Czytaj książkę: «Непристойные уроки любви», strona 4

Тиффани, чье имя происходило от греческого имени Теофания – «чувствительная», снова упала в кресло – от этого порывистого движения ее волосы и платье взметнулись волной.

– Я знаю, что папа этого не одобрит.

Айвор смерил кузину изучающим взглядом. Тиффани не впервые решалась сделать что-то, что не одобрил бы ее отец. Сколько раз она заводила дружбу с сомнительными личностями. К примеру, несколько месяцев назад она познакомилась со стареющей актрисой, чья репутация была безнадежно подмочена еще в молодости, и та выманила у нее изрядно денег и драгоценностей. Айвор не верил, что Тиффани была столь наивна – скорее она просто хотела позлить отца. А может, привлечь к себе его внимание. Было бы лучше, если бы Артур проводил с дочерью больше времени и не диктовал ей так жестко, что можно делать, а чего нельзя. Тиффани вела бы себя куда приличнее, проявляй к ней отец хоть немного нежности и терпения. Но этих качеств у его дяди Артура не было.

– Разве ты обделена вниманием мужчин, Тифф? – мягко спросил Айвор.

Ничего не ответив, она снова принялась теребить платье. Всего пару лет назад Тиффани была в два раза толще, чем сейчас, лицо ее покрывали неприглядные прыщи, а платья ей кроили так, чтобы скрыть отсутствие талии. Полнота ушла, как и прыщи, однако Айвору казалось, что она до сих пор видит себя неуклюжей коровой, после школы попавшей в круговорот светской жизни и вынужденной состязаться с чудесными барышнями, обладательницами безупречного телосложения и столь же безупречной уверенности в своей неотразимости.

– Тиффани, ты же знаешь, ты очень красивая… – начал он.

Ее это рассердило.

– Вот не надо этой снисходительности, Айвор!

Правда была в том, что даже после того, как Тиффани избавилась от полноты и прыщей, нельзя было сказать, что она действительно была в центре внимания, что от кавалеров у нее отбоя не было, а если кто-то и начинал ухаживать за ней, то все это быстро заканчивалось. Несмотря на ее привлекательность и богатство, никто пока не намеревался сделать ей предложения, а Тиффани выходила в свет уже три года.

– Почему у тебя ничего не вышло с Гербертом Лонгом? – вдруг спросил Айвор, подумав о том, что Тиффани права и он, ее старший кузен, и правда не уделяет ей внимания.

– Он был малолетний дурак, вот почему. – Девушка мрачно нахмурила лоб. – Представляешь, сказал, что я за него цепляюсь. Что проходу ему не даю. Что мужчине нужно иметь возможность вздохнуть свободно!

У Айвора кольнуло сердце.

– А другие? Ведь кто-то был до Герберта?

– Ты, наверное, будешь винить в моих неудачах меня саму, как папа? Ну вот что, хватит! Джонатану я и вправду нужна. Он не считает, что я слишком к нему липну и не даю дышать. Его не злит, когда я хочу быть с ним рядом. Это не преступление – хотеть, чтобы тебя… замечали и любили! – выпалив это, она зашагала к дому.

Так вот какие чувства владеют ею! Тиффани уверена, что ее любовь и потребность в заботе отвергают. Какие же болваны окружают ее… Айвор внезапно ощутил острую радость от того, что Тиффани не была ему дочерью. И мгновенно устыдился этого.

– Тифф, насчет той ночи… – окликнул он ее и замолчал, ощущая неловкость.

Черт подери, он не обязан решать ее проблемы. Но Артур, ее отец почти не вспоминал о ней, лишь выдавал деньги. Родных братьев и сестер у нее нет, а мать Тиффани умерла, когда ей было три.

Девушка удивленно вздернула брови.

– О, не волнуйся. Серьезного ущерба я не понесла.

– Тот человек тебя поранил?

– Поранил? Да так, ерунда. У меня несколько синяков на руках и пара царапин.

– Я понимаю, что было темно, но что-то ты ведь видела? Что-то запомнила?

Кузина насупилась.

– А мне нужно что-то помнить, Айвор?

В этом была вся Тиффани. Ей всегда хотелось завести домашних питомцев, но мысль о том, что они могут умереть, охлаждала ее пыл. Она с удовольствием каталась на пони, но лишь до того момента, когда упала с него. Она была не приспособлена к неприятным сторонам жизни. Подлинная представительница рода Тристрамов.

Айвор видел, что ей не терпится уйти.

– Это важно, Тифф. Удели мне две минуты.

– Мне и правда нечего сказать. Я помню все смутно. Наверное, потому что не хочу помнить. Я даже не помню толком, зачем я зашла в кабинет.

Однако она вернулась от двери и снова осторожно села в прикрытое пледом кресло.

Тиффани молчала так долго, что Айвор уже ждал, когда она встанет и объявит, что ничего не помнит. Но тут на лице кузины внезапно вспыхнуло удивление.

– Представь, я только что вспомнила, зачем зашла в кабинет. В коридоре я увидела горничную. Но ты ведь не нанимал новых горничных?

– Насколько я помню, нет.

– Она была низенькая. Выглядела очень уверенно. Она из колоний, ну, или, знаешь, не сама из колоний, а кто-то из ее родителей мог быть оттуда. Из Африки или с Карибов.

– Тифф, я не нанимал новых горничных.

– Я так и поняла. Она была одета в черное, как другие слуги. Но держалась – ох, как бы сказать… Знаешь, когда ты оказываешься в новом для тебя месте, когда ты не знаком со всеми комнатами, при всей своей уверенности ты ведь слегка растеряешься, да? Вот и она так выглядела. Мне стало любопытно. Я пошла за ней, но потом потеряла ее из виду. Решила, что она свернула в кабинет, – и тоже зашла туда. Но там было темно. Тогда-то на меня и напали.

– Что он сделал?

Тиффани побледнела и стиснула ладони.

– Он схватил меня за горло и прижал спиной к стене. Я даже вздохнуть не могла. – Девушка со всхлипом втянула воздух. – Кажется, он что-то сказал. Что-то вроде «Ты меня хотела, да?» – я не помню точно. Я вырывалась. По правде говоря, я не успела подумать, что ему нужно и что он собирается сделать, – у меня кровь в жилах застыла. Но потом мне удалось ударить его коленом так, что он ослабил хватку. Я его оттолкнула. Потом я услышала шаги и подумала, что это он, наверное, выбежал из комнаты. Но нет, он был там и снова подступил ко мне. Я схватилась за какой-то предмет и сумела его вырвать, а потом оказалось, что это был кинжал. В тот момент я уже вопила во весь голос, хотя сама этого не замечала. Вдруг зажегся свет, и в кабинет вбежали люди. – Тиффани пожала плечами. – Остальное тебе известно, дорогой. – Она чуть выпрямилась в кресле. – После этого случая я чувствую себя уже лучше, – беспечно добавила девушка и попыталась улыбнуться. – Ну, Айвор, разве ты не гордишься мной? Не такой уж и размазней я оказалась.

– Я никогда не называл тебя размазней, – мягко сказал Айвор.

Он был потрясен рассказом кузины и чувствовал, как в душе его поднимается гнев на мерзавца. Ласкар сумел сбежать еще до того, как Айвор вбежал в комнату: выпрыгнул в окно. Но кое-что он успел заметить: вытянутое бородатое лицо, длинную рубаху поверх штанов из хлопчатобумажной ткани. Ему казалось, что он сумеет узнать этого человека, если увидит снова.

– Я никогда такого не говорил, Тифф, – повторил он.

– Ах, но ты так наверняка думаешь. По твоему мнению, одно лишь то, что я люблю красивые вещи и хочу… хочу быть любимой, делает меня размазней. Но суть в том, что женщине просто нужно быть любимой, Айвор. Всем женщинам это нужно. – Она бросила на него упрямый взгляд. – И что в этом дурного?

Айвору снова вспомнилось лицо Лайлы Марли, ее темные, почти черные глаза. Эта женщина знает, что нужно предпринять для того, чтобы с удобством устроиться в жизни.

– Всем женщинам, Тифф? Нет, не думаю. Некоторым женщинам нужно другое. – Он поднялся и протянул кузине руку.

Тиффани взяла ее и встала. Вид у нее был слегка удивленный.

– Ты не слишком предвзятым стал к старости?

Айвор рассмеялся.

– Представь себе, я и сам задаюсь этим тревожным вопросом. Но так или иначе, я разыщу ласкара, Тифф. Обещаю тебе.

Она театрально содрогнулась.

– Ты выглядишь таким серьезным, братец, что я вся трепещу. Не знай я тебя как следует, решила бы, что ты обо мне чуть ли не волнуешься.

Запечатлев на щеке Айвора легкий поцелуй, Тиффани снова направилась к двери, ведущей в кабинет.

Айвор горестно покачал головой.

– Разумеется, я о тебе волнуюсь.

Тиффани обернулась, по-голубиному склонила голову набок.

– Да, может быть, и так. Но волноваться о ком-то и открывать кому-то свою душу – это совсем не одно и то же, мой милый кузен.

Глава 9

Лайла в глубоких раздумьях собиралась на крысиную травлю. Ханна посоветовала нарядиться как можно неприметнее и подготовила для нее простое льняное платье, светло-голубое в мелкую розочку. Она принесла изношенные ботинки и нарочито небрежно причесала Лайлу, чтобы пряди торчали отовсюду, но, когда она предложила поджелтить зубы и зачернить парочку, чтобы было похоже на дырки, Лайла взбунтовалась. Ханна пожала плечами и сказала, что с полным набором белоснежных зубов притворяться беднячкой глупо. Но Лайла стояла на своем, придумав сходу, что она-де служила горничной у доктора и приучилась следить за зубами.

– Только не разговаривайте там, – мудро заметила Ханна. – Стоит вам открыть рот и сказать по своему обыкновению что-нибудь эдакое – все, конец вашему представлению.

– А может, доктор занимался моим образованием. Может, его жена была славная женщина и научила меня читать и писать. Она была мне как родная мать, и сердце у нее было золотое. Она меня кормила… кексами с тмином и пирожными с заварным кремом! – Лайла притворно вздохнула: – Как же я по ним скучаю. По доктору и его жене, в смысле. Они погибли в результате ужасного столкновения с чем-то таким…. С неуправляемой почтовой каретой, вот!

Ханна, давно привыкшая к выдумкам своей хозяйки, покачала головой. Она стояла на коленях, пытаясь сделать подол платья пообтрепаннее.

– Вам бы писательницей быть, уж такие вы истории сочиняете. Получше, чем мисс Мира…

Лайла пожала плечами.

– Ну нет, у меня, в отличие от сестер, нет талантов.

Мира была литератором. Она вела светскую хронику в газете и делала это бесподобно. Ядом не брызгала, но ее тонкие шуточки читатели обожали. Другая ее сестра, Анья, играла на ситаре при дворе стареющей королевы Шарлотты и тоже пользовалась успехом, без нее не обходилось ни одно светское мероприятие. Две подлинно одаренные женщины.

– Я ничего не умею…

– Напрасно вы так. Вы прекрасно управляетесь в своем салоне. У вас получается угадывать, что требуется вашим гостям, чего они хотят. И вы даете им это. Разве это не талант – разбираться в людях?

Лайла нахмурилась, а Ханна продолжила:

– Беда ваша в том, мисс, что вы не нашли времени присесть и подумать, чего же хочется вам самой. – Обеими руками служанка усердно работала над юбкой Лайлы, и хотя во рту она зажала булавки, слова ее прозвучали вполне отчетливо.

– Что за бредни! – вспылила Лайла. – Я знаю, чего хочу. Мне хочется уюта и комфорта. Я не хочу вечно дрожать из-за счетов. И уж точно не хочу, зевая от скуки, присматривать за чьими-то мерзкими спиногрызами. Быть гувер-нанткои не для меня. Я не хочу вступить в брак с человеком, которого не люблю, из соображений, что он может обеспечить мне защиту. Для всего этого я слишком люблю себя.

Ханна поднялась на ноги и машинально пригладила волосы Лайлы, но потом опомнилась и снова растрепала ее локоны.

– Не сомневаюсь, что желания у вас правильные, мисс. – Она придирчиво осмотрела хозяйку. – Ну что же, пожалуй, сойдет. Если чернить зубы вы не желаете, то, думаю, вид у вас в самый раз.

– Спасибо, но зубы я трогать не дам. И кстати, я вижу, ты не веришь тому, что я тебе только что сказала о своих «хочу» и «не хочу».

Ханна, которая уже собиралась уйти, остановилась в дверях.

– О нет, тут вы ошибаетесь, мисс Марли. Вы не из тех женщин, что радуются холодной постели. Муж или не муж, но одна вы не останетесь. – Это была непозволительная колкость с ее стороны, но Лайла стерпела.

Спустя четверть часа Лайла спустилась в гостиную. Кеннет не опоздал: при всех его недостатках он был человеком пунктуальным. Увидев приятельницу, Кеннет застыл на месте и в ужасе воззрился на нее.

– Боже правый…. Ты поменялась жизнями с неведомой мне сестрой-близняшкой? Она выросла в бедности и зарабатывает на пропитание уборкой чужих домов? Я почти чувствую, как от тебя пахнет капустной похлебкой!

– Не будь таким снобом, – строго ответила Лайла, однако сердце у нее упало.

Она забыла предупредить Кеннета, как следует одеться, и он пришел в щегольском наряде: изящный коралловый сюртук, жилет цвета индиго и идеально сидящие брюки. Никто и ни при каких обстоятельствах не принял бы Лайлу за его спутницу.

– Переоденься, милая, и немедленно! – Кеннет скривился. – Мне дурно от одного взгляда на тебя. В страшном сне такое не приснится!

– Я не буду переодеваться. Ханна права, так я вызову меньше подозрении.

– И ты, получается, ставишь мнение своей служанки выше моего? Она, надо полагать, имеет успех в высшем свете? Ох, Лайла, сколько раз я тебе говорил, что такой красивой женщине, как ты, при любых обстоятельствах надо сиять. Ты прячешь свою красоту под тонкой вуалью приличия, но твои старания никто никогда не оценит, как бы благопристойно ты себя ни вела. Бастардов не нанимают на работу, не вступают с ними в брак и не приглашают на приемы, – безжалостно заявил он. – По крайней мере, люди из приличного общества.

Лайла и бровью не повела. Она привыкла к колкостям Кеннета, к тому же он был прав. В школе у нее были подруги, но они не воспринимали ее как ровню. Девочки не звали ее к себе погостить на лето, не приглашали на Рождество, не спешили знакомить со своими родителями. Даже те из них, с кем она обменивалась секретами, пришли бы в ужас, вздумай их братья обручиться с «полукровкой». С ней было приятно проводить время, не более того. Взрослые женщины и вовсе смотрели на нее с усмешкой, а кто-то – и с брезгливостью, а мужчины, по крайней мере сейчас, – с похотью во взгляде.

Это были тяжелые мысли, и Лайла упала духом, хотя они с Кеннетом еще не вышли из дома.

– Кеннет, тебя занесло. Я не на прием собираюсь и пойду так, – упрямо заявила она. – Тебе не нужно показывать, что ты знаешь меня. Если ты просто будешь там, я буду чувствовать себя в безопасности.

– Переоденься, говорю.

– Кеннет, я не стану переодеваться, – топнула ногой Лайла.

– Милая, послушай меня. Мужчины вроде меня, конечно же, ходят на крысиную травлю. Для нас это развлечение. И некоторые берут с собой женщин. Но женщины идут туда не смотреть, как терьер гоняется за крысами. Если это приличные женщины, они думают о том, как бы себя показать, а если это женщины определенного толка, то они думают о деньгах. Если ты заявишься туда в таком наряде, то будешь выглядеть, как женщина определенного толка. Такого толка, – добавил он для пущей ясности, – который предполагает почасовую оплату. Понимаешь, о чем я?

Они препирались еще долго, и в конце концов Лайла победила. Но Кеннет заявил, что и близко не подойдет к ней: будет делать вид, что они не знакомы.

Глава 10

Многие районы города с приближением ночи затихали, но Ковент-Гарден, напротив, оживал. Было уже почти девять часов, солнце село, но света только прибавилось. Зажглись яркие огни, из открытых дверей заведений доносилась музыка, в воздухе висел гул голосов – для праздной публики вечер только начинался.

Изредка Лайле случалось бывать здесь, и всякий раз она ощущала волшебное чувство освобождения. В Ковент-Гардене можно было вести себя легкомысленно и беспечно, отбросив дневные проблемы. Люди выходили из колясок, девушки хихикали, мужчины и женщины обменивались быстрыми многозначительными взглядами. То был флер предвкушения. В Ковент-Гардене не надо было думать о счетах, о том, что пора заплатить прислуге, и прочих скучных вещах. Соблюдать мало-мальское реноме тут тоже не требовалось. Но что самое удивительное, в расслабленной атмосфере этого места, где полно проституток и жиголо, Лайла забывала на время, что она и сама в известной степени отброс общества.

Когда Кеннет открыл неприметную дверь, гул превратился в гвалт. Лайла охнула. Она пыталась представить, что скрывается внутри, но такого не ожидала. Густым облаком в помещении висел табачный дым. Густо нарумяненные и напудренные женщины сидели на коленях у мужчин. От оборок и шелковых накидок рябило в глазах. И женщины, и мужчины пили из высоких кружек, смеялись во весь голос, а кто-то целовался взасос, несмотря на публику вокруг. Но были здесь и другие – те, кто пришел развлечься. Своими глазами посмотреть на травлю и все, что ей сопутствует. Не исключено, что потом в салоне Лайлы какая-нибудь леди будет рассказывать о пережитом пикантном приключении.

– Я и представить не могла, что в Лондоне столько кровожадных людей! – крикнула Лайла Кеннету, забыв, что он предупредил ее: я тебя знать не знаю, дорогая.

Кеннет, хотя и старался ее не замечать, держался поблизости.

– И в жизни не видела столько проституток! – продолжила она делиться впечатлениями.

Кеннет нахмурился.

– Постарайся не манерничать, – прошипел он, подходя на полшага. – Если ты будешь изображать девицу строгих правил, тебя быстро раскусят. Не забывай, как ты одета.

– Тут и без травли беззащитных крыс хватает впечатлений, – вздохнула Лайла. – А девиц и без меня на любой вкус.

– Да, по-моему, немного чересчур, – согласился Кеннет.

Лайла задумалась, как же она увидит Мэйзи в толпе. Это казалось невыполнимой задачей. Но если она не найдет Мэйзи или по каким-то причинам девушка не придет, ни разыскать ее, ни тем более помочь ей уже не будет возможности.

Отбросив условности, Кеннет протянул Лайле кружку эля, но едва она поднесла ее к губам, как было объявлено, что представление вот-вот начнется и всех просят пройти вниз. Сообщил об этом толстобрюхий краснолицый мужчина средних лет. У него были такие длинные усы, что он завел их на затылок и подвязал ленточкой. Звали его Дуболом Дики.

Все вскочили. В углу помещения был люк, ведущий в подвал, и к нему выстроилась очередь. Лайла подумала, что дамам в корсетах и турнюрах будет неудобно спускаться по железной лестнице. Когда они с Кеннетом добрались до люка, Лайла с некоторым удивлением обнаружила, что ее кружка пуста. Неужели она все выпила?

– Лайла, полезай в люк, – прошипел Кеннет. – И прекрати цепляться за мой рукав! Мы с тобой не знакомы. То есть познакомились только что. Считай, что я тебя подцепил.

Она стала спускаться по узким ступенькам, хихикая оттого, что ноги так и норовили запутаться в подоле. Узкая юбка уж точно не была приспособлена для чрезмерных физических усилий, и в конце концов ее пришлось задрать. Лайлу шатало. Насколько же крепким был эль в той кружке?

В подвале была круглая арена с низким бортиком, места для зрителей в метре от арены отгораживала крепкая веревка. Лайла поддалась настроению толпы. Она немного удивилась, заметив, что снова хихикает, ей захотелось еще эля, но об этом пока придется забыть. Люди все еще спускались в подвал, за веревкой стало тесно. Спиной Лайла ощущала давление горячих тел; здесь были молодые и старые, крепкие и хилые, от бедных плохо пахло, да и от состоятельных не лучше. Лайлу толкали и дергали, но, странное дело, ее это не беспокоило. Стать частью этой безумной толчеи – в этом было что-то завораживающее. На несколько мгновений Лайла даже забыла, что пришла сюда искать Мэйзи.

– Ну, значится так, люди добрые! – прокричал Дуболом Дики. – Джеки сегодня расщедрился, и у нас тут имеется три сотни отборных серых крыс, самых лучших из тех, что можно сыскать в Лондоне. Ну так вот, скажу один раз и повторять не буду. Если вы не будете держаться за веревкой, пеняйте на себя. Не будьте остолопами, ребята. Не пытайтесь подойти ближе к арене. А вы, дамы, не толкайте никого своими дыньками, особенно ты, Сисястая Бетти!

Женщина с огромным декольте хохотнула, сложила пальцы в неприличную фигуру и сообщила Дуболому Дики, что готова проделать с фитюлькой у него в штанах. Лайла не смогла удержаться от смеха. Даже стоявший неподалеку от нее Кеннет усмехнулся. Надо же, оказывается, не все на свете навевает на него скуку.

– Ну-ну, Бетти, поосторожней! – сказал Дуболом Дики. – Мы оба знаем, в ком сегодня будет мой прибор. И если тебе повезет, ты узнаешь, за что, собственно, меня прозвали Дуболомом!

Толпа одобрительно заревела. Дождавшись относительной тишины, Дики принялся объяснять правила. Сегодня за первенство боролись семеро владельцев собак, и победителем станет тот, чей пес убьет наибольшее количество крыс.

Правила были оглашены, зрители сделали ставки, и состязание началось. Первым на арену выпустили злобного бультерьера – Лайла в жизни не видела таких горящих глаз. Обнажил зубы и брызжа во все стороны слюной, бультерьер бросился на крысу. Не прошло и трех секунд, как он впился в жирное тельце. Дальше Лайла смотреть не осмелилась. Спотыкаясь, она стала выбираться из толпы. Зрители подбадривали пса так громко, что в голове у нее зазвенело.

Кое-как Лайле удалось добраться до стены. Она с трудом удерживала равновесие и почти не сомневалась, что все-таки осушила еще одну кружку эля, которую Кеннет – или, возможно, кто-то еще – сунул ей в руки. Хихикнув, она огляделась. В стенах подвала были проделаны ниши – видимо, раньше в них хранили бочки со спиртным. Она залезла в одну из них и вытянула шею, стараясь отыскать Мэйзи. А что, если беременной девчонки тут нет? Да разве возможно кого-то найти в такой толпе? Тут и черные, и белые, и женщины в темных грубых юбках и льняных блузах, и женщины в приличных платьях. Все орут, свистят и визжат. И если на то пошло, как ей теперь отыскать Кеннета?

Все еще надеясь разглядеть Мэйзи в толчее, Лайла забралась на лестницу. Она стояла там довольно долго, и от какофонии звуков у нее закружилась голова.

И когда она начала задаваться вопросом, не была ли вся эта затея ошибкой, мимо нее пробежала Мэйзи.