В груди всё болезненно сжалось и заледенело, горло сдавил колючий ком. Этого не может быть. Зачем кому-то ложиться рядом со мной? Я точно помнила, что закрывала внутреннюю задвижку, и я не слышала никаких шагов. Но булькающее хриплое дыхание, раздающееся позади, разбивало вдребезги мои попытки себя успокоить. Моё тело обмякло от невыносимого ужаса, мурашки острыми иглами пробежались от затылка до поясницы.
Одеяло натянулось и начало сползать с моей спины, а я продолжала держать его за самый краешек, не позволяя исчезнуть единственной мнимой защите. Бог мой, что же делать? Нужно бежать…но парализующая оторопь предательски не отпускала меня, вот и пальцы вконец ослабли, выпуская одеяло.
Я всё ещё сжимала холодной рукой телефон. Приложив немало усилий, нажала на кнопку разблокировки, и в лицо ударил тусклый свет экрана. Рука тряслась как ненормальная, и не было никакой возможности остановить эту лихорадочную дрожь. В этот же миг комнату заволокло трупным смрадом, осевшим в моём горле и легких. Резкая одуряющая тошнота помогла прийти в себя. Я выскользнула с кровати, падая на пол и отползая к противоположной стене. Прижалась спиной к комоду, губы неразборчиво шептали выдуманные на ходу молитвы. Желудок скрутило с новой силой и меня всё-таки вырвало, но это никак не облегчило моего состояния. Вонь была нестерпимой! Могильный запах разложения, помноженный во сто крат, выедал даже глаза.
Кровать вновь скрипнула, привлекая к себе внимание. Шаркающие шаги были неторопливыми, но неумолимо приближающимися. Осознав неотвратимость встречи, моя дрожащая рука поднялась вверх, подсвечивая смартфоном комнату.
– Тетя Глаша?.. – просипела я.
Вспухшее тело старушки в простеньком цветастом платье и платке, сползшем с седой растрепанной головы, медленно и тяжело передвигалось по тёмной комнате. Она вытянула угловатые скрученные руки, озираясь по сторонам своими пустыми глазницами, хлопая ссохшимися веками.
– Настасья, – прокаркало тело незнакомым голосом, – не вижу тебя. Иди обниму.
Воздух пропал из моих легких, вдохнуть не получалось – грудь свело резким жгучим спазмом, а меня всю затрясло. Паника окончательно захватила меня. Я не могла кричать, но и смысла в этом не было – никто бы не услышал, никто бы не помог.
– Чего молчишь, лахудра? – озлобленно прорычала старуха. – Приехала зачем? Волосы русые распустила, глазами змеиными смотришь. Не нужны тебе глаза, ничего тебе уже не нужно. Отдавай мне.
Смартфон выпал из моей руки и погас. Я закрыла ладонями свое искаженное ужасом лицо, мечтая просто потерять сознание, думая лишь о том, как скоро найдут моё тело. Вспомнит ли дядя Петя, что я приехала в Глубинки? Больше ведь никто не знает. Некому было говорить, никому нет дела.
Воробьиное чириканье донеслось до меня будто бы издалека. Гул маленьких шебутных птичек, проживавших под крышей бабушкиного дома, становился всё сильней, прорываясь в моё сознание. Я убрала с лица влажные ледяные ладони – в комнате было светло и пусто. Что происходит? Я всё-таки сошла с ума? Не так я представляла себе безумие.
Сидела на полу и настороженно рассматривала обстановку, не доверяя собственным глазам. Настенные часы показывали семь утра. Телефон по-прежнему лежал на тумбочке у кровати. Глянула в сторону, туда, где меня только что стошнило – ничего нет, чистые половицы. И мерзкого запаха больше не было.
Встала и посмотрела в окно: желтое осеннее солнце уже осветило верхушки деревьев, там же приметила стайку воробьёв, радующихся новому дню и теплым нежным лучам. Действительно утро. Что за загадочный провал в памяти? Слишком реалистичный ночной кошмар или извращенная форма сонного паралича? Я сомневалась в себе и собственном разуме.
Выйду на воздух, и всё прояснится.
Вместо завтрака зачерпнула кружкой воды из ведра, натянула куртку и пошла на задний двор. Прошлась по тыквенному полю и добралась до калитки, замечая, что жизнелюбивая тыква протянула свои стебли сквозь штакетник, уползая в сторону леса. Вышла со двора, глубоко вдыхая особенный осенний воздух. Он пах свежо и сладко, терпкими пряными нотками опадающей листвы, сырой земли и утреннего тумана, осевшего в ущельях. Улыбнулась двум маленьким тыковкам, решившим вырасти в совершенно неподходящем для этого месте – на лесной дорожке.
Прошла вглубь, раскидывая ботинками ковер из огненных листьев. Туманное марево разбавляло ослепительные краски густой растительности, превращая пейзаж в акварель.
Осень стояла непроглядная. Непроглядная, как моя жизнь.
Отыскала заросшую тропинку, по которой часто бегала в детстве, и спустилась в деревню.
Мне действительно стало лучше, спокойней. Пережитый ужас уже не казался чем-то мистическим и невероятным. Игры уставшего разума, впечатленного известием о смерти хорошего человека, не иначе.
На привычно безлюдную улицу вышел дедок, оглянулся и, заприметив меня, пошаркал навстречу. Он был невысокого роста, немного сгорблен, опирался на большую извилистую палку. Белая приглаженная борода доставала до груди. Кажется, я знала его, но никак не могла уловить эти воспоминания.