыслом. За счет контрастности, умело расставленных акцентов, графического фона, рваного музыкального ряда он обладал противоположным эффектом. Он не вызывал агрессии к режиму или системе, он наполнял сердце любовью к ближнему, жалостью и состраданием к недалеким, поэтому агрессивным неграм. Увы, рабство продолжает жить и сегодня, но теперь оно приобрело более ужасную форму внутренней духовной клетки. И чем сильнее раб духовный – тем неистовей и яростней внешнее проявление агрессии и ненависти. Конечно, такой посыл клипа читали далеко не все, но кто понимал его истинное значение, в ужасе отворачивался от дальнейшего потребления контента, что означало направление света в сторону Бога. Всего за неделю клип посмотрело уже более 100 миллионов человек, и даже если хотя бы 1% потребителей улавливал истинный мотив или посыл автора, то корпорация «АйДи» уже бы потеряла миллион пользователей, что было весьма серьезным ударом по квартальным показателям компании. Конечно, это больше касалось североамериканского филиала корпорации, но в эпоху интернет-технологий ролик хорошо смотрели во всех отделениях Кухни, включая наш серый уголок. Мои первые размышления над стратегией противодействия этому продукту ЗАО «Генератор света», увы, не привели к положительному результату. К обеду меня стало морозить, из-за чего думать о концепции стало еще сложнее. Я хотел выйти на обед, но, не желая тратить время на хождение и ожидания заказа в кафе, придумал альтернативный вариант, вспомнив о пачке выданных Владимиром Семеновичем долларов.
– Аннушка, а если просто поджечь купюры прямо здесь – в качестве перекуса на рабочем месте? – спросил я.
– Так, конечно, можно сделать, но для бафометова клерка это недопустимо, поскольку употребление пищи в таком виде опускает достоинство. Так недолго скатиться до швейцара или проститутки, – ответила она, явно в шутку.
– Ты думаешь, мы чем-то лучше? – парировал я, усмехнувшись.
– Боюсь, намного хуже. Достоинство бафометова клерка этот как гиднисть евромайдановца, подтирающего зад итальянскому старику в рамках безвизового режима с Европейским Союзом, – на полном серьезе сказала она.
Я достал из сумки доллары, вытащи из одной пачки пять бумажек, смял их в небольшой кривой бумажный шар, положил на металлический алюминиевый поддон, который служил боксом для документов, и поджег с помощью зажигалки. Купюры загорелись и стали выделять черно-серый дым. Я пододвинул к шару лицо и сделал глубокий вдох. В отличие от ароматных купюр баров и ресторанов в нос ударил какой-то кисло-соленый смрад. У меня закружилась голова, появились позывы тошноты, и я начала кашлять как туберкулезный больной.
– Что это? – спросил я, после того как приступ кашля стал стихать.
– А ты думаешь, мы от нечего делать по барам ходим, – рассмеялась Аннушка, – купюры самые настоящие. Наверняка тебе знакома идиома, что деньги зарабатывают потом и кровью. Собственно, этот пот, кровь, надежды, мечты и прочие производные процесса зарабатывания денег оседают на этих бумажках, так сказать квинтэссенция человеческого труда, боли и чаяний в чистом виде. В ресторанах над ними проводят специальный очистительный ритуал. А ты думал, мы просто так платим за это золотом.
– На самом деле, это на любителя. Ко всему можно привыкнуть. Главное, что эффект тот же, – добавил Георгиевский.
В этом Сергей был прав. Мне действительно стало тепло, скажу даже больше, огонь, прям, разбирал меня изнутри. Это как с качественного белого вина, конечно же, французского, перейти не на самую низкосортную бормотуху местного разлива. Вкусовые качества, конечно, не очень, но эффект – то, что надо. Более того, не знаю почему, но в этот момент у меня в голове зазвучала песня Childi Shildi – This Is America. Ко мне пришло рабочее вдохновение, и я стал быстро стучать пальцами по клавиатуре, прописывая стратегию противодействия этому антиконтенту. На основе этого ролика следовало запустить серию кавер-версий, которые просто размоют смысл оригинала. На территории постсоветского пространства акцент необходимо сделать на местной ментальности. Например, можно задействовать фрика Гованського, который запишет клип «Это Россия» – разбавленный классическим набором клюквы о стране – водкой, медведями, балалайками, кокошниками, автоматами Калашникова, произволом полиции, чиновников, прочих коррупционеров и другим колоритом суровой местной реальности. Так сказать, доходчиво рассказать и показать в каком дерьме живет северный сосед, но сделать это нужно самым плоским образом – просто навалить на страну и ее жителей порцию отборного дерьма. Этот клип хорошо зайдет у нас на фоне концепции «Геть вiд Москви», хоть и Владимир Семенович считает, что подобный контент теряет позиции вместе с «Рукой Кремля». Но теряет, еще не значит потерял. Да и в соседней стране, точнее филиале Кузни, его хорошо проглотят в среде потребителей либеральной пропаганды. За поребриком многие получают удовольствие, когда их страну с голубых экранов поливают золотым дождем. Ну а дальше этот флэшмоб подхватят и другие светилы блогосферы. К этому контенту мы подключим армию ботов Георгиевского, которые в комментариях поддержат общую канву говномокания «русского мира». В этот же день я представил свою концепцию Владимиру Семеновичу, получил его одобрение, правда, с очередным упреком в использовании протухающих трендов, и довел задачи до Георгиевского. Несмотря на успешно выполненную работу к концу рабочего дня меня стала овладевать хандра. Вместо чувства морального удовлетворения у меня возникло какое-то отвращение к себе, коллегам и к корпорации «АйДи» в целом. Я ощущал себя участников какой-то зловещей аферы, которая грозит закончиться для всех нас чем-то очень нехорошим. В XIX веке русские офицеры дворянского происхождения сбрасывали с себя груз армейской рутины довольно странным способом. Со словами «забыться хочу, к цыганам», они заскакивали на своих лошадей и направлялись в табор к ромам, где топили свою хандру водкой, дикими танцами, стрельбой во все стороны и продажной любовью. И мне так захотелось перевоплотиться в императорского поручика прошлого века, запрыгнуть на бравого рысака и ускакать к чертовым цыганам, чтобы на время забыть себя, свои дела и поступки. Я прекрасно понимал, что сделать это невозможно.
– Но нажраться водки можно же, – подумал я, и вспомнил о напитке, который Ольга оставила у меня на столе для лечения последствий общения с «зеленой ведьмой».
Открыв общий корпоративный чат, я отыскал ее имя в списке, и написал:
– Добрый вечер. Очень благодарен за оставленное утром лекарство. Оно действительно помогло, но к вечеру мое раненое тело и душа вновь требуют дозы медицинского препарата. Прошу оказать содействие, если это возможно. В ответ пришел улыбающийся смайлик. Затем: – Привет, Глеб. Есть только одно лекарство, которое помогает прийти в себя после тяжелого вечера – это разбавленный чистой водой спирт.
– А где его можно достать? – поинтересовался я.
– В 18:05 выходи на улицу, подарю тебе бутылку, – написала Ольга.
В указанное время я вышел из здания. Ольга уже стояла на улице в традиционной школьной форме, вплетенными в волосы белыми бантами, а ее лицо закрывала улыбающаяся маска. Я скрывал свое лицо за маской безразличия. Она протянула мне пакет и сказала – главное, не переусердствуй, как говорят братья-поляки – «Цо занадто, то нездраво».
Я поблагодарил ее, и хотел было предложить выпить спирт вместе, но она, как бы предугадав мое предложение, опередила меня:
– Я бы с удовольствием составила тебе компанию, но, увы, сегодня не могу, еще есть дела.
– Мне больше достанется, – в очередной раз попытался пошутить я.
– Хорошего вечера, – сказала Ольга, развернулась и направилась в сторону припаркованного у обочины большого черного Audi A8 Long.
Она открыла заднюю дверь и погрузилась в салон. Несмотря на скоротечность этого действия, я успел заметить пассажира, который ожидал Ольгу в автомобиле. На заднем кресле сидел крупный белый козел Уильям Виндзор. Правда, в этот раз у него было не козлиное, а человеческое тело в строгом деловом костюме. Машина резко стартовала с визгом шин и понеслась в сторону станции метро Кловская.
– Ах ты ж козлиная рожа, – подумал я, и по моему телу пробежала волна злости.
Недолго думая, я раскрыл пакет, достал из него бутылку, откупорил крышку и сделал плотный глоток спасительной жидкости. Напиток оказался не таким приятным, как утром, я даже сморщился, но практически сразу почувствовал по всему телу волну тепла.
После нескольких повторений накатившая в конце рабочего дня печаль стала отступать, а ее место в душе занимали легкость и ирония, а чуть позже слабоумие и отвага.
– Ничего, клерк, даже в темные времена можно найти счастье, если при этом не забывать обращаться к свету, – сказал я вслух, вспомнив одного раскрученного корпорацией «АйДи» мага.
Сделав еще один глоток разбавленного спирта, я неспешно поплелся к метрополитену. Возле шестиэтажного кирпичного дома на улице Мечникова я заметил легионера, который стоял на коленях и, взимая ладони вверх, что-то бормотал. Мне стало интересно, и я подошел к нему поближе.
– Неужели тебе мало той крови, которой я окропил белые камни достойного поклонения города и стены крепости черных рыцарей на берегу янтарного моря, – взывал к кому-то воин.
Легионер был давно не молод – на вид около 70 лет, при этом старик излучал силу, крепость и выносливость. Лорика его была открыта, и я смог рассмотреть на его тунике орден Боевого Красного знамени и медаль «За отвагу». Такие же награды были у моего деда, поэтому я как-то сразу проникся к этому ветерану. Уловив мое присутствие, легионер резко обернулся и внимательно посмотрел на меня.
– Что хочешь, бафометов прислужник? – спросил он.
– У моего деда были такие же награды как у вас. А еще два ордена «Красной звезды» и медаль «За освобождение Варшавы».
Легионер внимательно посмотрел мне в глаза, затем еще шире раздвинул расстегнутую лорику, и я увидел на его груди орден «Ленина», а чуть повыше – золотую звезду героя.
Я убрал маску от лица и сказал: – Мы в неоплатном долгу перед вами.
– А, может, ты ошибаешься. Сидели бы сейчас в барах, пили немецкое пиво, ездили на мерсах? – съязвил он.
– Сейчас все так и происходит, – парировал я, – только по нашей воле. Но главное, есть кому пить пиво и ездить на немецких машинах.
После небольшой паузы я протянул в его сторону бутылку со спиртом. Старик поднялся, подошел в плотную ко мне, и со всего размаху двинул кулаком в лицо, из-за чего я повалился на землю. Ко мне кто-то подбежал и помог подняться. Боковым зрениям я заметил, что это была девушка.
– Ты что творишь? – крикнула она на легионера, – в преторианские казематы захотел?
Воин злобно посмотрел на нее. Девушка, достала из кармана своего фартука мобильный телефон, несколько раз кликнула по экрану, после чего приложила аппарат к уху.
– Преторианская гвардия, – сказала она в трубку, после чего стала внимательно всматриваться в пластины, закрывающие правое плече солдата, где были выбиты какие-то цифры и буквы, – легионер VML1273-11 побил бафометова клерка возле метро Кловская. Хорошо, ждем.
В этот момент я узнал в своей спасительнице Аннушку.
– Глеб, тебе не говорили, что с легионерами лучше не общаться? – сказала она, протягивая мне выпавшую из рук маску, – хорошо, что отделался небольшим синяком.
– Не думал, что будет такая реакция, – ответил я.
Легионер неподвижно стоял и продолжал злобно смотреть на нас.
– Зачем ты так? – спросил я старика.
– Пойло свое сам жри, черт, – ответил он.
Возле нас припарковался черный микроавтобус, из которого стали выпрыгивать легионеры, правда туники их были не красными, а фиолетовыми, а шлемы были не имперскими гальскими или итальянскими, а похожими на средневековые германские салады без забрала с большим назатыльником, закрывающим заднюю часть шеи. Один легионер держал в руке штандарт, который представлял растянутое на горизонтальной планке квадратное знамя красного цвета с изображением черной свастики, но не с прямыми, а закрученными в круг лучами. Венчал штандарт металлический набалдашник в виде козлиной головы, на лбу которого были выбиты цифры 666. Два солдата взяли старика под руки и повели его к машине. Один из преторианцев вытянул в направлении легионера какой-то небольшой жезл и крикнул: – фустуарий. Когда все погрузились, с лязгом хлопнула дверь, и автомобиль уехал в неизвестном направлении.