Но контракт есть контракт и директору и всем остальным было плевать на мое душевное состояние. Меня еле как привели в достойный вид, и я снова, надев счастливую маску, фальшиво улыбалась на камеру. Но даже работа, которую я так любила раньше, не могла восполнить ту пустоту в моей душе, которая образовалась после ухода из моей жизни любимого человека. Когда, наконец, настали выходные, всего пол денечка я вновь рухнула в свою постель, укутавшись пледом, будто защитившись им от всего. Меня трясло, и я не могла согреться. От еды меня тошнило, я не знала, что мне делать. Я теряла вес на глазах.
Мама заключила, что я заработала анорексию и хотела вызвать врача на дом. Но вначале решила посоветоваться с Ольгой. Когда она услышала все вышеперечисленные симптомы, то сразу же сообщила, что выезжает ко мне. Когда Оля приехала, она мигом вошла в мою комнату и велела нас двоих не беспокоить. Я вяло реагировала на её вопросы. Мои глаза вновь наполнялись слезами, и хотелось разрыдаться. Поэтому, я хотела, чтобы Ольга побыстрее ушла и оставила меня одну.
«Мои вопросы тебе покажутся странными, но ты отвечай на них честно ладно?» спросила меня неожиданно Оля.
«Хорошо, но все зря, у меня просто сложный период, депрессия… Все вскоре пройдет» успокоила её я, но Оля была настроена решительно.
«Мама сказала, что тебя тошнит от еды, скажи, давно это началось? И от какой конкретно?»
Я задумалась. Тошнить меня начало еще до поездки в Самару. Но эта дотошность с вопросами меня достала.
«Примерно более трех недель назад и тошнит меня чаще по утрам и вечером, не обязательно от еды» ответила я. Я заметила, как Оля поменялась в лице. Видимо, диагноз она уже знала.
«Низ живота болит?»
«Иногда да. Оля, послушай все эти вопросы ни к чему у меня просто обычная депрессия! Мне парень изменил, конечно, я не захочу, есть, и пить и т.п. Мне вообще ничего не хочется. А если мне и нужна помощь, то извини меня, то не твоя, а психолога. Да, да я признаю, что мне нужен психолог, потому что мне действительно душевно плохо и это чувствуется и физически. У меня даже критических дней нет из-за того, что мой организм переживает глубокое душевное потрясение!» сорвалась я.
«Что ты сказала про критические дни?»
«Что у меня их нет из-за глубокого…»
Оля перебила меня, не дав мне сформулировать фразу.
«Насколько у тебя задержка?»
«Не знаю, я не помню точной даты…»
Оля вздохнула и стала рыться в сумке, ища что-то.
«Тебе не психолог нужен, а осмотр у гинеколога. Ты беременна, Полина»
Я поднялась на кровати. Когда мне это говорила Марина, я не поверила, но когда тебе об этом говорит врач… Я насторожилась, и губы мои задрожали. Все же частичка моей души надеялась, что это неправда.
«Этого не может, быть… Может у меня анорексия?»
Ольга достала из сумки тест на беременность и протянула мне его.
«Я думаю, тест только подтвердит мои слова. Желательно утром. Пользоваться умеешь?»
Я взяла в руки тест и не знала, что и сказать и что думать. А что будет, если Оля права и я жду ребенка от Саши? Хотя я уже сама знала, что Оля была права, а когда я сделала тест, то убедилась в этом окончательно. На тесте было две розовые полоски… Я была беременна.
Глава восьмая:
«В комнате пустой»
«Я запрещаю тебе даже думать об этом, ты меня слышишь дочь?!»
«Мама, а я еще раз повторяю, что это моя жизнь и мой организм… Что хочу, то и делаю!»
«Ты моя дочь и пока ты живешь с нами! Ты должна слушаться моих слов, понятно?»
«Значит, чтобы сделать аборт мне необходимо переехать от вас и жить самостоятельно?» с сарказмом ответила я матери.
Этот разговор состоялся на следующий день после того, как я сделала тест на беременность и поняла, что я жду ребенка от Саши. Я не стала ничего говорить маме сразу. У меня были двойственные чувства: я боялась ей сообщить эту новость, да и сама еще не решила, что я буду с этим всем делать. Всю ночь я размышляла на эту тему.
Ребенок… Это ведь такой ответственный шаг, да мне не пятнадцать лет, я уже совершеннолетняя, но и не слишком взрослая. Я не знаю ничего про детей и сама уж точно не справлюсь. А как же работа и учеба? Мне придется отказаться от всего этого? И самая главная проблема, которая окончательно меня убедила, что ребенок мне не нужен: это ребенок от Саши. Человека, разбившего мне сердце и так жестоко предавшего меня. Я не хочу иметь с ним ничего общего, я хочу забыть его, а ребенок будет мне о нем напоминать ежедневно. Не дай Бог он еще и похож будет на отца. Нет. Никаких плюсов от этой беременности я не видела, только одни минусы.
Я сообщила маме эту новость утром, когда папа еще был дома. Они сидели, пили чай на кухне и тут выхожу из комнаты я и прямо с порога сообщаю:
«Мам, пап… Я беременна»
Мама поперхнулась глотком чая, а папа замер с газетой в руках. Папа сначала подумал, что это шутка, мама наоборот поняла, что я не шучу. Она догадывалась о том, что я жду ребенка. Когда все осознали суть моих сказанных слов, то стали излагать свою точку зрения. У родителей она сошлась: я должна буду родить этого ребенка.
Но тут не выдержала я.
«А моего мнения вы спросить не хотите? Вообще-то, я хотела сказать, что собираюсь сделать аборт» честно сказала я.
Мама ахнула, а отец помрачнел.
«Что ты такое говоришь дочь? Это ведь твой ребенок, твоя частица, подумай, если бы я в свое время могла убить тебя? Аборт, мне даже это слово произносить страшно!» сказала мама.
Но я была непреклонна. Я сказала им все то же самое, о чем думала. Что этот ребенок мне напоминает о совсем мне ненавистном человеке, и я не хочу его носить в себе.
«Нельзя так говорить дочь, Господь слышит твои слова»
«Мама, давай вот только не будем об этом! Я решила все для себя, и никто меня не отговорит, завтра я иду к Ольге»
Дальше мы стали с ней ругаться, а папа видимо понял, что со мной спорить бесполезно, и боялся вставить слово между двух разъяренных женщин.
Мы не договорились ни о чем. Я ушла в свою комнату и заперлась там. Теперь этот ребенок стал ненавистен мне все больше и больше. Я хотела поскорее избавиться от него. Мне он был не нужен.
На другой день, когда родители уехали на работу, я живо встала рано утром и позвонила Оле. Она была на работе. Я не стала ей говорить о том, что собиралась сделать, иначе она тут же позвонила маме, а мне нужно было срочно попасть к ней в больницу. Не знаю почему, но на тот момент я действительно не чувствовала ничего кроме ненависти к этому ребенку. Я его не чувствовала у себя внутри. Никаких ощущений радости материнства у меня не было. Я была не готова. С другой стороны я задумывалась о том, что было бы, если не измена. Хотел бы Саша этого ребенка или нет. Не знаю как он, а я бы хотела. Но не сейчас, не в данный момент.
В кабинете у гинеколога Ольги Тарановой, после осмотра я, наконец, решилась и сказала ей о том, что я хочу сделать аборт. Как я и ожидала, она тоже стала говорить мне слова мамы. Когда она поняла, что её слова меня не убедят, то Оля стала рассказывать мне о последствиях аборта, противопоказаниях. Но мой разум отвергал все её слова. Я не хочу этого ребенка!
«Хорошо, это твой выбор. Я положу тебя в стационар, выпишу необходимые направления на анализы, пройдешь их, потом посмотрим»
«А это обязательно? Зачем нужно ложиться в стационар?»
«А ты думала, что аборт делается за пять минут? Это сложный процесс…»
Делать было нечего, я согласилась. Всего-то пару дней подождать, помучиться и все.
Я думала, что Ольга была согласна с моим решением, но это было не так. Она все делала для того, чтобы я передумала.
Я пошла на УЗИ. Там была немолодая женщина, которая видимо была предупреждена о том, что я собираюсь сделать аборт и тоже давила мне на психику. Она намазала мне гелем низ живота, как это делают врачи, и стала водить аппаратом по моему животику. При этом она смотрела на экран, а я отвернулась и закрыла глаза. Я стала ощущать, как мои чувства начинали меняться к этому малышу…
«Ну, вот я могу смело сказать, что у вашего малыша бьется сердечко, срок у вас пять недель»
Я кивнула, даже не смотря на экран.
«Эй, мамочка, посмотри хоть на свою малютку»
Её голос и дотошная доброта стала меня раздражать, и я выкрикнула.
«Мне не нужен этот ребенок! Мне не зачем на него смотреть»
Я проглотила ком в горле и почувствовала, как глаза мои стали намокать от слез.
«Извините. Я не должна вмешиваться, это ваша жизнь, но просто хочу сказать. Ему всего лишь пять недель, у него нет еще ни ручек, ни ножек, всего лишь комочек клеток, но все же он ваше дитя. Я сделала аборт в семнадцать лет, а сейчас борюсь за то, чтобы забеременеть и даже неважно от кого… Просто, чтобы у меня был ребенок. Дети – это дары с небес, их надо ценить»
Эти слова меня затронули до глубины души. Горькая слеза скатилась по моей щеке, и я повернула голову к экрану. Врач была права. Всего комочек клеток, но почему-то именно теперь я стала его ощущать в своем теле. Теперь во мне билось два сердечка, мое и моего малыша. Я отвернулась и заплакала. Передо мной стоял нелегкий выбор. Мне стало жаль убивать это маленькое беззащитное тельце, но с другой стороны он нежеланный и от человека, которого я хочу забыть.
«Что же мне делать?» прошептала я про себя и ушла в палату.
Я лежала в отдельной ото всех vip палате, так как меня повсюду узнавали и назойливые журналисты уже начинали пронюхивать, зачем же известная Полина Ковалева легла в гинекологический стационар. Проходя мимо остальных палат, я увидела кабинет и возле него несколько женщин и девушек. Именно здесь делали аборт… Я села рядом с ними, не зная, зачем и почему. Они меня стали узнавать. А я вдруг спросила у рядом сидящей женщины.
«Можно вас спросить? Зачем вы хотите сделать это?»
Женщина недоуменно посмотрела на меня, но все же вежливо ответила мне.
«У меня сложные обстоятельства. Мне за сорок и мои дети еще не слишком взрослые, я их ращу без отца. Врачи мне сказали, что если я выношу этого ребенка, то могу умереть сама. Мои дети останутся одни. Вот, придется сделать этот грех, хотя если бы не дети, я бы родила его, хоть и подвергла бы себя опасности»
Тем временем из кабинета вышла молодая девушка и села рядом со мной.
«Я передумала, не буду этого делать!» сказала гордо она.
«А зачем ты хотела сделать аборт?» спросила я.
«Это печальная история. Я подверглась насилию маньяка, но я поняла, что неважно от кого этот ребенок, главное, что я его мать, я его выношу, он у меня в животе. Так что и вы подумайте девочки! Всем пока»
Я сидела потрясенная от услышанных слов. И когда меня спросили, что я здесь делаю, я не стала говорить, а мигом ушла в свою палату. Этих женщин подтолкнула к такому греху безысходность, а меня? Что вынудило меня сделать это? Моя гордость! Я испытывала глубочайшую вину за свой поступок. Ведь действительно неважно кто отец, это все равно моя кровь и плоть. Мой ребенок. Когда ко мне пришла Ольга, уже вечером, я уже для себя все решила.
«Я не буду делать аборт, я рожу этого ребенка…» прошептала я и заплакала. Оля села со мной рядом и обняла меня.
«Ты все правильно решила, Полина, я знала, что ты умная девочка и примешь верное решение. Твои родители уже едут за тобой»
В этот момент в палату вошла мама. Я встала с кровати и бросилась к ней.
«Прости меня, мамочка! Я дурочка, я рожу этого ребенка!»
Мама тоже плакала и успокаивала меня.
«Запомни ты не одна, мы всегда будем с тобой рядом!» сказала она, и сердце мое странно сжалось от этих слов. Если бы только это было действительно так…
Уже на следующий день о моей счастливой новости материнства знали все родственники. Марат с Олей пришли вечером к нам на семейный ужин, и дядя просто затискал меня в своих объятиях. Марина была на седьмом небе от счастья, наверное, больше чем сама и мы с ней часами могли выбирать имя для будущего малыша. Я взяла академ отпуск, но работу не стала забрасывать. Ходила туда теперь, как на праздник, ведь со мной теперь просто нянчились все, но тайну журналистам не раскрывали. Им еще об этом было рано знать. Да и я боялась, что Саша прочтет в газете о моей беременности и сразу же станет снова пытаться меня вернуть. А я не хотела этого и со временем стала его забывать. Работа и беременность помогла преодолеть мне этот барьер с депрессией и вернуть меня снова в мое жизненное русло.
Я чувствовала своего малыша каждый день. Мой организм вернулся к нормальной жизнедеятельности от таблеток, прописанных Олей. Мне было так необычно и странно ощущать, что в моем маленьком, но уже слегка выпирающем животике находится человечек, который через почти семь месяцев появится на свет. Теперь я осознала, что очень хочу этого малыша, не смотря ни на что…
Бабушка тоже знала о том, что станет вскоре прабабушкой и просила меня к ней приехать. Но я не хотела возвращаться в тот город никогда и уговаривала приехать её самой к нам в гости, на что она ворчала, но обещала подумать. Потом она вовсе заболела. Чувствовала она себя плохо и родители боялись, что она уйдет в мир иной, а они так и не увидятся с ней. И в тот день они рано утром приняли решение съездить к бабушке в Самару.
Это было уже зимой, в начале декабря. Шоу «Ты артист!» заканчивалось. А вернее сказать этот сезон закончился раньше остальных. Директор собирался открывать новый проект и хотел быстрее закончить старый. Я закончила свою работу и в тот день была дома. Мама меня разбудила раньше обычного, поэтому я была недовольна.
«Что за срочность?» спросила, протирая глаза я, и вышла в коридор.
Мама с папой суетились. Мама что-то готовила в кухне и одновременно упаковывала контейнеры с едой, а папа вышел на улицу прогревать машину.
«Мы едем к бабушке, она совсем что-то сдала… Нужно к ней съездить обязательно на пару дней»
Я села на стул. По телевизору говорили об ужасном гололеде и несколько аварий. Мне стало не по себе, и я выключила его.
«Прямо сейчас? К чему такая спешка?» спросила я.
«Я же говорю дочь, бабушка плоха. Надо ехать сейчас, а ты не сиди, иди, собирайся, мы едем в Самару»
От одного этого слова меня бросило в жар, и накатили воспоминания. Если меня так коробит от этого слова, представляю, что будет, если я приеду туда. Стресс и снова депрессия. Это вредно для ребенка.
«Мама, ты же знаешь мое отношение к этому городу… Я не поеду!»
«Причем здесь город, подумай о бабушке, а вдруг ты увидишь её в последний раз»
«Не говори ерунды, наша бабушка закаленная и доживет до ста лет!» с иронией сказала я.
«Если бы… Полина, не упрямься! Нужно ехать, я понимаю твое состояние, но это же бабушка, к тому же с ним ты точно не встретишься!»
«Мам, ну, правда, не хочу я ехать в этот город! Уговорите бабушку приехать к нам на лечение в Москву, я её увижу… Мне уже не по себе от одного упоминания города, а там что будет! Волноваться мне же вредно да?»
Это сработало. Мама очень беспокоилась о состоянии будущего внука или внучки.
«В принципе, я ожидала, что ты скажешь, нет. Поэтому и приготовила тебе на два дня еды, пока меня не будет, но мне так боязно тебя оставлять одну… А что если что-то случиться, а нас не будет рядом»
Я обняла её и поцеловала.
«Мамуль, мне не пятнадцать лет, я взрослая и я не одна, а с малышом. Все будет, окай!»
Мама улыбнулась мне, а я убежала в комнату и запрыгала на кровати. Я одна дома на все выходные! Глупышка… Зря я тогда радовалась, но ведь я не знала, что случиться.
Родители были готовы уже к десяти часам. Мы стояли в коридоре, и я прощалась с ними. Мне было как-то не по себе. Всего-то на пару дней, а прощались будто навсегда… Мама давала мне советы и нотации, как мне себя вести в случае чего, чтобы я звонила через каждые полчаса… Ужас!
«Мама! Я взрослая уже, прекрати» закатила глаза я.
«Ульяна, наша девочка выросла, её не страшно оставить одну – сказал папа и обнял меня – Но все же будь осторожна»
«Ну, все пока, не шали здесь, люблю тебя доченька!» сказала мама, и мы с ней обнялись так крепко, как никогда раньше. Плохое предчувствие закралось в мою душу.
«Осторожнее на дороге! Там гололед передавали!» крикнула я им вдогонку. Папа кивнул, и она скрылись в лифте. Я пошла в свою комнату, но при этом задела маленькое зеркальце и оно разбилось, упав на пол.
«Черт!» выругалась я и стала убирать осколки, при этом вспомнив, что это плохая примета. Но я не стала думать о плохом, а живо врубила музыку на всю катушку и позвонила Марине, чтобы она приехала ко мне повеселиться, правда, уже не так как лет в шестнадцать… Без алкоголя, теперь только сок.
Марина, услыхав, что я одна дома примчалась ко мне тут же. Она уже была такая круглая, и малыш её шевелился, когда я дотрагивалась до живота. Совсем скоро и буду такая же, думала я.
Повеселиться нам не удалось. Марине позвонил Коля, и она уехала к себе домой.
Мне стало скучно. К вечеру я пошла на кухню и уничтожила буквально пол холодильника. Затем проверила почту вконтакте, ничего особенного. Выложила новые фото, посидела в интернете пару часиков, но все было скучно. Потом я набрала снова полный поднос еды и ушла в зал к телевизору смотреть фильмы, закутавшись в плед. Странно, мама не звонила… Обещала звонить через каждые полчаса, а сама. Глаза мои начали слипаться еще часов в одиннадцать вечера и под звук телевизора я заснула.
Проснулась я в три часа ночи. Не просто проснулась, а подскочила на диване. Мне снилась полнейшая чушь, и было так жутко. Я мигом включила свет и как маленькая закуталась в плед. Телевизор показывал новости опять про гололед. Я выключила его. Я попыталась заснуть, но не могла. Свет мешал, а без света было страшно. Тогда я ушла в мамину комнату и, включив светильник, улеглась на их кровати. Все равно что-то не давало мне уснуть. Какое-то дурацкое предчувствие давило мне на грудь. Я встала и направилась на кухню попить воды, но не удержала кружку и выронила её. Та разбилась. Я убрала осколки, второй раз в доме что-то бьется. Я вдруг четко почувствовала, что что-то нехорошее случилось либо должно случиться. Несмотря на позднее время, я стала набирать мамин номер, но тут же отключила, хотя абонент был недоступен.
«Сейчас потревожу их зря, а мама будет переживать, не буду звонить»
Я направилась в комнату и, подавляя все чувства, все же уснула.
Проснулась я уже в обед. Часы показывали час дня. Я взглянула на телефон. Ни одного пропущенного. Родители совсем обнаглели? Уехали и забыли про беременную дочь дома? Я обиделась на них и стала заниматься привычным для меня делом: есть и бездельничать. Когда я готовила себе обед, я неожиданно услышала тихий стук в стекло. Я не сразу поняла, что кто-то стучит тихо в окно, а прислушавшись, подошла к подоконнику.
«Что это?» спросила я себя и не поверила глазам. В окно стучала птица. Она своими черными глазами бусинками так смотрела на меня, что мне окончательно стало страшно. Я убежала в комнату, забыв поднос с едой на кухне. Я кинулась к телефону, но не успела набрать номер, мне звонил Марат. Я живо взяла трубку.
«Привет, Марат! Слава Богу, ты позвонил, мне что-то не по себе, можно я приеду до вас? Марат?»
Марат молчал в трубку. Это молчание было зловещим…
«Марат? Чего ты молчишь? Марат?»
«Полина… Ты это, только не волнуйся… Я сейчас сам приеду, хорошо? Мы с Олей едем до тебя» сказал он холодным дрожащим голосом. Мне стало страшно. Пульс мой участился, а глаза стали набухать от слез.
«Марат? Что случилось? Говори же не молчи!»
«Максим и Ульяна… они…» Марат застыл на полуслове.
«Что они?! Что с моими родителями?!»
«Они разбились на машине сегодня ночью… Они погибли, Полина…»
Больше я ничего не услышала, потому что выронила телефон из рук. Я не могу даже описать то состояние, в котором находилась я в ту минуту. В моей голове не укладывалось сказанное моим дядей. Родители погибли? Этого не может быть, это ошибка… Они не могут погибнуть… Как же я могу остаться одной?
Резкая кинжальная боль пронзила мой живот, а впоследствии и все тело. Я закричала от боли и упала на пол. Теперь я не могла не о чем думать кроме как от дикой боли в животе. Казалось, будто изнутри его разрезают ножом…
«Мамочка!» закричала я на весь дом нечеловечьим голосом и почувствовала, как струйка чего-то горячего скатилась по моему бедру. Я вытерла её рукой и ужаснулась. Это была кровь… Я оглядела себя. Подо мной была лужа крови, а живот пронзила новая волна невыносимой боли. Я стала задыхаться, тело мое затрясло и в одно мгновенье стены комнаты моей поплыли перед глазами. Я потеряла сознание.
**********
Зима вступила в равноправную власть, оправив тепло и солнце в долгие каникулы до весны. На улице кружила метель, плавно танцуя вальс со снежинками. Она их подбрасывала вверх, а потом вновь кидала на заснеженные улицы, показывая им свою власть. Люди, пробирающиеся сквозь заснеженную пелену, плотно укутались в шарфы, чтобы не заморозить свои безразличные лица. Но метель все же пыталась сорвать с них эти бесполезные маски и тогда они, злясь на кого-то или на самих себя, плюясь во все стороны от снега, кричали «Чертова зима!» Никто не замечал в обычном холодном ветре и куче снежинок роскошную снежную королеву, которая продолжала с помощью всех своих прелести зимы, показывать свою власть. Только одна я, наблюдавшая за этой картиной из окна, видела в обычном снежном и морозном утре некую фантастическую картину. И эта снежная королева будто чувствовала, что только одна я её вижу, и билась ко мне в окно на третьем этаже, словно звавшая меня куда-то… Это было моей единственной забавой за прошедшие четыре дня. Я никого не воспринимала и не замечала. Никого не хотела видеть… Одинокая и никому ненужная в этом мире, я целыми днями сидела около окна и вырисовывала одной только мне понятные фантастические картинки из моего больного мозга…
Я лежала в отдельной палате гинекологического стационара уже четыре дня. Мои родители погибли в автокатастрофе. Как мне сообщили потом, во всем виноват гололед и папина превышенная скорость. Они погибли на месте ночью в три часа… Когда Марат мне позвонил и сообщил эту новость, у меня от стресса началось кровотечение. Ольга и Марат приехали через пять минут, когда я потеряла сознание, и быстро отвезли меня в реанимацию. Это был, к сожалению, выкидыш… Спасти моего ребенка не удалось… Потом меня перевели в гинекологию. Ко мне приходила и Оля, и Марат, а потом и Марина с Николаем. Не помню, о чем они мне говорили, наверное, утешали, говорили: что-то типа крепись, мы всегда с тобой. А мне не это сейчас было нужно, мне вообще ничего не было нужно в тот момент. Казалось, все мои жизненные соки высосали, осталось только бесполезное тело. На похоронах я не была… Все устроил Марат. Врачи что-то кололи мне каждый день, от чего меня клонило в сон постоянно. Так и проходило время: я спала, а затем сидела у окна и создавала иллюзии у себя в голове. Я сходила с ума…
Это и заподозрил врач, который меня каждый день осматривал и попросил родственников чаще приходить ко мне и разговаривать со мной. Оля, была со мной чаще всех, так как она работала здесь. Но я не реагировала ни на кого. Просто сидела, молча у окна, либо на кровати. Марина тоже была у меня очень часто и просила со слезами поговорить с ней, но у меня не было сил даже прошептать что-либо. Я ничего не ела, и меня даже перевели на искусственное кормление, иначе я бы просто умерла, что я и хотела в тот момент. Марат был реже, он просто не знал, что мне говорить и как утешить. В последний раз он сказал лишь всего фразу:
«Полина, ты не одна, теперь мы твоя семья, помни об этом»
И эту фразу, я слышу и по сей день в своей голове.
Пустота и мир иллюзий поглощали меня с каждым днем. Я не могла себя взять в руки, не могла ничего сделать. Моих родителей нет… моего ребенка нет… я одна, совсем одна. Я знала, что я схожу с ума, когда у меня появились слуховые галлюцинации, а потом и зрительные. Крохотная частичка меня пыталась бороться со всей этой жестокостью, которая навалилась на меня, но она была крохотной, а травма, нанесенная моей психике колоссальная…
И лучше мне не становилось. Галлюцинации усиливались, иллюзии становились все реальнее… Врачи стали поговаривать, что меня хотят перевести в психбольницу. Там, наверное, и закончится моя жизнь. Вот она расплата за дорогие подарки судьбы. Наступила та черная полоса, которой я так боялась. Действительно, бесплатный сыр бывает только в мышеловке… И однажды вечером пришел врач и сказал, что переводят меня в психоневрологическое отделение. Сначала мне было все равно, но Оля сказала мне, что возможно меня передадут в психушку просто на просто. Я испугалась, а Оля не знала чем мне помочь.
На помощь мне пришла Марина. Она пришла вместе с Колей через день, узнав о том, что я хотела выброситься из окна. Прочитав мне нотации, она сообщила мне одну вещь.
«Мне Ольга сказала, что врачи хотят тебя отдать в психушку и Коля хочет тебе помочь» сказала Марина.
«У меня заграницей, в Америке есть один мой друг, он психотерапевт и поможет тебе справиться с депрессией, у нас в стране медицина лучше, ты же знаешь» сказал Николай.
«Коля договориться с другом, он вылечит тебя, Полин, ты согласна?» спросила меня Марина.
«Делайте, что хотите… Мне все равно, где лечиться и лечиться ли вообще… Хотя Коля я согласна, что в Америке мне будет лучше, чем здесь» ответила им я. На том и порешили, что Коля вместе со мной полетит на свою родину к врачу психотерапевту Остину Хоггартону.
Оля посодействовала моей выписке, и они с Маратом забрали меня к себе домой. Марат давно перевез к себе мои вещи, он знал, что мне больно будет возвращаться в свой дом… Там все напоминает мне о моих родителях.
Дом у Марата был большим и просторным, особенно комната Иришки и Влада, детей Марата и Оли, где мне и пришлось обосноваться до тех пор, пока Николай все не уладит. Детишки были рады, что я буду жить с ними. Они же дети и очень меня любили, как и я их. Наверное, именно они, их детская и чистая любовь ко мне не дали мне свихнуться мне окончательно. Мне нравилось проводить с ними время, с ними я забыла про взрослую и жестокую жизнь и погружалась в мир детства, где могла тоже почувствовать себя маленькой и беззащитной. Детишки приняли меня за свою, так же как Оля и Марат. Надо было признать, что теперь действительно они мне семья…
Коля быстро все сделал и даже взял билеты. Все было готово к отправке меня в Америку, город Нью-Йорк. Пребывание в стране мое длилось всего три месяца. Таков был обозначен срок лечения врачом. Потом я должна была вернуться в Россию.
Марина позвонила мне вечером и сообщила, что наш с Колей рейс рано утром. Вещи мои были готовы уже давно, я их почти и не распаковывала… Собирая свою сумочку, я обнаружила фотографию родителей. Это была глупая фотография, но одна из моих любимых. От неё веяло такой любовью, весельем и просто душевной теплотой, что я её всегда наудачу носила в сумочке в паспорте. На ней был изображен праздник восьмое марта. Кадр получился смешным. Выпившая мама не удержалась и перед камерой упала на пол, смеясь при этом от души. Папа застыл на фото тоже с неестественной улыбкой и бокалом шампанского, а я еще, будучи счастливым человеком, запрокинула голову назад от смеха. Глупая фотка действительно, но сейчас она для меня была, как напоминанием о моей прошлой счастливой жизни. Мне вдруг неимоверно захотелось поехать в наш дом, просто попрощаться. Я уже знала, что из Америки я вернусь другой, и тяжелым воспоминаниям в моей новой жизни не будет места…
Оля насторожилась и не хотела меня отпускать в нашу квартиру, но я её пообещала, что я держу себя в руках. Я сильная, я справлюсь, но с прошлым нужно было попрощаться. Она отпустила меня, при этом сказав, что будет звонить мне и проверять, как я там. Я, молча, кивнула и отправилась в московскую квартиру. Я распорядилась, чтобы все папины и мамины вещи раздали добрым людям, соседям, в память о доброй чете Ковалевых. Может, кому-то они принесут счастья, нежели своим хозяевам. Некоторые кухонные принадлежности и мебель Марат распродал, а деньги вложил на мою сберегательную книжку. Я разрешила часть мебели сувениров оставить семье Тарановых на память, а драгоценности мамы забрала Оля. Мне ничего не было нужно, что напоминало бы о них, даже фото Оля спрятала к себе в шкафы, выбрасывать не стала.
Так что, приехала я в абсолютно пустую квартиру… Здесь было темно и так чуждо теперь. Хозяева квартиры еще не нашли новых жильцов, так что квартира пустовала. Я побродила по комнатам и стала глупо улыбаться сквозь душившие меня слезы. Мой мозг стал снова рисовать мне картины, но теперь из прошлого. Мы прожили здесь немного, но здесь было все… Как я только приехала сюда, как впервые радовалась моим успехам, познакомилась с дядей кумиром и стала знаменитой. Как мы с родителями отмечали праздники в кругу друзей и как плакали вместе с мамой, когда мне было плохо… Как мы с папой играли в карты на желание и как просто по вечерам сидели все втроем на диване, закутавшись в плед, попивали горячий чай с лимоном и смотрели фильмы, с любовью и теплом прижавшись, друг к другу…
Всего этого теперь нет, и никогда больше не будет. Одни лишь серые стены остались здесь в память о счастливой семье Ковалевых. Я вошла в мамину и папину спальню и больше не смогла себя сдерживать. Я зажалась в угол и заплакала. Кто-то плачет от обиды, кто-то от физической боли, кто-то от душевной… На тот момент я не знала, от чего слезы мои хлынули рекой, но сдерживать я их не могла и не хотела. Нужно было выплакать всю эту боль, горечь утраты и обиду на судьбу, чтобы оставить все это здесь, а не везти с собой в Америку.
Не спорю мне больно, каждая клеточка моего тела источала соленые слезы, а душа кричала внутри нечеловечьим голосом. Я осталась одна, просто одна… Никто не заменит мне моих родителей, которых я так любила. Весь мир мне теперь казался маленькой пустой комнатой, где я кричу, а меня никто не слышит… В комнате пустой, где я была просто ОДНА… Одна…
Глава девятая:
«Учиться жить заново»
Я вошла в огромный аэропорт совершенно другой страны намного отличающейся от России. Это был Нью-Йорк, крупнейший город в США. Я ни разу здесь не была, но всегда мечтала побывать хоть разок в этом замечательном городе. Только не предполагала, что окажусь здесь совершенно не для туристической цели. Мне предстояло здесь жить три месяца вдали от родины и друзей, проходя лечение в неврологическом диспансере. Николай находился здесь, как рыба в воде, нежели я. Другая страна, другие нравы, английский язык. Мне стало даже страшно, но Коля меня успокоил.
«Полина, не переживай. Пролечишься три месяца, а потом я за тобой прилечу вновь, диспансер у Остина самый лучший, да и друг у меня очень хороший и добрый парень. Приедешь в Россию, как новенькая!»