В этой маленькой комнате, среди холодильников, я довольно сильно промёрзла. Страшно представить, какого там было ребятам на улице.
– Все хорошо, – выдала я, веря в ближайшее окончание разговора.
– Это из- за Милы?
– Нет.
Тут же проговорила я, что сразу стало понятно, что именно из- за нее.
– Забудь про нее, – произнес ты, продолжая говорить со мной мягко и своим добрым не наигранным голосом. – Пошли, там твоя любимая концовка скоро. Посмотришь и будем собираться.
– Не хочу, – опять выговорила я.
– Арьяша, – позвал меня ты, – Мне что тебя насильно из этой конуры вытаскивать?!
Вытянув рукава еще сильнее, так, что они вышли за границу моих ладоней и повисли, я возмущенно ударила тебя по плечу одним из них.
– А говорил, что ларек хороший!
– Он лучший, но не думаю, что отсюда можно посмотреть эту шикарную концовку.
После этого я даже не шелохнулась, все еще не находя в себе силы выйти после подобного примёрзлого диалога.
– Я не потерплю, что мой самый лучший человек будет сидеть здесь, когда там идет его любимый фильм!
Не сдержавшись, я засмеялась.
– Мила меня убьет, – выдала я, хохоча.
– Мы ей не скажем.
Смотря на твои скулы и добрые голубые глаза знакомые мне так много лет, я согласилась и, протянув тебе руку, поднялась со своего потаенного места.
– Ты замерзла, – прошептал ты, прикасаясь к моим ладоням и тут же принявшись их растирать.
Ты дул на них, потом снова растирал, а потом потянулся в свою сумку, и достал оттуда два пледа и перчатки.
– Взял специально для чьих-то мерзлых рук, – выдал ты, протягивая мне вещи и оставляя себе лишь один плед. – А это Миле, а то она тоже мерзнет.
– Зато красивая, – выдавила я.
– Это точно.
После этих слов мы выползли из «конуры» и расселись по разным местам. Я подле Ули, которая хохотала громче всех над всеми шутками, а ты где-то в конце, рядом со своей девушкой, которая, укутавшись в твой плед, расположилась на твоем плече и задремала.
В какой-то момент просмотра концовки, я поняла, что гораздо чаще бросаю взгляд в вашу сторону, наблюдая за тем, как она преспокойно уложилась на тебе, медленно засыпая, а ты нежно обнимаешь ее маленькое тельце за плечико. Конечно же, я могла связать это с все еще играющей в душе обидой от ее слов, но сейчас мне явно не понравилось не то, что она говорила, а, скорее, то, что сейчас вы сидели вместе.
Все же в момент, когда Безруков получил долгожданное письмо и камеру перевели на лагерь, я обернулась к экрану. И тут, в нужную строчку, все как один приподнялись со своих мест и вместе с голосом с экрана закричали:
– Хана на Мити!
Этим криком завершился вечер. И в этой запятой он такой не последний.
Следующий раз ты решил устроить дискотеку, на которую опять же за день до привезли всю аппаратуру и расставили.
И, как и в прошлый раз, только в самом начале самого мероприятия, я узнала, что же такого ты запланировал.
– Дискотека 2012?
– Yes, – гордо улыбнулся ты, перетаскивая шезлонги ближе к «месту плясок».
– В 2018? – выдавила я, продолжая глядеть на плакат.
– Yes.
– Туса в стиле конца света?
– Если ты так пожелаешь, – улыбаясь произнес ты и засмеялся. – Худший год в твоей жизни?
– Нет, с тобой я познакомилась в 2014, – прошептала я, отдавая тебе обратно этот огромный разрисованный лист, приглашающий на вечеринку.
Но да, год был самый неприятный. Именно тогда тихо, бормоча мне прощание на португальском, навсегда из моей жизни ушел папа.
Но ты об этом не знал, хотя, вероятно догадался, ибо в ответ не поступило ни одной глупой шутки.
– Да ладно тебе, – радостно схватив меня за руки, ты начал деревяненько совершать какие-то очень странные движения, пытаясь растормошить меня. – «Лето, солнце, жара», «Таката», «Делай раз, делай два»! Ты же явно помнишь все эти песни!
– Это все то, что ты написал на плакате, – выдала я, высвободив ладонь и стукнув ею по плакату, что ты держал под подмышкой, который от моего слабого движения, рухнул на землю.
– Хорошие же песни, – начал оправдываться ты, поднимая его и поправляя свои упавшие на глаза волосы.
В то лето ты не стригся вообще, собираясь сделать это пред лагерем, оттого твой хохолок стал попросту громоздким, и действительно напоминал петушиный.
– Будет Арива! – попытался подкупить меня окончательно.
– Да что ты меня уговариваешь! – злобно процедила я, направляясь к ларьку. – У меня смена завтра и выбора нет!
– Отлично! – кричал ты в ответ. – Мечтаю посмотреть, как ты ее танцуешь!
После этих слов, я, обернувшись к тебе на ходу, показала тебе свой любимый жест на обе руки и, получив от тебя ответные два фака, гордо поспешила к покупателям.
Вечером, когда люди уже начали подходить, я надела мамину летнюю полупрозрачную синюю блузку с большим вырезом, которую она надевала в моем возрасте, и которую я благополучно раскопала где-то на балконе. Когда гости уже начали прибывать, на всех скоростях прибежала Уля, в своем легком сарафанчике и стильной кожанкой сверху, с идеальным макияжем и заплетенной набок русыми волосами. С невероятным стремлением сделать меня красивой (из гадкого утенка превратиться в прекрасного лебедя), она достала свои блестки и косметичку, и начала что-то рисовать на моем лице. Потом, когда времени оставалось совсем мало, она приняла решение на мои распушившиеся волосы заплести две малюсенькие косички по бокам и закрепить, в результате чего она стали выглядеть пышно, и я чем-то напоминала себе львенка.
Львенка с идеальными стрелками и блестками на щеках.
– Шикарно, – только и смогла произнести я, как тут же устремилась выполнять заказы пришедших гостей.
Наливая один коктейлем за одним я и не заметила, что явился ты, главный модник на районе, в рубашке нежно розового оттенка с изображенными на ней пальмами и очками, в форме ананасов.
– Как тебе? – облокотившись на стойку и, приподняв очки (видимо, пытаясь сделать это сексуально) спросил ты.
Образ был настолько шикарен, что я просто из- за всех сил старалась бороться с приступами смеха.
– Ты решил сделать закос сразу под всех персонажей «Губки Боба»? – выдавила из себя я, встав в ту же позу, что и ты, и сняв с тебя очки, надевая их на свою переносицу.
– Завидуй молча, – пропел ты, пожав руку кому-то из знакомых. – Выглядишь потрясающе!
– Благодарю, – смущаясь вымолвила я и отдала очки тебе обратно.
В это мгновенье заиграла первая песня и толпа из подростков, большинство из которых были мне знакомы еще с киновечера, ринулись на поле, чтобы начать пляски.
– Идем? – предложил ты, протягивая мне свою ладонь.
– Работа, – указала я на ларек. – Ждем сменщика.
Хоть я и подозревала, что он не явится, для меня все равно было крайне неожиданно, что он так и не придет. Конечно, мой сменщик и до этого часто перекладывал свои обязанности на меня, но не до такой степени, чтобы в единственный день, когда я должна была работать не всю смену попросту не явиться.
Песня играли одна за одной, и толпа танцевала всем известные пляски, повторяя старые и до одури знакомые движения. Поразительно, насколько недавно был 2012 и насколько все присутствующие признавали его тогда «ностальгическим».
Люди довольно часто подходили и просить налить мне какой- либо коктейль, настолько что у меня попросту не было возможности хотя бы отлучиться в туалет, не то что успеть удивить всех своими танцевальными способностями.
Вечеринка уже подходила к концу, а я так и не успела сплясать ни единого движения. И в это мгновенье, словно спаситель, явился ты.
– Осталось всего две песни, на одну из которых я тебя приглашаю на танец.
– Я не могу, – тут же начала отказываться я, как ты тут же зашел внутрь ларька и, встав прямо пред о мной и схватив за колени, приподнял вверх.
– Я не принимаю отказов!
– Герман, отпусти! – завизжала я, стукая тебя по плечам, чувствуя, что еще чуть- чуть и уткнусь головой в крышу этого сооружения.
– Мы идем танцевать?! – закричал ты, слегка подпрыгнув, из- за чего мне пришлось поднять руки вверх, защищаясь от крыши.
– Идем, desgraçado20!
Услышав это, ты тут же приземлился на землю и, отряхнув себя всю грязь что упала с потолка, подал мне ладонь. Приведя с себя в порядок, я, улыбаясь, приняла твой жест, и, словно пара сошедшая со старых балов, шагая гордо по зыбучему песку, мы направились к толпе, люди в которой уже уставшие расселись по стоящим подле шезлонгов. Заиграла мелодия, которую, конечно, заказал ты, и, кто бы мог подумать, это была та самая песня, под которую мы танцевали в 2014, когда впервые познакомились.
– Gustavo Lima?! – хохоча выдала я. – Ты серьезно?!
Упоминается песня Gustavo Lima – Balada Boa
– Просто хотел напомнить тебе о худшем из годов твоей жизни, – прошептал ты и совершил пред о мной импровизированный поклон, блеснув в улыбке своими идеально белыми зубами.
Я постаралась не падать в грязь лицом и, подхватив твою затею, в то место, где у нас был поход, тоже поставила поклон.
После этого мы начали танцевать все движения, что я поставила три с половиной года назад. Удивительно, но ты помнил все, в то время как я, то и дело запиналась, останавливаясь на месте и просто смеясь. Подле нас плясали люди, которые старались повторять то ли за тобой, то ли за мной, то ли импровизируя сами, но вместе получалось что-то очень странное. И вот, та мелодия под которую я ставила танец завершилась, а оригинальная песня продолжалась и поэтому, ты попросту начал повторять движения с самого начала, явно не зная, что там еще есть и третий куплет.
Я попросту хохотала без остановки, когда в ход пошел уже третий куплет, а в это мгновенье ты, прислонившись ко мне, и взяв меня за руки, начал танцевать что-то похожее на вальс, но более странное, прыгучее и больше похожее на какие-то африканские пляски.
Порой ты вставлял еще движения с отклонениями и различными доступными поворотами, и, в какой-то момент, тебе передалось мое невероятно веселое настроение, и ты попросту тоже начал смеяться, при этом продолжая прыгать и плясать.
Когда песня подходила к концу, ты начал отплясывать финальную точку нашего танца, которую ранее делал с Милой, и резко, как-то невероятно незаметно даже для меня, совершил все идеально, пока, ныне деревяненькая я, с трудом отклонялась то туда, то сюда, вспоминая, что нужно делать. Единственное, что я помнила хорошо, так это то, что в конце, я должна обхватить тебя за шею и выгнуться в спине, состроив красивую позу. Это была поддержка, где ты должен был схватить меня за талию. Такая красивая завершающая точка.
Но, естественно, ничего не может быть идеально. Оттого, в завершающий поворот, моя нога конкретно поскальзывается на песке и, вместо того, чтобы аккуратно и чисто для виду взять тебя за шею, я вцепилась в нее обеим ладонями, стараясь не упасть. Именно из- за этого вместо маленького сценического прогиба, моя голова чуть было не рухнула на песок, но зато распущенные волосы волочились по песку, собирая всю грязь. Твои руки крепко держали меня за талию, и ты, сгорбившись всем тельцем, старался не поставить красивую танцевальную точку, а попросту удержать меня.
Мелодия завершилась, мы оба нервно засмеялись, подтягиваясь вверх, и в это мгновенье, когда ты потянул меня наверх, моя голова совершило резкое движение вперед, и мой нос чуть ли не столкнулся с твоим, оставаясь всего в паре сантиметров.
Кажется, мое лицо впервые было так близко к твоему. Никогда ранее я не видела так четко очертания твоих губ и не замечала, что прямо подле них, у тебя есть крошечный, почти что незаметный шрамик от лапок Мика. Никогда не зрела, как красиво они выглядят, когда выгнуты в одну полоску, а не состроены в отвратительной актерской натянутой улыбочке. И, возможно я себе надумываю сейчас, но мне казалось, что в это мгновенье, которое черт знает сколько длилось, ты тоже разглядывал мое личико, замечая на нем мелкие детали, и, надеюсь, тоже зрел на нем какие-то незаметные, ранее не виданные тобой прелести.
За то время, пока мы вот так рассматривали друг друга, и с твоего, и с моего лица сползли улыбки, возникшие во время танца и, на их смену пришли какие-то потерянные, едва открытые с обоих сторон губы.
И лишь голос Ули, которая подбежала к нам, победно вертя пред нами своим телефоном, пробудил нас, и заставил тебя и меня наконец нормально встать, перестав наслаждаться объятиями друг друга.
– Сняла ваш танец, – она протянула тебе твой телефон и счастливо захохотала.
Я прям слышала, как ее маленькая версия кричит где-то внутри ее головы: «Герьяна жива.»
– Спасибо, Уля, – произнес ты, забирая у нее свой телефон.
После этого ты поднял свои голубые глаза на меня, а я, смущаясь и стесняясь словно маленький ребенок, подарила тебе натянутую улыбку, поспешив свалить поскорее обратно к себе в ларек и зарыться где-то там внутри.
В тот вечер я впервые начала смущаться твоих взглядов, прикосновений, комплиментов и фраз. Именно тогда я впервые поняла, почему мне не понравилось то, что ты тусуешься вместе с Милой. Это были первые такие минуты, первые такие дни. И мне понадобится еще гребанный месяц, целый месяц, пока ты будешь отсутствовать, чтобы признаться хотя бы самой себе, что ты мне нравишься.
И это пишу я сейчас спокойно, а тогда это была адская агония. Я работала в ларьке и в моменты, когда получала сообщения от тебя, и понимая, что даже без текста, начинаю улыбаться, я начинала громко говорить самой себе «нет», ходя из угла в угол этого маленького помещения и шепча это себе под нос. Так происходило после фоток, после прикосновений к приставке, и даже прослушивая песню "Gustavo Lima".
Она вообще была каким-то наркотиком, от которого сотрясалось все тело, как при конвульсии, но отказаться не можешь, потому что элементы уже в твоей крови.
И лишь тогда, в месяц, когда я чаще всех слов говорила кроткое «нет», я сумела наконец-то признаться, что да, (черт тебя дери), это именно так. Ты мне нравишься, если это, конечно, не что-то большее.
Ты присылал мне мемы, разные фото и видео с лагеря золотых детей, а потом, за неделю до конца смены, ты затих. На мои вопросы начал отнекиваться, отвечать максимально сухо, будто просто стараясь отвязаться.
Вскоре я узнала, что вы расстались с Милой, и я подумала, что тут может быть какое-то начало чего-то нового.
Так и получилось. Это было начало.
Начало конца.
Запятая 13
Помнится, это был вообще первый раз на моей памяти, когда в школу я должна была идти с мамой, потому что она провожала в первый класс маленькую Киру, и в первый раз, когда мы с тобой не планировали никаких встреч. Да и вообще ничего.
Буквально за три дня до, ты перестал писать мне вообще и начал качественно игнорировать мои сообщения. Но, я старательно не замечала этого, убеждая себя в том, что ты попросту занят с родителями, которые явно ищут тебе множество репетиторов к предстоящим экзаменам. Мне очень не хотелось замечать, что начался разлад, и что стартовал он без всякой моей вины.
В тот день, окрыленная желанием встретить тебя, я поднялась с кровати и, поспешив к маминой плойке, начала завивать и укладывать волосы. Мне хотелось быть красивой, хотя бы потому что я точно знала, что сегодня нам придется пройтись по лестнице, как представителям одиннадцатых классов, и что необходимо выглядеть презентабельно.
Я надела свою новую черную пышную юбку, красивую школьную блузку и туфли на невысоком каблучке, на которые потратила большую часть заработанных денег. Не то чтобы они были дорогими и безумно красивыми, но мне хотелось именно таковые, которые я в итоге и приобрела. С ремешком, сдерживающим движенье, из кожаного замша, что придавали им какой-то дополнительной благородности, и каковыми я очень гордилась. И да, я была от них в восторге.
Описываю это все специально очень красочно, чтобы ты принял и осознал, отчего их потеря стала для меня такой болезненной.
Попрощавшись с мамой и Кирой в коридоре, я ринулась в класс, стремясь как можно сильнее натянуть маску безразличия, но улыбка сама по себе возвращалась на мое лицо. Я чувствовала это предвкушение от встречи с тобой и, мне казалось, что теперь я понимала, что ощущала Уля каждый раз, когда встречалась с кем- либо из нас.
До сих пор не знаю, как я зашла в класс, а не влетела, и как не набросилась на тебя с объятиями прежде, чем поняла, что что-то не так.
А чтобы это осознать потребовалось не так много времени.
Мои каблучки застучали по классу, пару знакомых лиц поздоровались со мной, я улыбнулась в ответ, гордо шагая по кабинету к своему месту, ожидая, что знакомый звонкий голосок вымолвит мое имя с характерным склонением. Но вот, моя новая сумочка уже лежит на моей парте, а зова все еще нет.
Огорченная я повернулась, глядя на твое место, и заметила, как подле тебя столпилось большинство наших мальчиков, которые бурно что-то обсуждали. Ты сидел на стуле, громко хохоча своим ненатуральным голоском от шутки одного из них, в совсем новом не симпатичном костюме и подстриженной причёской; сбритые вески и хохолок, словно отдельный от всей головы. Уже тогда, по твоему лицу, по твоей улыбке, я восприняла, что что-то не так, но, приняв привычные объятия от Ули и, убедившись, что твой зад не собирается подниматься с места, чтобы поздороваться с лучшей подругой, я сама побрела к толпе мальчиков, которые встретили меня комплиментами, что я ожидала услышать от тебя.
– Прекрасно выглядишь, Арьяна, – сказал кто-то из мальчишек в костюмах.
– Спасибо, – произнесла я, встав прямо подле твоей парты и глядя четко на тебя, пока ты смотрел точно не в мою сторону. – Герман!
Мой зов увенчался успехом. Пара голубых глаз, по которым я успела соскучиться, оглянулись на меня, рассматривая меня как-то безразлично и пусто. В них совсем не было знакомого, уже даже родного мне блеска. Отчего-то мне почувствовалось, что меня будто ударили ножом.
Ожидая того, что сейчас ты поднимешься мне навстречу и крепко обнимешь, или хотя бы как-то пошутить на треклятом английском, или может поспоришь со мной на то, что я пробегу в этих каблуках по школьной лестнице, я оказалась разочарована, так как твой наглый голосок не произнес ничего из этого.
– Привет, – прошептал ты максимально сухо, тут же снова отвернувшись на наших одноклассников.
Это точно не то, что я ожидала.
– Арьяна, ты восхитительна! – одарил меня очередным комплиментом кто-то из стоящих подле ребят, в ответ на что я подарила ему свою счастливую улыбку.
В этот момент ты обернулся, вновь прошелся по мне взглядом, словно по какому-то товару, а потом, не ответив ничего в своем характерном стиле «она восхитительна всегда» или «еще чуть- чуть будет как я», вновь показал мне свою безразличную спину.
Словно рыбка, я сжала рот, сгорая от возмущения, и вернулась обратно к своему месту, где приземлила свою пятую точку на соседней от Ули стул, размышляя о том, что со мной не так.
Постаравшись надеть на свое лицо максимальную маску безразличия. Но, судя по расспросам Ули, я качественно провалила эту миссию. Подруга поинтересовалась, что стряслось и, выдав ей характерное «ничего», я продолжила беспощадно пилить своим опечаленным взглядом стол.
Зашедшая в кабинет классная руководительница начала что-то объяснять про проход, где кто должен стоять и как идти, а я не слушала ничего. Мне казалось, а, впрочем, так и было, что от меня ускользает какая-то нить. Будто она беспощадно режется самым нещадным образом, а я ничего не могу с этим поделать.
В один момент, все просто поднялись со своих мест и направились к лестнице, с которой мы должны были спускаться. Меня туда практически тащила рука Ули.
ДА. Я была настолько разбита твоим скудным «привет».
Выстроившись мальчики в одну линию, девочки в другую четко по алфавиту, преподавательница сказала, что мы должны выйти, держась за руки, словно детсадовцы на утреннике. Я взглядом пилила, нет, скорее ела ступеньки, пока, повернув голову в бок, не поняла, что моей парой стал ты. Ты даже на меня не смотрел, продолжая что-то обсуждать с мальчишками.
Заиграла мелодия. Все ребята приготовились, подав друг другу руки, и тут пред тобой возникла моя ладонь.
– Идём?
Мое запястье легло поверх твоего и, я уже заколебалась писать это, но даже этот жест с твоей стороны был ХОЛОДНЫМ и ЧУЖИМ.
Все это, целиком, от начала и до конца, мне напоминало какую-то другую реальность. Где был другой ты, без тупых шуточек и подколов, который даже не поспорил со мной ни на что. Мне все казалось нереальным, и моя храбрость попросту испарилась, словно ее никогда и не было.
Всего за несколько минут из моего лучшего друга ты превратился в незнакомца.
Быстрым шагом, под красивую музыку, мы преодолели лестничный пролет, направляясь на школьную линейку, которая была на улице. Там, расположившись в стройные два ряда, нам предстояло простоять еще показательный концерт. К счастью, мы были позади многих, что давало нам преимущество присесть на скамеечку или вообще свалить куда-нибудь за здание школы. Конечно же, ничего этого не произошло, когда явившаяся, не по нагоняю от завучей, а по зову сердца преподавательница, поставила всех обратно на места, сообщая, что стоит нам только сбежать, как в первый же день нас ждет контрольная.
И, вот, согласись со мной сейчас, будь мы в такой же ситуации на год раньше, то мы обязательно разошлись с тобой в «спорим», совершая какие- либо безумные, но не опасные действия, находясь прямо посреди этой группы людей…
Но это был тот год, тот класс, и тот ты.
– Может поспорим, – предложила я, стараясь улыбаться как можно более зазывающее.
– На что? – ответил ты, а потом добавив: – Сможешь ли ты одеться еще сильнее непохожей на себя?
Грубо, гадко, злобно.
Тогда я была подавленной овечкой, которой ты очень начал нравиться, и которая ни слова не могла сказать, а теперь, когда я пишу эти письма, ты все еще мне нравишься, но я не в сумасшедшем бреду.
Поэтому odio, сученок.
– Что? – только выдавила из себя я.
– Или ты уже с кем-то поспорила, что будешь притворяться кем-то другим сегодня?
Ты помнишь, как я красочно описывала каблуки?
В эту секунду мне было не жалко их снять и втащить ими кому-то по его наглому личику.
– Я есть я, – сказала спокойно я, отвернувшись от тебя. – Сегодня, завтра, всегда.
– Непохоже, – хохотнул ты как-то ненатурально и.…Противно.
– Это ты сегодня, совсем не ты.
После этих слов я ожидала какой-то от тебя реакции и, даже думала, что сейчас ты поржешь этим барским злобным хохотом, назовешь меня дурой и ускользнешь. Это было вполне в духе нового тебя. Но случилось все по- другому. Не то, чтобы лучше, но не хуже точно.
– Не придумывай, Арьяна, – ты проговорил мое имя тяжело и запинаясь, словно говорить его была какая-то мука. А еще я не зря написала его так. Чувствуешь, что тут не так? – Я такой же, как всегда.
– Ты всегда был злобным и наглым козлом?! – процедила яростно я, разбудив психованную меня.
– Да, наверное, да, – лишь согласился ты, вновь слепя дурацкой улыбкой и сверкая своими- не своими глазами.
Меня словно током било, от каждого тобою сказанного, даже лучше сказать выброшенного, слова. Эта ситуация доводила меня до полу истерического состояния.
Я видела здесь наш самый первый диалог, и тут, как и тогда, я была на грани, но, если тогда мне было безразлично, то сейчас я чувствовала, будто мне расколачивают душу и сердце.
– Нет, – выдавила я, стараясь как-то говорить сквозь комок обиды, застрявший где-то в горле. – Ты не такой.
– Ты не знаешь меня! – практически прокричал ты и, верно, если бы музыки не было, толпа услыхала бы то, что ты мне так внезапно и беспричинно предъявил.
Это стало последней каплей, переполнившей мое терпение.
– Сейчас я и вправду думаю, что нет, – прошипела я, продвигаясь сквозь толпу наружу.
Я была готова податься куда угодно, чтобы только не продолжать стоять подле тебя.
Выбравшись наружу, я тут же узрела маму, которая радостно снимала выступление первоклассников. Завидев меня, она подозвала к себе поближе, показывая на танцующую в первом ряду Киру. Все же не зря я ее в течение недели вводила в школу пред работой.
Мы постояли немного, любуясь концертом, пока мама не решилась заговорить.
– А ты что не с классом?
– Там очень душно, – начала оправдываться я.
– Твой облик всем понравился? Комплиментов много?
Много, но долгожданного нет.
– А где твой лучший друг? – внезапно задала она очередной вопрос, вглядываясь куда-то назад.
Словно злой волей судьбы, твои ноги тоже решили выбраться из оков толпы и именно в эту секунду, абсолютно не обращая на меня внимание, ты прошел прямо, случайно наткнувшись на мамины очи.
– Герман, – позвала тебя моя мама, и ты повернулся.
Когда ты подобрался к нам, я сжимала ладони, почти что до крови кусая губу и царапая ногтями свое хрупкое запястье. Настолько сильно я была раздражена в принципе фактом твоего существования.
– Да? – подошел ты, натягивая вновь свою отвратную ненатуральную улыбку.
– Я – мама Арьяны, – поздоровалась она, указывая на телефон. – Может сфотографировать вас вместе?
– Думаю не стоит, – начала отнекиваться я, понимая, что сейчас не хочу даже прикасаться к тебе.
– Почему нет?
С этими словами ты подошел вплотную ко мне и, обняв за талию, прижал к себе. Поправив хохолок и не улыбнувшись, а скорее оскалив зубы, ты приготовился к съемке. Я мягко положила ладонь на твое плечо и, чувствуя, как одновременно и гневаюсь, и чувствую наслаждение от простого секундного прикосновения, выдавила из себя скромную улыбку.
Раз. Два. Птичка.
Хороший момент.
А теперь неожиданность. Этот момент имел запах сигарет.
– От тебя воняет куревом, – прошептала я, слегка повернувшись к тебе, пока мама делала очередное фото.
В этих каблуках мои губы были как раз столь высоки, чтобы, сумев что-то идеально сказать прямо тебе в уши.
– С пацанами был, – коротко оправдался ты, взяв меня под вторую руку и, прижав ее к своему сердцу.
По крайней мере к месту, где оно должно было быть.
– Ты же не куришь…
Не куришь. Ничего не принимаешь. А еще в обещаниях что-то было о том, что ничего криминального и никакого секса без презервативов.
Но, зачем забегать вперед, за спойлерами?
– Это всего лишь вейп, – ты вновь не стад добавлять моего имени к месту, где оно явно должно было стоять. Вместо этого ты просто набрал в легкие больше воздуха. –Выключи режим мамочки.
В это же мгновенье, словно по инерции, я отстранилась от тебя как ударом об бойцовскую перчатку, и в это же мгновенье мама воскликнула «всё», тем самым позволив нам идти дальше.
Ты ринулся вперед, явно предпринимая попытку сбежать от меня, но я, нагнав тебя уже подле нашего класса, схватила за руку, и потянула немного на себя.
– Что за фигня?! – гневно выдавила из себя я.
Внутри меня творилось черти что. Там поднялся ураган, который старался держаться и не разрушить все то, что мы так бережно выстраивали годами и то, что так бестактно превращал в пыль сейчас.
Пофиг на надежды, пофиг на воображение, пофиг на все, что хотелось, но не было.
Мне было не плевать на то, что пред о мной стоял мой лучший друг, которого я просто не видела внутри тебя.
– Ты о чем?
– Правда не понимаешь?! – истерично начала тараторить я. – Ты игнорируешь мои сообщения, а если читаешь, то отвечаешь на наплевать! Не подходишь ко мне, не разговариваешь без надобности! Обвиняешь меня в том, в чем глупо меня обвинять! – выдохнув и сдерживая себя из последних сил, я договорила. – Что это?!
– Я не игнорирую тебя, – начал оправдываться ты.
– Не читать сообщения, когда ты весь день в онлайн! – тут же предъявила я. – Это разве не игнор?!
– Были дела поважнее.
Ой. А вот тут спичка, горевшая внутри меня как… Подожгла другие спички вместе с коробком и остальным складом, в котором это все располагалось!
– А раньше не было, – прошептала я.
Ты игриво поправил челку, но это не выглядело мило и прелестно, как раньше. Это выглядело по- актерски наигранно и противно.
– Жизнь меняется и что-то становится неважным, – спокойно произнес ты, намекая, где теперь мое место.
Подожди немного, сейчас ты вспомнишь, что не только намекнул, но и чуть не пальцем тыкнул туда, где я теперь располагаюсь.
– Это ты сейчас намекаешь, что я теперь неважна?
– Есть вещи гораздо важнее тебя и нашей дружбы, – последнее слово ты из себя вновь выдавил, будто оно, как и мое имя, доставляло тебе дикую боль.
Моя гордость заигралась, заставляя задать желанный вопрос.
– А насколько я далеко теперь в списке неважных вещей?
С секунду ты думал над ответом, а потом произнес:
– Скажем так, надеюсь, что твое глупое «спорим» я буду в этом говорить также часто, как петь гимн Российской Федерации.
Кряк.
Сердечко треснуло.
– Отчего такая ненависть? – процедила я, почему-то словно зная, что это чуть ли не последняя беседа в этом году.
– Это не ненависть, Арьяна, – и вновь выдох на имени. – Просто пересмотр приоритетов.
– Почему-то раньше из- за таких пересмотров ты не выпирал меня из жизни, словно котенка прокаженного! – воскликнула я на последнем издыхании.
Парочку людей из нашего класса обернулись, но мне было плевать на эти удивленные и вопросительные взгляды.
– Диалог окончен, – выдал ты, отвернувшись и куда-то направившись.
Но я совсем не собиралась так просто отступать.
– Диалог закончится тогда, когда мы оба с этим согласимся!
Моя грозный крик прошел мимо тебя, но заставил оглянуться почти весь наш класс. Два самых лучших друга ссорились в клочья прямо на их глазах. И прямо посредине школьной линейки.
Я устремилась за тобой, то и дело спотыкаясь об кривой асфальт. Ты ни на секунду не останавливался, продолжая свой шаг молча, пока я требовала тебя остановиться.
И тут. БАМ. Я упала.
Снова произошло будто дежавю.
Нет, это не было столь же резко и больно, но это вновь было подле тебя и из- за тебя. В этот раз никто не подбежал ко мне, никто не шептал что-то на ушко, и никто не переживал за меня больше, чем за свою испачканную футболку.
Сидя на коленях, которые превратились в кровавое мяско, мне казалось, что я стучусь в какую-то небесную канцелярию, требуя возвращения в тот момент и того самого Германа на месте моего друга. Я была готова пережить все те месяцы восстановления заново, снова дышать отвратительным ароматом больничной палаты, снова учиться управляться лишь одной ногой и одной рукой, только при условии, что подле меня снова от начала и до конца будет сидеть твоя чертова душонка.
И, клянусь, все то время, пока меня на скамейку сажала Уля, пока девчонки салфетками вытирали мои коленки, пока все наконец не поняли, что проблема в отлетевшем на моих новых туфлях ремешке, который и привел к падению, сумевшему разломать мою обувь буквально на части, я просто проигрывала в голове воспоминания.