Терадорн

– Нет, что ты. Я могила, – Торию стало дурно от мысли о таком мрачном детстве отца, особенно, когда он сравнил его со своим. – А что было потом?

– Ну, по закону мне отдали лекарство, которое я так нагло стащил, – Эдигор прошёлся по своим глубоким носогубным складкам пальцами и сомкнул их под подбородком: «Надо побриться, – он почувствовал лёгкую щетину, – нельзя так идти. Хотя… уже не успею», – Когда я вернулся, отец уже умер от гнойной раны и жара. Его соседи похоронили. А спустя пару недель, когда мне и есть уже было нечего, за заказом приехал король. Я не мог говорить. – Эдигор хмыкнул и улыбнулся, вспомнив, как у него затряслись коленки, когда он увидел короля. – Мне стало страшно и стыдно за то, что заказ самого короля не был готов. Мой сосед рассказал его величеству, как всё случилось. Хардий оказался великодушным человеком: приказал передать заказ другому кузнецу, а меня, сироту, он пожалел и забрал с собой в Зелёный замок. Меня поселили в казарме у замка, куда часто приходили сыновья короля на тренировку. Я упражнялся вместе с ними долгие годы; ну и, так вышло, что мы подружились.

Как-то раз я напросился на королевскую охоту: сам хотел стрелы попускать, но уже не в мишень из соломы, а в какую-нибудь живность. Придворные гайты-охотники от души похохотали, правда, но взяли меня с собой. Помню, как я скакал в один ряд с принцами, и мне казалось, что между нами разницы особой и нет: все обычные мальчишки, жаждущие приключений. – Эдигор вспомнил запах мокрой земли и холодный ветер, пронизавший его до костей в тот день. Хоть он и был легко одет, но продолжал скакать, стиснув от холода зубы. – Так уж получилось, что я случайно спас жизнь Заргу: я оттолкнул его в сторону, когда на него со всех ног нёсся здоровенный кабан. Эта жирная свинья задела меня клыком – не глубоко, правда, но до сих пор шрам на животе. Хардий перепугался не на шутку, но когда пришёл в себя, при всех поблагодарил меня весьма искренне и объявил себя моим покровителем. Как раз после этого, хоть я и не был полукровкой, он пожаловал мне титул лонна и приказал удалить тире из фамилии. И вот так вот, – Эдигор хлопнул себя по бёдрам ладонями и потёр их о брюки, – после этого я переселился в замок, в просторные покои. Хардий взял с меня клятву, что я буду стоять насмерть за того наследника, который после него займёт трон.

– И трон занял Зарг, – недовольно произнёс Торий. Он подумал, каким стало бы королевство, если бы на трон взошёл Агидмус или, ещё лучше – Агтианор.

– Да, – Эдигор прислушался и бросил взгляд на окно. Он встал и подошёл к нему. – Когда мне исполнилось тридцать, Зарг уже управлял Гайтигонтом, а я был главнокомандующим. Как раз в тридцать, он решил женить меня на твоей матери, сам мне её выбрал. – Эдигор открыл окно и посмотрел во двор – там возились слуги: перетаскивали стулья из другого крыла замка. Эдигор закрыл окно и осмотрел себя. – Гайтовская дочь – единственная, причём, да ещё и одного из королевских советников, который возненавидел меня. Но он не осмелился пойти против воли короля – и нас поженили. – Эдигор поправил свой камзол и оглядел комнату. – Она родила мне тебя, и назвала Торием по просьбе Сейты… Куда я ремень положил?

Эдигор пошёл в гардеробную.

– А потом она умерла, мне и пяти не было, – Торий посмотрел на свой стакан и допил брол.

– Да, – донёсся голос Эдигора из гардеробной. – Я сотню раз её просил не гулять под дождём. Но она так любила это делать, что, в конце концов, подхватила воспаление лёгких, чего я так боялся. Эх… она ведь такая хрупкая была: малейший сквозняк – и уже носом шмыгала.

Эдигор вышел из гардеробной с ремнём на поясе, с которого свисал кинжал, и держа в руках чёрный плащ с красной оторочкой.

– Теперь ты знаешь всё; ну, или почти всё, – главнокомандующий накинул на плечи плащ и завязал его шнурок на шее. – Я жизнью, здоровьем и, особенно, положением обязан королевской семье; а самое главное – я дал клятву на Книге Законов. Пойми, неважно, какое решение примет король – я обязан поддержать его и выполнить любой приказ. И ты дашь клятву, когда займёшь моё место. Ты не будешь иметь право нарушить её. А если нарушишь, твоя казнь будет не так страшна, как потеря репутации. И если к тому времени у тебя будут наследники, то по закону – убьют всех. Возможно и жену твою, даже если она будет из гайтов. – Эдигор одёрнул плащ и пошёл к двери. – А теперь иди в свою комнату, приведи себя в порядок и поднимись в зал прощания. Кинжал не забудь. Да, и проследи, чтобы на нашем этаже все двери в спальные покои были открыты всю ночь, некоторые их машинально закрывают; а свечи слуги сами расставят.

Торий неохотно встал, всё ещё переваривая услышанную историю.

– Ещё успеешь обо всём этом поразмыслить, – Эдигор открыл дверь. – Сейчас, займись делом. – Он вышел и захлопнул за собой дверь.

Торий взял стаканы с подлокотников кресел и отнёс их к буфету. Он уставился на графин с бролом. Поставив стакан отца на буфет, Торий взял графин и наполнил свой стакан до половины. Он выпил брол залпом и поморщился, уткнувшись носом в рукав.

В коридорах замка пахло ниолмой. Она росла только на горе Белый Плен и цвела круглый год. Ниолмы издавали тончайший аромат. Некоторым казалось, что они пахнут утром и росой, другим – горной рекой, а кто-то уверял, что они пахнут самым чистым северным снегом. В честь этого цветка и назвали королеву, полагая, что такое имя внесёт в её жизнь доброту и свет. И теперь, весь замок был украшен ниолмами, наспех сорванными целыми мешками и привезёнными с Белого Плена.

В комнате Тория гирлянды этих цветов ниспадали с кресла, рядом с кроватью. Ниолма часто сидела на нём и пела колыбельную маленькому Торию, когда он болел или оставался без отца, отправившегося в очередной поход. Она любила Тория как родного сына, жалея, что мальчик рос без материнской ласки.

В комнате горело одиннадцать свечей: десять из них стояли на полу по обе стороны открытой входной двери, и одна на подоконнике. Торий сидел на полу и смотрел на белоснежное кресло из тёмного угла своей спальни. Он знал эти цветы. Он как-то поднимался на Белый Плен, искупаться в реке, но тогда он не рассмотрел ниолмы внимательно. Только теперь он увидел, насколько красивы их округлые густые лепестки, и только теперь он заметил, что и стебли у них белёсые, а листьев на них вовсе нет. Торий припухшими глазами посмотрел на звёздное небо сквозь приоткрытое окно, и вспомнил день, когда королева вместе с ним и принцами запускала бумажного змея в саду; и как они с Эсиготом в очередной раз похитили маленькую Мирру из её покоев и до сумерек играли с ней в лавровых лабиринтах; и как она упала, спеша догнать Эсигота, и расцарапала ладони; и как они потом смазывали их ромашковым отваром, пока её няня ворчала и готовила повязку, а принцесса всё никак не хотела сесть смирно и болтала ногами и смеялась сквозь слезы… Погрузившись в эти тёплые воспоминания, Торий не заметил, как несколько лепестков ниолмы упали на пол.

В другом конце коридора раздавался громкий плач: Эсигот рыдал в своих покоях, уткнувшись носом в подушку. Его кровать была усыпана ниолмами. Он сгребал их ладонями, прижимал к лицу и жадно вдыхал их аромат, напоминавший запах волос его матери. Пламя свечи на его подоконнике вдруг потянулось вверх и рвано затрепыхалось.

А король сидел в своей рабочей библиотеке за письменным столом и копался в документах. На столе стояла хрустальная ваза, из которой одиноко выглядывал белый цветок. Король не обращал на него внимания. Он встал из-за стола и направился к книжным полкам. Внимательно читая названия на корешках книг, он скользил по ним пальцами. Зарг почувствовал странный холодок и обернулся – свеча на его окне погасла.

Под круглым стеклянным куполом зала прощания стоял продолговатый дубовый стол, на котором покоилась королева. Она лежала на подушках в белом платье с серыми кружевами, усыпанная лепестками ниолмы, а на голове её сверкала корона из белого золота с малахитовым узором и перламутровым жемчугом.

Десять свечей на полу, у открытых дверей, сгорели почти до основания, разрисовав подсвечники водопадом из воска, а пол пухлыми восковыми пятнами. Увидев, что одна из свечей вот-вот погаснет, Лэсс поспешила к шкафу у стены, где стояли подсвечники на замену. Она взяла два из них и направилась к двери в зал прощания. Вслед за ней побежал Гозу, схватив четыре подсвечника на ходу.

– Спасибо, Гозу, – прошептала Лэсс, меняя подсвечники. – Зажги пока свечи, а я принесу остальные, – попросила она и пошла к шкафу.

– Лэсс, а сколько времени? Когда все придут? – шёпотом спросил Гозу.

– Так его высочество Гириадон пока не поднялся, – ответила Лэсс. – Наверно, ещё не ко всем зашёл.

Гириадону, как старшему ребёнку в семье, надлежало пройти с одиннадцатой свечой по всем спальным комнатам родных и близких покойной. Он сделал это так тихо, что ни Торий, ни Эсигот не заметили, как он входил в их покои и стоял на пороге какое-то время: Торий в этот момент был далёк мыслями, не увидев падающих лепестков, после того как Гириадон вышел из его спальни, а Эсигот не наблюдал полыхающего огонька на своём окне, рыдая в подушку. Только король заметил, что свеча на его окне погасла до того, как Гириадон вошёл в его рабочую библиотеку. Зарг не придал этому значения. Но Гириадону погасшая свеча показалась дурным предзнаменованием. Не сказав ни слова, Гириадон развернулся и вышел. Он пошёл дальше по коридору, прикрывая пламя ладонью. И глаза, и щеки его были сухими, но взгляд пустым и усталым. Он успел выплакаться в одиночестве, в своей спальне, закрыв дверь на ключ, чтобы никто не увидел его слез.

Наутро второго дня Гайтигонт был готов к похоронам. Улицы пустовали. Все ожидали похоронную процессию на поляне Хрустальных Слез.

На этой поляне росли плакальщицы: чёрные цветы с белым пестиком и красными тычинками. Лепестки их к концу каждого вечера собирались воедино и прижимались друг к другу. Они накапливали нектар в кувшинке до самого рассвета, а поутру склонялись набок, медленно опуская лепестки к земле, по которым густой нектар до вечера капал на почву хрустальными каплями. Сладковатый нектар плакальщиц утолял жажду, но мало кто осмеливался его пить. Даже пригубившему этот вкусный напиток снились по ночам его ушедшие родные и близкие; но не всегда эти сны были добрыми и спокойными.

На поляне, по обе стороны тропинки стояли гайты в чёрных плащах с красной оторочкой, белых перчатках и белой обуви. Они молчали, изредка поглядывая в сторону замка. Наконец показалась похоронная процессия. Её вёл Эдигор, в сопровождении десяти личных охранников королевы. Ниолма лежала в гробу из белого золота. Саван, покрывавший её тело, был вышит драгоценными камнями и надписью:

«Последний путь, он – не последний!

За гранью ждёт тебя ещё одна весна.

Хоть пуст теперь земной сосуд навечно,

Но получила волю без границ душа твоя!»

Гроб несли на своих плечах восемь слуг. Они шли медленно и плакали, опустив головы. Следом за ними шагал Гириадон. Он держал на вытянутых руках подушку, на которой лежала корона его матери. Гириадон хмуро смотрел на эту корону. Он спрашивал себя: «А зачем? Зачем нужна власть, титулы, состояние, если всё равно придёт день и всё закончится? Все умирают. Все! Зачем рождаться в королевской семье и иметь столько возможностей, если всё равно будешь гнить в земле?». Он вспомнил подслушанный им в детстве разговор королевского оракула и Аврига Эллигтора об озере Второе Дыхание, дарующем бессмертие каждому, кто войдёт в него с головой. Он поймал себя на мысли, что необходимо разузнать, где находится это самое озеро, и почему его отец до сих пор не воспользовался его дарами.

Вслед за Гириадоном следовал Зарг. Ему было жарко в богатом траурном наряде, но он и виду не подавал, а только изредка одёргивал атласный плащ, когда тот норовил запутаться в его ногах.

За последние годы он так отдалился от супруги, занятый королевскими делами, что практически забыл о её скромном существовании. Он всего лишь раз в неделю приходил в её покои, чтобы справиться о её здоровье, но скорее ради приличия, нежели от глубокой любви. Он считал, что женщина – не важно, королева ли она – создана лишь для того, чтобы рожать наследников и следить за своей репутацией во благо супруга. Он и мысли не допускал, что Ниолма могла участвовать в важных делах королевства. Она лишь имела право заниматься благотворительностью от своего имени и имени короля, что прибавляло ему чести, как и должно, а он, в свою очередь, купал её в роскоши. Двух наследников она ему уже родила, так что больше от неё ничего не требовалось. Зарг считал, что она выполнила свою миссию, и её преждевременная кончина не нанесла большого ущерба королевству. Он не чувствовал своей вины в её смерти – не его рука лишила королеву жизни, а обстоятельства, последствия которых предсказали в самый день рождения Мирры. Ведь в законах Гайтигонта чётко прописано, что брат может убить брата, а отец своего наследника, если второй возжелает уничтожить то, что так кропотливо строилось четыре эпохи подряд.

«Незыблемость королевства – всё!

Человеческая жизнь – ничто!

Так как человека не станет,

А стены будут стоять там,

Где их впервые возвели!»

– так гласила надпись на Книге Законов Гайтигонта. И большинство этих законов Зарга весьма устраивали.

Позади короля шли Эсигот и Торий. Эсигот украдкой посматривал на друга. Он знал, что сердце Тория разбито вдвойне, но даже не представлял, какой бардак творится в его мыслях. Торий всё прокручивал в голове разговор с отцом и с ужасом рисовал в своём воображении казнь принцессы. «Лучше бы я не видел ту пропасть. И она стояла там, на чёрном краю, одна, маленькая, беспомощная…», – Торий пытался отогнать эти мысли, но они упорно лезли в его голову.

Замыкали процессию родственники короля и королевы, успевшие прибыть к похоронам, и королевские советники со своими семьями.

– Ваше мнение, гайт Юзар, – тихо попросил управляющий западной частью Гайтигонта.

– По поводу, гайт Зикс? – прошептал устало Юзар.

– Думаете, многое измениться после похорон?

– Ну, знаете ли, гайт Зикс, королеву хоть и любили, однако властью особой она не обладала. Жила на своём месте, под королём, но ни в чём не нуждалась.

– Согласен с вами, гайт Юзар, – Зикс закивал. – А если иметь в виду не её уход?

– Побойтесь Белого Мира, – Юзар взволнованно посмотрел по сторонам. – Нас могут услышать. Не место и не время обсуждать казнь.

– А что с казнью? – вмешался Вальсарий, шагающий позади них. – Что там обсуждать, уважаемые гайты?

Пока его грузная супруга перешёптывалась о чём-то с пухлогубой сестрой Сирия, Вальсарий всё это время подслушивал разговор Зикса и Юзара.

– Казнь, как казнь, вы не находите? – Вальсарий подошёл ближе и втиснулся между ними, бойко растолкав их своими толстыми плечами. – Разве король неправильно поступил? – Он в ожидании ответа посматривал то на Зикса, то на Юзара.

– Король не может поступить неправильно, гайт Вальсарий, – отрезал Юзар и уверенно посмотрел Вальсарию в глаза.

– Какой вы искренний человек, гайт Юзар! – не без иронии произнёс Вальсарий. – Вы знаете, я всегда считал, что человек должен не только высказываться правильно, но и быть согласным со своими высказываниями – быть порядочным на язык, так сказать.

– Неудачная попытка, – вмешался Зикс. – Если бы лично вы, гайт Вальсарий, были порядочным на язык по вашему принципу – ваш скелет давно лежал бы на дне Вечной Могилы.

Юзар кашлянул в кулак, чтобы сдержать смешок от перекошенного лица Вальсария.

А жена Вальсария, устав от туфель, сдавливающих её толстые стопы, взяла сестру Сирия под руку и повисла на ней:

– И я тоже не понимаю, почему такие светлые люди уходят раньше остальных. Это страшный день.

– Крепитесь, дорогая, – сестра Сирия похлопала жену Вальсария по руке. – У меня сердце всё ещё колотиться от этой боли. Но если так подумать: все мы там будем.

– Ну не зря же его прозвали «королевской подлизой», – послышался голос Сирия. Он шёл позади сестры и недовольно поглядывал на заплывший затылок Вальсария.

– Что? Вы что-то сказали? – Вальсарий краем уха услышал своё ненавистное прозвище и обернулся. – О, гайт Сирий, это вы?! Какой чудный жёлтый шарфик! Он так идёт к вашей траурной одежде! Вас ещё не обложили штрафом за этот крестьянский цвет?

Сирий ничего не ответил, а только покривил ртом и поправил свой шарф.

– А вы видели, какое платье нацепила на себя эта моложавая жена гайта Динела? – зашептала супруга Вальсария. – Даже под плащом видно.

– Отвратительное, – возмутилась сестра Сирия. – И никакая она ему не жена, а любовница, будь она неладна. Он же ещё не развёлся с первой.

– Да вы что? – поразилась супруга Вальсария.

– Да. Их развод в процессе, суд ещё не состоялся, хотя он пустил слух, что заседание было, просто закрытое.

– Вот дрянь, чужого мужа увела! – супруга Вальсария разгорячилась и хотела бурно обсудить столь ошеломляющую новость, но её прервал Юзар.

– Замолчите, сейчас же! – прошипел он. – Как вам не стыдно. Это похороны, а не рынок.

– Бабы, – сухо отрезал Зикс. Он придвинулся к Юзару так, что Вальсарию не хватило места между ними, и ему пришлось неохотно вернуться на своё.

Вальсарий скорчил недовольную мину и поравнялся с супругой. Он посмотрел вперёд – тропинка заканчивалась, и показались двери склепа, выбитые в скале. Он обернулся и увидел толпу гайтов, шедшую вслед за ними. «Это сколько же времени займёт, пока все они пройдут через склеп?! А эти босяки?» – Вальсарий бросил взгляд в конец поляны, и ему стало жутко от количества собравшихся на опушках крестьян. Гонты наблюдали за процессией издалека и ожидали окончания обряда, после которого и они смогут пройти в склеп и попрощаться со своей королевой.

– Эсигот, смотри, сколько гонтов, – прошептал Торий и кивнул на дальнюю опушку.

– Да, вижу, – Эсигот посмотрел в конец поляны. – Мать все любили. И она всех. Сомневаюсь, что на похоронах отца соберётся столько же, – серьёзно произнёс он.

Торий ничего не ответил, он только поднял голову и посмотрел на арку с серебряными ветками плакучей ивы, свисающими с потолка и обвивающими стены по всему склепу. Стало темно. Ещё через пару шагов в нос ударил запах сырости, и послышалась очередная волна женских стонов и плача.

Глава 8. ЗВЁЗДНЫЕ ВРАТА

– Нет-нет-нет, Дэль, не смей трогать образец, – Лайло поспешил в другой конец своей лаборатории. – Ничего тут не трогай, сколько раз тебя просить!

Дэль пощупал пальцами одну из планет, прикреплённую отшлифованной веткой к деревянному жёлтому шару.

– Это что ещё такое? Это же не наша система. Неужели твои ночные фантазии, сумасшедший астроном? – Дэль поиграл бровями.

– Что ты понимаешь, мальчишка, – Лайло поднял макет Солнечной системы и переставил его на шкаф. – Это не наша, а та, которая когда-то существовала далеко во Вселенной, – он набросил на макет кусок материала.

– Это о ней Сейта рассказывала?

– Ну да, ну да, именно о ней, – Лайло поплёлся назад, к продолговатому столу, заставленному приборами, колбами и инструментами. – Как идёт подготовка к твоему двадцати пятилетию?

– Маман всё готовит, я даже не вмешиваюсь. Расскажи мне о системе, – попросил Дэль. Он подпрыгнул и сел на подоконник. Дэль повернулся боком, задрал одну ногу на подоконник, а другую свесил к полу.

– А зачем? Ты и сам немало знаешь, – Лайло зашумел колбами с разноцветными жидкостями, перебирая их в руках и встряхивая.

– Я хочу из твоих учёных уст. Расскажи, о чём я не знаю.

– Больше ничего не хочешь? – огрызнулся Лайло.

– Ты стал таким противным, Лайло, – Дэль протянул руку к шкафу у стены и взял яблоко из фруктовницы.

– Старость так знает. И ты таким станешь. К тому же, ты ещё с братом моим не знаком.

Лайло зашёл в подсобку, отделённую от лаборатории замызганной занавеской.

– А это правда, что там все планеты вокруг Солнца вращались? – громко спросил Дэль, качая ногой, и откусил яблоко.

– Вроде так и было, – послышался голос Лайло из подсобки. – По крайней мере, есть такая версия.

Лайло вышел из подсобки с пыльной коробкой в руках, забитой пакетами с каким-то порошком.

– Интересно, почему та система сдулась? Может она всё ещё «живая», просто мы не знаем?

– Эх, нет, – Лайло поставил коробку на стол и чихнул. – Фу ты, ну и пылища.

Лайло почесал свой маленький нос и достал пакеты из коробки.

– Я точно знаю, что когда наши наиглупейшие предки воевали, вместо того, чтобы развиваться и творить, один из оракулов осмелился в скроп заглянуть, без разрешения, – быстро проговорил Лайло и положил пакеты на стол. – Так вот, он увидел и эту далёкую систему. Он даже нарисовал её прямо в Северной Башне, на огрызке бумаги, который умудрились стащить до того, как эту Башню свинцом заляпали после Жёлтой Войны… Эх, когда этот рисунок попал мне в руки, я совсем молоденький был. – С горечью вспомнил он. – Крохотный и страшный рисунок.

– Страшный? – Дэль перестал жевать.

– Да. Там цвета все мёртвые и кучи странного мусора вокруг. Нет там больше жилых планет.

– Лайло, я ничего подобного не слышал, – озадаченно произнёс Дэль.

– Так в библиотеке о Космосе целая полка книгами забита. Кто ж тебе не даёт, дурень?! – проворчал Лайло. – Бери – не хочу. Ты же любишь читать, а именно о Космосе зачем-то одни слухи собираешь.

– Не обзывайся, старик. Нет, ну ты совсем злой стал.

Лайло вздохнул и вытер руки тряпкой.

– Потому что работы много, Дэль, а ты меня всё время отвлекаешь глупостями. Спустись вниз, возьми какую хочешь книгу и читай на здоровье.

– Потом возьму, – Дэль спрыгнул с подоконника. – Надеюсь, она мне палец не откусит и не сгорит у меня в руках.

– Очень смешно.

– А этот рисунок у нас, на острове? – спросил Дэль.

– Нет, он пропал. Но сдаётся мне, он где-то в Гайтигонте, под семью замками.

– Понятно, – Дэль направился к двери. – Ладно, пошёл я в порт. Вроде корабль торговый приплывает сегодня. Может, найду там что-нибудь интересное, заморское.

– И мне посмотри, – попросил Лайло и засеменил к двери своими короткими ногами, проводить Дэля. – Может от брата письмецо пришло.

– Это тот, который фруктами торгует в Гайтигонте? Как его?

– Ивио, Ивио Уль-Мис. Да, он самый.

– Странно, что отец разрешает вам переписываться, сюда же запрещено письма возить.

– Да. Знаю, знаю: когда люди сюда попадают, они мертвы для внешнего мира. Но брат мой – особый случай, и твой отец об этом знает.

– А мне узнать можно?

– Знал бы, если бы начал отцу в делах помогать. Давай, давай, иди, – Лайло поспешил выпроводить Дэля. – И вечерком приходи, поболтаем.

– Ох, старик, кто ж тебя поймёт: то приходи, то не мешай.

– Вечерком, я сказал, – важно уточнил Лайло. – Скучно мне только вечерками.

– Ну спасибо, седой, – Дэль засмеялся. – Уважил. Приду и развлеку.

На палубе «Рассекающего волны» собрались пассажиры, ожидая захода в порт и рассматривая остров Звёздные Врата. К его воротам они как раз и подплывали.

– Какие огромные! – Ида поразилась усыпанным звёздами воротам, которые крепились к скалам.

– В первый раз? – спросил дряхлый старичок, поглядывая на Иду.

– Да. Уговорила, упрямая моя, – Сатур приобнял дочь и привлёк к себе. – И не побоялась, что плыть пришлось два месяца.

– Оно того стоит, – старичок моргнул Иде. – Мы здесь одеваемся, как хотим, делаем, что хотим, думаем, как нравится… А кто вас попросил сюда, разрешение выписали? Сюда ведь не каждого пускают, – он прищурил глаза.

– Да, конечно, – Сатур похлопал по своему карману. – Нас Лайло Уль-Мис пригласил. Моя дочь увлекается историей и занимается каллиграфией.

– О, как замечательно, – старичок закивал. – Такие работники здесь на расхват.

Пока они болтали, корабль подплыл вплотную к гигантским воротам. Из бойниц в скале повыглядывали береговые охранники. Они перекинулись с капитаном судна парой фраз и исчезли в глубине каменных коридоров. Огромная звезда в центре ворот щёлкнула и отодвинулась в сторону. Ворота медленно открылись, расплескав морскую воду.

На пристани собрались зеваки и торговцы. Пока с корабля выгружали товар, начальник пристани вместе со своими помощниками проверял у пассажиров письменные разрешения на въезд.

Дэль стоял у корабля, разглядывая выгруженные мешки и тюки с нанесёнными на них рисунками. На одном из мешков он увидел рисунок диковинного цветка.

– Эй, продавец, это семена? – спросил он у торговца, подошедшего к мешкам.

– Да, я привёз семена и рассаду всяких цветов и фруктов, – ответив торговец. – Некоторые из них здесь не растут. Может, приживутся, кто знает. Тебе надо, я полагаю?

– Мать моя сад держит, ей надо, – ответил Дэль. – Вы же на Зелёный рынок их повезёте?

– Да, как раз туда и направляюсь, – торговец кивнул.

Он прищурил глаза и всмотрелся в лицо Дэля. Торговец вспомнил, что он уже где-то видел этот шрам на подбородке и крепкий нос.

– А ты случайно не сын долджа этого острова? – спросил торговец.

– Нет, вы обознались, – вежливо ответил Дэль. «Прости, мужик, не охота мне с тобой болтать. Может, в следующий раз», – подумал он.

Торговец засомневался, продолжая разглядывать Дэля и вспоминая свой последний визит на остров, когда долдж острова, гайт Бармид Рендигор пригласил его на ужин. Но Дэль его не слушал. Он смотрел на Иду, идущую по пристани под руку с отцом. Дэль на мгновение замер, разглядывая её нежный разрез глаз и тонкую кожу, сквозь которую просвечивали вены. Когда Ида лёгкой походкой прошла мимо Деля, она бросила на него беглый взгляд и уставилась на прибрежные строения: «Трёхэтажные дома? Как интересно. У нас таких не строят для гонтов. А там… что это?! Четыре этажа? Не может быть»…

– Дэль Рендигор, – послышался голос.

Дэль вздрогнул и обернулся. Бородатый мужчина забросил руку на плечо Дэля, засмеялся и грубо привлёк к себе:

– Ищешь что-то интересненькое, разбойник?

– Привет капитан, – Дэль заулыбался. Он дёрнул своего дядю за косичку, заплетённую на подбородке, и обнял его. – Фу, ну и смердит от тебя. – Он поморщился.

– Смердит? Да что ты понимаешь: от меня пахнет свободой и морем, – капитан шлёпнул Дэля по щеке и захохотал, но всё же принюхался к своей подмышке. – Э, ладно, не смертельно. Ну что, племяш, нормально тут всё?

– Да, дядя, всё спокойно, – Дэль взглянул на пристань, но незнакомка уже исчезла из поля зрения. – А кто этот мужчина с девушкой? Они только что с твоего корабля сошли.

– Художник и переплётчик. А она его дочь – историк и каллиграфист. Работать приехали.

Капитан отвёл Дэля в сторону, подальше от торговца, который косо посматривал на Деля, не понимая, зачем тот его обманул.

– Дэль, я письмо из Гайтигонта привёз, – прошептал капитан.

– Как это? Они же раз в месяц приходят, а последнее на прошлой неделе было.

– Вот именно: к середине месяца присылают, а сейчас ещё и не конец. Странно.

– Значит там что-то важное, – Дэль забеспокоился.

– Я думаю, даже сверхважное, – заметил капитан.

– Неси скорее отцу.

– Может, ты отнесёшь? Дэль, мне разгрузиться надо.

– Нет, дядя. Я только к обеду поднимусь.

– Ладно, – капитан «Рассекающего волны» подтянул штаны и поспешил к берегу. – А ты найди моего помощника, – крикнул он Дэлю, – и скажи, чтобы он со своими лентяями вылизал палубу к моему возвращению.

– Есть, капитан! – крикнул Дэль ему в ответ и зашагал к кораблю.

Ида уже успела осмотреть свою комнату в морских тонах и переодеться. Она выбежала на балкон и стала жадно разглядывать остров. Опустив голову, она увидела девочку, проехавшую по дороге на велоходе.

– Ида, солнце моё, – послышался голос Сатура, – иди сюда.

Ида зашла в комнату и вприпрыжку побежала в гостиную, в которой её ожидали отец и низковатый старик с лохматой бородой и блестящими глазами.

– Ида, это Лайло Уль-Мис, который и пригласил нас сюда.

– Вы и есть знаменитый Лайло Уль-Мис: астроном, историк, травник и?.. – у Иды перехватило дыхание от восторга.

– И ещё много чего полезного и не очень, – закончил за неё Лайло. – Вот только я не травник, а, как это у нас называется, врачеватель. С травками давно не вожусь, помощники приносят.

– Я столько слышала о вас на корабле!

– Наверно, капитан Грод постарался, – Лайло улыбнулся.

– Да, он замечательный, – заметил Сатур. – Уделил нам много внимания.

– Рад слышать. Капитан Грод настоящий морской волк. Всё жалуется, как он устал и надо бы отдохнуть на суше, но уже через пару дней рвётся в море, – Лайло засмеялся собственной шутке и хлопнул в ладони. – Ну что ж, я безумно рад вас видеть. Надеюсь, этот скромный домик вам понравиться. От него совсем недалеко до моего жилища. Сегодня отдохните, а завтра приступим к работе. У нас много дел, скучать вам не придётся.

– Здесь так прекрасно! – Ида аж подпрыгнула.

– Согласен, моя милая. Ой, как согласен, – Лайло улыбнулся и подошёл к дорожным сумкам новоприбывших. – Я очень надеюсь, – он засеменил к Сатуру, – я о-о-очень надеюсь, что вы привезли те самые разноцветные чернила, о которых я столько слышал. Вы обещали.

– Да, конечно, – Сатур подошёл к сумкам и осмотрел их. – Кажется вот в этой, – он указал на самую большую.

– Ох, какая прелесть, – обрадовался Лайло. – Завтра принесёте ко мне в лабораторию, я возьму по образцу и попробую разгадать состав.

– А это возможно? – удивилась Ида.

– Солнце моё, здесь всё возможно, – Лайло взял её за руку и похлопал по пальцам. – Это Звёздные Врата: именно здесь придумали письменность, сварили первую настойку, научились читать по звёздам и составлять карты, и ещё много чего, всего и не перечислишь. И говорят, что в недрах этого острова родился сам Бестий; ну это, конечно – так, легенда.

– Как интересно! – Ида тут же представила себе рождение урагана Бестия, которое в её сознании получилось весьма устрашающим, но чрезвычайно любопытным.

– Ида, потом все эти были и легенды, – попросил её отец. – Давай, действительно, отдохнём и разберём сумки, а завтра займёмся всем остальным.

– А можно сегодня? – заныла Ида.

– О, дитя моё, – Лайло поцеловал ей руку, – я чую, мы с тобой подружимся. Но отец твой прав, вам надо отдохнуть с дороги.

Лайло отпустил руку Иды и пошёл к двери.

– Лайло, а сколько идти до вашего дома? – спросил Сатур.

– Если на велоходах, то доедете очень быстро, – Лайло остановился в дверях. – Я попрошу прислать вам парочку вечером.

– Что ещё за велоходы? – спросила Ида.

– Это способ передвижения такой, – объяснил Лайло, – два железных колеса на резине, рама из белой акации и куча винтиков. И педальки с цепочкой, которые ногами крутить надо.

– Так это на них по улице мимо нас проезжали? – спросил Сатур.

– Тут и лошади и терзеры водятся, но на этих механизмах гораздо выгоднее: они еды не просят и не устают… Ну всё, – Лайло потряс руками, – не буду больше мешать вам, дорогие мои. Отдыхайте.