Они вызвали такси, чтобы Джеф успел добраться до вокзала. Он спускался по лестнице, прикидывая: к девяти он должен пройти медосмотр. Да плюс два часа на дорогу – это такси, не "Дьявол", за сорок три минуты не долетишь. И ещё пробки, куда без них? У ворот тормозил "кадиллак", пристроившись в хвост такси. Том. Всё правильно, время: почти половина шестого. Джеф поцеловал Николь и осторожно прикрыл дверь. Столкнулся нос к носу с Томом у ворот.

Они поприветствовали друг друга, посверлив глазами, и Том спросил, усмехаясь:

– Куда бежишь?

– С восьми – медосмотр, – спокойно объяснил Джеф.

– Я думал: – от меня драпаешь, – хмыкнул Том. – К обеду я сегодня опоздал, жаль, а то составил бы мне компанию.

Не понятно было, шутит он или грустит.

– Лучше я завтра придрапаю и составлю компанию – проинформировал Джеф. – На ланч. Николь сказала, что ты на ланч дома будешь.

– Ну, давай, приходи. Смотрю я – ты без колёс сегодня.

– Боюсь, я остался без них ещё вечером, – пожал плечами Джеф.

– Видел, как же. Что ж, профилактика тоже нужна.

– Так-таки видел? – Заинтересовался Джеф.

Ну, Марина, наивная.

– Счёт видел. Там всё что надо: дата, время, – объяснил Том.

Джеф захохотал. Да, видно не у него одного нет никаких способностей ко лжи.

– Дежурство закончится когда? – Спросил Том.

– В три ночи, – ответил Джеф, испытывая и тревогу, и облегчение одновременно. – Николь здесь не причём. Я сам заявился.

– Хоть бы обедать со мной вчера спустился, поросёнок. – Том буркнул это, словно сам себе. – Из-за всех этих бабьих выступлений мне пришлось сидеть в одиночестве.

И он направился к дому. Джеф посмотрел на его опущенную голову и сел в машину. Вот так. Марина спряталась. Понятно, почему у Николь нет уверенности в них. Критические ситуации они держат не так хорошо, как хотелось бы.

Всю вторую половину сегодняшнего дня его душа была не на месте. Он, наконец, сумел обозначить, назвать, дать имя своему ощущению – ожидание неприятности. Наверное, что-то ждёт Николь. У неё завтра первый экзамен. Может, он просто слышит её опасения? Даже его тренированный, полностью занятый работой мозг не мог избавиться от прожилок тревоги, вплетающихся в рассчёты. Дежурство, достаточно спокойное подходило к концу, когда стало известно, что жену Клода увезли в госпиталь и ему нужно было присутствовать при родах. Клод спешно собрался и уехал, даже не успев сменить Джефа. Мало заболевшего Харта, надо же.

Стив быстро пересмотрел резервы группы, но всё равно, расписание сбилось.

Джеф видел, как решал ситуацию Стив: мгновенно прикинул и оставил тех, на кого точно мог положиться, чьи ресурсы здоровья он знал досконально, поэтому им с Адамом пришлось работать ещё несколько часов, сидя вместо подменщиков для группы Хартли, пока Стив демонстрировал свои таланты руководителя группе сменщиков. Когда Джеф наконец выбрался на залитую солнцем площадь было почти десять. Он договаривался с Николь, что позвонит утром и его молчание смотрелось явно нехорошо. Хоть бы к ланчу к ним успеть. То, что назад его повезёт Стив на своей машине, Джеф даже не сомневался. Неплохой получится у Барреля сегодня крюк. Накатается, хоть бы не заснул за рулём.

Шагая рядом с ним по мокрому асфальту к стоянке, Джеф настучал номер Гордонов. Трубку поднял Том и выслушав его, неожиданно спокойным тоном сказал, что да, конечно, они его ждут.

– Не беспокойся, мистер Коган – насмешливое дружелюбие его тона почему-то ещё больше нервировало Джефа, наводя на всевозможные предположения. – Если тебе удобнее, то подъезжай к обеду. Как раз тогда вернётся из школы Ники. Она сегодня вышла из засады. Думаю, мы плодотворно побеседуем.

– Спасибо, – сказал Джеф отключаясь.

Лучше бы она сидела дома! Плевать на экзамен, можно же, наверное, было перенести? Он торопливо набрал Ники, сам себя уговаривая – ну что может случиться?

– У меня перемена, – сообщила она. – Конечно, всё в порядке. Конечно, сдала. А ты что, сомневался? Конечно, рада. Конечно, сразу домой, после этого урока. Джеф, да что с тобой? Я думала, ты уже у нас.

– Пришлось посидеть на подмене. Сейчас еду, – пообещал он, глядя, как Стив, сворачивает к общественной стоянке к своему синеющему чуду. Чёртов Баррель! Поставил машину возле поля! – Но пусть тебя до дома проводит Грег, слышишь, Ники! Не смей ходить одна!

– Хорошо! Хорошо, раз ты так хочешь, я не пойду домой одна.

Удивлённая Николь пыталась понять, что его беспокоит, то насмешничала, то уговаривала его, пока, наконец, не прошептала страшным шёпотом:

– Все! Звонок!

Джефа всё равно, несмотря на её уверения, колотила какая-то нервная дрожь.

Стивовский мощный БМВ был под стать самому Баррелю: такой же объёмный, обстоятельный, устойчивый и комфортабельный. Продуманность этой техники Джефа всегда просто впечатляла. Но для него самого этого было мало. Его "Дьявол" не слишком уютен: узкий салон не предусматривает наслаждения поездкой. В сущности, Джеф всегда понимал, что поражающие воображение виражи на двенадцатицилиндровом моторе, к которому случайно прикрепили кузов, скорее подходит для безумных любителей шокировать публику, чем для серьёзного главы семейства. Но Джеф и был тем самым любителем шокировать публику, даже сейчас. Его легендарный спорткар трудно назвать безупречным, но он вызывал восторг, а дизайн и власть "Дьявола" завораживала и всегда манила обратно. Он не обращал внимания на то, что на гоночной не прокатишься с удобствами: все они принесены в жертву скорости – "Дьявол" мог лететь со скоростью двести восемь миль (335 км/ч). Неудивительно, что в нём, кроме хорошего движка, руля и сидений, трудно найти удовольствия для сибарита. Но сейчас, ради Николь, стоило подумать и о большем комфорте. Джеф уже давно не ездил со Стивом и теперь, с интересом разглядывая белизну этого варианта изнутри, прикидывал, а не купить ли ему вместо "Murcielago" вот такой широченный и надёжный БМВ, когда придётся продать "Дьявола". В этом случае денег точно хватит и не надо будет изворачиваться или, что ещё хуже – трясти Майка.

– Смотри, совсем весна, ночью дождь прошёл. – Сказал Стив, Оглядывая небо, взлётное поле, заборчик вокруг автостоянки и свободные места для парковки. Оглянулся, усмехаясь на то, как Джеф поднимает воротник. – Что, Медведь, замёрз? Тебе вроде и не к лицу!

– Ты, верно, к шкуре хотел сказать? – Отшутился Джеф, ощущая знобящее ожидание и одновременно наслаждаясь влажностью воздуха при таинственной и медленной гибели зимы. Хотелось так тут и стоять, прямо до вечера. – Хоть и весна, а холодновато. Да и не по себе мне что-то.

Он остановился, тоже оглядывая пространство. С этого ракурса поле он ещё не видел.

– Давай в водилы? – Предложил Стив.

Джеф, наклонившись, заглянул в салон.

Опять приноравливаться? Нет, не хочется.

– Нет уж, благодарю, – поморщился он. – Тягай сам свои передачи. С меня и размышлений хватит.

– Вот лентяй, – с чувством резюмировал Стив. – Не желаешь помочь уставшему начальству. Мне трудно шевелиться, а тебе и невдомёк.

– Худей, старый слон! – Усмехнулся теперь Джеф, глядя, как он садится в машину, как, снимает блокировку, чтоб Джеф мог открыть дверцу и чертыхаясь ёрзает на сиденье.

Джеф сел следом, с необъяснимой неохотой захлопывая дверцу и вытягивая ремень, чтобы пристегнуться. Хотелось стоять, чувствуя на щеках холодный, ещё влажный после ночи воздух, но и хотелось скорее увидеть Николь.

Он окинул взглядом пыхтящего Стива, прижатого к рулю, шарящего под креслом в поисках рычага регулировки и его укололо смутное неоформленное воспоминание. Это было знакомо. Только откуда – сразу не всплывало.

Стив, кряхтя, наконец угнездится на своём месте, нажимая снова и снова на рычаг, чтобы достаточно отодвинуться от руля. Сюда они ехали с Норой, она поставила сиденье так, как ей было удобно, в жизни назад не вернёт.

– Вот женщины, – посетовал он, поворачивая ключ. – Ну, ты что? Поехали?

– Радуйся, что втиснулся, – посоветовал Джеф. Щёлкнул карабином замка, потянулся, поудобнее откидываясь на широкую сспинку и с наслаждением пристраивая голову. Зевнул отчаянно, закрывая глаза.

Стив рядом сопел и возился, поскрипывая чем-то.

– Ну, ты, совесть имей, – наконец потребовал он. – Я тоже спать хочу. Глянь лучше диск какой-нибудь.

– Не отвлекайся, – посоветовал Джеф, открывая глаза. – Всё тебе комфорт нужен.

Искать ничего в дисках он не стал.

Стив буркнул что-то неразборчивое, трогая с места и аккуратно выруливая со стоинки. Машина набрала скорость. И тут на них приземлился садящийся самолёт. Крыло легло на крышу кабины, сминая её, как бумагу. Зашипели, моментально надувшись подушки, едва только тихо взвывшие электронные цепи скомандовали: опасно!

– В сторону! – Рявкнул Джеф, хватая и выворачивая руль влево одновременно с торможением автоматики и со стивовским недоумённым: "это ещё что такое?".

Попытался определить в чём дело, взглянув на потолок кабины, но пухлая мягкость объятий выброшенной компьютером подушки уже прочно прижала его к сиденью. Оставалось только пассивно анализировать картинку, запечатлевшуюся в мозгу: прогибающаяся крыша, скорость чьей-то посадки, болтающийся за окнами толстый провод. "Нет. Не сорваться!" – процедил он сам в себе, пока его левая рука крутила руль.

Пилот явно находился возле его стороны. Раз сработала автоматика, может, ещё всё обойдётся. Мозг независимо просчитал ситуацию и вывод получился неутешительный: кто-то их приутюжил. Безопаснее сидеть и не рыпаться. Колёса оторвались от автострады, потому, что самолёт подпрыгнул и чуть взлетел – скорость была ещё высока. Тяжёлая машина отцепилась от крыла и упав на колеса, покатилась дальше, забирая левее с прежней скоростью, увлекая за собой конец провода. Секунды увеличились до века, пока их несло вперёд, сотрясая ударами, сквозь надсадный рёв и треск лобового стекла. Джеф, уловив запах топлива, догадался: самолёту хана, раз провод болтался рядом, то это пожар: видно незадачливый пилот, промахнувшись мимо полосы, зацепил крылом и высоковольтную линию. Ничего не видя из-за раздувшейся подушки, он почувствовал, как машина сорвалась с крыла и её повело в сторону. Это было удачно. Сыпавшиеся на них удары по лобовому стеклу словно направлялись рукой судьбы. Как только оно рассыпалось, стало холодно. Сразу последовал самый сильный удар и Джеф успел только подумать: "Вот идиот, этого не предусмотрел!" и на него рухнула тугая горячая пульсирующая тьма.

А потом не осталось ничего вообще.

Ошарашенный Стив даже не успел передвинуть ногу на тормоз, как машина наткнулась на что-то невысокое, словно встряхнувшись и его облил холодный жар от удара по плечу. Между ним и Джефом упал здоровый булыжник. Компьютер автомобиля сам обрабатывал ситуацию. Конструкторы не предусматривали, что машина на абсолютно безопасной трассе вдруг вчетверо прибавит в весе, но датчик скорости тут стоял. Впрочем, сработавший тормоз всё равно не помог, потому, что самолёт, взлетев снова, приподнял машину. И когда автомобиль сорвался от собственной тяжести с крыла, их понесло дальше по инерции, порванная крыша машины болталась перед ветровым стеклом и сзади отражая летевшие вокруг камни и осколки, вместо разбитого ветрового стекла. Медленно спускали воздух порванные подушки и Стиву было уже видно со стороны Джефа, как самолёт, смявшийся от удара исковерканный и похожий на сломанную игрушку, поливающий всё вокруг бензином, инерция скорости волочит в сторону от его машины.

Тяжёлый провод, зацепившийся за порванную крышу, попал внутрь кабины и, вильнув от движения перед лицом Стива, упал в смявшуюся подушку Джефа, теряясь в её кремовых мягких складках. Движение самолёта рвануло провод следом и Стив, заметив в прорехи от спавшейся подушки мелькнувшие струи топлива, подумал, что Джеф успел среагировать: повернул – удачно их разнесло. Непрофессионал из этой "цесны", может, ещё выкарабкается, если не вспыхнет бензин. Ему было всё равно от боли. Раз машину отбросило в сторону, значит, они не сгорят. Ребята в "башне" видели аварию, дежурная бригада сейчас их вытащит. Стив, оглушённый, с раздробленным плечом скосил глаза на Джефа. Тот, явно без сознания, как-то вяло лежал-висел на ремне, сдвинутый в сторону Стива и повернувшись к нему. На нём устроились два булыжника, видимо мраморные осколки какой-то облицовки, тяжело придавливая всё ещё сдувающуюся от повреждений подушку. От Джефа шёл дым, лицо, с правой стороны превратившееся в кровавое месиво, было пугающе безжизненным. Машину тащило дальше вперёд и влево с посадочной скоростью. Встречные машины, столбы – всё, что попадалось, тормозило это хозяйство, и к тому времени, когда они остановились, Стив был без сознания.

Что именно их остановило он уже не видел. Семьсот пятидесятый БМВ, тёмно-синий, с белым кожаным салоном, с люком, сквозь который можно было взглянуть на облака, проверяя силу ветра, предмет Стивовой гордости, превратился в лом. Они с Джефом, похоже, тоже. Через семь минут их везли в реанимационной машине в ближайший госпиталь.

28

Когда Стив очнулся, обжигаемый резкими вспышками боли, его перекладывали на носилки. Он почти ничего не видел, может просто потому, что забыл открыть глаза. Это было так странно: вырваться из безвременья и ощутить себя в бушующем мире, время которого не останавливалось. Слышен был скрип, пахло горячим железом, краской и гарью, как от сгоревшей резины и эти запахи перебивали чистый запах прошедшего ночью дождя. Запахи дополняли шумы улицы: гудели машины, шелестели колёса, где-то играла музыка, кто-то кричал, отдалённо, едва слышно, говорили люди, сливаясь голосами в гул, и Стиву показалось, что вокруг стоит толпа, наблюдающая за ним. Крики и шум перебил на миг звук взлетающего самолёта и неподалёку стал разборчивым чей-то вопль:

– Скорее, самолёт горит! – Это издали, встревоженно-громко.

– Ну, давай, парень, давай, – ритмично пыхтел кто-то рядом.

– Мы его теряем! – Это не паника, а так, констатация факта.

– Самостоятельная сердечная деятельность отсутствует.

– Руки – резкий окрик.

– Разряд! – Спокойно.

– Да не могу скорее, не режется, придётся давить сильнее, он же тогда умрёт, – отвечал кто-то издали, более спокойно.

– Фибрилляция? – Сказали над Стивом.

– Полная остановка.

– А тот вон и так умрет, кровь на губах пузырится, он и дышать-то уже не может, – сказал звенящим шёпотом чей-то голос в сторонке.

– Руки!

– Ещё разряд! – Через миг рядом громко перевели дыхание.

Стив захотел открыть глаза, потому, что подумал, что надо оглядеться, чтобы оценить их положение. Но почему-то они не открылись.

– Ну, взяли! – Скомандовал кто-то над ним. – Раз, два, три!

Затем последовал провал, во время которого Стив не слышал ничего. Потом звуки вернулись снова.

Спокойные голоса где-то рядом.

Стив открыл, наконец, глаза. Работали две команды: врачи и спасатели.

Жёлтые костюмы отсвечивали на солнце, а, может, они сами были как горящие свечи и поэтому приходилось щуриться.

– Есть реакция на свет?

Его носилки стояли рядом с другими носилками, и он пытался повернуть голову, не сомневаясь, что рядом Джеф – это были его блестящие туфли. Одна штанина джинсов была порвана и в прореху выглядывало что-то розоватое, светлое. Потом ничего не стало видно, потому что его укрыли тёмно-синим пледом.

– Нет реакции. Несём!

Джеф словно шевельнулся, но когда от него отодвинулся врач, Стив понял, что его просто немного встряхнули. Лицо Джефа, уже освобождённое от кровавой корки, было повернуто к нему, и Стив со страхом отметил судорожные дрожательные движения глазных яблок.

– Есть нистагм, – сказал знакомый голос над ним. – Сколько он весит?

– На сто шестьдесят вводи.

– Ничего, – отозвался издали, пыхтя, первый. – Раз до сих пор не помер, значит, живучий парень. Видно, есть ради чего жить.

– Родным надо сообщить,– сказали над носилками.

Над Стивом наклонилась огромная голова и он почувствовал, как его поднимают.

– Сейчас сообщим, у него мобильник в кармане.

– О! Разрезал! Ну, лётчика нам не спасти.

– Давай бегом, а то вы тут с ним сами поджаритесь. – Стива тряхнули, и он снова потерял сознание.

Во время второго озарения он увидел рядом Джефа, лежащего на носилках.

Потом Стив почувствовал, как резко встряхивает движение его носилки, когда его помещали в машину. Вскоре ощущалась скорость – они ехали и звук сирены сверлил мозг. Хотелось, чтобы прекратилась, наконец, тряска и нестерпимый звук. Стив попытался поднять руки, чтобы заткнуть уши, и не смог, облившись колючим жаром.

И наступила долгожданная тишина.

Когда глаза опять открылись, и он пришёл в себя – это был уже госпиталь, судя по запахам. Вокруг слаженно суетились люди и было почему-то жарко. Пот заливал глаза, и Стив хотел вытереться, но его тут же крепко схватили за руку и к нему наклонился кто-то из врачей, колдующих над Джефом.

– Пожалуйста, не шевелитесь, мы уже в госпитале, сейчас вам помогут, подождите немного. Я не могу пока уделить вам время, я нужен вашему другу. – И тут же отстранившись от Стива он махнул рукой и сказал: – всё, везите скорее!

Стив хотел спросить что-то: то ли что случилось, то ли будет ли жив Джеф, но пока собирался, врач куда-то исчез и в нос ударил резковатый запах, дурманя. Вокруг всё погрузилось в тьму.

Ещё через двадцать одну минуту по телефону связались с Николь.

Марина постукивала кончиком карандаша по крышке стола. Следила глазами за ходящим из конца в конец комнаты Томом.

Он всегда легче думал вслух: взвешивал свои планы, высказывая их Марине и следил за её реакцией. Но она последнее время никак не слушала спокойно. Всё отвешивала и отвешивала ему свои скептичные шпильки. Сейчас Марина смотрела на него и всё время переводила разговор на Джефа и Ники, явно пытаясь прозондировать его решение по этому поводу.

Марина же только поморщилась после очередного вопроса, что это её так заботит, если вокруг есть масса более важных проблем. Нашла себе важную вещь – ахать, как же выдать замуж дочь! Интересно до чего ещё можно договориться? Эти споры с Томом в ожидании Джефа были по её мнению сейчас неуместны. Она попыталась избавиться от недовольства собой, поскольку сама поддерживала эти споры. Но и не отвечать тоже не могла.

– Боюсь, что со своей решительностью Ники может очень легко организовать выполнение своего желания: брак – это не проблема, в некоторых местах сильно снижены всевозможные ограничения. Ты ведь знаешь нашу дочь – она выйдет замуж, когда захочет и за кого захочет, – сказала она.

Том вздохнул: Мери начала атаку. Это ужасно. После вчерашнего бойкота она теперь взялась конопатить ему на мозги. Он передёрнул плечами, не отвечая.

– Ты знаешь о том, что наша дочь уже несколько раз серьезно напивалась?

– Откуда ты это знаешь?

– Мне сказал Джеф.

– Я смотрю, у вас с Джефом свои секреты.

Марина присмотрелась к мужу. Какой-то он странный, зашёл вечером хихикая, о чём говорил с Джефом у ворот, не сказал. Сегодня с утра сам подкинул Николь к школе, усадив в свою машину и Марину. Странно, Том никогда так не делал, и Марина всё больше и больше тревожилась. Её семейная жизнь приучила её не доверять решениям Тома, если он их не доводил до её сведения заранее. А может, она просто боялась неизвестности.

Она спросила:

– Ну скажи мне, что в Джефе такого, что тебе не нравится?

– Его член. Я растил Николь не для того, чтобы…

Ну конечно, он просто не может без подобных выражений!

– Том, пожалуйста! – Взмолилась Марина. – Ты что, готовишь её в монахини?

– Боже упаси. У меня единственная дочь! Кто будет пестовать мою старость?

Она не могла понять, шутит он или сердится. Больше было похоже на шутку. Но она ответила на всякий случай недовольно:

– Твой обслуживающий тебя персонал, которому ты заплатишь.

– Персонал не родит мне внуков.

– Послушай себя! Ты сам себе противоречишь! Мечтаешь о внуках, но не желаешь никакого … для Николь, – не сдержавшись, засмеялась Марина.

– Тебе смешно. А мне грустно, – это у Тома вышло совсем жалобно, и Марина невольно ему посочувствовала. – Я ещё в первую ночь, когда он её привёз, на своём паршиво-ярком "бьюике" понял, что он на неё имеет виды. Он её уговорит, подумал я тогда, она ему отдастся, и я ничего сделать не смогу. Думаю, что Ники просто повезло, что Джеф оказался более или менее порядочным и не до конца нищим.

– Не ей повезло, а она такого выбрала. Неужели ты полагал, что твоя дочь купится на дерьмо?

– Да нет. Но только так жалко её отдавать. И вдруг он ей надоест? Может, подождать?

– Когда надоест? Если это произойдет лет через десять?

Том вздохнул.

– Странные какие-то у нас разговоры сегодня.

Марина снова оглядела его унылое лицо. Вспомнила, с каким выражением Джеф попросил её позволения прийти для разговора. Она попыталась утешить Тома:

– Она закончит школу, поступит в колледж. Я думаю, Джеф скоро сделает ей предложение.

– Думаю, он нам скоро сделает предложение, – раздражённо перебил Том. – Не сомневайся, ей он предложение сделал давно. Разве ты не видела, что носит на пальцах наша дочь?

– А что? – Удивилась Марина.

Неужели она что-то пропустила? Надо будет спросить у Ники.

– Бриллианты. Такого кольца у Элен не было, можешь мне поверить. И она ходит в этом в школу! Да она уже больше двух месяцев носит это кольцо. Меня за эти штучки, кстати, пилила ваша хвалёная Джонс. Да что там говорить. – Том махнул рукой и, поморщившись от раздавшегося звонка, снял трубку. И тут же сунул Марине, шепча: – Твоя очередь отдуваться!

Марина взяла телефон, удивляясь, что он обратил внимание на руки Николь.

Если он имеет в виду кольцо, которое ей подарил Джеф, так это было ещё осенью. Может, он подарил что-то ещё, а она не заметила?

– С кем я говорю? – Услышала она твёрдое.

– Миссис Гордон, – стараясь говорить, как можно увереннее произнесла Марина, натягивая улыбку.

Она неизменно терялась от одного взгляда классной дамы Николь, а уж от звука её голоса Марине хотелось быстренько спрятаться, чтобы она её не заметила. Если бы это было можно.

– О, здравствуйте, миссис Гордон. Я хотела сообщить вам, что была вынуждена отправить Николь со школьным шофёром. Ей позвонили по мобильному из госпиталя святой Елизаветы и сообщили, что Джеф Коган попал в автокатастрофу. Думается, что телефон в кармане школьницы – несколько рискованное решение родителей. Всё же примите мои искренние сожаления. До свиданья. – И Марина услышала гулкие гудки.

Наверное, у неё стало такое лицо, что Том перепугался. Она очнулась от тряски: Том дергал её за руку, повторяя:

– Что с Ники случилось, Мери?! Да не молчи же ты, что случилось с Ники? Она заболела? Она что-то сделала? Джонс опять с претензиями? Да что ты как столб, Мери! Марина!

– Джеф попал в автокатастрофу, – выдавила она, наконец непослушными губами. В голове у неё что-то звенело и щёки словно онемели. – Ники позвонили из госпиталя. Джонс отправила её к нему.

– Слава Богу! – Выдохнул Том, сразу отцепившись от неё. – Ты меня своим зелёным лицом совсем перепугала. Я уж думал – с Ники что.

– Я поеду к ней, – пропустив мимо ушей всё, что он сказал, заторопилась Марина.

Джеф попал в автокатастрофу! Перед глазами у неё стояли счастливые лица Ники и Джефа, когда они сидели вместе по-турецки на кровати в комнате Николь и ели блинчики. В голове билась одна мысль: только бы он был жив! Господи, только бы он был жив, иначе Ники этого не переживёт. Том ещё что-то говорил, но она не слышала его: искала сумочку, телефон, перчатки, ещё неизвестно что, сама не зная, что именно ищет.

Том снова встряхнул её.

– Мери! Да ты не слышишь меня, что ли? Возьми: – он протягивал ей свою чековую книжку. Может, надо будет заплатить. Где он: в муниципальном госпитале, наверное?

– Только бы он был жив! – Воскликнула Марина, не замечая, что плачет.

Том, поражённый, остановился.

– Да ты, никак, сама его любишь, – сказал он.

– Да, люблю, как зятя! Если с ним что случится, Ники этого не переживёт! – Крикнула она мужу. – Ты представить не можешь, что тогда с ней будет!

– Бедная Ники! – Насмешливо сказал Том.

– Господи, Боже мой, бедная моя девочка! Господи, бедная моя девочка! – Не слыша его, приговаривала Марина, снова пускаясь в какие-то поиски.

Том напряжённо смотрел на неё: как она, перепуганная, носится с места на место не в состоянии сосредоточиться. Он, размышляя, покусал усы. А вдруг и впрямь там с Джефом что серьёзное? Вот, приголубил взрослого мужика на свою голову – вся семья совсем взбесилась.

Махнул рукой, сгрёб Марину за талию.

– Успокойся. Мы поедем вместе. Джеф ваш – двужильный. Ничего с ним не случится. Уж если он из горящего самолёта вылез, то здесь-то с ним всё будет в порядке. – Марина притихла, пока он тащил её вниз по лестнице. Закинул на заднее сиденье в машине, не задумываясь, будет ли её укачивать. Сам сел спереди. Бросил, оглянувшись, – пристегнись. Где госпиталь-то? Марина! Тебе Джонс сказала или нет?

– Святая Елизавета, – прошептала Марина, приходя в себя.

– Слышал, приятель? – Спросил Том. Шофер кивнул, включая зажигание. – Тогда давай с ветерком. Если уж жена в такой панике, то представляю, как там Ники.

– Что-то случилось? – Осторожно полюбопытствовал шофер, быстро ныряя в дворовую арку напротив храма, чтобы объехать светофор и не терять время.

– Наш гонщик Коган угодил в аварию. Знаешь его? – Том искоса взглянул на шофера.

– Да, мистер Гордон, конечно, – ответил его воспитанный работник. – Только странно это: на таком тихоходном диване, как "бьюик" в аварию попасть.

– Да он уже невесть сколько на гоночной гоняет. Но машина тут не при чём. Говорят, на него сел самолёт, – пошутил Том, даже не предполагая, насколько он близок к истине.

Николь в женском туалете школы, цепляясь за кран, торопливо плескала воду в лицо. Пора было идти на урок. Но у неё просто ноги не шли. Вскоре после звонка Джефа на неё вдруг навалилась такая тяжесть и тоска, что стало трудно дышать. Захотелось быть с ним рядом. Он скоро приедет домой, а она должна будет ещё сидеть здесь целый урок. Стив его подбросит за час. Может, сбежать? Дома дожидаться легче. Как-то и неудобно уже. У неё в животе было настоящее восстание. Она даже не могла определить, что с ней такое: только что было же всё нормально? Она едва успела заскочить в туалет и её стошнило.

Вода помогла: её холод позволил поглубже вздохнуть. В голове шумело. Николь кое-как добрела до класса, забыв оторвать полотенце и хоть вытереть лицо от воды. Тамми шепнула ей: "Ники, ты что? Мокрая вся.", но тут вплыла классная и стало не до объяснений. Николь уткнулась в локоть, лежащий на парте. Придётся попытаться собраться, как выражается Джеф. Половину урока она старательно таращила глаза и старалась не опускать голову, чтобы хоть со стороны казалось, будто она слушает. Она и не подумала, что она может быть так бледна, что её поэтому и не спрашивают. Миссис Джонс, разглядывая открытый перед ней класс, решила, что у Николь Гордон, видимо, что-то болит.

Зазвонил телефон. Николь вытащила сотовый из кармана, но не рискнула взглянуть на экран. Интересно, кто это? Прямо на уроке, чёрт. И Джеф, и родители знают её расписание. Кроме того, Джеф только что звонил. Правда, нёс какую-то несусветицу. Он не стал бы звонить посреди урока. Если только не случилось что-то. Наверное, у неё было такое выражение лица, что миссис Джонс, чуть смягчив голос, казала:

– Выйди, Николь!

– Прошу прощения, – пробормотала Николь, стараясь побыстрее выдавиться в коридор.

– Простите, – услышала она незнакомый женский голос, – вас беспокоят из госпиталя святой Елизаветы. Я могу поговорить с вами о Джефе Когане?

– Я не понимаю, – растерянно сказала Николь.

– Я медсестра Дебора Вильсон. – Терпеливо объясняли ей. – К нам в реанимацию поступил мужчина в бессознательном состоянии. При нём были водительские права на имя Джефа Когана и телефон. Я просто нажала на повторение последнего звонка, чтобы связаться хоть с кем-то. Вы слушаете меня?

– Да. Да, – шептала Николь, силясь перевести для себя те незнакомые слова, которыми сыпала женщина где-то вдалеке и сползая по стене на пол: почему-то подгибались ноги.

– Вы могли бы сообщить его точный вес и есть ли у него аллергические реакции на лекарства, если вы знаете? Вы слышите меня? Может, вы подскажете с кем я ещё могу связаться?

Она ничего не понимала. Ищут Джефа? Нужен его вес? Джеф умер? По школе прокатился звонок, началась перемена. Дверь класса открылась и миссис Джонс, мгновенно оценив ситуацию, выхватила телефон из похолодевших пальцев Николь.

– С кем я говорю? – Строго произнесла она.

– Что с ним?! – Закричала Николь, бросаясь к ней.

Преподавательница, не прерывая разговора, властным жестом заставила её, дрожа, замереть на месте. Николь смотрела на неё, пытаясь осознать, о чём она говорит.

Наконец классная дама сложила телефон и отдала его ей.

– Джеф Коган попал в автокатастрофу неподалеку от аэропорта, – сказала она раздельно и чётко своим сухим скрипучим голосом, положив руку на плечо Николь. – Он в очень тяжёлом состоянии находится в реанимационном отделении госпиталя святой Елизаветы. Ему необходима кровь. Насколько я знаю, сегодня там, в десять часов упал самолёт. Пойдём Николь, я вызову тебе машину.

Николь последовала за ней, словно оглушённая. Она никак не могла понять: как же так? Он же сказал, что он едет домой? Как он там оказался, на вокзале!? Джеф попал в аварию, и он без сознания? Как такое может быть? Он же не лётчик? Как можно попасть в аварию на земле? Потом вдруг вспомнились в огнях реанимационных машин носилки, которые видели они с Джефом в новогоднюю ночь. И тут вспышкой её пронзила мысль. Он без сознания! Ему плохо! Боже, он попал под машину! Вот почему он так беспокоился: он чувствовал! И при чём тут самолёт? Внутри неё голос Джефа ясно-ясно сказал: "если вдруг какое случайное событие…". Ей стало так дурно от страха, что она бессильно прислонилась к стене, не в состоянии шагнуть. Миссис Джонс, не слыша, что Николь идёт следом за ней, приостановилась, оглядываясь. Окинула внимательным взглядом Николь, её синеватую бледность и сказала:

– Поторопись, Ники. Возможно, ты сейчас нужнее не здесь.

Николь услышав этот полуприказ-полусовет, встряхнулась, поспешила, кусая губы. Никому нет дела ни до её чувств, ни до её боли, никому нет дела до того, что случилось с Джефом, потому, что никто тут не может помочь. Джонс права, нельзя терять время, она нужна Джефу. Некому пожаловаться. Джеф без сознания! А у людей нет силы, чтобы принять её страх. Её отчаяние было так велико, что она даже не могла молиться, только шепча про себя: "Господи! только бы он был жив! Господи, только бы он был жив! Господи!" она не помнила, как её усадили в машину, она сидела, как на иголках, не видя ничего вокруг. Улицы такие длинные, машин так много, шофёр такой неторопливый. Боже! Помоги!