Легенды Северных Земель. Книга первая. Наследник Хронома

– Что же, – наконец произнес Гат. – у меня нет намерения противиться каким-либо условиям с вашей стороны, если они разумны. Мы отправимся к Лыст-рау, или на вашем языке Лысому мысу на Снежном озере, и будем ждать там ответ в сроки, которые вы нам укажите. Я еще раз пойду вам навстречу по старой дружбе. Но срок не должен превышать трех недель…

– Мы управимся за две, – прервал рассуждения оборотня отец Вигнат. – через три дня пришлю вам гонца из рода Гардвигов с сообщением о том, как обстоят дела. Вы, со своей стороны, должны дать гарантию сохранения жизни наших братьев.

– Клянусь честью нашего рода и наших предков! – отозвался Гат.

– Клянемся! – протяжно взвыли оборотни за его спиной.

– Хэу! – крикнули они все вместе.

– Мы отправляемся немедленно, – сказал отец Вигнат.

Он вернулся к отряду и вскочил в седло. Спутники Кэвина – все как один – проворно нагнулись к земле, собирая горящие камни, которые от прикосновения холодных пальцев мгновенно гасли. Гат остался стоять на том же месте. Отец Вигнат взглянул на мальчиков.

– Ну, мои дорогие, мне больно оставлять вас, но Гат не причинит вам зла, коль дал слово. А мы с братьями поскачем во весь опор ко двору. И я буду первым, кто приедет за вами к озеру и очень скоро. Я вам это обещаю.

Все самогрелы, кроме тех, что лежали у ног Смартова скакуна, погасли. Братья не отваживались в присутствии волков зажигать факелы, и стало совсем сумрачно. Скоро глаза книжников привыкли к темноте.

– Обещайте мне не растерять друг друга, – наставлял мальчиков отец Вигнат.

– Обещаем, – не очень уверенно отозвались Смарт и Кэвин.

– Вас ждут, – сказал старик, кивком указывая на волков.

Кэвин взглянул на стаю оборотней и вскрикнул от удивления. От воинов в человечьем обличье не осталось и следа. Их ждала огромная стая волков. Кэвин в отчаянии тряхнул поводьями, и Элин, до того будто дремавший, громко и недовольно фыркнул и, взбрыкнув, сделал несколько шагов навстречу стае. Кэвин услышал, как за спиной, обращаясь скорее к себе, Смарт успокаивает своего коня. Едва они отъехали от отряда, стая пришла в движение. По мнению Кэвина, Гат не издал ни звука, и мальчик терялся в догадках, как волкам удавалось понимать друг друга. Но когда у ног его коня потекла, скалясь, серая масса, он уже ни о чем не мог думать. Кэвин оглянулся назад. Увидел теряющиеся во мраке силуэты братьев, смотревших им вслед. Кони, подгоняемые страхом перед волками, быстро уносили мальчиков вперед, в темноту.

Глава 7. Братья

Утро окунуло небо в яркую палитру красок. Верхушки деревьев утонули в ее радужной гамме. В лесу разлилась звенящая тишина, какая бывает лишь зимой. После долгой оттепели снег растаял в самых глухих его уголках. И чаща в окрестностях Альткарника, сплошь усыпанная подгнившей прошлогодней листвой, утратила прежнюю величавую красоту.

Внезапно безмолвие, изредка нарушаемое вороньим граем в кронах старых исполинов, «растаяло» в смехе двух путников. Ворон королевской посыльной службы Дар, задремавший с вечера на ветке кваревого дерева, встрепенулся. От испуга бестолково захлопал крыльями. Узнал знакомые голоса, тревожно повел головой в их сторону, и тут же решил убраться восвояси по-добру по-здорову. Отрывисто каркнув, скорее для собственного удовольствия, нежели для оповещения лесной братии, он резко сорвался с места и исчез между деревьями.

– Ты слышал? По-моему, это Дар. Вот плут! Удульн ждал его с донесением вчера. А он, как пить дать, заснул в лесу. А вернется, примется врать, что заблудился.

– С каких это пор ты интересуешься государственными делами?

– Да я случайно слышал. Шел к отцу. Дарек не пустил. Сказал, там Удульн с докладом. А потом отец позвал Дарека, и он забыл прикрыть двери.

– Плотно, – усмехнулся один из путников.

– Ага! – улыбнулся в ответ его собеседник.

По округе вновь разнесся беззаботный смех.

– Побежали!

Если бы разведчики воинства Гата задумали подобраться к столице людского королевства и выкрасть одного из принцев, им вряд ли пришло в головы, что маленькая веселая компания состоит из первых лиц Уольвига. Две пары ног в промокших насквозь сапогах, беспечно поддевавшие палую листву, принадлежали наследникам короля Стауга.

Близнецы: Фаульн и Альтур – разница между их рождениями составляла ровно час и пятнадцать минут, так похожи, что и придворным не под силу было определить, кто из них кто. Принцы нередко пользовались сходством в своих целях. Объектами их веселых, но не всегда безобидных шуток становились слуги, а порой даже воины регулярного войска короля – куэрты. Братья остерегались разыгрывать разве что венценосного отца да кормилицу, благоразумно опасаясь разоблачения, так как за ним последовало бы суровое наказание. Король Стауг никогда не заблуждался на счет способностей своих любимцев, а старая Мильна, выкормившая и вырастившая принцев после смерти матери, знала братьев лучше их самих.

Молодые люди, щекоча друг друга и уворачиваясь с гоготом, распугавшим лесную живность на полкирна вокруг, кружили по лесу, пока не выбрались из-под сени деревьев на поляну.

– Ай! Ты мне волосы выдерешь!

Крупные миндалины зеленых с карими прожилками глаз, на длинном узкоскулом лице Фаульна, вспыхнули гневом.

– Это не я! Береги голову!

Миролюбиво отозвался близнец, торопливо убирая ветку от лица «старшего» брата. Зелено-голубые глаза его при этом лукаво блеснули.

– Зачем ты вытащил меня в Альттун¹⁰ в такую рань? Смотри, ноги промокли!

Высокий тощий Фаульн потоптался на месте, стряхивая прилипшую к носкам сапог листву.

– Опять злишься? – попытался обнять его за плечи младший брат.

– Отстань! – раздраженно отозвался Фаульн и оттолкнул Альтура.

Щеки юноши покрылись пятнами румянца.

– Ну вот! Опять зарделся как девица. И с такими-то манерами ты думаешь стать королем? – презрительно фыркнул Фаульн.

– Ты прекрасно знаешь, я не желаю… – помолчав и растеряв прежнюю веселость, ответил Альтур. – Я думаю, лучше короля чем ты им не найти.

– Кому это им?

Альтур замялся.

– Ну, отцу и Ипастриуму¹¹. Но давай не будем об этом. Раз ты станешь королем после отца…

Лицо Альтура после этих слов словно осунулось. Фаульн посмотрел на брата с состраданием человека, не сочувствующего его переживанию.

– Я тоже люблю старика. Но все когда-нибудь умирают. Такова участь людей. Тебе скоро двадцать, а ты ведешь себя как ребенок!

– Может быть.

Альтур отвернулся.

– Ну что ты опять?!

Фаульн коснулся ладонью плеча Альтура.

– Думаешь, не знаю, что ты три ночи просидел у кровати отца? Но старику нужно, чтоб ты Уольвигом выучился управлять, мог заместить его, пока болен, а не ложку с микстурой подавал. На это Агние есть.

Альтур обернулся. Глаза снова искрились озорством, будто не было в них за мгновенье до того грусти.

– Для замены у нас есть ты. Скажешь, не знаешь, насколько я прав? Я вообще смотрю на тебя снизу-вверх.

Лицо Фаульна залилось краской ни то от смущения, ни то от обиды.

– Да! Непростой выбор для человека выше меня ростом! – запальчиво воскликнул он.

– Да брось ты! – добродушно откликнулся Альтур. – Никто не замечает. Не знает даже. По-моему. Только мы и отец.

Фаульн сердился. Глаза его потемнели, и оттого казались почти карими.

– Главное, нам известно. И этого не изменишь.

Оба помолчали.

– Так что ты меня в глушь затащил? Сроду сюда не хожу! Какая польза от леса, если в нем и поохотиться нельзя?

– Ты у меня спрашиваешь? – улыбнулся Альтур. – Помнишь прекрасно, я не люблю это занятие.

– Да, потому что стрелять не умеешь!

Альтур никак не отреагировал на язвительный тон брата. В отличие от вспыльчивого Фаульна, он обладал завидной выдержкой. Слуги короля, правда, частенько шептались про братьев: старший скор на расправу, да отходчив, а младший редко выходит из себя, но гнев его способен повергнуть в трепет самого смелого из них. Сейчас, в ответ на замечание Фаульна, Альтур лишь пожал плечами. Вслед за тем все же взглянул на брата испытующим взглядом.

– Я, в отличие от некоторых, не хожу в Заповедные земли. Не стреляю в разумных животных. И как только Орлеус соглашается их готовить? Если отец узнает, вам обоим не поздоровится.

– Это ты у нас избирателен в еде, – нахмурился Фаульн.

Он на секунду задумался, стоит ли поведать брату об истинной цели своих вылазок к границам Уольвига. Растеряно изучал лицо Альтура и будто уловил в нем нечто, явно противоречащее такому намерению, произнес с превосходством в голосе:

– Отец ни о чем не догадается, если ты не проговоришься. А Орлеус не подозревает даже. Если тебе, проныре, так уж важно быть в курсе.

– Ну, положим, Орлеус не может не догадываться. Учитель маг на занятиях рассказывал о разнице в строении зверей и разумного народа. Если бы ты меньше прогуливал классы, уяснил бы.

Фаульн посмотрел на брата с досадой. Он едва сдерживал раздражение.

– Что я забыл на занятиях этого зануды?! Мне и тревожиться не о чем!

Вдруг рассмеялся и хлопнул Альтура по спине:

– Тебе надо волноваться, тихоня! Отец никогда не оставит Уольвиг на того, кто боится вида крови и держится в седле как девчонка.

– Я хотел тебе показать короткий путь через Альттун.

Неожиданно отозвался Альтур. Гнев Фаульна мгновенно рассеялся. Он с любопытством взглянул на брата.

– Что мне понадобилось в той стороне леса?

Альтур почувствовал, его затея грозит обернуться неудачей. И принялся кружить возле Фаульна, как маленькая собачка вокруг придворной дамы.

– Нет, ты должен пойти со мной! – с мольбой в голосе убеждал брата Альтур.

Привычно хмурое лицо наследного принца озарилось улыбкой. В такие мгновения все оно преображалось, как будто небо после грозы освещалось ярким солнцем. Любовь к младшему взяла верх над воспитанной им в себе холодной сдержанностью.

– Хоть скажи, куда мы?

– К Органной скале, – притрагиваясь к руке брата, точно этот жест способен его убедить, сказал Альтур.

Фаульн присвистнул.

– Этак мы к утренней трапезе не поспеем. И что там у Окита-ру?¹²

Альтур вновь залился румянцем.

– Я сочинил новую песню.

Взглянул на Фаульна. Лицо его показалось Альтуру мрачным. И он торопливо продолжал:

– Она – совсем особенная. Пока сложил только мелодию. Я хотел ее, ну песню, когда будут слова, исполнить на годовщине коронации отца. Но слов пока нет… вот я и подумал… отвести тебя к Органно… к Окита-ру… чтоб там напеть. Ты же знаешь, как там музыка звучит.

– Я слышал о твоей безумной идее устроить там театр.

Фаульн усмехнулся. Альтур повеселел.

– Так это не там вовсе! Я хотел из скалы театр в Альткарнике построить. Тиббелус говорит, что это возможно. Есть какие-то способы раздробить скалу и…

Фаульн не дал ему договорить:

– Тиббелус как же! Ты дружбу водишь с кем попало!

Первый раз Альтур не уступил.

– Тиббелус, как-никак, главный архитектор Уольвига!

– А еще он – кентавр! – разозлился Фаульн.

– И что же? – удивился Альтур.

– А то! Слишком много их стало при дворе. Словно для людей в столице работы мало! Так гляди, еще фавны все из Фавнгарда сюда переберутся.

– А чем они тебе помешают?

Фаульн все больше горячился.

– Ничем! А только, когда я стану королем, при дворе их не оставлю. Нечего им тут делать!

– Ты на себя наговариваешь, – примирительно предположил Альтур.

– Да, ты и правда, я смотрю, младенец совсем! Перестань меня под себя кроить, точно я такой же размазня. А я – другой!

Альтур взглянул на разгоряченное лицо брата с испугом.

– Мне не по сердцу, когда ты такой «другой».

– А какой есть! Это ты живешь, словно в облаках витаешь. Я так не желаю! А то летать, потом падать, ушибаться больно. И пока ты с Учителем магом про птичек да зверушек беседуешь, я в Ипастриуме доклады советников слушаю. Ты-то ведь, насколько помню, моим помощником поставлен. Но вот бываешь там через раз. Ты дни проводишь как ребенок! Музыка, архитектура, картинки. Думаешь, не знаю, что ты ползамка этого сброда на портреты перевел?!

– Это не сброд!

Альтур в ужасе смотрел на брата.

– Отец бы не позволил! Может ты и больше моего знаешь, но ты не должен!..

– А-а-а, говори с тобой! – отмахнулся Фаульн.

– Я-то думал… а ты!

Альтур резко развернулся и зашагал прочь. Гнев Фаульна мгновенно улетучился, стоило ему увидеть удаляющуюся фигуру «младшего» брата.

– Эй ты! Заноза! – крикнул вслед во всю силу легких.

Но Альтур, не оглядываясь, шел по тропе, которая недавно привела их сюда вместе.

– Эй! У меня нет твоего голоса. Мне трудно кричать, – безнадежно чуть слышно, уже самому себе, добавил Фаульн.

Немного потоптавшись на месте, он отправился в ту же сторону. Забравшись под деревья, сделал несколько шагов и увидел перед собой старый карник, символ королевства Уольвиг. Стволы деревьев по соседству обнажились и почернели от сошедшего снега, лишь серые «чешуйки» раскидистого карника выглядели сухими. Такими были и на ощупь. Фаульн прислонился к могучему стволу всем телом и сразу потерялся на его фоне.

Принца мучила досада за раздор с братом. Он никогда не обидел бы его нарочно. Это так же верно, как то, что порой непонятный в своих поступках, ранимый Альтур дороже ему всех людей, даже отца. Фаульн уважал отца и изо всех сил старался любить так, как, в его представлении, положено любить родителей. Но врожденной привязанности к родителю, что приходит к ребенку с первым вздохом уольвигунк, так называли в королевстве наследников, в себе не чувствовал. Первым другом и наперсником во всех проказах Фаульна был брат-близнец. Это не мешало им иногда ссориться. В последнее время размолвки случались все чаще. Фаульн и сам не мог понять, почему так происходит, и мучился каждый раз в поисках причины очередного столкновения.

На этот раз, чем ожесточеннее ругал себя, тем больше исподволь его забирала обида на брата, на его непростительное мальчишество и легкомыслие. И, что совсем уже глупо, как понимал сам Фаульн – на его талант. Даже не музыкальный – давний предмет зависти. Нет, его уязвляла способность Альтура ладить с людьми. Непостижимо легко давалось тому общение со всеми подряд: от смотрителя королевских спален до командующего куэртой. И как часто бывает, стоит человеку обвинить себя в приключившейся с ним неприятности, тотчас находится в нем самом защитник, яростно указывающий на вину другого лица. Устав бороться с собой, Фаульн дал волю мыслям. Он так ушел в себя, что легкое прикосновение к плечу заставило принца вздрогнуть всем телом. Он испуганно взглянул перед собой. Увидел будто бы знакомого человека в походном костюме и высоких сапогах, какие обычно надевают в дальние поездки верхом. Только вот коня при путешественнике не было. Он молчал, пока собравшийся с мыслями наследник Уольвига не признал в нем верховного магистра магов виклондов – Доктора мага. А Фаульн, узнав «незнакомца», рассердился, что друг отца подобрался к нему незаметно. Доктор маг усмехнулся, словно прочел его мысли.

– Я бы не стал рассуждать так громко о столь сокровенных вещах, стоя под карником¹³, молодой уольвигунк.

Фаульн растерянно взглянул в глаза волшебника, точно в них можно было «прочесть», что именно удалось тому услышать.

– Разве я думал вслух? – выпалил принц.

Доктор маг улыбнулся.

– Вы сами себе ответили. Предаваться размышлениям под карником тоже, что шептать у Окита-ру. Мысли разносятся тогда по сторонам, как добрая песня. Впрочем, в вашем случае, скорее не очень.

Принц смотрел на волшебника широко открытыми глазами. А Доктор маг внимательно изучал выражение лица собеседника.

– Для карника мысли, что ноты для музыкального инструмента. Он воспроизводит их как пиеста – мелодию, подаренную ей менестрелем. Что тут неясного? Право же, вы не так сметливы, как следует будущему королю.

Фаульн старался сохранить самообладание, пока его сердце, выпрыгивая из груди, отбивало барабанную дробь. Но лицо юноши предательски залилось румянцем, и глаза лихорадочно заблестели. На мгновенье он забыл о пережитом волнении.

– Королю?! – эхом отозвался он.

Доктор задумался.

– Все возможно.

Все еще наблюдая за принцем, маг улыбнулся.

– И вы не нуждаетесь в пояснении к сообщению о «способностях» символа королевства?

Краски тотчас схлынули с лица Фаульна. Побледневший, он устремил рассеянный взгляд чуть выше глаз собеседника, как обычно делал в разговорах с отцом, когда чувствовал себя виноватым.

– Пояснении? Нет, нет, очень интересно…

Доктор маг снова улыбнулся, но теперь улыбка его показалось бы принцу хитроватой, если бы Фаульн хоть на мгновенье взглянул ему в лицо.

– Оно маленькое, но очень существенное. Музыку пиесты слышат все, имеющие уши. Для того чтобы услышать чужие мысли, передаваемые карником, тоже нужны уши, но особого рода. Думаю, ваши размышления о брате были подслушаны только мной.

Фаульн тут же безбоязненно посмотрел в глаза Доктору магу.

– Но меня они все-таки порядком расстроили, – закончил его собеседник.

Едва опасность огласки перестала угрожать принцу, он сразу успокоился. Он почитал Доктора мага как ближайшего советчика и друга отца, но догадывался, что тот не достиг бы одного из высших званий в кругу магов, если бы не умение держать язык за зубами и лавировать между интересами представителей свободных народов. Раз его сомнения не будут переданы отцу, в чем Фаульн теперь был уверен, расстраиваться не о чем.

– Он первым меня обидел, – рассердился принц.

Его собеседник нахмурился.

– Но вряд ли настолько, что достоин серьезного порицания с вашей стороны.

Фаульн чувствовал, как помимо воли растет в нем недовольство собой. Но после обмолвки Доктора мага о нем, как о будущем короле, принц никак не желал сдаваться на милость знакомому чувству.

– Он ведет себя как мальчишка! Совсем не помогает отцу…

– Уверен, вы с ходу перечислите его недостатки. Но будь он на вашем месте, разве Альтур сделал также?

Фаульн опустил глаза. Занятия – это глупо и говорить тут не о чем. На уроках Учителя мага не узнаешь того, что требуется для управления государством. Причуда отца, не больше. Да и до окончания курса осталось полгода. Но вчера, когда Учитель маг устроил проверку, Альтур все сделал за брата, пропадавшего весь день до этого в Альтис-рае, как на всеобщем языке именовались Заповедные земли, запретный край для всех народов Северверна, кроме магов виклондов. И он никогда не открывал его отсутствие отцу. Трудно себе представить, как тот разгневался, если бы узнал о его вылазках. И конечно Фаульн осведомлен, что королевским указом пятнадцатилетней давности общение с магом Отшельником, Хрономом, для всех, кроме виклондов, строго запрещено. Альтур, само собой разумеется, не догадывался, что брат нарушает одно из предписаний отца. Но король Стауг превыше других достоинств ценил в сыновьях послушание и страх разоблачения все равно существовал. А Альтур вольно или невольно своим постоянным заступничеством спасал брата от наказания, и возможно сохранял ему возможность взойти на престол. Лишь теперь Фаульн по-настоящему раскаялся. И сильно разозлился, но сейчас уже на себя.

– Ну что ж, молодой уольвигунк, нам не стоит задерживаться здесь. Иначе опоздаем к утренней трапезе.

Фаульн отважился взглянуть в глаза волшебнику. Он вновь боялся, что мысли, вихрем пронесшиеся в голове, ясны его собеседнику. Если тот и слышал их, с первого взгляда не понять. Доктор маг оглядел худенькую фигуру принца с головы до носков сапог.

– Ваши ноги промокли.

Волшебник прислушался.

– Даже кроны деревьев – не надежная защита от северо-восточного ветра. Он скоро доберется сюда. И принесет с собой похолодание.

– А правда, Доктор маг, этот ветер сопутствует вам, куда бы вы ни отправились?

– Может и так.

Глаза Фаульна преисполнились восхищения. Волшебник усмехнулся.

– Раз так хотят обо мне думать жители Уольвига. Иногда полезно поддерживать домыслы о себе.

Фаульн второй раз за утро улыбнулся и выскользнул из-под ветвей карника.

Доктор маг протянул руку, обнять Фаульна за плечи и тут же отдернул, повинуясь заведенному у людей этикету.

Фаульн приметил жест волшебника, и его улыбка стала еще шире. Он поежился.

– И правда холодно.

Мгновение спустя Доктор маг и наследный принц королевства Уольвиг не спеша отправились в сторону города, куда полчаса назад ушел расстроенный Альтур.

Глава 8. Совет

Хвороб поставил в центр длинного дубового стола восьмисвечник на высокой витой ножке и принялся зажигать факелы на стенах совещательного зала. Окна Советума выходили на северо-восток, и сюда редко заглядывало солнце. Хвороб поднял голову. Потолок терялся в полумраке. Он тотчас скрадывал редкий солнечный луч, что отваживался заглянуть в главный зал дворцового замка. И все-таки Хвороб любил вид, открывавшийся из окон Советума. Никогда не упускал случая полюбоваться округой, особенно после того как, по настоянию Тиббелуса Гала, в оконные проемы залили какой-то бесцветный раствор. Раствор затвердел, сделался прозрачным, и теперь не нужно было летом открывать ставни, а зимой сидеть в духоте. Застывший раствор делал окна непроницаемыми для холода, но хорошо пропускал воздух, так что в зале никогда не бывало ни холодно, ни душно. Двери Советума отпирались лишь в особых случаях, по распоряжению короля, происходило это не часто. И сейчас, воспользовавшись возможностью, Хвороб поспешил к среднему из четырех, располагавшихся полукругом, окон.

Внизу, у Анварта – восточных ворот замка – суетилась троица кентавров Орнов из отряда дворцовых лучников. Хвороб усмехнулся, признав в них вчерашних дебоширов. Патруль дворцовой стражи задержал их в кабачке Мориуса прошлой ночью. Они распугали всех посетителей, занявшись метанием пустых бутылей из-под сойла¹⁴ в бочку швапеля¹⁵. Когда патрульные доставили их в замок, Хвороб беседовал с капитаном стражи Пеплумом. Они как раз сошлись на том, что и приличные женщины, вроде их жен, к старости становятся совершенно невыносимыми.

Пеплум расхохотался и подытожил: «Похоже, мне еще повезло. А помнишь, когда я женился на Арен, ты говорил, она мне жизни не даст? Так теперь моя угомонилась. Накуралесилась в юности. А твоя Лиина, какая была тихоня, словно Сторожевая речка в безветренный день. Так теперь она наверстывает упущенное».

Подытожил, хлопнул приятеля по спине, а Хвороб обиделся. В этот момент дверь в караулку распахнулась, и в помещение ввалились патрульные, таща за собой буянящих кентавров. Правду сказать, сначала было не понять, кто кого арестовал. Настоящая куча мала. Хвороб сразу ушел и не видел, чем кончилось дело. Судя по суматохе у ворот, кентавры были примерно наказаны.

«Хороший народ – кентавры. Особенно Орны. Лучше воинов и не сыскать. Верные, отважные. Вот только пить им нельзя ни капли. А уж от такого крепкого напитка как сойл они вовсе теряют голову. И тогда держись! Со всеми подряд затевают стычки. Даже со своими. Как в этот раз с Мориусом. Он хоть и Савр¹⁶, все одно! Того же рода-племени. А им, пьяным, и не разобрать», – Хвороб вздохнул.

Он не раз советовал трактирщику перебраться подальше от дворцового замка в более спокойное место. Но тот отмахивался. Рядом две казармы куэртов, от посетителей отбоя нет. А что пару раз в месяц загулявшие кентавры устраивают в его заведении разгром, так это с лихвой окупается в последующие дни. Родственники буянов обычно щедро оплачивают убытки.

Слуга услышал шаги в коридоре. Скоро начнется совет. Ему больше не хотелось думать о кентаврах-гуляках. Он взглянул чуть выше и дальше, туда, где чернели голые верхушки Альттуна. Вчера вечером прошел снег. Хвороб нахмурился. Что там ни говори, а люди зря болтать не станут. Два дня назад приехал Доктор маг и оттепели настал конец. Подул северо-восточный ветер. Хвороб тронул рукой стену. До того, как в окна залили чудодейственный раствор, зимой даже через закрытые ставни в зал задувал пронизывающий ветер. Теперь каменная кладка внутри хранила тепло, и руку уже не хотелось отдернуть. Ветер задул и снег нападал, а настоящей метели не случилось. Снег задержался лишь на тропинках дворцового сада. Хвороб с удовольствием прошелся по хрустящему, еле заметному покрову, когда утром разносил завтраки в домики крылатых гонцов. Король Стауг давно собирался освободить любимого слугу от обязанности кормить воронов.

Хвороб поморщился. В свои сорок восемь король для него – мальчишка. Сложно представить, что его сыновья вот-вот достигнут совершеннолетия. Также трудно, как и молодому хозяину понять своего престарелого слугу. Хворобу в начале ноова исполнилось семьдесят семь. По людским меркам – солидный возраст. Да только… что делать в этом возрасте, если не служить прилежно? Больше всего Хвороб боялся, что его с почетом отправят на отдых. И сейчас, заслышав звук приближающихся шагов, он суетливо переступил с ноги на ногу, пригладил куртку, чтоб ткань в складках не топорщилась, обернулся и огляделся кругом. Он остался доволен увиденным. Спокойно, отчеканенной за годы придворной службы поступью направился к закрытым дверям Советума. Распахнул высокие узкие створки и выглянул в коридор. Со стороны трапезной приближалась говорливая толпа. Хвороб отступил к правой створке, вытянулся и замер, почти слившись с каменной стеной. Несколько мгновений спустя пространство Советума заполнилось голосами. В отсутствие короля, который по традиции входил в зал совещаний последним, гости замка не чувствовали себя связанными дворцовым этикетом.

Братья-книжники прибыли в столицу на рассвете. И король, обычно встававший не позже семи утра, ввиду важности представленного ими донесения, решил собрать совет в одиннадцать, сразу после утренней трапезы. Книжники шумно рассаживались за столом, когда на пороге показалась высокая фигура Доктора мага. Тотчас задвигались отставленные стулья, братья поднялись, приветствуя волшебника. Доктор маг быстрым шагом прошел к столу и занял одно из двух, остававшихся свободными кресел. Издавна его место было рядом с королем, никакие заслуги кого-либо из подданных его величества не могли этого изменить. Гул за столом затих, как по мановению волшебной палочки. Доктор маг оглядел знакомые лица.

– Не так давно мы расстались с вами, отец Вигнат, – обратился он к сидевшему напротив книжнику. – Я отправился сюда с тревожным предчувствием, которое, так случилось, ненадолго опередило воспоследовавшие ему важные события.

Отец Вигнат ответил не сразу, словно раздумывал, как начать:

– Да, дорогой друг, мы прибыли ко двору по делу, не терпящему отлагательств. И будь на то моя воля, вопрос, для разрешения которого мы с братьями прервали намеченный путь, имел бы менее болезненное решение. Но увы, это не в моей власти. Меня удручает одно. Я переживаю о братьях, оставленных нами в плену больше, чем о возможной войне с детьми Волеволда.

Книжник замолчал. Последние слова прозвучали как обвинение всем, и никто не отваживался нарушить внезапно воцарившуюся тишину. В коридоре послышались тяжелые шаги. И все взгляды невольно обратились к дверям.

– Оставим пока рассуждения, – вполголоса предупредил Доктор маг. – Его величество.

Как только в проеме показалась фигура короля, гости повскакивали с мест. Король поспешно направился к своему креслу. Он шел чуть наклонив голову.

Тяжелый недуг, терзавший правителя Уольвига последние три года, давал о себе знать все настойчивее. Король Стауг понимал, что своим видом теперь вызывает у подданных скорее жалость, нежели почтение. И это обстоятельство мучило его сильнее болезни. Некогда высокий статный воин превратился в тень себя самого. Худоба, которую не могла скрыть просторная одежда, дополнялась землистым цветом изможденного лица. Большие карие глаза на фоне впалых щек выглядели еще значительнее. С тех пор как болезнь превзошла в успехах старания медиков, движения короля сделались стремительными, хотя и в прежние времена вряд ли кто-то назвал бы его неторопливым. Разве что теперь походка сделалась тяжелее, и голову король Стауг всегда держал слегка наклоненной, чтобы оставить придворным меньше возможностей разглядеть свое лицо.

Усаживаясь на место, король сделал рукой едва заметный знак в сторону дверной створки, у которой застыл старый слуга. Вопреки обычаю Стауг сам придвинул за собой кресло. Получилось не очень ловко и он, все еще глядя в стол, нахмурился. Устроившись поудобнее, почувствовал себя лучше и поднял глаза на советников. Отец Вигнат едва сдержал горестный вздох и с тревогой оглядел братьев. Книжники, на его счастье, хранили непроницаемо-серьезные выражения лиц, Доктор маг нередко гостил у своего друга, внешность короля не смутила его. Отец Вигнат не сразу отважился смотреть прямо в лицо его величеству. Мгновение он даже хотел воспользоваться монаршей хитростью – вести разговор не глядя в глаза собеседнику. Но пришел в себя и понял, что тот сразу догадается о причине столь странного поведения, а нанесение оскорбления венценосной особе не входило в планы книжника. Он пересилил себя и посмотрел королю прямо в лицо. И вовремя. На него в упор глядели бездонные карие глаза, боль и страдание оставили в них неизгладимый отпечаток. Сдавалось, их обладатель уже не раз побывал между жизнью и смертью, и сейчас с трудом удерживался на тонкой грани между ними. Отец Вигнат содрогнулся. Он не представлял, как можно заставить человека в таком состоянии принять тяжкое решение, не испытывая при этом угрызений совести.

– Итак, – начал, кашлянув, король Стауг. – господа, я собрал вас здесь в надежде, что мы сможем покинуть стены Советума с решением, которое бы устроило нас всех, – он обвел взглядом гостей. – Сколько бы ни понадобилось времени, чтобы его найти.

Братья-книжники почтительно отвели глаза, один Доктор маг остался невозмутимым и также хладнокровно смотрел в пространство перед собой.

– Осмелюсь начать, если позволите, ваше величество, – неуверенно встрял отец Вигнат.

Стауг лишь кивнул и опустил голову, то ли от давившего на него непосильного бремени выбора, то ли щадя чувства своих гостей. Книжник сразу ощутил облегчение. Не видя глаз короля, он мог вести разговор свободнее.

– Ваше величество, прийти к решению, которое устроило бы представителей всех свободных народов, я думаю, вы выразили наше общее желание. И…

Король поднял глаза на книжника. Из них исчезли прежние боль и грусть, как бывало когда-то, заплясали веселые искорки. Отец Вигнат был так ошарашен внезапной переменой, что замолчал на полуслове.

– Неужели, дорогой отец вы надеетесь, что в конце наших сегодняшних посиделок нам удастся осчастливить весь Северверн?

Книжник потерял дар речи. Прежде король никогда не позволял себе публичное отступление от этикета. Назвать чрезвычайный совет посиделками! Отец Вигнат не мог придумать, как на это реагировать. Зато его братья, похоже, не испытывали стеснения. Книжник услышал за своей спиной смешки, хотел обернуться и суровым выражением лица дать им понять, что не следует отвечать подобным образом на оговорки короля, пусть и сознательные. Но сперва в его поле зрения попал Доктор маг. Он улыбался. Растерянный отец Вигнат перевел взгляд на короля. По лицу того было ясно, что он откровенно веселится.