– О, тебе страшно повезло! – выдохнула она и тут же его куда-то поволокла. – Пошли скорее, Свен тебе даст. Это чистый кокаин отличного качества! Ты выиграл и еще трое, Свен очень щедрый, он никогда не.

И все. Больше Паша ничего не помнил. Очнулся он в больнице в тяжелом состоянии острого наркотического отравления. С трудом осознав, где он находится, молодой человек постепенно сумел собраться с мыслями.

Пестрая мозаика из рассказов навещавших его сослуживцев и обрывков своих разрозненных ощущений сложилась так.

«Жребий» разыграли, «счастливчики» получили свой кокаиновый коктейль и ничтоже сумняшеся, его употребили. Как провели время остальные трое в наркотическом бреду, он никогда не узнал. «Дури» было не так много, чтобы отдать концы. И потому ни с кем другим ничего рокового не случилось. По крайней мере, в этот раз – нет. Но вот у Мухаммеда. Это называлась еще – идиосинкразия. Полная непереносимость зелья! Пашин организм взял, да и отказал.

Он бы умер. Как там сказала длинноногая подружка хозяйки Инге? Страшно повезло? Ему чудовищно повезло! Сильно подгулявшие его приятели могли не заметить, что с ним такое стряслось. На его счастье, он упал у всех на глазах. И поэтому они тут же спохватились и вызвали скорую помощь.

В реанимации Паша пришел в себя, однако, ему становилось с течением времени не лучше, а хуже и хуже. И врачи, посовещавшись, решили, что ничего другого не остается, кроме как ввести пациента в состояние искусственной комы.

– Видишь, Володька, – продолжал рассказывать Петр, – этот непутевый Паша нашему Севе позвонил и объяснил ситуацию. Они решили Эрне пока не говорить, что случилось. Как можно дольше голову морочить. Сочинили какую-то басню про поездку в горы, откуда можно только по электронной почте общаться. Там же Альпы! Потом «отправили» его в командировку в Арабские эмираты. Новый перспективный заказ, де, от арабских шейхов в обстановке полнейшей секретности! Никаких внешних контактов!

Сева взялся Эрне писать от имени ее огольца и получал ответы. Он сам звонит в Пашину больницу, с тех пор как тот находится в коме. Паша специально оставил для этого распоряжение. Кстати, это конфиденциальная информация. Требуется согласие пациента, чтобы узнать подробности. А посему Куприяновский переводчик был очень скупо проинформирован сначала. Ну а потом эти ушлые ребята нашли какие-то ходы и в Швейцарии.

Володя задумчиво выслушал Синицу, побарабанил пальцами по столу и подытожил.

– Так значит, их двух независимых источников мы получили идентичную информацию. Но я бы проверил…

– Так мы и сделаем. Только я склонен самым активным образом работать по следу «французского отца». Отец он или не отец, этот летчик? Как его найти? Знала сама Мухаммедшина о своем происхождении? И тут, видишь ли, не хватает. Она от меня пока ускользает, Эрна эта. Я не о чем другом не забыл. Мы уже много чего знаем. И все же я все время ищу. Знаешь что? Попробуем-ка все вместе о ней поговорить. Авось, это меня подтолкнет. Устроим «бурю и натиск», коллективный прорыв!

20. Коллективный прорыв

Синица – веселый, энергичный, порою шумный, а порою молчаливый и задумчивый владелец и директор агентства «Ирбис» на ветер слов не бросал. Не прошло и трех дней, как он и впрямь пригласил заинтересованных лиц, которые могли бы пролить свет на характер и судьбу исчезнувшей без следа Эрны Мухаммедшиной.

– Я Вас всех собрал, чтобы попробовать из мозаики сложить если не всю картину, то хотя бы контур, – начал Петр после дежурных приветствий. – У меня в последнее время ощущение, что я хожу совсем рядом. Не хватает пустяка. Может, ключевого слова, краски, черты характера Эрны или события из её жизни. Тогда я пойму, наконец, в чём соль.

Эрну Александровну похитили. Тело не обнаружено. Что до меня, так я уверен – она жива. А если так, у нас две главных возможности. Первая – просто её найти. И вторая – вычислить и прижать к стенке неизвестного врага! Для того и другого необходимо понять, кому и почему она мешала. И это стратегическая задача. Но у меня есть и тактическая. Я до сих пор толком не знаю, что Эрна за птица. Чего-то основного не чувствую.

Поэтому, пожалуйста, сначала Анита. Попробуй в двух словах. Сильные и слабые стороны?

Синица обвел взглядом своих слушателей, усевшихся вокруг стола в «Ирбисе», и обратился к хозяйке «Мечты». Легкий гомон смолк. Собравшиеся устремили глаза на него. А Таубе кивнула головой.

– Хорошо образованна, начитана и умна. Очень способная. Свободно говорит на трех языках. Порядочный, бескорыстный человек, всегда готовый прийти на помощь. Но скована, обидчива и очень ранима. Скорее печальна, чем весела. Совсем не умеет бороться за место под солнцем и поэтому её вечно все обходят на поворотах.-Уверенно и с некоторой досадой проговорила Анита.

– Значит, при конфликте интересов она своему противнику…

– Уступит, без сомнения! И покинет поле битвы. А зализывать раны уползёт в свою норку.

В голосе Таубе слышалось нескрываемое раздражение.

– А Вы такого же мнения или нет? – обратился Пётр к Северцевой, проявлявшей признаки нетерпения.

– Я во многом согласна, и в то же время у меня такое чувство, словно это говорят о ком-то другом. Эрна – милый, добрый человек. Этим многие пользуются…

– Деньги одолжит? – быстро спросил Пётр.

– А Вы как думали? Да она однажды, когда я попала в переделку, а у нее не нашлось наличных, собрала все свои скромные украшения, сложила в пакетик и мне вручила. Заложи, говорит, в ломбард!

Ольга Северцева всхлипнула и махнула рукой. Но Синица не дал ей отвлечься.

– Представьте себе, пожалуйста, что у Вас свидание. Вам надо встретиться наедине, но негде. Можно к ней с этим обратиться? Или она такого не поймёт, а то и расскажет Вашему мужу?

– То есть как это: «у меня свидание»? Вы что, собственно, хотите сказать? – возмутилась Ольга.

Но тут почти в унисон вступила Анита.

– Всё Эрна прекрасно поймёт, Петя, не сомневайся, проверено! И никогда не откажет. – Решительно заявила Таубе. В ответ раздался дружный хохот, а Анита слегка порозовела.

– Хорошо, спасибо. Теперь мужчины. Я хочу сначала спросить бывшего мужа Эрны Александровны. Георгий Антонович, у Вас были раньше хорошие отношения, не так ли? А как она себя повела, когда Вы к ней остыли? А потом покинули?

– Вы знаете, очень сдержанно! – задумчиво проговорил тот. Я тогда в тяжелой депрессии находился, как я Вам рассказывал. Был молод, неопытен. Все это ни с чем и ни с кем не мог сравнить. Но теперь понимаю. Она… никаких сцен, или там, скандалов… даже ни о чём не спросила и ничего не попросила. А ведь ребёнка ждала и была совсем одна. Совершенно!

– Итак, Эрна Мухаммедшина умеет держать себя в руках. Она даже в настоящей беде молчит, сжав зубы. Из тех, что никогда голоса не повышают, – уточнил Синица.

– Нет, почему? – возразил Эдик.– Эрна Александровна может отбрить, если надо! И сердится она здорово иногда. Бранных слов, правда, не употребляет, но гаркнуть как следует на сестру или практиканта – это без проблем. Я тоже иногда получал, когда ляпну пациенту что-то не по делу или опоздаю.

– Глеб, Вы не возражаете, если я Вас спрошу об личных отношениях с Эрной?

Обернулся Синица к Ерофееву.

– Теперь, когда даже моя жена, и та в курсе дела, какие уж тут секреты, -пожал плечами гематолог, – спрашивайте!

– Когда Вы с Эрной познакомились, Вы тоже были женаты. Она знала об этом?

– Прекрасно знала.

– И её это не смущало?

– Абсолютно. Она никогда не просила меня развестись. По-моему, ей это и в голову нет приходило. Но и никаких мук совести из-за моей жены и детей я тоже не замечал.

– А как Вам кажется, Глеб, могло у неё быть два романа одновременно? И Вы, кстати, Георгий, это и к Вам вопрос. Как Вы думаете?

Мужчины озадаченно замычали, поглядели друг на друга, собрались что-то сказать, но их опередила Анита.

– Запросто могло быть у неё два романа! Хоть она к таким вещам не стремилась. Никакой развращённостью не отличалась. И Петя -предвижу твой вопрос – не была беспринципным человеком.

– Безусловно! – в один голос воскликнули Северцева и Эдик.

– Стоп, стоп, стоп! – заинтересованный Синица сдвинул брови и обратился к Аните.

– Так объясни! Она человек не беспринципный…

– Наоборот, принципиальный! – сердито бросил Эдик.

– И не развращённый!

– Развращённость? Да что там, просто лёгкое отношение, такое, знаете: «дай пять, пойдём переспать!» Это было совершенно не в её духе, -включился «бывший муж», глянул на Глеба, в поисках поддержки, и немедленно её получил.

– Я тоже так думаю. Я же, в конце концов, не мальчик и вижу, с кем имею дело! – напористо начал он и тут же осёкся, покосившись на Марину.

– Анита, – повторил Пётр, – ты объяснишь?

– Я попробую, – медленно ответила та. – Знаете, многие, очень многие испытывают сильные чувства, даже страсти, но к чему? К деньгам! К имуществу! Честолюбие одно чего стоит… Вот это всё и верно, было не про неё. Но она любила! Любовь занимала в её внутренней жизни колоссальное место. Я имею в виду – любовь к мужчине. Лучше даже сказать, ожидание любви мужчины. А других привязанностей, не забудьте, у неё не было, кроме Паши, конечно.

Но и эта сторона жизни не хотела складываться. За примером ходить недалеко – здесь сидит Георгий. А что потом? Потом было немало хорошего, да только всегда чего-то не хватало.

Если б в жизни Эрны возник действительно подходящий человек, она ни о ком другом и думать не стала б! Вышла замуж и была б счастлива. Но встретив кого-то очередного – женатого, с готовностью затевающего с ней роман, его семью она не считала своей проблемой. Нет, она думала, это касается только его самого.

Анита немного помолчала. А потом тряхнула головой и свела брови.

– Я сказала – в отношении к ней этих людей непременно чего-то не хватало. А как же иначе? Ни с кем из них настоящей пары у ней не вышло. И опять за примером ходить недалеко. Тут сидит Глеб, он ушёл от семьи к своей Марине, когда, правда, её полюбил.

– Ну, а теперь не трудно понять, что, имея далёкие от идеальных отношения с кем-то одним, можно – не намеренно, а случайно – завести себе и другие. Почему Вас это так удивляет? Мариночка, Вы меня, ради бога, извините. У Вас всё иначе. Но возьмите прежнюю жизнь того же Глеба! Он же раньше…

– Анита, я тебе очень благодарен. Давайте подведём итоги! -поторопился сменить тему Пётр Синица.

– Слушайте, Пётр Андреевич, Вы как будто хотите непременно найти у Эрны какие-то изъяны! – с обидой сказала Ольга, а Эдик поддержал.

– И я тоже хотел об этом. Человек в беде, а мы роемся в её личной жизни в поисках… чего? Гнильцы? Пороков? Как-то непорядочно. Она не монашка и не робот. Если захочешь, всегда что-нибудь найдёшь.

– Вполне понимаю Ваши чувства, только это неизбежная часть нашей работы. Искать шероховатости, слабые места, сложные отношения и конфликты. Странность какую-то! Мы идём по одному следу, да он пока очень неясный. И посему я буду, простите за банальность, как доктор, делать больно, так как иначе не вылечить. Кто-то из Вас должен подтвердить или опровергнуть мои предположения. Навести на новую мысль.

Очень серьёзно, без улыбки ответил Пётр. И продолжил.

– Должен ли я считать, что Эрна Александровна – человек противоречивый? Кусочек от одной цельной натуры, кусочек от другой. Такое лоскутное одеяло, коллаж, инкрустация из золота, слоновой кости и перламутра…

– Подождите! – Георгий встал и нахмурил брови. – Постойте! Как Вы сказали? Почему – из золота? Из серебра! Эмаль и серебро, а вокруг камешки такие! Ну да!

– Простите, не понял. Какие камешки? Георгий, дорогой, Вы это о чём?

– Я просто всех хотел немножко отвлечь и переключить. Образ придумал.

– Слушайте, если Вы серьёзно, то… хорошо, я согласен на серебро! – на этот раз заулыбался Пётр. Однако быстро понял, что собеседник, волнуясь не на шутку, пытается что-то вспомнить. Поэтому, когда народ вокруг зашумел и захихикал, Пётр возвысил голос.

– Пожалуйста, тише. Прошу минуту внимания. Георгий?

– Пётр Андреевич! Мы всё ищем, за что бы зацепиться. И мне вдруг пришло в голову – одна единственная странная штука у Эрны, правда, была. Не знаю, ценная или нет, но очень старая безделушка. Такой овальный небольшой медальон. Он открывался, а в нём…

– Портрет? – ахнул Олег Майский.

– Инициалы или имя? Ну не прядь же волос? – воскликнул Пётр и потряс Георгия нетерпеливо за плечи.

– Нет! Я не знаю, как Вам и описать. Там был изображён какой-то зверёк. Я хорошо помню, что серебряный на синем эмалевом поле. И у него почему-то крылья за спиной.

– А камешки?

– А камешки по краю внутри. У меня зрительная память хорошая. Я их помню. Меленькие такие. И имя мастера еще мельче. Она её берегла, эту вещицу. Но никогда не рассказывала мне, почему.

– Старинная безделушка и камешки… Но Ольга сказала, что Эрна все… все! свои драгоценности отдала ей.

– А Вы? Вы их, правда, заложили в ломбард? – обратился Пётр к Северцевой.

– Я даже боюсь спросить, выкупили Вы их, или нет?

– Ох, этого нам не удалось, хоть там было не так много. Это тогда благодарные пациенты стали ей дарить. Денег она не брала. Так некоторые со слезами умоляли. Но…

– Что-о-о?

– Она их хранила в шкатулке. Вот я и говорю, взяла она шкатулку и ссыпала всё в мешочек…

– И медальон? – заорал Синица.

– Нет. Он, было, зацепился за золотой браслет. Тогда она медальон освободила и снова опустила в шкатулку. Шкатулочка такая, обтянутая цветной кожей и вышитая бисером.

– Ре-бя-та! – с расстановкой сказал шеф «Ирбиса».– Теперь только бы дожить до того момента, пока я долечу до квартиры Мухаммедшиной. Эта шкатулка в целости и сохранности стоит в левом верхнем ящике комода. А там несколько значков, закладочки кожаные сувенирные для книг и две-три потемневшие безделушки. Я их видел. Я его подержал в руках, этот медальон!

21. Мучения свободного выбора. Заключение специалиста

– Мария Тимофеевна, не беспокойтесь. Вы же всё приготовили. Я их покормлю, когда шеф придёт. Идите! Вам же ещё пирог печь. И отдохните завтра хорошенько.

Уговаривала Луша тётю Мусю, которая суетилась, не решаясь оставить своё хозяйство, и всё что-то поправляла и улаживала.

– Верно, Мусенька, отправляйтесь. Погода отвратительная, скользко, пока до дома доберётесь, пока согреетесь! – поддержал её Олег. – Вы нам послезавтра в целости и сохранности нужны. И не забудьте, на этот раз мы готовим. Уж не взыщите, если что не так. Придётся терпеть. Ну-ка давайте я за Вами поухаживаю! – и он, не слушая возражений, подал тёте Мусе пальто и вежливо, но решительно выпроводил её за дверь.

За окном гудела и выла непогода. Падал снег, дул пронзительный ветер, обледеневшие ветки деревьев стучали в стёкла. Олег с усилием закрыл форточку, и она грохнула словно пушечный выстрел.

– Олег Николаевич, я думаю, печка уже протопилась. Только я всегда боюсь, слишком рано или слишком поздно заслонку задвинуть. Вы говорите, надо поглядеть на угли – нет ли там голубого огня?

– Я закрою. Всё равно для тебя слишком высоко. Тебе придётся на стул становиться. А то, пошли вместе посмотрим, если хочешь. Она кивнула, и они вдвоём подошли к печке, облицованной изразцами. Майский отворил чугунную дверцу. Дрова прогорели, и угли светились тёмно-красным светом.

Смотри, пламени уже нет. Можно закрывать. Если подождать ещё, тепло уйдёт. Но немного раньше ты бы увидела слабые голубые огоньки. Их очень опасно не углядеть. Закроешь с ними, в комнату пойдёт угарный газ без цвета и запаха. Можно запросто отдать концы. Так что, если сомневаешься, лучше подожди. Упустишь тепло, так включим отопление. У нас же печка для удовольствия. Ну хорошо, а теперь покажи твоих зверей.

Олег и Луша не зря дружно спроваживали пораньше тётю Мусю. Назавтра у неё был день рождения и, соответственно, выходной. А через день Ирбисовская капелла, или, как выразился Олег, «вся наша маленькая кодла» собиралась отпраздновать это событие в семейно-производственном домашнем кругу. Ожидался ещё Володя Расторгуев.

Было решено, что каждый приготовит своё фирменное блюдо. Пётр и Луша в этом смысле на себя не очень рассчитывали. И посему в хорошем ресторане всё же для страховки заказали парадный обед. Самой имениннице строго-настрого запретили жарить и шкварить. Но главным гвоздём программы на этот раз была вовсе не еда. Для Марии Тимофеевны готовился необычный и грандиозный сюрприз.

– Пойдёмте, Олег Николаевич. Я всё время боялась, что они размяукаются и она услышит. И вообще случится что-то непредвиденное. Но слава богу, обошлось. Правда, хозяева фирмы меня уверяли, что всё будет в порядке. Клетки удобные, животные хорошо накормлены. Мы выберем, а в девять часов минута в минуту они позвонят у наших дверей и остальных заберут.

– А мы не отдадим! – засмеялся Олег.

– Ой, что Вы! Куда нам столько кошек? Да мы с Вами их не так уж и любим.

– Это верно. Из семейства кошачьих я предпочитаю гепардов. Петя, ясное дело, снежных барсов, а ты…

– А я… Нет, я, знаете, если что-нибудь такое совсем мохнатое или бархатное, я не против. Но лучше, всё-таки, Лорд.

– Луш, а ты уверена, что Муся хочет кошку? У нас столько животных. И потом, а если ей понадобится куда уехать?

– Тогда мы поможем. Она очень хочет, но сказать стесняется. Вы понимаете, она читает эти дурацкие модные журналы. «Русский Вог», например. На рассказы о молодых вертихвостках она внимания не обращает. Но вот одна солидная дама ей там понравилась. А та любит породистых кошек! И начала наша тётя Муся размышлять.

Мало ли какие игрушки бывают у богатых! Люди платят сумасшедшие деньги за яхты. Для чего ей яхта? Совсем не нужна! Вилла на берегу моря ей тоже без надобности. У неё есть домик в деревне. Колечко или там часы ей шеф всегда подарит. А вот кошку? Ох, кошку, нет! Даже и сказать неудобно.

И ей пришло в голову, что породистая, действительно дорогая кошка – вот это не для неё! Чудно, но она расстроилась ужасно. А я наябедничала Петру Андреевичу.

– Ну, остальное понятно. Пётр, как услышал, сразу сказал… А что он, кстати, сказал? – поинтересовался Майский.

– Пётр Андреевич сначала слегка поиздевался. Редкая кошка, говорит, это банально. Если уж покупать экзотического зверя, то не стоит мелочиться. Тигр крупноват? Не беда. Заведём леопарда или пантеру. Потом, заметив мимоходом, что на удава он всё-таки не согласен, смилостивился. Скомандовал «подготовить вопрос всесторонне» и выбрать экземпляр, достойный нашей золотой тёти Муси!

– И ты подготовилась, почитала литературу, а потом сходила в зоомагазин.

– Вы только их, ради бога, «зоомагазином» не называйте. Они обидятся. Они фирма «Домашние любимцы». Я сначала, действительно, почитала. Оказывается, существует пятьдесят кошачьих рас! Попробуй, выбери из такого множества… Одни – природные, другие – гибридные. Специалисты по разведению их получили и управляют дальнейшим размножением. Интересно, Вы знаете какие-нибудь?

– Расы… У собак и лошадей мы говорим о породах, а у кошек? Впрочем, фиг с ним. Каких я знаю? О! Сибирских, сиамских и.. да, ещё персидских. Вот, пожалуй, и всё.

– Я тоже была не дальше Вашего. Сибирскими, правда, пушистых пёстрых кошек только у нас зовут. А два других названия вполне признанные.

Я у этих «Любимцев» насчитала двенадцать выставочных животных. Других можно заказать по каталогам. Я решила сразу исключить только персидских! От них отчего-то требуется редуцированный нос. В конце концов, вместо обычного кошачьего выпуклого носишки получилась впадина. И зверёк часто не может нормально дышать. А вообще, одни названия прочитаешь – заслушаешься! «Саванна», «Святая Бирма», «Абиссинская», «Бенгальская», «Норвежская дикая кошка»! У меня глаза разбежались. Цены, Олег Николаевич, тоже такие, что одна я не решилась выбрать.

– И что, ты, небось, Пете позвонила?

– Я-то позвонила, это не удивительно. А вот как они договорились, такого я совсем не ожидала. Фирма принадлежит мужу и жене. Жена с шефом переговорила, он ей банковские реквизиты назвал, она ноутбук включила, поколдовала немного и мне сказала: «Выберите, пожалуйста, трёх котят, которые Вам больше всех нравятся. Мой муж отвезёт их к Вам в Агентство. Ваш шеф и Вы на них посмотрите без спешки, а в девять вечера мы заедем за остальными.

– Лушка! – Олег вскочил с места и потёр руки. – Показывай скорее! Что же ты сразу не сказала! Это ж совсем другое дело. Прелесть какая. Трое маленьких котят!

– Олег Николаевич… видите ли, их, собственно, пять! Мы пошли в «разведение» – у них специальное помещение с боксами, термостатами и вольерами. И я не удержалась, просто не могла остановиться, такие все малыши чудесные.

– Ты хочешь сказать, что хозяева и на это согласились? Без предоплаты доставить к нам пять дорогущих зверюшек? – изумился Олег.

– Я там всё ахала и охала. А муж-владелец мне говорит: «Берите, не стесняйтесь. Нам сразу показалось, что мы о вашем «Ирбисе» что-то слышали. А как Вы фамилию «Синица» назвали, так стало ясно. Это он распутал историю с «Орловскими рысаками». Мы – те, что животными всерьёз занимаются, друг друга знаем.

– Класс! Петруша может гордиться. А вот, кстати, и он сам. Здравствуй, начальник! Ты сначала поужинаешь, а потом будем выбирать домашнее животное, или наоборот? О, ты сияешь и заливаешься соловьем? Синица пел. Негромким, но невозможно фальшивым голосом он растягивал слова и отбивал ритм невесть откуда взявшейся линейкой. « Ме-е-е-да-да, – услышали Олег и Луша, – меда – да – да! А – нет? Медаданетнет!»

Вокальными данными Петр Андреевич явно не мог гордиться. Музыкальным слухом еще того меньше. Последний у Синицы блистал своим отсутствием. Он об этом смутно догадывался. Но петь любил. Соратники же в свою очередь любили Петра. А посему терпели. Хотя Луша, умевшая играть на всем, что звучит, молча страдала. Поклонник классической музыки Олег иногда позволял себе осторожную иронию.

– Всем привет! Я поел, спасибо. Пошли смотреть. Мне тоже не терпится. Маленькие, конечно, все симпатичные. Сейчас начнутся мучения свободного выбора.

Петр прервал свою арию ненадолго, но скоро снова принялся за старое и уже почти не умолкал. Между тем, он разделся и вместе со своими помощниками поспешил в комнату, куда поставили клетки.

Это были серые пластмассовые ящики с прорезями, забранные спереди решёткой, числом пять штук. Они стояли на полу, а из двух раздавалось жалобное мяуканье.

– Смотрите, Пётр Андреевич, они нам даже ёмкость для демонстрации привезли, – Луша с гордым видом указала на прямоугольное сооружение. Оно стояло тут же и напоминало складной детский манеж, обтянутый мелкоячеистой сеткой.– Туда можно выпускать…

– Диких зверей! – дополнил Пётр. – А давай, правда, выпустим кого-нибудь. Отсюда не убежишь.

Луша подошла к первому ящику, и он запищал погромче. Она подняла его, поставила в манеж и открыла дверцу.

– Слушай, Петь, ты когда-нибудь видел жёлтых котов? – удивился Олег, глядя на гладкошерстного котёнка с длинными торчащими ушками, осторожно выбравшегося на свободу.

– Это абиссинка. Она редкая, совершенно необычная. Я сама таких никогда не видела.

– Я тоже, – Синица не особенно одобрительно глянул на зверька. -Знаешь, рыжие и пушистые мне нравятся, а этот…

– Я поняла, давайте сразу второго.

– Я тебе помогу! – Олег отправил котёнка в клетку и выпустил другого. Он выскочил резво, поднял хвост и бодро завопил.

– О, совсем другое дело. Спинка пёстрая, а животик и лапки белые. И пушистый. Как он называется?

– Это не он, а она. Девушку зовут – «Норвежская дикая кошка». Кошки, кстати, дороже котов.

– Какая несправедливость! – возмутился Пётр. – А котишка симпатичный. Но знаешь, выглядит довольно заурядно. Знаток, наверно, разберётся, а для меня он сибирячёк, как сибирячёк. За такие деньги мы можем ожидать что-то особенное.

– Ну что ж, у нас тут ещё пёстрая «саванна», и её так не назовёшь. Так давайте сразу глянем на белых.

– Стоп! Я тоже хочу поиграть. Я сам выпущу следующего тигра! Пётр отправил кандидата, не выдержавшего конкурса, назад, а сам открыл предпоследнюю клетку.

В ней было тихо. Никакого мяуканья. Прошла минута – никто не показался. Тогда он поставил серый ящик на попа, и из него выкатился белый клубочек.

Луша сняла с себя кожаный ремешок, опустила в манеж и пошевелила на манер мышки с ниткой. Клубочек развернулся, у него обнаружился коричневый нос, такие же лапки с ушками, и голубые глаза. Не теряя не секунды, он вцепился в игрушку и принялся за ней носиться как угорелый.

– Прошу любить да жаловать! – провозгласила Луша тоном конферансье.

– «Британская короткошёрстная» к вашим услугам. Этот! – с энтузиазмом в один голос вскричали её коллеги. Этого берём, белый медвежонок! – восхитился Олег.

– Да ещё с шоколадом, – поддержал его шеф.

– Хорошо, как скажете, «гражданин начальник», – согласилась девушка.

– Но давайте всё-таки и последнего посмотрим. Это девочка. Я выпущу? И она открыла решётчатую дверку. Послышался тихий шорох. Сначала показался розовый носик и понюхал воздух, потом лапка, за ней другая. А потом появилось белое облачко нежнейшего пуха. Лапки у облачка были тоже белые, хвост серый, а глаза голубые.

– Ох, это что же за одуванчик? Лукерья Арнольдовна, ты разрываешь моё нежное сердце! – простонал Синица.– Как теперь выбирать? Пусть и не одуванчик, но похоже.

– Это – «Святая Бирма». Понравилась?

– Она ещё спрашивает!

– Это, голуби вы мои, называется – «конфликт хорошего с лучшим». Но вы оба по молодости такой изящной формулировки, естественно, не слыхали, – съехидничал Олег.

– Если вы не можете прийти к общему мнению…

– Почему – «вы»? Мы!

–Не придирайся, Петя. Давайте голосовать. Какую из двух белых оставляем?

– Вот что. Подкинем монетку! Решка будет означать «Бирму», орёл –«Англичанку», – предложила Луша.

Олег достал из кармана кошелёк, нашёл гривенник и подбросил. Он подскочил, покатился, покрутился и, наконец, упал. Ирбисовцы дружно наклонились и с глухим стуком стукнулись лбами.

Пока Луша хихикала, а Олег чертыхался, их начальник ухватил котенка, засунул бесцеремонно его себе за пазуху и уселся на пол на ковер.

– Я к кошкам совершенно индифферентно отношусь, – заявил он.

– Оно и видно, – прокомментировала Костина.

– А ты не перебивай старших, я еще не кончил! Но в нашем исключительном случае я принимаю волевое решение. Коллектив, я вижу, деморализован полностью. Разлагающее иностранное влияние налицо. Все эти Бирмы, Норвежские и Англичанки. Есть над чем подумать! Но мы нанесем контрудар! Мы интегрируем враждебных особей, и тем самым, нейтрализуем. Причем, немедленно. Девочку, как более дорогую, мы подарим тете Мусе, а мальчика… Оставим себе! Я еще не решил – как, но оставим.

– Усыновим, в общем! – констатировал Олег.

– Ага, тетя Муся эту, значит, «уматерит», а мы усыновим пушистого одуванчика. Вот только кто? – хмыкнул он, бросив взгляд на своего начальника. Но услышал опять только „меда-да-а-а, данетда-а-а!».

Это было уже слишком даже для кроткого Майского. И он собрался воспротивиться безобразию, а заодно и узнать, что означает Синицинская абракадабра, как вдруг зазвонил, висевший на стене телефон. Петр запнулся. Луша, получив передышку, потихоньку перекрестилась. А ее рыжий работодатель снял трубку.

– Агентство „Ирбис», слушаю Вас! Ах, Феликс Генрихович, здравствуйте. Я не решался Вам сам надоедать. Но жду Вашего звонка с большим нетерпением.

В трубке в ответ зарокотало. Собеседник Петра говорил громко и уверенно. И по мере того, как тот слушал, его физиономия явственно вытягивалась. Сияющая мина сошла на нет и уступила выражению горького разочарования.

– Извините, а Вы не могли оши… Я хочу сказать, Вы точно не сомневаетесь, что.., – попробовал вежливо возразить он. Но был прерван. И тут, увидав, что его сотрудники невольно вытянули шеи, вслушиваясь в непонятный разговор, Синица включил громкую связь.

– Петруша, мой молодой друг, я рад бы ошибиться. Вы же знаете, кто я такой и кем были мой отец, и дед и прадед! Да что там, не хочу я трясти дворянскими грамотами, это безвкусно и смешно. Я не вчерашний секретарь райкома, копающий клады и выращивающий родословные деревья на ворованные деньги. Поэтому можете мне поверить. Это не герб! Я зубы на этом съел. Я даже знаю, что это такое. Изображение в медальоне смысл имеет, да не тот!

– Не герб. А я-то ни минуты не сомневался! Послушайте, но всякие диковинные звери, насколько я знаю, характерны именно для гербов. Или я не прав? Вы, ради бога, не обижайтесь. Я понимаю, что ничего в этом всерьез не смыслю. Просто для нас очень важно было бы установить, чей это герб. Я так надеялся. В самом деле, ну почему тогда изображение этого, этой химеры помещено в медальон? Его берегли, передали дочери, как памятную ценную вещь…

– Петруша, я сейчас очень тороплюсь. У стариков всегда полно неотложных дел. Давайте позже вернемся к этому разговору, если Вам интересно. Химера – это не герб стопроцентно. А теперь позвольте откланяться.

Петр грустно распрощался. Раздались короткие гудки. Следом запищал котенок. Ему надоело сидеть, и он завозился и запросился наружу.

– Петр Андреевич, не расстраивайтесь, пожалуйста! – попросила Луша, забирая у шефа зверька, чтобы посадить в клетку и покормить. – Вы же сами всегда говорите, что если все слишком хорошо, разгадывается слишком легко, то жди подвоха. Я так поняла, что специалист освидетельствовал наш медальон. И установил, что это не герб. Ну так что же? Давайте сейчас немножко про завтрашний день рождения лучше поговорим. Как мы наш презент преподнесем, когда и где?

– Точно, не будем зацикливаться на неудачных новостях, – поддержал ее Майский.

Синица вздохнул, улыбнулся и кивнул.

– Спасибо, ребята. Я, правда, разнюнился. Все так хорошо выстраивалось! В Кириной переписке ясно сказано, что летчик -дворянин. Затем они приехали жениться в Эльзас, а там не просто особняк, а замок! И вдруг выплывает медальон с дивным зверем! Напрашивался ответ, что это герб. Но – нет так нет. Проживем как-нибудь и без герба.

– Слушай, а ты заметил, что Феликс, этот твой геральдический зубр, хочет что-то еще рассказать про химеру? – спросил Олег. – Может, это будет полезно?

– Я старика обязательно выслушаю. Просто из уважения к его знаниям и сединам. Да и самому интересно. А вот полезно… Думаю, нет, раз это не герб. Ладно, – махнул он рукой, – пошли наверх. Пора готовится. И наших двух тигров захватим. А остальных пусть владельцы забирают. Они засобирались, выключили свет и двинулись уже к выходу из комнаты, когда Олег повернулся и спросил.