стройки», окажутся неподготовленными к борьбе, обманутыми политиками и нашими уважаемыми средствами массовой информации. Осталось открыть вторую причину отсутствия нашей передачи в эфире – Шендерович ещё не подрос, – борода упала с физиономии «диктора», – да и частного телеканала пока не открыли!
–
Тоже мне, бизнесмен, – весёлым голоском прощебетала Клара, ставя на журнальный столик вспотевший высокий коктейльный бокал холодного молока. – Попросил бы кофе с коньяком или, на худой конец, чай с печеньем?
–
Я от старых привычек не отказываюсь. Да и новые приобретать пока рано.
–
Надеюсь, что ты и от меня не откажешься, когда сказочно разбогатеешь?
–
Сначала будет много работы.
–
Это ты сумеешь.
–
Не знаю.... Хочу суметь, – Вадим сидел глубоко в кресле, подавшись всем корпусом вперёд, опираясь локтями о колени и глядя исподлобья прямо перед собой. – Я не виноват, – сдавленным голосом проговорил он, – если не судьба жить в мире, буду драться. Я не жаден. Но, если мне будут мешать, придётся . убирать. – Он поднял глаза на Клару, и чашка кофе задрожала в её руке. – Мне много не надо. Всего-навсего, чего я хочу от этой жизни – работать, уметь и иметь. Я не хочу чужого. Но, если мне дано не быть просто служащим, я никому не позволю мешать мне в моём деле.
В СЕМЬЕ ЧУДОТВОРЦА
Уже ближе к обеду столичная корреспондентка, увешанная аппаратом и диктофоном, появилась возле хаты Василя.
–
Ау-у! Дома есть кто-нибудь?
Дверь отворилась, и на пороге Ольга увидела женщину. На ней была белая кофта, расшитая украинским орнаментом, поверх которой надет передник. Руки женщины подняты на уровень плеч ладонями вверх. Эти ладони были в муке.
–
Заходьтэ! Будь ласка! – сказала она и, когда убедилась, что гостья её правильно поняла, вернулась к своим делам.
Войдя, Ольга застала хозяйку за раскатыванием теста для пельменей или вареников.
-
Здравствуйте!
–
День добрый! Ласкаво просимо!
–
Вы мама Василия Степановича?
–
Да. Садитесь! – она указала гостье на табурет, стоявший у другого конца стола.
–
А его нет дома?
–
Нет! Поехал до хутора лесничего. У деток каникулы, и они там травы собирают.
–
А это далеко?
–
Ну, меньше пяти километров Василь никогда не ездит. Значит, больше того.
–
А давно он уехал?
–
З ранку! Ещё тёмно было.
–
И когда приедет, не сказал?
–
Ни. Если он уезжает до зори – возвращается до заходу солнца.
Оля поняла, что судьба предоставляет возможность ненавязчиво познакомиться с родителями её героя.
–
Меня зовут Олей. Я корреспондент.
–
Знаем, знаем! Меня зовут Степанида. Засим и замужем за Стэпаном – Она посмотрела на свою гостью таким добрым и озорным взглядом, что Ольге на секунду показалось, будто ей улыбнулся ребёнок. Это представилось настолько чётко, что москвичка оторопела.
–
Всё так! Как тебя назвали, то так и должно быть. Степанида – жена Степана. Ольга – жена великого воина.
Руки женщины двигались плавно, быстро и слаженно. Казалось, будто они гладят каждую вещь, до которой дотрагиваются. Создавалось впечатление, что у неё отрепетировано не только каждое движение, но и вся партитура стряпни. В то же время Степанида с таким участием общалась с девушкой, что было бы смешно предложить ей оставить стряпню ради беседы.
–
А кто твий чоловик?
–
Мой человек? – Ольга растерялась. – Не знаю!..
–
А-а! Так ты ще нэ в шлюби?!
–
Что?..
–
Ну, ты не одружена!
–
Нет, я дружу! У меня много друзей. Это очень хорошие люди, – подумав, что её могут принять за нелюдимую, испуганно стала оправдываться Ольга. – Мой хороший друг
Стасик, моя соседка Роза – это близкие друзья. Есть одноклассники, однокурсники, есть ребята из бардовского клуба.
–
Нет! – хозяйка поняла, наконец, причину замешательства гостьи. – Я спросила: ты замужем? Теперь понятно – не замужем.
–
Как, оказывается, трудно понимать украинский язык! Я так хорошо знаю русский! Думала, что мне будет легко понимать украинский. А теперь вижу, что нужно составить словарь: чоловик – муж? – Степанида кивнула. – А как будет жена? Женщина?
–
Ни – дружына!
–
Дружина – это войско, отряд.
–
Нет! Войско – це вийсько. А дружына – цэ бильш до чоловика – це дружына, едына одружена. Едына плоть з чо– ловиком.
– Значит, если мужчина без жены – он не человек. А если женщина без мужа – она кто? – Ольга так увлеклась лингвистической игрой, а её хозяйка так ей подыгрывала, что создавалось впечатление, будто две студентки заняты решением очередной задачки.
–
Нет! Человек есть человек. Мужчина – он тоже человек. И женщина – человек. Но друг без дружки воны … нэ справжни.
–
А что такое – нэ справжни?
–
Ну, это – не настоящие! Нэ хвилюйся, – будешь одружена!
–
Чего бы мне хвы-лю-ва-ты-ся? – выговорила журналистка сложное слово, не спрашивая его значения. – Я правильно сказала? – Степанида как-то по-детски закивала. – Во, а колы так, то чего мне хвылюватыся? Я плод созревший! Хочешь – забирай!
Женщины шутили и смеялись. Не прошло и получаса, а Ольга со Степанидой уже вместе лепили вареники, убирали и мыли посуду, накрывали на стол. К обеду Ольга уже знала с десяток слов и даже приобрела лёгкий украинский акцент.
Оле очень хотелось поближе познакомиться с отцом Василия, и тот не заставил себя долго ждать. Ко времени, к обеду, подъехал на тракторе моложавый мужик с задиристым чубом первого парня на селе. Умылся, зашёл в хату, поздоровался и сел за стол.
–
Присаживайся и ты, гостья дорогая! Пообедаем, чем
Бог послал. А моя жинка так вкусно готовит, что даже сытый не удержится от угощения.
–
А я только того и жду, когда меня угощать начнут, – решила подыграть Оля.
–
О! Вот это правильно! А то тут девчата заглядывают, так с ними ни поговорить, ни покушать. Станут, как деревянные. Головки понурят. Слова не вытащишь.
–
Это они потому, что у Вас в хате жених.
–
Соображаешь! Молодец! – тут он насупил брови. – А! Так ты себя так вольготно ведёшь, потому что не считаешь нашего Василя достойным для тебя женихом?
–
Наоборот. Я так себя веду, чтобы другим девчатам ходить сюда стало неповадно. Ведь я Вам такая больше нравлюсь?
–
Это правильно! Я Василю накажу, чтобы он тебя выбрал.
–
Да! – серьёзным тоном заявила Степанида. – У нас в доме отец – голова. Всё делает так, как сын скажет.
–
Вот откуда у женщин это ехидство? – бросив игривый взгляд на жену, удивился Степан. – Что ни слово, – то с двойным дном.
–
А это, чтобы трудно было понять, чего женщинам надо, – Оля решилась играть до конца. – А то, если мы Вам прямо скажем, – вы нас начнёте неправильно понимать. А так… мы ничего такого не говорили. И нечего нас за руки хватать. Ишь! Мужики бессовестные! Нас, недотрог, трогать вздумали!
–
Нет! – развеселился Степан. – Это же надо! Меня переговорила. Оцэ так дивчына! Ни дай, Бог, в своей хате таку невесточку. Молчать придётся. Беда!
Так они весело пообедали, и Степан уехал. А женщины продолжили хозяйничать. Им не было скучно.
Вечером Ольга со Степанидой сидели во дворе у стола под яблоней и занимались обычным бабьим делом – сплетничали. В устах Степаниды сплетни выглядели, как весёлые рассказы о детских шалостях. Не услышав ни одного кого-нибудь порицающего слова, Ольга получила полное представление обо всех новостях деревни.
Уже солнышко зашло за крыши домов, когда приехал Василь. Он поставил велосипед во дворе у крыльца, снял с заднего сиденья мешок с травами, отнёс его в свою комна
ту и вновь появился на крыльце. За это время Степанида с Ольгой принесли для Василя вареники, закуски, салатики, а себе сладкое к чаю.
Ольга смотрела на них и не могла насмотреться: мать и сын глядели на мир одинаковым, спокойным и всепроникающим взглядом. В этом взгляде была воля, умиротворённость до уровня отрешенности и добро.
Перед сном Ольга прослушала свои записи, сделала несколько заметок в блокнот и поняла, что материала набралось намного больше, чем требуется для одной информационной статьи, ради которой её сюда послали.
–
Всё бы хорошо, да вот информашки и не получится. Проблемная статья, – пожалуйста, памфлет – целых три, фельетон, – как нечего делать. Завтра поговорю с Василём. Узнаю, как он всё это понимает, и назад.
С этими мыслями корреспондент заснула сном труженика, исполнившего свой долг.
ДРУЗЬЯ-КОМПАНЬОНЫ
На репетицию КВН пришли всего трое. Вадим сам явился сюда по привычке. Какая-то кошка пробежала по его интересам. После сдачи диплома всё стало серым и не вызывало присущего ему «энтузязизма». Но этот самый «энтузязизм» перекочевал от него к его дражайшей супруге.
–
Вадь, а Вадь, – Роза старалась пробудить, раскачать его энергию. – Ну, давай, пожалуйста, повторим наш номер с чечёткой.
–
Подожди, сейчас придут остальные – начнём репетировать.
–
Сядь, Розочка, – подал голос развалившийся на крышке рояля Кроха. – Не буди вулкан, извергнется – мало не покажется.
Этот Кроха был парнем шустрым. Нет, он не ёрзал, не вертелся волчком, но всегда был, как говорится, «в нужное время в нужном месте» и, что самое ценное, с нужным словом. Он мог долго быть незаметным, а в итоге оказывался в центре событий. Они с Вадимом не то чтобы дружили, – скорее, соперничали. И на курсе, и здесь, в КВНе, оба считались лидерами. Только Вадим был коронованным, а Кроха – необходимым.
-
Кроха! – позвал Вадим. – Ты в «Монополию» играешь?
–
Угу, – отозвался тот.
–
Хочешь, продам тебе преуспевающий бизнес?
–
А чем платить?
–
Дружбой.
–
Давай. Сколько взвесить?
–
Чего?
–
Дружбы.
–
Да так, на ближайшие пару лет.
–
Согласен. Грузи.
–
Я серьёзно.
–
И я.
–
Понимаешь, я тут, сдуру, кооператив открыл. Классный. Можно заниматься всем, что не запрещено. Сегодня и печать изготовил. Завтра пойду счёт открывать. А на фига мне это, пока ума не приложу.
–
А он может заниматься международной торговлей?
–
Кооператив? Конечно. Даже защитными средствами обороны. Я же говорю – всем, что не запрещено законом.
–
Так, значит, и оружием торговать можно?
–
Только оборонительным.
–
Угу. Ракетами среднего радиуса действия для защиты склада от ночных грабителей. Я понимаю.
–
Слушай. У тебя роликовые коньки есть?
–
Где-то валяются.
–
Вот. И у меня есть, и у Розы. А перед нашим домом – хорошо асфальтированная площадка. По ней никто не ходит, потому что она далеко и от дома, и от дороги. Как раз посередине. А рядом проходят аллеи. На этих аллеях скамейки, тень от деревьев. А площадка пустая. Да ещё и огороженная. Хорошо бы на ней платный каток устроить. Коньки будем напрокат давать. Малышей и увальней учить кататься. Зимой каток зальём. А?
–
Нужно ещё две будки сколотить.
–
Зачем?
–
Одну для кассы. Внутри обить бронёй, чтобы не ограбили.
–
А вторую?
–
Это будет сопутствующий бизнес.
–
Какой?
-
Платный туалет. Для тех, кто первый раз на коньки становится. Они ведь со страху могут и обделаться, а тут – сервис. Можно с подогревом зимой и в ночное время суток.
–
Ну, покупаешь?
–
В Чехии идёт дикий обвал валюты. Он намного опережает нашу инфляцию. Если сейчас заключить договор на поставку чешского товара в долларах, а оплатить потом, то прибыль будет как с двух разных сделок с валютой. Прибыль из разности падения курсов и разности цен. А на Украине сейчас перепроизводство сахара, угля и металла. А в Баку стоят резервуары, полные мазута.
–
Во! Ты уже готов к бурной деятельности. Покупаешь?
–
Давай. Но только при условии.
–
Каком?
–
Выбей кредит на этот кооператив. Я так думаю, что много не надо. Так, для начала, мелочь – порядка десяти миллионов долларов.
–
Ну, у тебя и размах! Вот поставишь свой туалет, заработаешь начальный капитал, поедешь к чехам, купишь их товар, продашь в Украину, Баку, Рио-де-Жанейро. Всё, мой друг, надо начинать с горшка.
–
Как знаешь. Не хочешь давать кредит, – не продашь и свой кооператив. Посидишь, насмотришься на свой Устав, печать и пустой счёт. До тех пор, пока не придёт ОБХСС. А там Сибирь, Урал и Нарьян-Мар. А почему? Потому что поленился дать кредит другу – не поверил. Ты только учти, – Кроха сел на крышку рояля, – я тебе посылки слать не буду. Я против злостных нарушителей финансовой дисциплины. – Кроха забрался ногами на крышку рояля и в патетике выдал: – Позор расхитителям народного добра!
–
Ты прав, мой дорогой Кроха. Тебе на этом броневичке только кепки и бородки не хватает. А так и ростом вышел, и революционного порыва в тебе вполне достаточно. Слушай, может, ты в политику подашься? Там сейчас можно и беспартийным. А?
–
А шо-о-о! Я пойду в политику, ты – в бизнес. Я буду лоббировать твои интересы. Ты будешь финансировать мои избирательные компании. Я проталкиваю твои проекты на уровень национальных. Ты делишься частью акций этих проектов с моими родителями. Я остаюсь честным и
неподкупным политиком. Ты становишься членом клуба мультимиллиардеров. А?
–
Ты лживый политикан! – Вадим скорчил брезгливую мину. – Мне противно находиться в твоём обществе. Ты высосал весь бюджет страны, для того чтобы поиметь дивиденды с акций всенародных строек.
–
Зато Советский Союз провёл тоннель по дну Байкала и соединил Камчатку с Москвой прямым метрополитеном. ТеперьсоздаётсяновыйпроектметроотКамчаткидоСеверного полюса. Скоро москвичи смогут летом вести фотоохоту на белых медведей, поскольку, по моему гуманитарному законопроекту, отстрел белых мишек запрещён.
Скорбным трагическим голосом Роза возвестила:
–
Порвалась связь времён!
–
Бедный Вадя! – в тон ей возвестил коленопреклонённый Кроха.
–
Бедный Кроха! – взвыл, воздев руки, Вадим.
–
Занавес, – резюмировала Роза.
ВОЛШЕБНАЯ ПРОГУЛКА
Коренная москвичка умела быть и пуританкой, но ей больше нравился небрежно-барский стиль и в одежде, и в общении. Кроме того, увлечение туризмом приучило её не тратить драгоценного времени на «причипуривания».
–
Нам собраться – только подпоясаться! – любила повторять Ольга.
Утром она хотела подойти к дому Василия Степановича пораньше, чтоб не заставлять себя ждать. Но именно сегодня на неё по непонятной причине напало желание «причипуриться». В итоге, когда московская барышня, наконец, приготовилась выйти, дверь открылась, и на пороге появился сам Василий Степанович.
–
Доброе утро, Василий Степанович! – тоном гостеприимной хозяйки поздоровалась Ольга, ничем не выдав, что не ожидала его прихода. – Посидим здесь?
–
Добрый день! По мне – так лучше на воздухе.
–
Тогда командуйте – куда идём?
–
Я бы пошёл в рощу.
–
Значит, идём в рощу.
Василю очень понравилась эта манера свободного
общения. Ему нравилось, что она не скрывает своих эмоций и, в то же время, умеет ими владеть.
–
Ну, чем вы меня сегодня будете удивлять?
–
Не знаю!
–
Вы обещали научить меня чему-нибудь.
–
Ну, научить – это надо подумать, чему учить и как учить. А вот рассказать Вам кое-что, – после слова «рассказать» журналистский рефлекс сработал, и Ольга достала микрофон, – мне даже хотелось бы.
–
Рассказывайте.
–
О бабе Груне помнит всё село. Она обучила меня заговорам, свойствам трав, плодов, приёмам приготовления смесей и ощущениям нарушений в организме. Научила видеть и диагностировать ауру. Это была великая женщина. Я бы очень хотел, чтобы её помнили.
–
Тогда, расскажите о ней побольше.
–
Вы можете себе представить весёлое, шаловливое лицо ребёнка? Она и в восемьдесят пять выглядела здоровой, цветущей женщиной. Её энергии хватало на то, чтобы никто в селе не болел. Рассказывают, что во время войны баба Груня отвадила немцев от деревни. Заходили несколько раз и по непонятным ни для кого причинам уходили в соседние сёла.
–
Она была ведьмой!?
–
Скорее, доброй волшебницей. Она научила меня любить. «Люби, – говорила она, – и то, что сможешь полюбить искренне, будет держать тебя в жизни. Ты не помрёшь, пока будешь любить жизнь. Не заболеешь, пока будешь любить своё тело. Ничего и никогда не бойся. Не будет ни аварий, ни травм, ни порчи, ни сглаза – пока будешь спокойным, бесстрашным, пока будешь верить в своего ангела-хранителя. Всегда проверяй себя правдой. Если почувствуешь ложь в своих желаниях, мыслях и поступках, – значит, ты испугался. И в большом, и в малом – проверяй себя. Не допускай лжи, как бы сладка она ни казалась».
–
Да! – Ольга оценила силу такой заповеди. – Великая старушка!
–
Это ей принадлежит идея воспитания поколения, свободного от земных ограничений.
–
Как это? – столичная корреспондентка явно не ожидала такой фантазии.
–
Ну, чтобы Вы это поняли, я ещё немного расскажу про
бабу Груню. Она вырастила мою мать, но всё время сокрушалась, что поздно занялась её воспитанием. «Душа приходит в этот мир, способной на всё. Дитё умеет не только спать, есть и плакать. Оно одарено Творцом и полно талантов. Ребёнок живет свободным до той поры, пока не усвоит законы бытия Земли». – Василь так увлёкся воспоминаниями о своей воспитательнице, что не замечал, как семенила, еле поспевая за ним, корреспондентка столичной газеты. Ольга старалась не упустить ни слова. Микрофон то появлялся перед лицом Василя, то вновь пропадал. Она устала, но профессиональное любопытство не позволяло прервать момент откровения.
–
У бабы Груни были свои представления о природе человека. Она говорила: «Господь создал единую душу. Создал её по образу и подобию Души Своей. Вот с этой душой мы и являемся на Свет Божий». – Василь вдруг резко остановился и повернулся к гостье. Старательно следовавшая за ним с микрофоном в руке Ольга по инерции проскочила ещё метра два. Василий понял этот жест, как приглашение продолжать прогулку, и зашагал дальше. Она же решила исправить оплошность и повернула назад. Они чуть было не столкнулись. Василю пришлось подхватить Ольгу за талию, чтобы она не полетела в кювет.
Так, неся свою гостью на полусогнутых руках, Василий Степанович продолжал свой рассказ:
–
Только после того, как испытает страх, маленький человечек начинает учиться понимать и видеть мир таким, каким его видят взрослые. – Он остановился и с изумлением увидел её испуганные глаза прямо перед собой.
–
Опустите меня, – она продолжала держать микрофон над головой, как гранату.
–
Да, пожалуйста… – в неловкой паузе они продолжали несколько мгновений стоять друг против друга и не могли отвести взгляд. Ольга заморгала и опустила руку с микрофоном.
–
Простите, – прошептал он и спрятал нашкодившие руки за спину. Командировочная развернулась, и они вновь зашагали по просёлочной дороге.
–
Почему Вы замолчали? – решительным тоном спросила Ольга. – Продолжайте. Я Вас слушаю.
–
М-м-м-да. – Василий забыл и тему беседы, и направление мыслей, и те последние слова, вспомнив которые, он
смог бы восстановить беседу. – Какую беседу? – улыбнулся он про себя. – Понесло меня. Простите, пожалуйста, – он решил передать ей инициативу, – я рассказал всё, что хотел.
–
А как дети видят мир? Вот вы сказали, что они видят мир не так, как взрослые, а как – не сказали.
–
В детях все чувства обострены так, как у талантливых людей, а то и сильнее. У них иной слух: они слышат оркестровое звучание природы, а не отдельные звуки. Они видят не отдельные предметы, а их объёмные взаимоотношения. Поэтому они воспринимают не движение, а изменения в отношениях. А мы реагируем на отдельные звуки, предметы, запахи. Этому нас обучили и, чаще всего, научившись выделять, мы теряем общие представления. Поэтому нас приходится учить гармонии звуков, композиции образов, линий и цвета, вкусовых сочетаний. Но взрослые воспринимают всё это довольно трудно. Требуются годы специального обучения, чтобы музыкант освоил гармонию, художник – композицию, повар – вкусовые соотношения. Только те люди, которые, повзрослев, не полностью потеряли эти врождённые качества, способны стать хорошими музыкантами, поэтами, художниками, учёными да и просто, как принято говорить, гармонически развитыми личностями.
–
А ведь Вы правы! – воскликнула благодарная слушательница. – Мы называем таких людей «духовными личностями, талантами, гениями». А ведь дети, наверное, духовны изначально?
–
Ну, конечно! Тело, появившееся на свет, обладает душой – общей частью всего мироздания. Душе знакомы все законы природы. Она знает всё и обо всём. Она не различает частности, но хорошо разбирается в соотношениях.
–
А почему люди такие разные?
–
Потому что у их душ разный опыт.
–
Какой опыт?
–
Опыт существования до момента конкретного воплощения.
–
А где души приобретают этот опыт?
–
В прежних воплощениях.
–
Вы имеете в виду процесс реинкарнации?
–
Ну, поскольку Вы имеете об этом представление, пусть будет так.
–
А как может быть иначе?
-
Они могут получать опыт воплощений не только в нашем мире.
–
Душа путешествует и по другим мирам?
–
А что ей может помешать? Ведь она – часть всего мироздания!
–
Тогда она должна помнить и другие миры?
–
Душа не помнит конкретностей. Её индивидуальная память – следствие опыта всех предыдущих воплощений.
Лихорадочная мозговая деятельность воинствующего атеиста захлебнулась, и Ольга почувствовала апатию. Ей стало трудно идти, слушать и даже дышать. Она, ещё недавно свежая, бодрая, дерзкая, – стала усталой и слабой.
–
Что-то мне захотелось присесть, – не успела она произнести эту фразу, как на обочине просёлка показался пень. До этого момента она никакого пня здесь не видела. Ей даже стало страшно. Ольга ощупала его поверхность и села.
Василь смотрел на неё, и всё понимающая, еле заметная улыбка озаряла его лицо. Взглянув на него, Ольга засмущалась, встряхнула свободно распущенными волосами и спросила:
–
Так Вы говорите, что люди видят мир не таким, как он есть? Вы говорите, что он гораздо богаче того, что мы видим, ощущаем, чувствуем, понимаем?
–
Да. И при этом ничего не мешает людям видеть всю красу природы. Для этого у них есть всё. Надо лишь научиться ходить не только по разрешённому и проторённому пути. Нужно суметь выйти из гипноза, в который люди попадают в результате воспитания или полученных знаний.
–
Так, – сидя на пеньке, думала выпускница высшей партийной школы. – Это он здорово втянул меня в разговор, который сам навязал. Прослушаю запись – пойму, где попалась на крючок. А сейчас надо изменить тему на такую, в которой вести буду я.
–
Скажите Василий, – обратилась Оля, – та часть природы, которую мы не ощущаем, тоже материальна?
–
Вы о чём?
–
Ну, я спрашиваю о том, – осторожно начала сотрудница отдела пропаганды, – можно ли пощупать, понюхать, увидеть эту недоступную нам часть природы? Есть ли там такие вещи, каких здесь нет?
–
Да! Ощутить, увидеть, услышать и понюхать
можно! Однако надо знать, чего ты хочешь. Там есть всё. Как в библиотеке. Если ты просто сидишь и глазеешь по сторонам, то ничего кроме книжных полок и томов не увидишь. Но ведь в библиотеке заключены миры! Если захочешь узнать что-то, то тебе надо найти нужную книгу и почитать о том, что тебя интересует. Так и здесь! Та часть природы, которую все видят, – это библиотека и полки с книгами. Вы можете взять из природы, которую наблюдаете, любую вещь. Как в библиотеке, – можно взять любую книгу. Но то, что можно узнать из книги, не удастся взять в руки. Так и в мироздании! В наблюдаемой всеми природе можно взять в руки любой предмет. Но внутри него и за его пределами, которых мы не можем наблюдать, тоже есть информация: знания о предмете, его хозяевах, его происхождении и о его будущем. Это всё можно увидеть, услышать, ощутить точно так же, как видишь, слышишь и ощущаешь, читая книгу.
–
Ну, а как насчёт того, чтобы взять оттуда какую-то вещь, которой здесь нет?
–
Вы можете взять из книги сюда лампу Аладдина, о которой прочитали?
–
Но как понять, что те ощущения реальны?
–
Когда Вы читали про лампу, она была реальна?
–
Да, – задумчиво произнесла пропагандист-неудачник, потёрла ладонью лоб, встала (при этом заколка упала на пень), посмотрела на Василя и спросила: – Вы верите в Бога?
–
Нам усим до Бога, як пишки до нэба!
–
Так верите?
–
А Вы верите, что «на Марсе будут яблони цвести!»?
–
Я думаю, что для этого достаточно достижений технического прогресса, желания людей и времени. В принципе, – этому ничто не мешает.
–
Вот и я о том же. Будет желание, придёт время, появятся знания, – тогда и видно будет.
–
Так Вы материалист или идеалист? – вдруг ощутила под ногами знакомую почву убеждённый материалист– агитатор.
–
Если вы о сотворении мира, – то я уже ответил. А если вы о религии, в которой нашим предкам даны правила, как жить на земле и среди людей, – то я – православный.
–
А вот что, по-вашему, первично? Материя или идея?
–
Если материя, – то это значит, что сначала строят
дом, потом рисуют для него проект. Если идея, то, поскольку материи как бы нет, непонятно, из какого материала строить дом, – и проект может оказаться неверным. Да и нет необходимости себя сейчас мучить: придёт время, знания, воля – узнаем!
–
То есть Вы ни во что не верите?
–
В то, чего не знаю, – я не могу ни верить, ни не верить.
–
А что вы знаете такого, что другие не знают
–
Я знаю про Вас то, что Вы не знаете.
–
Да? Интересно! А можете сказать?
–
Ну, во-первых, по дороге назад Вы найдёте свою заколку и будете очень удивлены. А во-вторых, – он посмотрел ей в глаза и, улыбаясь своим мыслям, спросил, – когда Вы ещё сюда приедете?
–
Да, думаю, что никогда!
–
Вот тут Вы неправы. Придёт день, когда Вы вернётесь сюда и не просто так, а на свадьбу.
–
Вот это да! И на чью свадьбу я приеду?
–
На мою.
–
Тут Вы, наверное, правы! Буду очень рада побывать у Вас на свадьбе, – она посмотрела на Василя. А ведь правда – завидный жених: красив, здоров, умён и талантлив. Впервые она отчётливо поняла, что рядом с ней стоит человек, чей талант на уровне гения. Ольгу словно током прошибло! Она, ругавшая серость своей жизни, теперь стоит рядом со светилом и не понимает, что рядом с ним не может быть серых будней.
–
И кто Ваша избранница? Можете её показать?
–
Нет! Это дело ещё не скорого будущего, и она пока ничего не знает.
–
Но Вы уже выбрали себе невесту?
–
Да!
–
Красивая?
–
Мне нравится!
–
Это – самое главное! А кому-нибудь Вы уже говорили о Ваших планах?
–
Нет. Никто не спрашивает, а я не люблю трепаться. Вот Вы спросили – я ответил.
–
Ну, что ж! Теперь я знаю о Вас вполне достаточно. Даже больше, чем Ваши односельчане. Так что можно возвращаться в Москву – задание выполнено.
С этими словами Ольга выключила диктофон, спрятала микрофон и отдала сумку Василию.
–
Поносите немного, – попросила она его. – Устала таскать. Ходим по такому красивому бору, а из-за этой сумки – ни побегать, ни покувыркаться.
И она, к удивлению Василя, действительно стала бегать, кувыркаться, читать стихи. Он смотрел на неё, как на игривого котёнка. По дороге назад Ольга пела. Некоторые песни, незнакомые Василю, очень ему понравились.
Вдруг Ольга наклонилась и подняла заколку.
–
Ха! Василий Степанович! Вы были правы. Я нашла заколку. Провидец!
Ольга мотнула головой так, что все волосы оказались впереди. Она хотела скрепить их заколкой, но замерла от неожиданной мысли: «А где пень?» Девушка посмотрела на Василя взглядом недоумевающего ребёнка. А молодой человек всем своим видом показывал, что «всё в порядке, так и должно быть».
Даже после поворота тропы растерянная девушка не раз оборачивалась назад и с недоумением посматривала на дорогу. Она, видно, переживала шок, плохо слушала спутника, отвечала невпопад, и поэтому разговор никак не клеился.
Они уже подходили к гостевому дому, когда Василий неожиданно остановился. Она сделала несколько шагов и обернулась. Перед ней стоял нашкодивший мальчишка.
–
Я ни с кем не мог так поговорить. Мама слушает и понимает, но не спорит. Батя у меня добрый и весёлый. Он говорит: «Господь тебе это дал – храни. О чём тут разговаривать? Главное, что это добро. Если бы это было во зло, я бы с тобой поговорил». Очень нужен кто-то, с кем можно поспорить, кто смотрит на вещи не так и высказывает своё мнение. Жаль, что Вам уже надо ехать. Я бы Вам показал то, что пишу.
Когда Василь замолчал, она пожалела, что он так немногословен. Ещё никто никогда не говорил ничего подобного этой весёлой говорунье. От неё часто отмахивались и затыкали рот. А теперь оказалось, что в беседах с ней нуждаются. И кто! Человек с такими уникальными способностями! Самородок! Гений! Ей вдруг захотелось остаться и слушать его вечно.
Она подошла к нему. Уставилась в его открытое лицо своими округлившимися глазами и неожиданно для себя сказала:
-
А ты напиши. Пришли. Я отвечу.
Как это вдруг она перешла на такой доверительный тон, останется для них загадкой. Но он, как будто ждал этого, осторожно, чтоб не спугнуть чуда, тихо спросил:
–
А .. .куда… написать?
–
Я дам адрес.
–
Хорошо. Я обязательно напишу.
Она порылась в сумке, достала блокнот и ручку.
–
Это мой домашний адрес. Я буду ждать.
–
Спасибо! До встречи!
Оля протянула руку. Он взял её ладонь обеими руками, и она почувствовала в нежном прикосновении больших рук такую силу, что застыла на мгновение от очарования этого чувства.
–
До свиданья!
В СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ КАПИТАЛИЗМА
Вадим отнюдь не ценой героических усилий и уникальных способностей – врожденной прозорливости, пытливости ума, – а и сам не понял как, оказался в самой стремнине нового русла времени. Двигаясь по стопам великого комбинатора, он, не имея ни малейшего представления о дальнейших перспективах, основал кооператив. Просили – сделал. А дальше?..
На следующий день Вадим, открыл счет в районном банке и доложил Морозову о завершении полученного задания.
–
Надо, конечно, обмыть такое замечательное событие, – заметил старший товарищ, – но я не хотел бы делать это в общественном месте.
–
Вы, как всегда, прозорливы! – воскликнул Вадим. – За Вами не угонишься. Я как раз хотел спросить, когда Вы освободитесь, чтобы заехать за Вами. Моя жена уже всё приготовила и ждёт команды.
–
Тогда я подъеду к пяти.
–
Будем встречать.
–
Если можно, по-домашнему. На кухне. Очень люблю эти наши кухонные посиделки. Надеюсь, без гостей?
–
Я думаю, нам и вдвоём будет, о чём побеседовать.
-
Во! Что значит молодёжь. А я бы сказал – посудачить. Это то же самое, только по-стариковски. До встречи.
–
Жду! – Вадим положил трубку. – Так, уже лучше. – Он лежал в гостиной на диване, заложив обе руки за голову и вперив глаза в потолок: – Чёрт меня попутал связаться с этим верным ленинцем. Может, ему и есть, что предложить?
–
Ну! Что предложить, – услышал Вадим знакомый голос, – у соблазняющего всегда найдётся. Поддаться на соблазн легко. А вот использовать соблазнителя в своих интересах – куда сложнее. Тут думать нужно. Понимать.
–
Это да. – Вадим не видел своего собеседника, но чувствовал его присутствие в комнате. Он хорошо представлял, как тот вольготно расселся в кресле возле торшера. – Интересно, что он потребует за свои услуги?
–
Вечная надежда на доброго дядюшку всегда приводила русского простофилю к разбитому корыту. Предлагающий надеется получить максимум от своего предложения. Это надо знать.