– Ну как, согласна? – древний бог как-то быстро растерял всю свою надменность и важность, и теперь стоял, вглядываясь в моё лицо.
И теперь, заметив, как алчно блестят его глаза, я рот растягивается в слащавой улыбке, я осознала, насколько сильно он хочет выбраться отсюда.
Я несколько мгновений колебалась, не решаясь согласиться. Хоть выбора у меня и нет, боги Майя – опасные хитрецы и интриганы. Но если я почувствую угрозу, всегда смогу выбросить амулет с заточенным в нём божеством в море – и ничего не потеряю при этом.
– Согласна, – наконец, выдохнула я вместе с очередным облачком пара.
– Тогда идём, – Ксамен Эк взял меня за руку, а в следующий миг лес перед глазами поплыл, и я почувствовала, что лежу, подтянув колени к груди, в душном и узком коридоре.
Выбравшись из подземелья, я утерла со щек слезы, которые проступили от слишком яркого света, и опустила глаза. На груди всё ещё болталась красивая подвеска в виде розы ветров – единственное доказательство того, что я и в самом деле побывала в потустороннем мире.
От воспоминаний о ночном холоде и зловещем перекрёстке четырёх дорог плечи непроизвольно дернулись. Тело ломило так, будто я действительно шагала всю ночь напролёт, но, может, ноги просто затекли в неудобной позе.
Прикрыв глаза рукой, я взглянула на небо. Судя по солнцу, которое теперь куталось в шаль лёгких перьевых облаков, я валялась без сознания примерно два часа.
Я потянулась, размыла гудящие ноги и, оглянувшись с непонятной даже мне самой тоской на развалины пирамиды, углубилась в духоту тропического леса. Уверенно добралась до дерева, под которым оставила мешок, и, собрав в него фрукты, двинулась к маленькому омуту, который заметила, пока набирала воду. Я не собиралась упускать возможность искупаться в пресной воде.
Пока шагала, не особенно задумывалась о том, куда иду – смотрела на высокие деревья и яркие цветы, но оказавшись возле большого водопада, вдруг осознала, что дар Ксамен Эка работает.
Стягивая с себя потную одежду и погружаясь в прохладную проточную воду, попыталась отложить суетливые размышления на потом, но открывшиеся возможности не давали покоя: эта новая способность в комплекте с теми знаниями о навигации, которые даёт мне Стэфан, – отличный пропуск на любой корабль в качестве штурмана! Я могу искать клады, украденные вещи, и может, даже преступников. Отличный талант, я много где смогу его применить. Главное, не напороться на инквизицию, если она есть в этом мире, и сделать себе хорошую репутацию. Интересно, а Атлантиду я смогу найти, если задамся такой целью?
За потоком мыслей я не заметила, как погрузилась в лёгкую дрему, из которой меня вырвал тихий смех где-то в глубине сознания.
"Прими моё благословение и носи его с гордостью, смертная. Тебе предстоит ещё многое постичь", – проскрипел в голове старческий голос.
Я удивилась не его звучанию, а скорее тому, что не испытала при словах Ксамен Эка никаких эмоций: ни страха, ни шока. Только вздохнула и выбралась из воды.
"Ты теперь постоянно будешь говорить со мной?" – так же мысленно спросила я, подставляя лицо и тело солнечным лучам, чтобы быстрее высохнуть.
"Время от времени, если сама попросишь. Я не стану лезть в твои дела, хоть ты теперь и моя жрица. Всё, что мне нужно – это покой".
Я кивнула, хоть бог и не мог видеть этого движения, и, пройдясь туда-сюда вдоль края омута, потянулась за одеждой. Натягивала горячую тунику и завязывала волосы в низкий пучок, и кожей чувствовала какой-то подвох. На мгновение захотелось сорвать амулет с шеи и бросить в воду. Но я сдержала первый порыв, а потом успокоилась. Пока что эта способность может мне помочь, а потом – видно будет.
Однако даже оказавшись в шлюпке, я интуитивно ощущала какой-то подвох, незнакомую прежде тяжесть вопросов, которые ещё не задала и на которые боялась не найти ответов.
Еще не поднявшись на корабль, я услышала голос Мариоты:
– … мы потеряли целый день! И всё ради прихоти какой-то…
Стоило мне выпрямиться на палубе в полный рост, как лекарка замолчала и прошлась по мне злобным взглядом. Капитан вообще никак не отреагировал на её слова – только сдержанно улыбнулся мне, развернулся и ушёл.
– Ваши похождения, леди Эстер, никак не помогут нам в избавлении от проклятья, – процедила Мариота, опираясь о борт.
– Ваша зависть тоже не поможет, – спокойно ответила я.
За время плавания я смирилась с тем, что всё попытки наладить хотя бы нейтральное общение с единственной помимо меня женщиной на корабле совершенно бесполезны. Но о причинах её враждебности я так ничего и не смогла вспомнить. И вообще больше ни разу не видела снов о прошлом, так что до сих пор слабо представляла себе Эстер и её жизнь до того, как она оказалась в плену Стэфана.
Крыс скользнул по палубе белой молнией и быстро вскарабкался на моё плечо. Мариота скривилась и поспешила отойти, а зверёк, ничуть не смутившись её брезгливостью, уронил мне в руку круглый камешек.
Я машинально сжала его в ладони и направилась в каюту – очень хотелось упасть на кровать и не подниматься часов пятнадцать. Только когда я удобно устроилась на жёстком матрасе, а крыс свернулся калачиком на животе, поднесла к глазам и получше разглядела подарок Йо.
Оказалось, что крыс притащил вовсе не камешек. Матовая жемчужина приятно поблескивала в полумраке, и из-за розоватого отлива перламутра она казалась особенно нежной и хрупкой.
Вдруг в памяти что-то всколыхнулось, проскользнул отрывок прошлого, но я не успела ухватить его целиком. Вспомнила только колечко с розовой крупной жемчужиной, но отчего-то жуткая боль – не моя, Эстер, – снова растеклась в груди и стала пульсировать с такой силой, что на глазах проступили слезы. Как же странно все-таки жить в чужом теле и чувствовать настолько непривычные реакции.
Но крыс молодец. Я погладила мягкую шерстку, и Йо завозился под моей рукой, вытягиваясь в полный рост.
– Молодец. Если найдешь ещё – приноси.
Я убрала бусину в маленький бархатный кошелёк, расшитый тонким цветочным узором из позолоченных ниток, и спрятала его за голенище высокого сапога. Наверное, жемчуг здесь, на островах, стоит дёшево, но какие-никакие, а первые деньги. Они очень пригодятся после побега, если мне всё же удастся его совершить. В том, что совершить его необходимо, у меня уже не осталось никаких сомнений.
– Ты прекрасна, – прошептал рыжий офицер почти в шею, и по коже побежали мелкие мурашки удовольствия. – Я обязательно вернусь к тебе, очень скоро.
Долгий поцелуй, и ещё более долгие объятья прежде, чем статный молодой моряк выбрался через окно в сад и исчез в ночной темноте.
А я ещё долго смотрела, как ветер качает тёмные листья деревьев, прижимая к груди кольцо с крупной жемчужиной, которое он подарил мне сегодня в этом самом саду, на заднем дворе.
Дни пролетали pа днями в ожидании новой встречи, пока в одно дождливое утро на пороге виллы не появились двое – тот самый офицер вёл под ручку прелестную блондинку. Тонкая, как колосок пшеницы, она звонко смеялась, её глаза сверкали чистотой горного родника.
– Моя невеста, – буднично представил её молодой моряк, а потом повернулся к моему отцу, чтобы обсудить какие-то дела.
Чай не лез в горло, набухшее слезами, холод и дрожь бежали по телу, болью разрывалось раненое сердце.
Потом – снова мутная пелена рыданий до хрипоты и голода. Где-то в кустах затерялось выброшенное жемчужное кольцо. Совсем не трогали громогласные отповеди отца, который от служанок узнал обо всём. Раньше губернатор острова казался мне жутко-строгим, но теперь пелена отчаяния застилала всё, приглушала чувства, и праведный гнев отца доносился до меня лишь отголосками.
В одно утро низкие тучи висели над землёй, грозясь вот-вот разводиться дождём. Отец вошёл в комнату, решительно размахивая каким-то письмом, и встал над моей кроватью – я едва успела натянуть одеяло повыше – ещё не поднималась с постели, и не имела ни сил, ни желания вставать.
– Капитан "Летучего Голландца" Стэфан Уиллис требует, чтобы в этом году вместе с процентами я отдал ему тебя. Что мне делать с тобой, неразумная дочь? – прогудел отец, бледный и, кажется, немного напуганный, похожий на гипсовый памятник самому себе.
– Примите его условия, отец. Я обесчещена и обманута, мне нет больше места в этом доме, – собственный голос звучал как будто со стороны, но в нём сквозила полная убеждённость.
Я очнулась и рывком села на кровати, даже не открыв глаза. Сердце билось часто, но в груди уже ничто не сжималось от нестерпимой боли.
Йо из-за резкого движения скатился на пол и, недовольно рискнув, забрался обратно по покрывалу, половина которого свесилась с матраса. Я подхватила зверька и пересадила на подушку – всё равно не усну, пусть хоть он подремлет – а сама спустила ноги на пол.
Пока приводила себя в порядок, в мыслях то и дело всплывали фрагменты сна. Значит, Эстер предал её возлюбленный, и ей в шоковом состоянии уже казалось неважным, куда идти, что делать и даже – с кем спать. Может, немного позже, когда она поняла, куда именно попала и какая её ждёт судьба, решила покончить с собой. А может, бросилась в море оттого, что не смогла полюбить Стефана и боялась гнева команды?
Чтобы проветриться, я выбралась на палубу и глубоко вдохнула. По небу тяжело тащились густые клубы облаков, ветер стал прохладным, а на воде усиливалась рябь.
– Шторм сегодня будет, леди, – пояснил Ги, возникший за спиной будто из ниоткуда. – Возьмите на камбузе побольше еды – может, не на один день затянется, вам ведь придётся всё время в каюте сидеть.
Простодушие вечного юнги вызывало улыбку. За всё время на корабле я и в самом деле не стала частью команды, почти ни с кем здесь не сблизилась – даже со Стефаном, но относились ко мне неплохо. Почти все, не считая Мариоты.
Делать всё равно нечего, капитана на палубе не видно, значит, сейчас он занят и тренировку по фехтованию решил отложить, так что я неторопливо прошлась вдоль палубы и направилась к коку.
Постучала, но он не ответил. Тогда приоткрыла дверь на камбуз и заглянула внутрь.
Старик сидел за столом, прижимая руки к лицу, и мелко покачивался взад-вперёд в такт движению корабля. Я, нарочито громко топая, подошла ближе и села на табурет напротив. Рыболюд вскинул голову, и первые несколько мгновений смотрел на меня пустыми глазами. А когда-то узнал, расплылся в широкой улыбке, обнажая ряд зубов, которые выглядели теперь гораздо острее, чем месяц назад.
– Что-то случилось? – без предисловий спросила я, вглядываясь в побелевшие глаза, в которых почти ничего уже нельзя было разглядеть.
Старик пожевал губы, попытался сцепить покрытые чешуёй пальцы рук, но перепонки ему помешали. Тогда он спрятал ладони под столешницу и отвёл взгляд. Я продолжала смотреть на кока в упор, дожидаясь ответа. Старик раньше всегда был весел, и казалось, не замечал, как чешуя покрывает всю его кожу, взгляд затуманивается, и все вокруг делали вид, что его ежедневные многочасовые "купания" – это абсолютная норма. Но я видела, что что-то не так, и теперь явно настало время всё прояснить.
– Море зовёт, – наконец, не выдержав, признался кок.
– Что это значит? – решила уточнить я, впрочем, уже догадываясь, какой получу ответ.
– Проклятье – не игра и не блеф. Я старик, дольше всех на этом корабле, к тому же, чаще всех нырял в море. Так что и в рыбу превращаюсь быстрее остальных, – начал объяснять кок, и с каждым словом жабры на его шее натужно вздувались. – Рано или поздно мне придётся навсегда уйти на дно. И всем им – тоже.
Кок кивнул куда-то в сторону палубы, потом подпер подбородок рукой и прикрыл глаза.
Я вздрогнула, хоть на камбузе почти всегда тепло, и ещё раз внимательно оглядела рыболюда – уже почти рыбу и совсем не человека. Может быть, мне показалось, но в жёстких складках под глазами блестели слезы.
– А что… потом? – тихо спросила я и тут же прикусила язык. Человеку плохо и, наверное, страшно, а я со своим проклятым любопытством.
– Я не знаю, – кок пожал плечами и провёл рукавом по лицу. – Я ведь не только внешне на рыбу похож. Память уже подводит, и чувства, знаешь, как будто меркнул. Мне страшно, но через пару минут уже всё равно. Наверное, когда окажусь в море, я вообще забуду, что когда-то был человеком. Или мне будет на это наплевать.
Не зная, что делать с такой откровенностью, я накрыла своей ладонью чешуйчатую, перепончатую руку старика. Он поднял на меня взгляд влажных глаз и снова вздохнул.
– Я знаю, что ты не спасёшь нас, девочка. Меня так точно. Капитан и себя терзает, и тебе жизнь сломал, да только без толку всё это. Беги, пока можешь бежать. А не то… – старик замолчал и пошире развёл пальцы, демонстрируя плотные перепонки между ними.
Ещё несколько мгновений мы сидели в тишине. Потом старик вскинулся, вскочил из-за стола и подошёл к одной из бочек.
– Что это я слюни распустил, старый пень. На вот, возьми воды, рыбки и фрукты. Не знаю, сколько тебе придётся сидеть в каюте, так что запасайся.
Кок засуетился, собирая мне целую гору припасов в чистый, мной лично стиранный мешок, но всё это время старался не встречаться со мной взглядом. Я наблюдала, как он заботливо вкладывает поверх фруктов те самые водоросли, которые придают воде привкус апельсинов, и украдкой смахнула со щеки слезу.
– Может, в последний раз, – сказал старик, передавая мне мешок. – В коне-концов, я всегда любил плавать.
– Не в последний, – я слабо улыбнулась, хоть и сама не верила своим словам, и вышла из камбуза.
К горлу отчего-то снова подкатывали слезы, погода стремительно испортилась под стать настроению. Когда я вошла в общую для офицеров каюту, не сразу услышала, что кто-то тихо всхлипывает в углу справа. Но когда обернулась, поняла, что под окном, в темноте, на полу сидит Мариота. Я сделала два шага к ней и наклонилась.
– Что слу…
– Уходи! – крикнула она, поднимая заплаканное лицо. Опустив взгляд, я заметила, что в руках она сжимает клоки собственных волос – уже не золотые, а безжизненные, напоминающие сухую древесную кору.
– Ну, что уставилась?! Проваливай!
Я даже не вздрогнула. Опустила свою ношу, присела рядом с лекаркой и – неожиданно даже для себя – крепко её обняла. Ожидала, что морячка будет отбиваться, но она лишь уткнулась носом мне в плечо и смачно всхлипнула.
– Всё из-за тебя, – почти пробулькала она, втягивая сопли. – Ты… Не любишь его, а он такой… Такой…
– Я не заставляла вас бегать от проклятья богинь, – вяло возразила я, поглаживая Мариоту по остаткам некогда густой шевелюры.
Её нападки никогда не задевали меня, а теперь я, кажется, начала понимать их причину.
– Какой? – с усмешкой спросила я, пытаясь хоть немного отвлечь лекарку.
– Он всегда такой спокойный – и раньше таким был, ещё до проклятья. И точный, и прямолинейный. Никогда не говорит лишнего, но если и говорит, то всё понятно. Он заботился обо всех нас. Хотел избавить от этого, – морячка показательно провела рукой по полосам чешуи на висках. – С ним рядом так спокойно, я…
Мариота покраснела и замолчала.
– Так может, у тебя снять проклятье получится лучше? – я постаралась придать голосу шутливый тон, но спрашивала вполне серьёзно.
Лекарка, едва успокоившись, снова разрыдалась.
– Его может спасти только любовь человека, а я – рыбина.
Мариота спрятала лицо в ладонях и ещё раз громко всхлипнула. Я немного отстранилась от неё, но всё ещё поглаживала по дрожащей спине.
– Откуда вы об этом знаете? – этот вопрос вертелся на языке ещё в тот раз, когда капитан запретил мне работать на корабле, но тогда я не решилась его задать.
Морячка резко замолчала и подняла на меня опухшие, но всё ещё вполне человеческие глаза. Но смотрела она не вперёд, а будто в глубины собственной памяти, пытаясь отыскать там ответ.
– От к-капитана, – наконец, пробормотала она, но на её лице я заметила искру надежды. – Но сами ведьмы такого вроде бы не говорили.
Может, та старуха, которая поведала Стефану обо мне, навязала ему эту дурь? Надо бы спросить у него самого, но сейчас лучше не отвлекать.
Тем временем Мариота что-то обдумала, посмотрела на меня серьёзно и как-то слишком спокойно, и бросила на пол клоки волос.
– Я могу хотя бы попробовать. От тебя толку всё равно никакого, – заключила она, поднимаясь.
Я невольно улыбнулась, глядя, как она уверенно шагает к двери своей каюты. Ни тебе "спасибо", ни "извини за грубость". Видимо, характер у неё такой, и обижаться на столь беззащитное существо почему-то не получалось. Мне вдруг стало жаль и её, и всех остальных, даже Стефана, но гораздо сильнее жалости в груди клокотал страх: что будет со мной, если вся команда уйдёт с корабля, когда он будет в открытом море?
***
Шторм так и не начался. Проснувшись на следующее утро, я обнаружила, что корабль не раскачивается на огромных волнах, а идёт тихо и спокойно, будто катится на колёсах по земле.
Вскочив с кровати, я поспешила на палубу, но прежде, чем успела выйти из каюты, заметила, что крыс вжался в подушку и поблескивал оттуда испуганными глазами.
– Что такое, Йо? – пробормотала я, приближаясь к нему.
Протянула руку и зверёк, ощутив поддержку, тутже вскарабкался мне на плечо. Прижался к шее, щекоча кожу под ухом, распушил шерсть и замер.
От его поведения стало не по себе. На палубу я выбралась не так уверенно, и тут же оказалась в клубах густого тумана, из-за которого не видела не то, что верхушки мачт и "воронье гнездо", а даже нос корабля.
Мокрый холод тут же пробрался под одежду, я огляделась и заметила слева едва различимые очертания большого судна.
Стефан стоял на капитанском мостике, и я поспешила подняться к нему. Двигалась как можно быстрее не только из любопытства, но и чтобы банально согреться.
– Что это? Нас снова нагнал Федерик Мариетт? – я повела рукой вокруг, указывая в вездесущий туман.
– Доброе утро, леди Эстер. И Фрэдерик тоже, но причина тумана в чём-то ином, – сдержанно ответил капитан.
Я мелко дрожала и беспокойно огляделась, мерзкое предчувствие не давало расслабиться. Неосознанно несколько раз провела рукой по пушистой шерстке Йо, но ему это не понравилось, так что вскоре я почувствовала, как острые зубы впились в мой палец.
– Не капризничай, – легонько щелкнула пальцами над ушами крыса, даже не касаясь его, но зверёк всё равно зашипел.
Я вздохнула. Он раньше никогда не вёл себя так – наверное, чего-то очень боится. Но чего?
Я снова огляделась, но увидела только бесконечную стену тумана.
– Не волнуйтесь. Фрэдерик выведет нас из полосы тумана, и вместе мы доберемся до Монсеррата примерно через неделю, – вдруг сказал Капитан.
– А зачем нам на… – попыталась уточнить я, но под его тяжёлым взглядом замолчала.
– Доберемся – тогда и узнаете, – пресёк все расспросы Стэфан.
Я отвернулась и уже собиралась спуститься в каюту, чтобы не мёрзнуть зазря и не слышать развязный голос Фредерика, но где-то впереди раздался громкий рёв.
Все, кто стоял на палубе, разом вздрогнули и повернулись на жуткий звук, но не увидели ничего, кроме всепоглощающего тумана.
На несколько мгновений я замерла, потом покосилась на Стэфана. Он всё ещё сохранял внешнюю невозмутимость, но по напряженным скулам и глубокой морщине между бровей я понимала, что происходящее его беспокоит.
Спустя примерно минуту рокот повторился, а потом сквозь туман прямо перед собой, всего в нескольких метрах от корабля я увидела, как к нам приближается огромная тень. Я оцепенела, и не в силах двинуться с места наблюдала за тем, как вскидывается огромное круглое тело, как мачту медленно обвивает огромное щупальце.
Матросы уже стреляли. Гром новых и новых залпов раздавался над палубой, но кракен даже не замечал потуг команды. Лишь сжал щупальца сильнее, и я услышала, как трещит под его напором дерево мачты.
– Какого… – я не успела договорить, когда ещё одно щупальце обрушилось на палубу. Стэфан оттолкнул меня ближе к борту, и только после этого я, будто очнувшись от сонного оцепенения, вздрогнула и ещё раз оглянулась по сторонам.
Тело пробило дрожь, когда я увидела, как толпа моряков раз за разом палит в чудовище, не причиняя ему почти никакого вреда. Но пришлось сжать кулаки и слой воли заставить себя успокоиться.
Что же делать? Что же может мне помочь?
Я, едва осознавая, что делаю, побежала по палубе. Внутреннее чутье, подаренное Ксамен Эком, вело куда-то, как мне казалось, к решению моих проблем, но в итоге остановилась я в трюме, у запасных ружей. Дальше меня уже не тянуло. Значит, здесь.
Я подхватила оружие и быстро зарядила его – Стэфан учил меня и этому. Под рёв где-то над морем прошлась ещё раз туда-обратно по проход между бочками и ящиками, и заметила под очередной старой парусиной бочки с порохом. Их бы хватило, чтобы подорвать такую огромную тушу, но как это сделать?
Я задумалась на миг, а в следующий над головой уже раздался оглушительный треск и ругань. Надо выбираться, пока меня тут не завалило.
Я поспешила обратно на палубу и выбралась наружу как раз в тот момент, когда слева раздался грохот, и в мягкое тело огромного осьминога врезалось пушечное ядро. Чудовище взревело, запрокинув голову, очередное щупальце с размаху опустилось на палубу, придавливая нескольких моряков. Жалобно заскрипели под его тяжестью доски, но пока не сломались, – уже хорошо.
Несколько матросов начали резать мягкую плоть клинками, но только сильнее злили тварь. Я же, перемахнув через мерзкую конечность, пробралась ближе к носу корабля. Тут уже стоял Стэфан, тоже с ружьём наизготовку, и целился куда-то вверх. Заметив меня, он махнул рукой и указал на голову кракена.
– Сейчас будет ещё один залп. Туман рассеется, и тогда – стреляй в правый глаз! – крикнул он, и я тут же прицелилась.
Ожидание показалось невероятно мучительным. Секунда, две, пять – и всё под булькающие крики и ругань рыболюдов. Наконец, пушки Фредерика загремели снова, ядра разорвались, обжигая влажную кожу монстра, но всё ещё не причиняя урона. Блеснул в рассеявшейся дымке мутный, крупный глаз, и я, задержав дыхание, выстрелила.
"Только бы не промазать!" – запоздало подумала я, глядя, как глазницы чудовища взрываются кровью. Над морем разнёсся жуткий рёв, даже туман вокруг, кажется, дрогнул, а мне на миг стало жаль бестолковую тварь. Но капитан толкнул меня назад, к мостику, и я тут же забыла про сантименты. Мы бросились к команде, пока кракен беспорядочно размахивал щупальцами. Я едва успела пригнуться, пропуская одно из них над головой, но вскрикнула, и другое тут же с силой обрушилось на меня.
Я повалилась на скользкую палубу, чувствуя на своих ногах огромную тяжесть мягкой плоти. Ружьё выпало из рук, но я тут же схватила его, и, хоть перезарядить и нечем, крепче сжала в руках.
– Эстер!
Стэфан подскочил ко мне и со всей силы рубанул по щупальцу саблей, но от этого оно только усилило хватку. Я вскрикнула, и чудовище потащило меня по палубе. Я с силой раз за разом втыкала в присоски штык ружья, Стэфан не прекращал резать тварь, почти вырывая из неё куски, и чем ближе я оказывалась к носу корабля, тем больше остервенения появлялось в моих попытках освободиться.
Снова загрохотали пушки, но я, не обращая на них внимания, продолжала биться, уже почти истерично.
–Давай же, тварь. Вы, осьминоги, ведь отбрасываете щупальца, если их схватить! – крикнула я, вдруг припомнив отрывок из книги Жана Кусто.
Стэфан замер на миг, удивлённо уставившись на меня, и я прикупила язык. Наверное, о таком здесь никто не знает.
Но капитан не стал ничего спрашивать. Вместо этого на несколько мгновений исчез из поля моего зрения. Я ещё раз вонзила штык в огромное туловище, но добилась лишь того, что тиски его объятий снова усилились. Я зашипела: казалось, сейчас вот-вот переломятся пополам кости, но слева Стэфан вдруг крикнул кому-то "Помогай!", а в следующий миг прямо перед моим носом на щупальце обрушился один из обломков мачты. Осьминог конвульсивно дёрнулся, его "рука" на мгновение сдавила мои ноги, но когда я вскрикнула, то ощутила, как хватка немного ослабевает. Тут же поползла назад, руками, а потом и ногами отталкивая от себя плоть, которая все ещё бессмысленно билась о доски – но уже отдельно от огромного тела.
Осьминог заклокотал и всем весом навалился на палубу – за то время, пока я боролась с его частью, уже половина его щупальцев лежала на корабле. Рот с клювом разинулся в паре метров от бушприта – вернее, обломка этой мачты, торчащего на носу корабля.
Недолго думая, я вскочила. Ноги свело, и я едва не свалилась снова, но устояла и побежала к капитанскому мостику, молясь, чтобы очередной пушечный залп не испортил мой план.
Всего за несколько мгновений я взлетела пот лестнице и закричала так громко, как только могла, подавая чудовищу сигнал. Оно дернулось вперёд, на звук, и с размаху насадило собственное тело на острый деревянный обломок. Что-то забулькало в глубинах его тела, по палубе от щупалец растеклись пятна вонючих чернил, но чудовище продолжало дёргаться, бить корабль и даже пыталось вырваться, и от каждого нового рывка назад палуба дрожала под ногами.
– На носу – склад пороха. Если взорвать… – закричала я Стэфану, но он не дослушал, поняв мою мысль на середине.
– Всём покинуть корабль! Это приказ! – рявкнул он так громко, что я дёрнулась в сторону. И не успела прийти в себя, как капитан, не церемонясь, толкнул меня за борт.
Я инстинктивно сжалась и почти сразу почувствовала, как погружаюсь в холодную воду.
Вот засранец! А вдруг я боюсь или плавать не умею?
Но возмущения я решила составить на потом. А сейчас, не оглядываясь, погребла в сторону корабля Фредерика, с бортов которого уже спустили канат для более проворных пловцов, успевших добраться до союзного судна быстрее.
Побарахтавшись в соленой воде, я наконец зацепилась за спасительный трос и поползла наверх. Когда поднялась до середины корпуса, сзади раздался взрыв, такой громкий, что заложило уши. Спину обдало жаром, меня толкнуло вперёд, нос впечатался во влажную древесину. Я выругалась сквозь зубы, крепче стиснула канат.
Оглянулась только после того, как почувствовала, что ноги хоть и дрожат, но крепко стоят на палубе. Корабль пылал, кракен – вернее те ошмётки, которые от него остались – бессмысленно дергался, погружаясь вместе с обломками судна в потемневшую от его чернил воду.
– Как себя чувствуешь, рыбка? – спросил кто-то справа, и, повернувшись, встретилась глазами с ясным взглядом Фредерика.
– В отличие от вас, капитан, я вполне человек, – огрызнулась я по привычке, но тут же устыдилась собственной грубости. В конце концов, я теперь на его корабле, и никуда мне отсюда не деться, по крайней мере до тех пор, пока не пристанем к ближайшему порту.
– Если вас не устраивает моё общество, можете вернуться в море, леди, – фыркнул Фредерик, но как-то беззлобно.
Я бы сказала что-нибудь в ответ – из принципа, но через борт ловко перемахнул Стэфан, и тут же стянул с себя мокрый бушлат, оставшись в одной рубашке – тоже мокрой, совершенно не скрывавшей новых полос чешуи на спине и боках. Перебросил плащ через согнутую в локте руку, повернулся к нам спиной и молча уставился на корабль, который вместе с трупом кракена уже почти исчез в волнах. Сейчас капитан погибшего корабля даже не пытался играть в спокойствие. Его лицо искажала ярость, вокруг злобно прищуренных глаз собрались глубокие морщины.
– Разве капитану не полагается погибать вместе со своим кораблём? – пробормотала я, ни к кому конкретно не обращаясь.
Стэфан будто и не услышал меня, но Фредерик сверкнул ехидной улыбкой.
– Как думаешь, сколько кораблей каждый из нас поменял почти за двести лет? Можно, конечно, каждый раз тонуть вместе с обломками какого-нибудь старья, но толку от этого мало – всё равно все под водой дышим.
Отчего-то жизнерадостность Фредерика безумно раздражала, и я повернулась, чтобы что-нибудь ему ответить, но в итоге лишь молча уставилась на тонкие разрезы жабр, которые ничуть не портили совершенно человеческого облика бессмертного капитана. Он, в отличие от Стэфана, ничуть не изменился с нашей последней встречи.
– Капитан! – Мариота налетела откуда-то из-за моей спины и, забыв обо всех условностям, бросилась на шею Стэфану.
Я успела заметить его ошарашенный взгляд, но отвернулась – почему-то смотреть, как лекарка ревёт на груди того, кто так долго добивался моего расположения, стало противно.