Цветы на мостовой. Роман

Индусы шли рядом, предупреждая каждое движение пленника (мистер Мак-Доуэлл уже не сомневался в своем положении). И лишь один лорд довольно улыбался, предвкушая награду от Морстена.

Лорд уже открывал дверь, намереваясь пропустить в зал нового игрока, как вдруг мистер Мак-Доуэлл совершил то, чего от него не ожидали: с силой оттолкнув двух индусов, он бросился назад по коридору и… с размаху налетел на нож третьего индуса.

Свет в его глазах погас, и он упал бездыханный.

Глава 19

Миссис Мак-Доуэлл в ожидании мужа не спала всю ночь, забывшись лишь под утро часа на два. Очнулась она оттого, что затекла спина: бедная женщина заснула, сидя в кресле, не раздеваясь. За окном уже рассвело, и свет утра смешался со светом ночника. Она взглянула на неразобранную кровать и вернулась к невеселым размышлениям о том, что муж отсутствует. Вчера, прежде чем покинуть дом, мистер Мак-Доуэлл предупредил, что едет ненадолго в Лондон, и обещал вернуться к ужину.

Внезапно ее пронзила мысль о том, что муж, скорее всего, попал в беду, из которой неспособен выбраться, и последствия для него могут быть весьма серьезными.

«Необходимо обратиться в полицию», – решила она, что и сделала незамедлительно.

Два дня полной неизвестности и мрачных размышлений измотали ее окончательно. Нужно было держаться и успокаивать взволнованных дочерей. Наконец на третий день к ней в дом явился инспектор из Скотленд-Ярда в сопровождении местного полисмена.

– Джексон, – представился инспектор и, взглянув на окруживших миссис Мак-Доуэлл дочерей, добавил: – Я хотел бы побеседовать с вами наедине.

Женщина недоверчиво взглянула на него: молод, амбициозен, стремится сделать карьеру. Достаточно ли будет у этого типа опыта в поиске пропавшего мистера Мак-Доуэлла?

Девочки послушно удалились, а инспектор с бульдожьей хваткой вцепился в миссис Мак-Доуэлл, задавая ей разные вопросы. По его просьбе она описала особые приметы мужа, все шрамы и родинки, но дотошному полицейскому этого оказалось мало. Инспектора интересовало буквально все: характер пропавшего, друзья, хобби, род занятий. Бедная женщина громко вздыхала, но ее мучитель не обращал внимания на охи, вздохи и кислые мины. В конце концов, он расспрашивает не для собственного удовольствия, а просто выполняет свою работу.

– Он ушел из дома один? – поинтересовался он напоследок, и она утвердительно кивнула: ей ничего не было известно о договоре с лордом Д.

Миссис Мак-Доуэлл не напрасно тревожилась, и плохое предчувствие сбылось, когда Джексон заявил, что ей необходимо проехать с ним в судебный морг. Там находились два неопознанных мужских трупа, подходящих по возрасту и описанию.

Через два часа все было кончено – она узнала своего мужа в одном из усопших.

Миссис Мак-Доуэлл машинально отвечала на вопросы полицейского, заполнявшего какой-то бланк, а потом решилась, наконец, спросить:

– Где его нашли?

– Тело выловили в Темзе. Покойный пробыл в воде более суток, – объяснил инспектор.

– Вы хотите сказать, что он утонул? – удивилась она, отгоняя нелепое предположение, что мужу взбрело в голову искупаться в грязной воде Темзы.

Инспектор покачал головой:

– Нет, миссис, я не думаю, что смерть наступила от утопления. Вы обратили внимание на рану в области сердца?

– Обратила. Совсем маленькая ранка. Я даже подумала, что в реке он укололся о корягу.

– О нет, это мог быть стилет.

– Стилет?

– Тонкое острое холодное оружие, им можно легко достать до сердца.

Инспектор Джексон замолчал, а миссис Мак-Доуэлл внезапно зарыдала: лишь сейчас до нее дошел весь ужас свершившегося.

Глава20.

Весть о гибели мистера Мак-Доуэлла разнеслась по округе, и в осиротевший дом потянулись визитеры с соболезнованиями. Соседи и немногочисленные друзья сочувствовали новоиспеченной вдове и потерявшим отца девочкам, сетовали на злосчастную судьбу «такого приятного джентльмена, каким был покойный». После похорон их посещения стали все реже и реже, и вскоре остались только инспектор Джексон и… лорд Д.

Напрасно носившая траур миссис Мак-Доуэлл злилась на полицейского: за внешней заурядностью скрывались дотошность в осмыслении фактов и невероятное чутье.

Человек выходит из дома на прогулку, а через двое суток его находят мертвым в Темзе, с колотой раной груди. Миссис Мак-Доуэлл утверждает, что они не так давно переехали в столицу из Шотландии, где тихо, спокойно проживали в деревне почти два десятилетия. Знакомых и родственников у них в Лондоне нет, кроме соседей, но и с ними не успели как следует подружиться. Больших денег тоже, кстати, нет – они почти все вложили в покупку дома.

Стал ли мистер Мак-Доуэлл жертвой уличного нападения? Логично предположить, что грабитель не был осведомлен о пустоте в карманах прилично одетого господина. В таком случае почему предполагаемый преступник не снял дорогую булавку с галстука и фамильный перстень? Побрезговал? Так не бывает!

Джексон не поленился прийти на похороны, чтобы своими глазами взглянуть на окружение Мак-Доуэллов и, возможно, заметить что-либо из ряда вон выходящее.

Против его ожиданий, ничего подозрительного на похоронах не произошло, и он вернулся разочарованный.

Вскоре дело было сдано в архив, и через несколько недель о нем не вспоминал ни один человек, исключая неугомонного инспектора.

В отличие от инспектора, которого интересовал в доме Мак-Доуэллов разве что сбор сведений для поимки преступника, лорд Д. приходил, казалось, без всякой цели.

Он был, как всегда, элегантен и любезен, и привыкшая к его визитам миссис Мак-Доуэлл невольно сравнивала лорда с покойным мужем – к сожалению, не в пользу последнего.

Они беседовали, как правило, в небольшом салоне, залитом солнцем и продуваемом легким летним ветерком. Колыхались прозрачные занавески, радовал глаз букет садовых цветов, стоящий в вазе на круглом столике в углу.

Лорд, не впервые окидывая салон беглым взглядом, любовался и удобной старинной мебелью, и простыми, но выразительными гравюрами на стенах, и изящными статуэтками и безделушками. Все говорило о достатке и хорошем вкусе. Да и сама хозяйка, приветливая и доброжелательная дама, несмотря на некоторую провинциальность, производила благоприятное впечатление.

Испытывал ли Порочный Лорд чувство вины перед женщиной, чья жизнь была разрушена по его милости, этого мы не знаем, да и не узнаем никогда. Однако необходимость посещать вдову, чтобы находиться в курсе расследования, вскоре переросла в привычку, и лорд Д. сам не заметил, как поддался чарам немолодой вдовы. А миссис Мак-Доуэлл, по-соседски разговаривая с ним, даже и представить себе не могла, что лорд испытывает к ней нечто большее, чем простое участие.

Глава 21

Человек-ничтожество – это ужасно. А ничтожество, мнящее себя величиной, ужасно вдвойне.

Именно таким «ничтожеством, мнящим себя…» и был Хуго Мак-Доуэлл, младший брат покойного.

Деньги, выплаченные после смерти отца, давно разошлись; в армии Хуго умудрился испортить отношения как со старшими офицерами, так и с подчиненными, поэтому повышений ему приходилось ждать подолгу. Он был женат на сварливой недалекой особе, не обладающей ни связями, ни состоянием. К тому же броская красота ее, прельстившая некогда молодого Хуго, исчезла, как дым. Рождение детей, не нужных ни отцу, ни матери, не способствовало семейному счастью.

Известие о смерти брата застало Хуго в тот момент, когда его «попросили» уйти со службы и он ломал голову, что делать дальше.

Уняв взволнованный стук сердца и стараясь не выдавать своих эмоций, он встретился с семьей брата, скорбел на похоронах и… сорвался в момент оглашения завещания. Да тут и любой на его месте не выдержал бы, ведь семейное достояние отошло не к нему, прямому наследнику по мужской линии, как это и происходило из века в век в семье Мак-Доуэллов, а к женщине! Невероятно!

Хуго вопил, кричал, угрожал судом, но выполнять свои угрозы не спешил: во-первых, судиться – дорогое удовольствие, а во-вторых, он не был уверен безоговорочно в решении суда.

Что поделать, в старой доброй Англии люди стали потихоньку отходить от традиций и закон о майорате уже не соблюдался повсеместно.

Хуго выдержал ругань своей половины, выплакал все жалобы желающим слушать и… остался наедине со своей финансовой нестабильностью.

В один из немногих сухих летних дней его разыскал незнакомый джентльмен, блондин лет тридцати пяти – сорока, манеры которого выдавали в нем аристократа, представившийся Симпсоном.

Хуго разговаривал с неожиданным собеседником настороженно. Впрочем, на то были причины: во-первых, Симпсон заявил, что он в курсе дела о наследстве; во-вторых, потребовал, чтобы Хуго периодически наведывался к вдове, устраивал скандалы; в-третьих, посулил за это приличную сумму. Четверть от этой суммы он выложил сразу, заявив, что это аванс. Полностью же обещал расплатиться попозже, как только вдова прореагирует тем или иным способом.

Хуго пересчитал банкноты и сунул их в карман: он согласился на все.

Симпсон, довольный сделкой, вернулся домой, где незамедлительно заперся в своей комнате. Там он стер грим, снял парик и… превратился в лорда Д.

Занятно, что же задумал этот авантюрист? Не готовит ли он новые беды для миссис Мак-Доуэлл? В настоящий момент он любовался своим отражением в зеркале и потирал руки, не сомневаясь в том, что Хуго отработает все до последнего пенса.

Глава 22

С некоторых пор уже трое джентльменов наносили визиты миссис Мак-Доуэлл, и она относилась неодинаково к каждому из визитеров.

Приятнее всего проходили посещения лорда Д.: легкая беседа, искренний интерес к своей особе – все это подкупало вдову, и окончание одного визита тут же заставляло мечтать о следующем.

Инспектор Джексон докучал ей раз в две недели и, по ее мнению, симулировал активность в проведении расследования. Он приезжал обычно под вечер, отказывался от предлагаемого каждый раз чая и все короткое время визита утруждал миссис Мак-Доуэлл расспросами.

А с недавних пор с пугающей регулярностью в доме стал появляться новый визитер, вернее, хорошо забытый – Хуго Мак-Доуэлл.

Все, что происходило потом, напоминало третьесортную пьесу, идущую в каком-нибудь захудалом театре.

Сначала Хуго спрашивал, не хочет ли вдова добровольно отказаться от прав на наследство, а затем, получив отрицательный ответ, кричал, что он разорен по ее милости, что покойный брат обобрал его, что он это так не оставит. Он обратится в суд, а уже после этого с превеликим удовольствием вышвырнет самозванку вон.

После первого же выступления Хуго на семейной сцене миссис Мак-Доуэлл обратилась к известному лондонскому адвокату. Тот успокоил несчастную женщину, заявив, что у Хуго нет шансов и двойного толкования завещания быть не может.

И все же она не выдержала и, поддавшись настроению, рассказала Джексону и лорду Д. об угрозах со стороны обойденного в завещании деверя. Рассказала – и получила разную реакцию!

Джексон отнесся к ее опасениям более чем равнодушно: очевидно, это не вписывалось в его тайную концепцию расследования.

А лорд, напротив, горячо заинтересовался услышанным, возмутился безнравственным и неджентльменским поведением Хуго, пообещал оградить осиротевшее семейство от посягательств негодяя.

Вскоре такой случай представился, как только их визиты совпали и его светлость стал свидетелем повторявшегося спектакля.

Он предложил Хуго покинуть дом вдовы, иначе его ждет продолжение в суде в связи с посягательством на чужую собственность.

– Что значит «на чужую»? – изумился Хуго. – Это мое. Наше. Я – единственный из Мак-Доуэллов по мужской линии…

– Позвольте вам напомнить, что ваша невестка тоже носит фамилию Мак-Доуэлл.

– Это ничего не значит, закон о майорате…

– Оставьте, вы игнорируете завещание, – прервал его лорд.

– А почему вы так беспокоитесь за вдову? Или имеете на нее виды? А может быть, на нашу семейную собственность? Вот уж истинно, «и пары башмаков не износив…»

И тут гнев лорда вышел наружу, и он собственноручно, не снимая белых перчаток, залепил Хуго звонкую оплеуху, от которой тот развернулся, как волчок, и сел на пятую точку.

– Вот это да! – воскликнула миссис Мак-Доуэлл, заметив брызнувшие из глаз деверя слезы. Одной рукой он заслонялся от следующего возможного удара, а другой потирал покрасневшую ушибленную щеку.

– Мы так не договаривались, – бормотал он сквозь слезы.

Лорд медленно размял руки в белых перчатках и промолвил, обращаясь к вдове:

– Прошу прощения, миссис Мак-Доуэлл, я не мог удержаться при виде такой потрясающей наглости…

Хуго попятился к выходу и вскоре исчез за дверью.

– Он не осмелится еще раз побеспокоить вас, – заявил лорд. – Вы всегда можете рассчитывать на меня, миссис Мак-Доуэлл.

Лорд подошел к ней так близко, что почувствовал на своем лице легкое дыхание взволнованной женщины. Он долго смотрел в глубину ее глаз, пытаясь угадать ее отношение к себе, и видел, что за благодарностью за содеянное скрывается еще что-то.

Через неделю Хуго Мак-Доуэлл получил остаток суммы по почте с припиской, что его услуги больше не требуются.

Глава 23

Что-то давно мы не вспоминали наших старых знакомых – Барнета и его окружение.

Помните нехарактерный для него широкий жест, когда он подарил Мици шкатулку, добытую Майклом? Майкл попробовал возмутиться, но Джереми его успокоил, заявив, что назавтра все встанет на свои места: Мици вернет добычу и станет работать на них.

Мальчик не поверил старшему другу, но каково же было его удивление утром, когда к ним в дом ни с того ни с сего явилась Мици и…

– Джереми, ты, случайно, не пророк? – спросил он, трогая оставленную Эльфом шкатулку.

– Отнюдь, – возразил босс, – просто я немного разбираюсь в жизни. Скажи, для кого эта красавица старалась? Правильно, для Морстена, будь он неладен. В «Веселой лошади» болтали, что девица по кличке Эльф по уши влюблена в своего шефа. Она не то что шкатулку – луну с неба готова ему преподнести на серебряном блюде.

– А ты ей помог. Ты теперь снабжаешь Морстена? – съязвил Майкл.

– Никого я не снабжаю. А ты лучше слушай и не перебивай! В той же «Веселой лошади» болтали про новый роман Морстена, он даже запустил все дела, потому что занимается только своей новой пассией. И еще сочувствовали Эльфу. Ну, я и подумал: девица после дела явится к предмету своего обожания, застукает его с другой и… Идти-то ей некуда, кроме как ко мне, мой дорогой ученик.

– Погоди, Джереми, – остановил его Майкл. – Непонятно, как она узнала наш адрес? И еще: почему она сама не могла продать эту злосчастную шкатулку?

– Про адрес и мне непонятно: может, кто из наших проговорился? А насчет продажи – это же не рыба и не овощи, на базар не пойдешь! Места надо знать, дорогой Майкл, есть у нас свои проверенные скупщики, а к другим не суйся – сдадут в полицию.

Летели один за другим счастливые для Барнета и его молодой жены месяцы. Оба не уставали благодарить судьбу за то, что свела их вместе. В их совместной жизни не было места ссорам и недомолвкам, и даже легкая тень непонимания не омрачала счастливый брак.

Тот мрачный дождливый день, когда Мэри сообщила мужу, что в начале следующего лета он станет отцом, расцвел для него яркими красками. С этого момента обожание юной жены переросло у Джереми в благоговение. Он старался предугадать любое ее желание, и если бы Мэри, подчиняясь неведомому капризу, потребовала алмаз из короны Ее Величества, она бы его получила.

Джереми и сам не знал, кого он хотел больше – сына или дочь. С одной стороны, сын является продолжателем дела отца, но с другой – дочь, внешне похожая на Мэри и такая же кроткая характером, стала бы истинным утешением на старости лет. Иногда он подпадал под власть чувств и начинал раздумывать о том, чтобы покончить с криминалом и, покинув Лондон, поселиться с Мэри и миссис Томсон на одной из живописных ферм Иоркшира или Кента. Наваждение проходило в ту самую секунду, как только им овладевала мысль, что он еще недостаточно обеспечил дорогих ему людей.

Глава 24

Несмотря на блаженно-счастливое состояние, Барнет не забывал о делах и полностью контролировал происходящее, поэтому сообщение о том, что люди Морстена ведут себя на спорной территории по-хозяйски, стало для него неприятным сюрпризом.

Он не стал тратить время на выяснения: Морстен снова будет изображать непонимание, – он отправил нескольких громил проверить, так ли это.

Соперники встретились на следующий же день. Трое парней Морстена пытались под угрозой ножа «вытрясти» дань из хозяина уютной кондитерской неподалеку от Британского музея.

– Ну ничего святого! Они и музей ограбят, дай им волю, – возмущался один из подручных Барнета, полноватый блондин с широким лицом, некий Феликс Слейтер, наблюдая за происходящим в кондитерской через окно. Двое других парней стояли позади и тоже заглядывали там, где мощные плечи Феликса не застилали им обзор.

– Ого, хозяин уже спекся, деньги достает, – прокомментировал один.

– А они еще пирожные лопают, – заметил другой. – Как думаешь, Слейтер, мы им здесь накостыляем или внутрь войдем?

– Здесь, – ответил тот.

– Внутрь, – возразил его товарищ.

– Нет, нет, именно здесь, – запротестовал Феликс. – Помните, что нам сказал босс? Нельзя выяснять отношения в присутствии владельцев бизнесов. Пусть они почувствуют разницу между нами и выбирают либо морстеновских дикарей, либо нас.

– А мы-то чем лучше?

– Мы лучше хотя бы тем, что не бьем прямо в морду, а изображаем защитников. Понятно?

Феликс хотел продолжить, но происходившее за стеклом подходило к завершению, и получившие мзду противники собирались уходить. Он жестами показал товарищам, где им следует расположиться, чтобы застать морстеновцев врасплох, и тут дверь кондитерской открылась.

Все произошло довольно быстро: эти вышли, а те не успели занять свои позиции, и обе враждующие стороны столкнулись нос к носу прямо на улице.

Сначала они только бросали угрожающие взгляды на противников, одновременно оценивая силы и возможности, а затем перешли к словесной перепалке, состоящей в основном из нецензурных выражений. В эти минуты они походили на уличных котов, выясняющих отношения, – не хватало диких рулад и завываний.

Прохожие шарахались от этой сцены и спешили уйти по своим делам. Вскоре рядом с высокими договаривающимися сторонами образовалось пустое пространство, которое так и манило перейти к рукопашной схватке. А почему бы и нет – кто еще сможет проучить наглого соперника?

Неблагодарное это занятие – описывать уличную драку. Подсчитывание количества разбитых носов и витрин, ссадин и синяков – дело полиции. Оказывается, кто-то из бдительных прохожих догадался вызвать стражей порядка, но прибыли они на место, когда драка уже сошла на нет, а драчуны разбежались.

Полицейские обычно отличаются философским отношением к жизни: «Разбежались? Туда им и дорога! И дело не нужно открывать!» Обозрев поле битвы, они обнаружили нож, обертку от шоколада из ближайшей кондитерской и немного выпавшей из карманов мелочи.

Улики? Несомненно. Обертку, правда, к делу не пришьешь, а нож и деньги – другое дело. Стражи порядка пересчитали найденные монеты, которых с натяжкой хватило бы на пинту пива, и удалились разочарованные.

История не имела бы продолжения, если бы свидетелем происшествия не стал репортер газеты «Дейли миррор». Он немедленно сочинил заметку и поспешил в редакцию.

Утром «Дейли миррор» появилась с крупным заголовком на первой странице: «Бандитские схватки на лондонских улицах». Весь тираж был раскуплен в течение часа, а оба главаря – Морстен и Барнет – метали громы и молнии: они не нуждались в рекламе своей деятельности.

Впрочем, Барнет сразу же объехал все магазинчики на спорной территории, закрепив за собой все права. Морстену оставалось только облизываться.

Глава 25

Сказать, что Морстен был вне себя от происходящего, значит не сказать ничего. Его холодный математический ум не мог противостоять буре эмоций, и он плевался огнем, проклиная «прохиндея Барнета».

Новая встреча двух главарей в вышеупомянутой «Веселой лошади» не привела к обоюдному согласию, а, напротив, раскалила обстановку.

Каждый стоял на своем, угрожая привести целую армию «своих» людей и устроить генеральное сражение. Их беседа чем-то напоминала спор двух мальчиков, поссорившихся на улице.

– А я вот возьму и приведу своего старшего брата, он тебе ка-ак даст по шее!

– А мой старший брат сильнее твоего!

Пока главари переругивались, сопровождающие их бандиты устроили потасовку возле паба, не дожидаясь генерального сражения.

Морстен вернулся домой в мрачном настроении и заперся у себя в кабинете, велев одному из слуг-индусов подать виски.

– И можете быть свободны. А меня оставьте одного, мне нужно многое обдумать, – сказал он.

– Напиваться вы будете, а не думать, – проворчал старый индус, а сам поставил на стол бутылку и бокал.

– Что-что? – насторожился Морстен. – Тебе-то какое дело? Может быть, я хочу напиться – единственный раз в жизни.

– А кто приводил вас в чувство после студенческих вечеринок? – напомнил слуга, однако у Морстена на этот счет было другое мнение:

– Ну, стоит ли вспоминать ошибки молодости? Моя работа по математическому анализу признана лучшей. И вообще, почему я должен отчитываться перед тобой, Гопал?

– Эх, мистер Морстен, мистер Морстен! Старый Гопал нянчил вас, сопровождал вас в школу и университет, а теперь вы и послушать его не хотите? Присмотреть за вами некому, девицы ваши не в счет. Вон, говорят, Крот женился, так он не будет сидеть в обнимку с бутылкой, жена ему не позволит.

– Если этой скотине нравится носить ярмо, кто был бы против, только не я.

Морстен вспомнил, как его подручные, прознав подробности свадебного торжества конкурента, долго зубоскалили по поводу его жадности.

– И что, Крот доволен своей женой? – внезапно заинтересовался Морстен, поймав за кончик вынырнувшую из глубины сознания мысль.

Гопал улыбнулся:

– Мягко сказано, доволен. Они любят друг друга, словно Рама и Сита.

– Что за дама?

– Совсем юная девушка, говорят, настоящая леди.

– Что нашла леди в этом мужлане? – удивился хозяин.

– Я полагаю, ей неизвестно, чем ее благоверный занимается, – заявил слуга. – Скорее всего, он напел ей в уши, а сам представился каким-нибудь… эсквайром.

– Так уж и эсквайром?

– Или предъявил диплом какого-нибудь… Оксфорда.

Морстен брезгливо поморщился: примитивам типа Крота не следует даже упоминать об Оксфорде – рожей не вышли!

– А скажи мне, Гопал, откуда тебе известны такие подробности? Вы за моей спиной поддерживаете связь с людьми Крота?

Голос хозяина вдруг стал суровым, но старый индус хорошо знал, что суровость эта напускная, а на самом деле Морстена распирает от любопытства.

– Простите, мистер Морстен, мы иногда пьем пиво в тех же местах, что и люди Крота, ну и слушаем их болтовню.

Как это было знакомо: во все времена слуги перемывали косточки хозяевам, а бандиты – главарям.

– Гопал, я должен побеседовать с миссис Барнет, – заявил Морстен, отгоняя мысль о том, что и его люди могли болтать о нем прилюдно. – Было бы невежливо не поздравить ее с бракосочетанием, не так ли?

Глава 26

Весна 1872 года в Лондоне выдалась на редкость холодная: шли не просто дожди – в конце концов, это типично для английской столицы, – но дожди со снегом, сопровождающиеся пронизывающим до костей ветром. Деревья и кустарники зацвели позднее, чем обычно, а прохожие, кутаясь по-зимнему, не расставались с зонтиками.

И лишь в конце мая приятный теплый ветер с юга разогнал облака; небо очистилось, и погода резко повернула к лету. Природа вокруг оживилась, и люди наконец поверили, что календарь не врет и лето действительно не за горами.

В последнее воскресенье мая мистер Барнет вывез всю свою семью на пикник в Хэмпстед-Хит. Дикий и дремучий, он отличался от выстриженных газонов и ухоженных цветников центральных парков, но живописные виды постоянно привлекали посетителей.

Бремя подготовки легло на плечи миссис Томсон: пятницу и субботу перед поездкой она почти не выходила из кухни и в итоге наготовила столько еды, что такого количества с лихвой хватило бы для зимовки на Северном полюсе, который, впрочем, в то время еще не был покорен.

Джереми хотел порадовать Мэри, плохо переносившую беременность: в последние недели она с трудом передвигалась и почти постоянно сидела взаперти. Пусть же милая порадуется теплу, зелени, чистому воздуху и отдохнет от пыли лондонских улиц.

Он загружал корзины провизией, а два телохранителя с невозмутимым видом таскали все это, плюс пледы, одеяла, сумку с посудой, в кэб.

Майкл носился по всему дому, рвался помогать, внося свою лепту в утреннюю суматоху. Еще большую сумятицу вносил кот Тим – он путался под ногами, хватая упавшие аппетитные кусочки. Читатель решит, что пушистого разбойника забыли покормить? Как бы не так! По давней кошачьей привычке он в шесть утра разбудил миссис Томсон, прервав ее сладкий сон требовательным мявом, затем позавтракал по очереди со всеми членами семьи, а затем Майкл стащил из-под носа кухарки хороший кусок бекона для своего любимца.

Все когда-нибудь заканчивается, и вскоре нагруженный-перегруженный кэб двинулся в Хэмпстед-Хит.

В эти утренние часы посетители уже начинали занимать места для пикников, но предусмотрительный Джереми заранее позаботился об этом, отправив впереди себя одного из телохранителей. Таким образом по прибытии в их распоряжении оказалась живописная полянка, расположенная на пологом берегу небольшого пруда, окруженная со всех сторон цветущей сиренью. В купе деревьев, растущих на возвышении, стояла скамейка, куда с предосторожностями усадили Мэри, уставшую в дороге.

Мистер Барнет немедленно принялся устанавливать шезлонг, миссис Томсон занялась провизией, телохранители накрывали на стол, а Майкл пустился в бега: ему не терпелось обследовать парк и полазить по его укромным уголкам.

Необходимо добавить, что миссис Барнет и миссис Томсон по-прежнему оставались в неведении относительно профессиональной принадлежности двух крепко сложенных парней, присутствующих на воскресной прогулке. Мистер Барнет представил их клерками, и милых дам вполне устроило подобное объяснение.

Мы помним, дорогой читатель, что все барнетовские бандиты в удобном случае представлялись клерками. Спасибо, что не членами палаты лордов.

Желающие отдохнуть на лоне природы все прибывали и прибывали, и скоро дикий парк стал напоминать Пикадилли. Люди прогуливались по дорожкам, выгуливали собак и чинно раскланивались, встречая знакомых. Кое-кто, подобно Джереми, привез с собой семью, собираясь вкусить домашние яства под журчанье ручейка и пение птиц. Кое-кто прибыл один, взяв с собой какое-нибудь чтиво.

В основном это были служащие, просиживающие неделю напролет в душных помещениях. В единственный свободный день они позволяли себе прогулку по парку, любовались красивыми видами, дышали чистым воздухом и, заняв скамейки от центрального входа по главной аллее, разворачивали свои газеты.

Миссис Томсон тоже захватила с собой книгу из общественной библиотеки. Она предполагала уединиться после обеда и углубиться в любовный роман, а пока придирчиво оглядела накрытый стол и пригласила всех перекусить.

Первым прибежал Майкл, схватил на ходу сэндвич и тут же умчался, крикнув на ходу, что он больше ничего не хочет.

Барнет привел Мэри, усадил ее в шезлонг и попытался укрыть ей ноги пледом из-за опасения холодных сквозняков, тянувшихся от пруда.

– Джереми, это излишне, – запротестовала она. – Какие сквозняки? Я прекрасно себя чувствую и не боюсь простуды.

«Спорить с женой – себе дороже», – решил заботливый муж. Он подал ей тарелку и устроился на расстеленном одеяле возле ее ног.

Последними прибыли телохранители, оторвавшись от своих прямых обязанностей, а именно осмотра окрестностей на предмет безопасности.

Не стану описывать подробности этого превосходного «завтрака на траве» – вернее, по времени это уже был «ланч на траве». Не хочу возбуждать аппетит у читателя, дабы он не отложил чтение в сторону и не бросился к холодильнику, ведь именно сейчас развернется главное событие памятного пикника.

Глава 27

От долгого сидения в шезлонге у Мэри заныла поясница. Что поделаешь – она с трудом дохаживала последние дни беременности, но старалась скрывать от домашних, а в первую очередь от мужа свои недомогания.

Она неоднократно наблюдала у Джереми проявления мнительности по отношению к ней, его неподдельное беспокойство и волнение, поэтому не считала для себя возможным волновать его еще больше.

Мэри отставила тарелку, из которой она съела буквально пару листиков салата, и приподнялась, чтобы размяться. Ее движение не осталось незамеченным, и Джереми вызвался сопровождать милую жену, но Мэри отказалась.

– Я посижу на той скамейке и полюбуюсь на вас сверху, – заявила она. – И право, дорогой, не о чем волноваться. И убери, пожалуйста, плед – он здесь совершенно ни к чему.

– Пообещай мне, что не уйдешь далеко, я должен тебя видеть, – потребовал мистер Барнет. – И не подходи к пруду – поскользнешься, упадешь, и кто знает, к чему это может привести?

– Обещаю, – улыбнулась Мэри. – Я сделаю небольшой круг и тут же вернусь обратно.

Миссис Барнет, несомненно, нравилось, что муж о ней заботится и буквально носит ее на руках, но временами его чрезмерная опека становилась просто несносной. И все же она была благодарна Джереми за то, что он своими заботами помог ей забыть безрадостное детство и одинокую юность.

Она сидела на скамейке, прикрыв глаза. Теплый ветер обдувал ее щеки, запах сирени пьянил, а шелест листвы убаюкивал. Мысли, пришедшие к ней, были такими же светлыми, как этот ясный, солнечный день. Мэри представляла себе спокойную тихую жизнь с мужем и маленькой дочкой: уютный дом, достаток, радостные семейные праздники. Их с Джереми счастье не будет полным без тетушки Томсон и сироты Майкла – им тоже найдется место у теплого очага.

Пройдут годы – и десять, и двадцать лет, а Мэри не устанет благодарить бога за то, что он послал ей в мужья самого замечательного человека на свете!

На этом размышления миссис Барнет были грубо прерваны: кто-то, подойдя сзади, зажал ей рот платком и поволок за собой.

Глава 28

Весть о похищении Мэри принес запыхавшийся Майкл. Обследуя парк, он случайно увидел, как двое незнакомых мужчин заталкивали в экипаж находившуюся в полубессознательном состоянии миссис Барнет.

Смышленый мальчуган попытался проследить за ними, даже уцепился сзади кареты, но какой-то бдительный полицейский не вовремя проявил служебное рвение и прогнал мальчика. Майкл, не теряя времени, со всех ног бросился к Барнету, умоляя его поторопиться и как можно скорее броситься в погоню.