Платок
Жил да был хлопковый платок. Был он довольно большой и жил в государственном доме-музее. Покрывал он верх одного старого шкафа и его почти никто не замечал, отчего постоянно пребывал он в депрессии. Все остальные вещи были заняты своими делами. Розетка искрила, стол пытался удержаться на шатающихся ножках, старая лампа пыталась не перегореть. Платок мог бы аккуратно переползти пониже, например, на комод, чтобы его заметили, но он был слишком горд и печален для этого. Каждый день лил он горькие слёзы о том, что никому не нужен. Он так упивался своим горем, что не замечал, как сильно истрепался за это время, а также лужу, которая образовалась вокруг него на шкафу. И платок, сам промокший до нитки, чихнул, поскользнулся и угодил прямиком на пол. Мимо проходила уборщица, которая как раз мыла пол. «Какая прекрасная тряпка!» – радостно воскликнула она. С тех пор платок обитает в ведре с другими половыми тряпками. И думает он только об одном: «Отчего мне не сиделось на своем шкафу».
Чистый лист
Жил был чистый лист бумаги. Жил он у человека, который отличался своим практичным отношением к жизни. Он много экономил, при этом жил в неплохом доме и даже откладывал кое-какие деньги на черный день. Откладывал он с каждым днём все больше и больше, отказывая себе, порой, даже в самых необходимых вещах. К слову, тот самый чистый лист был у него один. Человек хранил его для чего-то особенного. Много раз ему просто необходим был этот самый лист бумаги, но он выкручивался из сложившихся ситуаций, надеясь, что лист еще сослужит ему службу когда-нибудь в будущем. Шли годы, а человек все так же откладывал деньги, отказывая себе в простых радостях жизни, а чистый лист все так же лежал под стеклом. Но вот настал день, когда бумага дождалась своего часа. Человек покинул этот мир, глядя в одну точку, сидя за столом. Перед ним лежал тот самый лист, на котором было написано одно слово «Завещание». В конце жизни он нашёл, наконец, что написать на столь дорогой бумаге, но так и не решил, сможет ли отдать кому-то всё то, что он копил многие годы. Его имущество отошло государству, так как у него не осталось ни одного близкого человека.
Этот сборник посвящён памяти моих родителей —
Нины Александровны и Валерия Алексеевича.
Они верили в меня. Они просили издать сборник,
но мне всё было не до этого…
Пусть здесь будут 2 последние стихотворения для них.
#ALVANA
*маме.*
Прости меня, мама, мне было так важно,
Чтоб ты понимала, чем суть моя дышит.
Тебе ведь порой было попросту страшно,
Но мне же казалось, что «мама не слышит».
Прости меня, мама. Былые упрёки
Такие ничтожные, глупые стали.
По-детски в обиде надутые щеки —
Всего лишь моя половина медали.
На самом же деле мне было так мало.
Делиться со всеми никак не хотелось.
Признаться, мне часто тебя не хватало.
Казалось, со временем перетерпелось.
Но ты неизменно меня согревала,
Как солнышка лучик среди непогоды.
Насколько могла, ты меня понимала,
Особенно чутко в последние годы.
Прости, что могла на тебя обижаться.
Мне так не хватает с тобою бесед.
Прости меня, мама. Обнять бы, прижаться,
И чувствовать руку, что гладит в ответ.
*папе*
Ты давно не читаешь моих стихов
И в себя приходишь порой едва.
И я знаю, что нынче удел таков,
Что разбиться надо порой на два,
А порою на десять, чтоб всё успеть.
Где бы силы ещё добирать порой?
В этом мире приходится всем терпеть-
Выходя из строя, вернуться в строй.
Это всё-таки больно – терять родных,
А особенно если смотреть на то,
Как теряется искра в глазах у них.
Хорошо хоть ты помнишь пока я КТО.
Мы с тобою пройдём этот сложный путь.
И пускай для тебя он в один конец,
Я могу хоть обле́гчить его чуть-чуть.
Ты в любом состоянии – мой отец.