Русский излом. Роман в трех частях

Глава 27

Лето1913.

Ах, как же ошибалась Маруся, видя причину смущения Михаила в том, что он вынужден поцеловать некрасивую соседку! В настоящий момент Миша Таланов, cидя в вагоне первого класса мариупольского поезда, смотрел в окно и тоже вспоминал этот эпизод. Глаза его следили за переменой неброских российских пейзажей, а сердце уже летело в Большие Дубы. Он не переставал думать о Марусе и боялся только одного: ее равнодушия.

Родион и Вера сидели напротив, сцепив руки в кольцо, и не сводили глаз друг с друга. Они не мешали Мише, и он всласть размечтался о новой встрече с Марусей. А молодая пара была настолько поглощена в свои переживания, что даже начинающий вагонный вор мог, не таясь, «позаимствовать"их чемоданы – боюсь, они нескоро обнаружили бы пропажу.

А Миша думал о том, как неловко он повел себя на Пасху. Всему причиной – неожиданно распустившаяся весенним цветком редкая красота Маруси Астафьевой. Она выросла и изменилась настолько, что невозможно было по-прежнему относиться к ней, как к подруге младшей сестры.

Тогда, сразу же по приезде, он бросился в Большие Дубы, привез ей книги, и не потому, что она просила. Он знал, что Маруся любит стихи и хотел сделать ей приятное. В домашней обстановке, в знакомом платье она выглядела обыкновенной – милой, доброй младшей подружкой, с которой можно было делиться всем, как с родной сестрой. И тут же Миша отрицательно покачал головой, опровергая самого себя: как раз с родными сестрами, Надей и Раей, он никогда не откровенничал.

Отсутствия Маруси вечером, во время крестного хода, он, не то, чтобы не заметил, а не придал значения, да и вечер на исходе Великой Субботы был сам по себе торжественен и драматичен, к тому же с Мишей спешили поздороваться многие знакомые и друзья.

Воскресным утром Талановы отправились в церковь. Они немного опоздали: Астафьевы уже стояли впереди со свечами в руках. Петр Андреевич спешно пересчитал по головам всех домочадцев и выдал каждому по свечке. Они протиснулись вперёд, к Астафьевым, по пути произнося приветствия.

Аня Астафьева дернула Мишу за рукав и показала на место рядом с собой. Юноша покорился, надеясь на то, что во время службы Анна постесняется болтать.

Надо заметить, она ему совершенно не докучала – очевидно, ей было достаточно его молчаливого присутствия.

Он обратил внимание, что Рая мелкими шажками перебежала на сторону соседей и встала рядом с Марусей, и, хотя это произошло чуть ли не перед носом священника, тот сделал вид, что ничего не видел. Понятно, не хочет ссориться с богатыми прихожанами.

Раечкин маневр привлек к себе всеобщее внимание, в том числе Михаила. Он обернулся в их сторону и… до конца службы не отводил восторженных глаз от Маруси..

Лицо девочки, освещённое трепетным огоньком свечи, казалось одухотворенным и необыкновенно красивым. Ее взор скользнул по лицу Михаила и пропал под опущенными ресницами.

Секундного взмаха ресниц было достаточно для того, чтобы сердце молодого человека забилось чаще.

– Ангел мой, Машенька, -еле слышно прошептал он.

В памяти всплыл недавно прочитанные строчки:

«Вхожу я в темные храмы,

Совершаю бедный обряд.

Там жду я Прекрасной Дамы

В сиянии красных лампад…»

Миша, Миша, что же случилось с тобой и твоим сердцем, если тебе вдруг до боли стали понятны стихи Поэта с мятущейся душой, да так, что их магия захватила тебя?

Маруся, Маша, Мария – именно она должна быть его Вечной Возлюбленной. Именно ее Господь создал, приближенной к идеалу, наградил неземной красотой и женственным обаянием. Ни кисть художника, ни объектив фотоаппарата не передавали и в половину ее прелести. Ни грана пошлости в ней не было – грубые слова никогда не срывались с ее уст, а милые деревенские обмолвки нисколько её не портили.

– Ангел мой, Машенька, – повторил он, чувствуя себя

влюблённым и дураком, или влюблённым дураком, что в принципе одно и тоже.

Он любовался каждой черточкой ее лица, стараясь запечатлеть в памяти до следующего приезда – и нежную кожу щек, и соболиные брови, и пронзительно-голубые глаза.

Темно-русые волосы девушки были гладко зачесаны назад и заплетены в тугую косу, украшенную на затылке атласной лентой. На голове красовалась маленькая шляпка, заколотая с двух сторон гранатовыми булавками.

Ангел ли послал на Мишу озарение, но юноша вдруг ясно осознал, что все его планы на будущее – полная ерунда, если рядом не окажется Маруси. Имеет ли смысл совершать открытия, заниматься наукой, разыскивать в далёких странах экзотические растения, если Маша не узнает об этом? Не узнает или не оценит, что для него было намного ужаснее.

Он нагнал Марусю и других Астафьевых уже за оградой церкви. Руки его дрожали, но не от холода, а от волнения: он во что бы то ни стало решился сказать ей…

Впрочем, сказать он ещё успеет, а поцеловать… Молодому человеку казалось, что пасхальное утро – самое подходящее время для этого. И тут наступило замешательство! Он приблизил свои губы к Марусиным, до конца не понимая, кому предназначался поцелуй – соседской девочке или Прекрасной Даме?

Вероятно, Маруся тоже чувствовала неловкость: по лицу девочки промелькнула тень удивления, но Михаил взял себя в руки и поцеловал ее.

Зардевшись, словно маков цвет, Маруся спряталась за спинами родителей.

На протяжении каникул они виделись несколько раз, но никогда не заговаривали об этом странном поцелуе. Обоим стало ясно, что их отношения изменились, и никогда не вернется доверительность, а вместо этого появятся недомолвки и скрытность.

Поезд приближался к станции Вязовка, и проводник уже предупредил о короткой стоянке. Родион и Вера переглянулись и стали готовиться к выходу, а Миша так и сидел у окна, не двигаясь с места. Он поймал себя на мысли, что боится встречи с Марусей, и в то же время надеется на эту встречу.

Нельзя сказать, что в Петербурге его не окружали девушки: и знакомые курсистки, и сестры товарищей по учебе, и просто разные эмансипе, неизвестно, каким образом попадающие в студенческую компанию. Они были разные и в то же время чем-то неуловимо похожи, во всяком случае, ни одну из них Миша не мог бы назвать Прекрасной Дамой.

– Кажется, эта вакансия занята вплоть до нового века -сказал он вслух, а Родион с Верочкой переглянулись.

Тем временем поезд замедлил ход: приближалась станция Вязовка.

Глава 28

Несмотря на опасения, встреча Маруси Астафьевой и Миши Таланова прошла так же сердечно, как в детстве. Поцелуев больше не было, но не каждый же день отмечают Пасху!

Они обменялись новостями и сосредоточились на «представлении Верочки когда двору.»

Любовь Петровна с пристрастием осмотрела невестку и не нашла в ней ни единого изъяна, кроме, разве что излишней худобы. Она решила про себя, что это дело поправимое: на сливках от Жизель, коровы эмментальской породы, Верочка быстро раздобреет.

Ну, если с внешностью все было ясно, то сведения о семье Верочки огорчили, хотя она рассказала о себе без утайки.

Верочка наполовину происходила из старинного дворянского рода – ее мать была поздним ребенком, любимой дочерью престарелых родителей. Девочка родилась после пяти сыновей, когда ее матери уже перевалило за сорок. Выросшая в любви и ласке, отгороженная от жизненных невзгод, девушка жила в мире, созданном собственным воображением. Когда же ей исполнилось семнадцать лет, скоропостижно влюбилась в молодого учителя-разночинца, нанятого для занятий английским языком.

Учитель был красив и загадочен, как герои Байрона, и влюблён, как Ромео. Юная аристократка согласилась бежать с ним и обвенчаться без родительского благословения в деревенской церкви.

Конец этой истории был ужасен, ибо родители, потрясенный предательством любимой дочери, не позволили ей вернуться и умолять прощение у их колен. Учителя с позором выгнали, и призрак нищеты воочию встал перед юной парой.

Молодой человек не разлюбил свою супругу, узнав, что она осталась бесприданницей. Он с головой погрузился в работу, стремясь добыть средства существования для жены и новорожденной дочери, которую счастливые родители назвали Верочкой.

Счастье их продолжалось недолго: юная дворянка, потрясенная мерзостями жизни – порождения и нищеты, быстро сошла в могилу от скоротечной чахотки. Крошка-дочь, оставленная молодому супругу на память об их любви, заставляла его держаться и не впадать в тоску. Чтобы вырастить ребенка, нужны были деньги, и немалые! Безутешный вдовец поклялся вырастить Верочку настоящей дворянкой. Он понимал, что никакие подарки – ни ленточки, ни платьица, ни шоколадные конфеты – не заменят хорошего образования и воспитания, поэтому все заработанные деньги вкладывал в будущее дочери. Единственное, в чем ему помогли родители покойной жены – сделали протекцию Верочке в Смольный институт. На этом они, вероятно, посчитали свой долг исполненным, и за время учебы ни разу не навестили внучку и не поинтересовались ее судьбой.

Окончание института совпало с ужасным событием: Верочка потеряла отца и осталась одна-одинешенька. Придя в себя после похорон, она обнаружила, что наследовать нечего, а квартира на Охте оплачена только до конца лета.

Помощи ждать было неоткуда, и Верочка, вытерев слезы, стала искать работу. Поначалу она не брезговала ничем, даже мыла клиенткам головы в салоне модного парикмахера, но постепенно набрала себе учеников и стала зарабатывать себе на хлеб репетиторством.

С Родионом Талановым она познакомилась в доме одной из бывших соучениц в день именин последней. Обычно Верочка старалась держаться подальше от институтских подруг: ей не хотелось посвящать кого бы то ни было в подробности своего положения, но в данном случае одноклассница сама разыскала Верочку, свалившись, как снег на голову, в ее скромное обиталище на Охте. Гостья как будто не замечала в обстановке квартиры признаков"честной бедности», тщательно маскируемых идеальной чистотой. Она сердечно расцеловал Верочку и оставила ей приглашение на торжество.

Верочка пообещала прийти, правда, ее смущали предстоящие траты. И дело не в подарке – кто же приходит в гости без подарка? Хочешь, не хочешь, а необходимо обновить гардероб, а для этого специально поехать в Пассаж или Гостиный Двор.

Как ни тяжело было Верочка расстаться с деньгами, заработанными тяжелым трудом, но впоследствии она благодарила судьбу за то, что не отвергла приглашение и не пожадничала.

Она появилась на празднике, в новом платье синего цвета, в модной шляпке более темного оттенка. Правда, на новый плащ ей не хватило денег, но верхняя одежда осталась на руках у лакея, а хозяева и гости увидели в ней элегантную красавицу. Больше всех новой гостьей заинтересовался стройный блондин в мундире поручика. Подруга сказала, что его зовут Родион Таланов, он – сослуживец ее брата и, если молодой офицер понравился Вере, то именинница от души поспособствует их знакомству.

Молодых людей представили друг другу, и, стоит ли удивляться, что взаимная симпатия переросла в настоящий роман, закончившийся скоропалительных венчанием? Обоим влюблённым казалось, что они грезят наяву – так их переполняли счастье!

И вот Верочка в Залесье, в родовом гнезде Талановых. Счастливый Родион не сомневался: маменька с распростёртыми объятьями примет его избранницу, но не тут-то было!

Ни свекрови, ни золовкам Верочка не понравилась. Возможно, ревность всему виной – кто знает?

Надя и Рая, не слишком ладящие между собой, на этот раз дружно объединились против Верочки. Подпускание шпилек в разговорах, намеки, а то и откровенные насмешки – все шло в ход. Неизвестно, чем бы это все закончилось если бы не Любовь Петровна.

Нравится или нет, но Вера и Родион обвенчаны, рассуждала она. А потому придется с невесткой подружиться. Выдержка Верочки, игнорирующий выпады Нади и Раи, делает ей честь. Кроме того, о своём происхождении и полном безденежье она рассказала откровенно, не пытаясь приукрасить правду, не старалась стать для Талановых котом в мешке.

Нам же совсем необязательно докладывать всем и каждому об истинном положении дел – достаточно донести полуправду, мол, дворянка, сирота, училась в Смольном – средства есть, но небольшие. Именно эту версию следует преподнести соседям. Да и свадебный вечер устроить не помешает – показать Верочку местному окружению.

Как только Любовь Петровна придумала, что делать, она сразу же успокоилась, а заодно одернула за обедом Надю и Раю. На ближайшее воскресенье был назначен праздник. Вся округа получила приглашения – для Веры шили белое платье, вернее, перешивали из свадебного платья Любови Петровны.

Суета, которая огорошила Марусю в день приезда гостей, растянулась ещё на неделю, и, бывая у Раи и Миши, она ежедневно наблюдала хлопоты и беспорядок.

«Всё смешалось в доме Талановых, "-в данном случае исправленный Лев Толстой был явно к месту.

Глава 29

И снова дом Талановых полон гостей! Действующие лица все те же – Астафьевы, Пригожие, Миллеры. Маруся с удивлением обнаружила, что вместе с Карлом Ивановичем и Лилей приехала и Ольга, такая же красивая, но заметно похудевшая. Евгения Монакова с ними не было, и Маруся обратилась за разъяснениями к Раечке.

– Так ты ничего не знаешь? -воскликнула та, – Они же с Ольгой разошлись, вернее, Ольга сама от него ушла.

– Как ушла? – недоверчиво переспросила Маруся, – У них же все так романтично начиналось: неземная страсть, дуэль… Куда все пропало?

– Не знаю. Но видно, этот Евгений хороший перец, если такая покладистая и хозяйственная, как Ольга, не ужилась с ним, -ответила Рая, – А вообще, все покрыто мраком, она даже отцу не объяснила ничего, Лиля сказала, что, с тех пор, как она приехала, то и сидит взаперти и ни с кем не хочет видеться. Только на сегодня сделала исключение ради мамы. Да и Карл Иванович убедил.

– ,Давно она приехала?

– В один день с нашими, и тоже Мариупольским, но тем, что идёт на Петербург.

– Понятно, она же из Белоруссии ехала, -заключила Маруся.

Раечке беседа с подругой не показалась бы законченной, если бы ей не удалось высказаться относительно брака соседки:

– Я не удивляюсь их расставанию. Ольга поступила опрометчиво, связавшись с этим Монаковым. И мама тоже так считает. Одно дело – танцевать на балу, другое – выходить замуж. В мужья лучше выбирать местных парней: они все время на виду, и их семьи тоже. Я, например, вижу, что батюшка Пригожий заботится о матушке, значит, и Володя с Лёней будут такими же. А пришлый человек, на то он и пришлый

Рая ещё что-то говорила, но Маруся её не слышала. А потом Раю позвали, но подруга, казалось, этого даже не заметила.

Она могла думать только о том, что ей сообщила Рая.

Итак, Евгений Монаков свободен! Случилось то, о чем Маруся не смела и мечтать – он свободен! Ольга ушла сама, и это немного смущает, ведь не каждая замужняя дама решается на полный разрыв. В их кругу подобное не приветствуется, и, если бы не уважение общества к доктору Карлу Ивановичу, перед его дочерью закрылись бы двери многих домов.

Впрочем, рассуждала Маруся чисто теоретически: Евгений служит в Белоруссии и навряд ли когда-нибудь приедет в Песчанск.

Она мысленно составила план действий: первое -поболтать с Лилей и навести разговор на старшую сестру, второе – послушать, о чем сплетничают соседи, ведь среди тонн словесной шелухи может сверкнуть золотая крупица истины, а третье – добыть адрес Евгения Монакова.

Последний пункт плана Маруся могла выполнить здесь, в доме Талановых -Родион и Евгений все эти годы не прекращали переписываться, и часть писем хранилась в комнате Родиона, скорее всего, в письменном столе или деревянной шкатулке для бумаг. Марусе не раз попадалась на глаза эта шкатулка, чаще всего она находилась на верхней полке этажерки.

В данный момент войти в комнату нельзя: там находится Родион с друзьями. Из-за закрытой двери доносился громкий смех, не иначе смеются над плоскими солдафонскими анекдотами. Маруся почувствовала неловкость – не дай Бог, подумают, что она подслушивает, разговоров не оберешься!

Нет, она поступит иначе: она поищет письмо во время трапезы, незаметно выскользнув из-за стола.

А пока, чтобы не терять время, можно поговорить с Лилей. Младшая сестра Ольги не отличалась красотой и, если Ольгу сравнивали с Лорелеей, то пятнадцатилетняя Лиля внешне напоминала сдобную булочку -полненькая, румяная, а по характеру – вылитая Умная Эльза из сказки. Она все время чего-то боялась: летом – обгореть на солнце, зимой – простудиться и умереть. Возле речки, глубина которой не превышала метра, опасалась утонуть, возле леса – заблудиться. Клубнику она не ела из-за боязни крапивницы, а мороженое – из-за возможности застудить горло и охрипнуть.

Маруся нашла Лилю в саду, где она прогуливалась с детьми, приехавшими в гости. Она собрала их в кружок и нудным голосом объясняла, почему нельзя ходить босиком и есть недозрелые яблоки. Появление Маруси дети восприняли, как избавление, и ретировались бегом.

Лиля посмотрела на Марусю скептически.

– Ты тоже хочешь узнать что-нибудь про Ольгу? -ехидно поинтересовалась она, -Каждый подходит и спрашивает, а я ничего не знаю.

– Лиля, не сердись. Не каждый день в нашем окружении разводятся, вот люди и хотят знать причину., -примирительно сказала Маруся, – Тем более, Ольга, кажется, не расположена к откровенности.

– А, по-моему, ей просто нечего сказать, – отрезала Лиля, -Машенька, ведь все у них было прилично, как у людей: Евгений на службе, Оля ведёт дом, потом Ниночка появилась… И вдруг ей приспичило работать. Я понимаю, на жалование поручика не развернешься, но Евгению скоро дадут капитана! А она пошла работать, скинула ребенка на няньку, а потом и вовсе захотела стать самостоятельной.

Лиля сделала гримасу неодобрения и продолжила:

– Ну скажи, кто это потерпит? Жена на ночном дежурстве в госпитале, дома-шаром покати, а ребенок стал говорить с акцентом, как няня-белоруска. Вот Евгений и поставил вопрос ребром: или работа, или семья.

Лиля сделала паузу. Очевидно, она уже обкатала свой рассказ: в этой паузе явно чувствовалось ожидание вопроса.

– Ну и? -спросила Маруся.

– Она выбрала работу, -,закончила Лиля, довольная тем, что концовка прошла по ее задумке.

Девочки шли через яблоневый сад – гордость Петра Андреевича. Среди зелёных листьев уже виднелись плоды. Вокруг стоял горьковато-терпкий аромат, какой бывает от недозрелых яблок или падалицы.

– Не понимаю, почему она не уступила? А как же любовь? -произнесла Маруся с запинкой и густо покраснела.

Она покосилась на Лилю, но та не заметила Марусиного волнения.

– Я так думаю, Машенька, любовь не бывает вечной, а брак -это навсегда. Я выйду замуж за того, кого буду уважать, кто будет моей опорой в жизни. Влюбиться можно и в голодранцев, но семью без средств не построишь, -Лилечка рассуждала вполне серьезно, но Марусю вдруг охватила такая тоска от ее рассуждений, что она, воспользовавшись первым предлогом, убежала в дом.

– Как они скучны, и Рая, и Лиля. И обе собираются строить свою жизнь не по любви. А будут ли они счастливы, вот вопрос! По мне, так лучше, как Ольга -пусть ненадолго, но с любимым человеком, -Маруся мысленно отвергала сказанное подругами, а под любимым человеком подразумевала, несомненно, Евгения.

Глава 30

Весь день Маруся ходила под впечатлением услышанного. Она не воспринимала обращённую к ней речь и несколько раз отвечала невпопад. Бедная девочка, в настоящий момент она могла думать только о нем, Евгении Монакове.

Раечка обиделась на подругу, почувствовав, что та что-то скрывает от нее..Это было тем более неприятно, что сама Раечка не имела никаких тайн от подруги, и все перипетии вялотекущего романа с Лёней Пригожим становились известны в первую очередь Марусе.

Миша Таланов тоже был уязвлен Марусиным невниманием, но в тот момент, когда он решил, наконец, поговорить с ней, к нему подошёл садовник и, озираясь по сторонам, вложил записку ему в ладонь.

– Барин, Вам просили передать. Вас ждут у выхода к ручью, -вполголоса произнёс посланник и немедленно удалился. Миша даже не успел спросить, кто отправил записку.

– Погоди, – позвал Михаил, но его зов повис в воздухе.

Он подошел к окну и спрятался за штору, чтобы никто не помешал ему читать.

«Мое Шер Ами, Мишель. Помоги мне! Лишь на тебя я могу положиться, никому не говори о моём приезде. Не откажи в любезности, приходи, я жду тебя у ручья. М.Т.»

Миша нахмурился: он догадался, кто автор записки и, если это не розыгрыш… Впрочем, гадать незачем, да и некогда – сия особа ждёт его, и он не обманет ее ожидания.

Оглядываясь, он вышел во двор, торопливо пробежал по саду и спустился к дальней калитке, тропка от которой вела к ручью, берущему начало в лесу и вращающемуся в речку прямо за барским садом. С обратной стороны калитки росли кусты тальника, а за ними крапива и таволга.

Выйдя за калитку, Михаил немедленно был заключён в объятия.

– Благодарю тебя за то, что пришел, -последовал приглушённый шепот. Женский голос показался юноше знакомым, но, пока неизвестная не откинула капюшон плаща, он не был уверен в своей догадке.

Часа через два, когда гости уже сидели за столом и успели плотно закусить, Маруся поняла, что пришло время исполнить задуманное. Застолье вошло в стадию непринуждённой беседы, а гости, словно вросли в стулья, разомлев от летней жары и обильной еды.

Любовь Петровна сияла, будто начищенный зубным порошком образ, и причина была проста: все поголовно одобрили Верочку, о чем каждый из гостей счёл своим долгом сообщить хозяйке. Новоиспеченная свекровь немедленно возгордилась, ставя, непонятно, почему, себе в заслугу явные Верочкины достоинства.

Молодые ворковали, как голубки, и почти ничего не ели, тогда, как сидящий рядом священник Пригожий с аппетитом умирал здоровенный кусок бараньего бока с гречневой кашей.

Мама и Аня о чем-то оживлённо беседовали, иногда в их беседу вставляла замечания Ольга, а Раечка перешептывалась с Лилей, периодически бросая взгляды в сторону Лени Пригожего.

Под гул голосов Маруся вышла из-за стола и оказалась в коридоре. Опасаясь быть застигнутой, она опрометью бросилась в комнату Родиона Таланова. Ей казалась нестерпимой мысль о том, что ее поймают на месте преступления. Талановы удивятся и, возможно, решат, что ее цель – украсть что-либо ценное, хотя для Маруси самое ценное в доме Талановых был предполагаемый адрес Евгения Монакова.

Внезапно из-за угла появилась горничная с подносом, и Маруся резко остановилась, чтобы избежать столкновения.

– Ой, что это я? – смутилась Маруся, замедляя шаг.– Бежать нельзя ни в коем случае – это выглядит подозрительно, а мне не нужны подозрения.

Маруся огляделась по сторонам и поднялась на второй этаж. Комнаты братьев Талановых находились в просторном мезонине по соседству друг с другом. Двери открывались рядом, и девочка побоялась, как бы не перепутать и не очутиться в комнате младшего брата. Ничего страшного не произойдет, но время она потеряет, а ей надо поторопиться, а то гости разберутся по всему дому и кто-то захочет подняться на второй этаж.

Маруся осторожно прикоснулась к ручке двери, ведущей в комнату старшего брата, но повернуть не успела: ей показалось, что в смежной, мишиной комнате кто-то есть. Она замерла, прислушиваясь к происходящему внутри. А оттуда доносились какие-то стуки, будто кто-то двигал мебель или опрокидывал навзничь толстые тома. Маруся вспомнила, что Миша исчез из столовой прежде, чем подали горячее.

– Вот, держи. Здесь все мои накопления. Хотел поехать летом на Кавказ, -послышался голос Миши, – Этого, конечно, недостаточно, но на первое время хватит. Господи, и как тебя угораздило вляпаться во все это?

– Мишенька, я так раскаиваюсь. Я была дурой.

Маруся затаила дыхание: ей не удалось опознать по голосу мишину собеседницу.

– Мы ожидали увидеть сегодня на празднике и твоих родителей, но их почему-то нет.

Это снова Михаил. Непонятно, о чьих родителях идёт речь? Кто из знакомых отсутствует на празднике? Очевидно, тот, кто не упускает возможности повеселиться в гостях.

– ,Это потому, что меня разыскивает полиция, и папенька уже в курсе, -всхлипнула незнакомка.

– Мура, перестань

Ах, вот оно что! Мура Трапезникова, купеческая дочь, вообразившая себя поэтессой и эмансипе. Едва закончив гимназию, она укатила в столицу, якобы, учиться, а на деле проживала папины денежки в поисках смысла жизни. Последний она искала не в книгах, а в кокаиновой пыли.

Голос Муры из нежного сопрано превратился в хриплый, словно у простуженного геликона, поэтому Маруся её не сразу и узнала.

– Ой, Мишенька, я же чудом избежала ареста, – продолжала рыдать Мура, – Когда за Илюшей пришли, я была у модистки, а по возвращении меня предупредила соседка, и я, не заходя домой, сразу на вокзал, взяла билет до Дно, а потом пешком, сначала до Вязовки, ну, а потом и до Залесья добралась.

– Черт возьми, Мура, что такое ты совершила и почему опасаешься ареста? И за что взяли Илью? – в голосе Михаила угадывались сердитые нотки.

– Илья запутался со своими марксистами. Ты же знаешь, он, как Иисус Христос, хотел накормить всех голодных. А взяли его за распространение одной запрещённой газеты, не знаю названия. А ещё у нас при обыске нашли книжки запрещённые, это соседка точно знает, ей дворник рассказал, он был понятым при обыске.

– Что за книжки, Мура?

– Да ты что, Миша, я же книжек не читаю! – удивилась Мура. – Откуда мне знать, запрещенные они или нет.

– Ну, Илья понятно, но ты-то при чем?

– А при том, что мы жили вместе гражданским браком.

И Мура снова всхлипнула.

Маруся, потрясенная услышанным, стояла ни жива, ни мертва. Неизвестно, что ее поразило больше – арест Ильи или весть о том, что он проживал под одной крышей с Мурой без церковного венчания. Маруся задумалась: она не знала, как поступить. Рассказать родителям? А если Мура ошибается, и Илья вовсе не арестован! Она же побоялась зайти в квартиру, а сведения получила от постороннего лица!

Если же Мура не врёт, то арест непутёвого Ильи станет для родителей ударом. Особенно для папы: он так мечтал, что Илюша станет преуспевающим адвокатом. Как Плевако.

Похоже, вместо Плевако в семье Астафьевых появился новый Марат или Робеспьер.

Мура снова подала голос:

– Я ещё вспомнила: накануне у нас гостил Евгений Монаков —

он приезжал по делам службы. Илюха и разболтал ему по дружбе. И тот же офицер, по словам соседки, приехал с полицией. Не хочется верить, что офицер может быть доносчиком, но такое совпадение, Миша!

Марусе хотелось плакать: сама того не подозревая, купеческая дочь Мура разбила идола, вдребезги!

– Миша, ты никому не проболтайся про нас с Илюшей, – попросила Мура- Сам понимаешь, дойдет до папы… Мои родители- ужасные консерваторы, ну прямо типажи из пьес Островского. Они не так поймут.

– Не надо просить, Мура. Мы с тобой давно знакомы, и ты прекрасно знаешь, что я умею держать язык за зубами.

– Знаю, потому и открылась тебе. Сестры твои меня не любят: я же курю, ношу брюки не только на конную прогулку, признаю свободную любовь. Это у вас тут в провинции каждая барышня мечтает поскорее выйти замуж, абы за кого… А у нас в Петербурге давно имеется прогресс в отношениях между полами.

– Мура, это сейчас неважно, что думаю я о твоих взглядах. – возмутился Михаил.

– Ты не понимаешь, институт брака умер, люди сходятся и расходятся, и никто никому не обязан.

– Как много слов для оправдания! Сказал же, не проболтаюсь. Подскажи лучше, как сообщить Астафьевым об аресте Ильи?

– Не знаю, стоит ли, – Мура произнесла это таким печальным голосом, что Маруся поняла: не стоит!

Однако она не была бы эмансипе, если бы не продолжила:

– Если хочешь, расскажи Анюте или Марусе, а меня не впутывай. А девочки передадут предкам.

– «Предкам,» -презрительно повторил Михаил, – Жалеешь, что не послушала отца?

– Мишенька, о чем ты говоришь? Ты представить себе не можешь, какой ад царил у нас дома! – взорвалась Мура, – То нельзя, другое нельзя. Курить нельзя, на вечеринки нельзя. А женихи – сплошь купчины необразованные, в голове одни цены на скобяные товары. Никто не разбирается ни в поэзии, ни в искусстве. Да я только в Петербурге узнала, что такое – настоящая жизнь!

Мура снова заплакала, а Маруся сочла момент благоприятным, чтобы предстать перед собеседниками. Она резко распахнула дверь и вступила в комнату. Миша и Мура сидели на диванчике. Оба, как по команде, уставились на нее.

Маруся замялась.

– Я случайно проходила, – объяснила она, – Я слышала все.

– Ну, это к лучшему – тебя не надо вводить в курс дела, -сказал Миша.

Маруся выразительно на него посмотрела.

– Я прошу тебя… Вас, – произнесла она, глядя прямо в глаза своему другу, -Пожалуйста, не проговоритесь нашим, хотя бы сегодня. Я не хочу испортить праздник моей семье. Это раз. Два – твоему отцу, Мура, нужно передать записку, хотя бы через сына кухарки – он сообразительный и, если в доме полиция, то поостережется передавать что-либо в руки господину Трапезникову.

– Молодец! – восхитился Миша, – Пришла и все разложила по полочкам.

Он был немного смущён тем, что Маруся застала его наедине с Мурой. Она же и не подумала ревновать: слишком тяжело далось ей известие о непорядочности Евгения Монакова. Разочаровываться всегда неприятно, а в любимом – вдвойне. Отогнав мрачные мысли, она изобразила кураж и, вскинув подбородок, с гордостью произнесла:

– А то! Что бы вы делали без Маруси Астафьевой!

– Я иду за мальчонкой, – Михаил вскочил и скрылся за дверью.

Он даже улыбнулся, радуясь, что сцена ревности отменяется.

Как только он вышел, Маруся присела перед Мурой и заглянула в ее увеличенные атропином зрачки.

– Так, моя милая, теперь, когда мы одни, расскажи мне подробно об аресте брата, расскажи все.

О Евгении Монакова было забыто раз и навсегда.