Czytaj książkę: «Девочка, которая замолчала», strona 2

Czcionka:

Глава 3

Вот впереди слепящий свет фар,
Но я остаюсь невидим.
Бодрясь иду в те места,
Что мы так ненавидим.
Городок Чекистов «Прогулка»

Кристина зарулила на парковку около вокзала и сразу заметила тётю. Та мирно беседовала с какой-то женщиной ровно под «варежкой» – вытянутой вперёд мощной каменной рукой уральского добровольца. Припарковавшись, Кристина нацепила на лицо извиняющееся выражение.

Чё, будешь врать, что стыдно?

Мне и правда стыдно.

Это ж Анечка, она простит.

Кристина вылезла из машины, выставила руку козырьком, прикрывшись от вездесущего солнца, и поспешила к монументу.

– Ань, прости, замоталась. Совсем из головы вылетело.

– Да ничего страшного. Бывает.

Женщина мягко улыбнулась и потянулась чмокнуть племянницу в щёку. Статная, в льняном брючном костюме. Ниже ключицы матово лоснится вечный её аксессуар – округлый камешек с дыркой посередине, подвешенный на чёрном шнурке.

Кристина вдохнула знакомый аромат Аниных духов и, внезапно зарядившись внутренним спокойствием, тоже клюнула шершавую тётину щёку. В присутствии Ани у Кристины как-то само собой улучшалось настроение.

К Ане Кристина переехала в глубокой депрессии, с аппаратом Илизарова на ноге и назойливым призраком в голове. И именно тёте Кристина была обязана тем, что вела сейчас хоть какое-то подобие нормальной жизни.

Кристина окинула тётю взглядом и с искренней радостью улыбнулась.

Анина собеседница, женщина примерно её лет в очках «стрекозах» и платье с крупными цветами, всплеснула руками.

– Надо же, как похожи! Анечка, она точно не твоя?

Аня еле заметно улыбнулась и покачала головой.

– Вити. Но мне тоже как дочь. – Аня, повернулась к Кристине: – Это Марина. Представляешь, мы с ней вместе в библиотеке работали, пока я в Свердловске жила. Двадцать пять лет не виделись, а тут – на тебе!

Марина взглянула на вокзальное табло и засуетилась.

– Ладно, Анечка, я побегу. Свекровь съест, если у вагона не встречу.

Она протянула тёте Кристины розовый прямоугольник.

– Позвони обязательно. Нужно встретиться, пока ты здесь.

– Обязательно, – кивнула Аня, положила записку с телефоном в сумочку и, так же коротко чмокнула Марину.

Женщина поспешила к входу на вокзал, а Аня повернулась к племяннице.

– Селфи под варежкой, и можно ехать.

Кристина хихикнула:

– Селфи? Аня, что за молодёжный сленг?

Тётя рассмеялась следом:

– Я очень молодёжная, вообще-то. И мне ведь нужно что-то в чат бывших одногруппников отправить, – она бросила взгляд на телефон племянницы. – И давай на твой, у него камера лучше.

Вздохнув, Кристина покачала головой. Но телефон всё-таки разблокировала, вытянула руку перед собой.

– Готово! Сейчас отправлю тебе.

Тётя выглядела вполне удовлетворённой.

– Поехали к родным пенатам?

Кристина чуть заметно поморщилась и кивнула.

*******

– А он ещё такой мерзкий, Ань, ручки свои потные потирает, говорит: «Можете сколько угодно кричать, тут стены толстые».

Кристина не спеша ехала прочь от вокзала. Она не ускорялась, потому что помнила, с какой жадностью сама год назад всматривалась в знакомые очертания зданий. Из динамиков лилась негромкая речь диджея местной радиостанции.

– Сквер около театра Драмы обнесли вре́менным ограждением. Городская активистка Вероника Шарова поделилась этим в соцсетях.

Кристина, не переставая следить за дорогой, вскинула брови.

Чё, наша Вероника?

Какая «наша»? Ник, ты её один раз в жизни…

Разозлившись на саму себя, Кристина резко переключила станцию.

Аня не обратила на это ни малейшего внимания. Она проводила долгим взглядом театр Юного Зрителя и нарядную, стоящую на горке, усадьбу Расторгуевых-Харитоновых. Затем вернулась к прерванному разговору.

– Я надеюсь, ты не стала снимать у этого мерзкого Эдика квартиру? Мало ли что он задумал.

Кристина вздохнула и побарабанила большими пальцами по рулю.

– Вообще-то, стала, – отвечая на удивлённый Анин взгляд, объяснила: – Там звукоизоляция, правда, хорошая, а мне это очень нужно. И квартира дешёвая, прямо в центре.

Она свернула на улицу Ленина и махнула в сторону полукруглой махины, которая возвышалась впереди:

– Где гостиница «Исеть», во дворах.

Аня пожевала губами, на секунду замолчав. Кристина бросила быстрый взгляд направо. Тётя теребила дырчатый камешек.

В автомобиле повисла тишина. Только начал играть еле слышно какой-то бодрый радиохит.

*******

«Лада» въехала в знакомый Кристине с детства двор. Среди зарослей виднелись скамейки с притаившимися на них старушками. Зелёные листья тополей лениво шевелились и бросали тень на ржавые бока детских качелей.

Аня разрушила натянутую тишину:

– Зайдёшь со мной?

Кристина заехала в парковочный карман, примыкающий к детской площадке, заглушила мотор и вздохнула.

– Нужно бы. Давай зайду.

Сзади раздался долгий звук клаксона. Вспорхнули с деревьев испуганные птицы. Аня ойкнула и втянула голову в плечи.

Кристина опустила стекло и выглянула наружу. Из потрёпанного серого «Рено Логана» высунул голову темноволосый смуглый мужчина.

– Эй, это моё место!

Кристина вздохнула и потянулась к зажиганию. Аня остановила её руку.

– Что там?

– На чужое место встала. – Кристина завела мотор.

Аня оглянулась, на «Логан», потом снова уставилась на племянницу, как на маленькую:

– В каком смысле «чужое»? Это, вроде бы, не платная парковка. Места все общественные.

– Ой, Ань, не начинай… – Кристина уже положила руку на рычаг переключения скоростей.

Тётя рванула дверь от себя и, одним лёгким движением выскочила из машины.

– Молодой человек, на этом парковочном месте не написано, что оно ваше.

Мужчина, которого, кажется, последние лет двадцать никто не называл «молодым человеком», вытаращился на Аню и вошёл в ступор на несколько секунд. Тётя, посчитав это молчаливым согласием, продолжила:

– Можно прекрасно припарковаться в другом дворе. Думаю, вы в состоянии пройти пешком сотню метров.

Кристина в зеркало увидела, как наливаются кровью глаза мужчины.

Ща Анечке вломят люлей!

И правда.

Одновременно хлопнули двери «Логана» и «Лады». Кристина, развернувшись, с удивлением обнаружила около иномарки собственную мать. Она обезоруживающе улыбнулась.

– Девочки, привет! Мы не хотим ссориться. – Она повернула голову к водителю, – да, Батыр?

Мужчина резко выдохнул и медленно, словно через силу, кивнул. Удостоверившись, что Ане больше ничего не грозит, мать сделала шаг ей навстречу.

– Анечка, привет. Сто лет не виделись.

Кристина увидела, как напряглась спина тёти. Помедлив секунду, Аня всё-таки положила руку матери на плечо и стиснула в знак приветствия.

– Привет, Тань. Вы зачем здесь?

Кристина приблизилась к тёте, позволила матери чмокнуть себя в щёку, кисло улыбнулась. Мать вытащила с заднего сиденья «Логана» спортивную сумку, взглянула на водителя.

– Я за вещами. А то ходить совсем не в чем.

Аня указала пальцем куда-то вдаль.

– Я вам место парковочное нашла. Вон, у того дома.

Она улыбнулась матери и протянула руку к сумке.

– Вы там припаркуйтесь, а я тебе, Тань, вынесу всё, что нужно. Сфотографирую шкаф, а ты мне напишешь.

Мать колебалась несколько секунд, затем кивнула.

– Только мы спешим.

– А я быстро! – Аня приняла сумку из рук матери. Обратилась к племяннице: – Правда ведь?

– Конечно, – заставила себя сказать Кристина.

Аня снова улыбнулась.

– Ну вот и славно. Паркуйтесь, а я через десять минут выйду.

Мать кивнула и села обратно на пассажирское сиденье.

Аня подошла к багажнику и, открыв его, достала свой чемоданчик. Улыбка сползла с её лица.

– Вите не говори, что она не одна приехала. Я всё улажу.

Кристина кивнула

– Ясное дело.

*******

Новая завуч нагнала Игоря в коридоре на предпоследней перемене первой смены. Шумные группки старшеклассников сновали туда-сюда, шаркая сумками по оштукатуренным стенам. Их одежда, причёски, возникающие тут и там взрывы хохота, лучше всяких слов говорили о приближающихся длинных выходных. А ещё – о совсем близких летних каникулах.

Женщина остановилась перед Игорем и строго взглянула на него из-под очков.

– Игорь Станиславович, вы знаете, что у вас результативность в этом учебном году страдает?

Сухая женщина чуть за пятьдесят с коротким ёжиком волос и в блестящих хромированной сталью очках-прямоугольниках, уже получила от учеников заочное прозвище «Жидкий металл». Некоторые учителя тоже успели невзлюбить её.

В груди у Игоря неприятно кольнуло. От результативности зависела майская премия. Он мягко улыбнулся женщине.

– Каюсь, Алла Борисовна, первые две четверти не до результативности было.

Завуч поджала губы. Наверняка коллеги во всех подробностях рассказали ей, что приключилось с Игорем в прошлом году.

Игорю всё же удалось удержать улыбку на лице. Он забарабанил по протезу пальцами левой руки.

– Как я могу искупить вину? И добрать баллы?

Женщина поправила сползшие очки.

– Шестой «А» в музей краеведческий собирался, а Татьяна Ивановна приболела. Второго сопровождающего педагога, получается, нет на выезд. Подхватите их завтра, а я вам баллы доставлю в отчёт.

Прозвенел звонок. Игорь обернулся. Одиннадцатый класс, у которого сейчас начинался урок литературы, постепенно заползал в кабинет. Мужчина быстро кивнул.

– Отличная идея. Давайте, я к вам в пересменку зайду, и мы подробно это обговорим? Сейчас просто одиннадцатый класс у меня. Там есть те, кто литературу сдаёт. Хочется им побольше материала дать.

На самом деле, из всего класса литературу собиралась сдавать только Софья Абашева. Но Игорю было физически неуютно стоять под строгим взором этой женщины, будто он провинившийся школьник.

Услышав про экзамены, Алла Борисовна немного смягчила взгляд. Кивнула, блеснув очками.

– Договорились. Вы только не забудьте, Игорь Станиславович.

– Ни за что! – уже на ходу крикнул Игорь и потянул на себя дверь кабинета.

Шумные одиннадцатиклассники всегда неуловимо напоминали Игорю о собственной юности. Поэтому он снисходительно относился к их максимализму и несмешным шуткам во время урока.

– Очень быстрая перекличка и начинаем. Абашева?

Светловолосая, вся какая-то бесцветная Софья Абашева, которая всегда сидела на первой парте, прямо перед столом Игоря, робко улыбнулась. Тот растянул губы в ответ.

– Бекметьев?…

*******

Игорь подцепил стопку тетрадей левой рукой и положил на протез, прижатый к боку. Неровная гора с шелестом рассыпалась около учительского стола. Игорь чертыхнулся.

От двери метнулась к нему Софья.

– Игорь Станиславович, давайте я вам помогу!

Присела, показав розоватую, как у младенца, макушку.

– Спасибо, Софья! – от души сказал Игорь и опустился на корточки рядом. Он подумал о том, как Алла Борисовна, должно быть, нетерпеливо посматривает сейчас на часы в учительской.

Вместе они молча собрали тетради в аккуратную стопку, и Игорь, на этот раз надёжно прижав их к животу, поднялся на ноги.

– Софья, будь добра, подай рюкзак.

Софья подошла к другому краю стола. Наклонилась, скрывшись на секунду из вида, и подняла рюкзак Игоря. Мужчина кивнул, накинул лямку на плечо и направился к выходу из кабинета. Софья, торопливо семеня, пристроилась рядом.

– Я вот что хотела спросить… Про часть «це»…

– А что ты не знаешь про часть «це»? На тестовых всё замечательно написала.

Софья вспыхнула и улыбнулась.

– Я… я хотела спросить, как проверяющие отнесутся к тому, что я, например, сравню себя с героем книги?

Игорь придержал дверь, выпуская Софью в коридор, и достал из кармана ключ.

– Это, например, как?

Софья принялась колупать ногтем щербатую створку двери.

– Ну, например, попадётся мне вопрос по «Евгению Онегину», и я себя с Татьяной Лариной сравню.

Игорь вынул ключ из скважины, поднял бровь.

– Звучит интересно. Хотелось бы знать в каком контексте сравнение, конечно.

– Ну… – Софья ещё усерднее заковыряла отходящие от двери хлопья краски. – Можно… можно я потом скажу? Мне бежать надо.

– Конечно, беги, – Игорь положил ключ обратно в карман.

– До свидания, Игорь Станиславович.

Софья оставила, наконец, в покое дверь и почти вприпрыжку помчалась по коридору. Игорь побрёл к учительской.

– Так что там про экскурсию, Алла Борисовна?

Игорь хлопнул тетради на стол. Алла Борисовна поднялась ему навстречу. В руках она сжимала не менее увесистую, чем у Игоря стопку бумаг.

– Завтра в одиннадцать отправляетесь из школы. Здесь все разрешения на сопровождение, они подписанные уже. Я вас ниже Татьяны Ивановны вписала и печать поставила. Вам расписаться нужно.

Игорь кивнул и пошарил глазами по столу в поисках ручки. Не найдя, расстегнул передний карман рюкзака. Пальцы наткнулись на свёрнутый вчетверо прямоугольник бумаги.

Глава 4

Духи ходят по пятам,
Что-то прячут по углам
Рассыпают серебро,
Вот кому-то повезло.
Инсаров «Мы одни»

– Витя!

Аня лучезарно улыбнулась, чмокнула в небритую щёку Кристининого отца и поставила чемоданчик около вешалки. Кристина нерешительно переминалась с ноги на ногу в дверном проёме. Аня, мягко втянула её внутрь за плечо, закрыла дверь. По-хозяйски оглядев заросшую пылью квартиру, потёрла руки.

– А Максимка где?

Отец Кристины кивнул на дверь детской.

– Рисует, наверное. Или к экскурсии готовится, они завтра с классом в музей какой-то едут.

Дверь детской распахнулась, и в коридор выглянул Кристинин брат. За этот год он вытянулся, поэтому пижамные штаны со смешными лисицами теперь доставали только до щиколоток, а футболка еле прикрывала живот. Тёмно-русые, как у Кристины, волосы почти скрывали его льдисто-серые глаза. Максим откинул со лба непослушную чёлку, улыбнулся и, неслышно ступая босыми ногами, подошёл к стоящим в коридоре взрослым. Внимательно посмотрел Ане за плечо, улыбнулся.

– Здравствуйте. Вы тётя Аня, да?

До событий годичной давности Кристина видела брата лишь дважды. После того как она вернулась в Екатеринбург – не проходило и пары дней, чтобы они не встречались. И поначалу, когда родители говорили, что брат изменился, она отмахивалась от них. А потом присмотрелась.

Максим забросил теннис, на который ходил несколько лет, и почти перестал общаться со сверстниками.

Нет, он по-прежнему оставался одиннадцатилетним парнишкой, который смотрит дурацкие каналы на Ютьюбе и придумывает комикс с собой в главной роли. Просто куда-то из него ушёл весь детский задор, который Кристина успела заметить во время их единственной встречи в Москве.

Почти сразу Кристине стала ясна причина странного отчуждения Макса. И, честное слово, лучше бы она не знала об этом никогда.

Аня тем временем принялась рыться в сумочке.

– Тётя Аня, да. Можешь звать меня просто по имени, как Кристина.

Женщина достала оттуда небольшой пластиковый пенал.

– Папа сказал, что ты рисуешь. Вот, это художественные маркеры. Я не знала, какие цвета купить и телесные взяла. Они ведь всегда нужны, правда?

Она протянула Максиму набор. Тот, улыбнувшись, потянулся к гладкому пластику и опустил глаза.

– У вас упало.

На полу лежал розовый прямоугольник. Аня всплеснула руками, подняла его и положила в передний карман чемодана.

– Чуть не потеряла ведь! Спасибо, Максимка. Нужно в телефонную книжку занести, пока не забыла.

Отец уже поставил чайник и доставал из холодильника нехитрую снедь: хлеб, масло, сосиски. Движения его, как у водолаза, сковывала какая-то невидимая глазу тяжесть.

Аня резво скинула босоножки.

– Я сейчас руки помою и помогу, Вить. Кристина, ты на чай останешься?

– Да, посижу. – Кристина помедлила пару мгновений, но всё же спросила: – Помочь на кухне?

– Мы там втроём не вместимся, – звонко рассмеялась Аня. – Позовём вас с Максом, как всё готово будет.

Будто наконец-то дождавшись упоминания своего имени, Максим потянул Кристину в сторону детской.

– Хочешь, рисунок новый покажу?

– Давай.

Вместе они прошли в бывшую Кристинину спальню, в которой теперь жил Максим. Кристина редко заходила к родителям – чаще заезжала за братом, и они ехали куда-нибудь гулять, или домой к Кристине.

Стены комнаты были плотно увешаны рисунками. Год назад у Максима появился постоянный персонаж – явно альтер-эго самого мальчика. Он смотрел на Кристину с каждого второго рисунка. Вот он с помощью теннисной ракетки раскидывает каких-то безлицых монстров, вот он за рулём машины, вот – прыгает на мотоцикле через пропасть.

Кристина сделала пару шагов в комнату и без труда отыскала глазами тот самый рисунок.

***

В прошлом мае родители затащили её в гости «на чай». В свежеснятой квартире нечего было есть, поэтому она согласилась. Пока мать хлопотала на кухне, а отец щёлкал кнопками пульта, Кристина проскользнула в комнату к брату. Тот, сидя за столом, возил кисточкой по акварельной бумаге.

Кристина тогда тихо подошла сзади, потому что в первый раз застала брата за рисованием.

На этом наброске, выполненном акварелью, одинокая темноволосая фигура мальчика сидела на скамейке амфитеатра – необычного каменного двора, который находился в их микрорайоне.

Тогда Кристина впервые увидела постоянного персонажа Макса.

– Красиво!

Сквозь сырую ещё акварель, проступали еле набросанные карандашом силуэты.

Она указала на один из них пальцем.

– А это ещё дорисовывать будешь, когда высохнет?

Макс мотнул головой.

– Они такие и были. Это законченный рисунок.

– Они?

– Ну да. – Макс взял карандаш и аккуратно по очереди дотронулся до каждого из силуэтов. – Это Рома, это Петя, а это Костя. Он тоже рисовать любил. Там были ещё другие, но я их плохо видел.

В ушах Кристины тогда, кажется, тонко-тонко зазвенело.

– Видел?

– Да, – Макс буднично залез в ящик стола и достал оттуда клейкую ленту с изображениями тираннозавров, – Ещё слышал, но потом почему-то перестал. Они вместе с тётенькой ушли, когда мы с тобой на башне были.

Кристина до сих пор помнила это ощущение – как будто разом весь воздух выкачали из комнаты.

Тогда, с трудом облизав пересохшие губы, она заставила себя спросить:

– Только… только они ушли?

– Ещё парень, большой. Он к тебе подходил. Но потом тоже ушёл. С Костей.

Так Кристина узнала две вещи:

Первое – Ник не вернётся.

Второе – её брат видит мёртвых людей.

***

Максим подошёл к письменному столу с залежами разнообразного хлама: от рабочих тетрадей до сломанных карандашей. Кристина, задержавшись глазами на рисунке, присела на краешек кровати.

Мальчик кивнул на лист, который лежал на ближнем к Кристине углу стола.

– Нормально?

Рисунок изображал зал «Шигирская кладовая» краеведческого музея. Вокруг заточённого под стеклянный купол деревянного идола, похожего на гигантский посох с лицом, стояла толпа детей. Дети набросаны размытыми акварельными пятнами, а вот у идола выписана каждая деталька. Каждая линия, трещина и блик, играли за нарисованным стеклом.

Кристина изогнула губы и поднесла к ним сложенные в щепотку пальцы.

– Белиссимо, как всегда. Я думала, вы только завтра в музей едете.

Макс открыл тётин подарок и кивнул.

– Завтра. Но нас всё равно потом заставят впечатлениями делиться, сочинения всякие писать. Вот, я решил загуглить заранее и нарисовать.

Максим достал с полки плотную бумагу и принялся аккуратно расчерчивать её на прямоугольники.

Кристина разглядывала рисунок. Где-то на просторах Ютуба ей попадалось видео про то, что двенадцать лиц на Идоле символизируют двенадцать бесов.

Ты нафига вообще такую фуфляндию смотришь? Бесы какие-то.

А кто, интересного, Каневского и Криминальную Россию целыми сутками смотрел?…

Оборвав себя на половине мысли, Кристина энергично тряхнула головой. Максим оторвался от изучения фломастеров и внимательно посмотрел на сестру:

– Ты знаешь, что за Аней мёртвая ходит?

До Кристины не сразу дошёл смысл слов брата. Она добрых десять секунд таращилась в серые глаза Максима. Осторожно спросила:

– М-мёртвая?

Максим кивнул и потянулся за новым фломастером. Аккуратно закрасил один из прямоугольников.

– Такая… У неё платье как будто из прошлого. И причёска. Может быть, бабушка наша?

Кристина пожала плечами.

– Я бабушку не знала. Нужно у Ани спросить.

Она подскочила на месте от внезапно посетившей её идеи:

– Мы сегодня думали, что давно нигде вместе не были. Может, завтра с вами в музей сходить? Заодно и спросим, вдали от… – она покосилась на дверь, – всего.

Максим закрасил второй прямоугольник и кивнул:

– Давай. Мы в одиннадцать выезжаем.

В Кристинином кармане ожил телефон. Она дотянулась до него и открыла мессенджер.

Игорь прислал фото смятой бумажки.

Кристина уже собиралась напечатать «Это что?», как выведенные на листке буквы сложились в слова, а потом в строчки стихотворения. Кристина вчиталась, коротко охнула, а потом всё-таки набрала:

«ЭТО НАХРЕН ЧТО???»

***

«Хочешь сказать, это первая школьница, которая тебе стихи пишет?»

«Первая!!! По крайней мере, такого содержания»

Игорь отложил в сторону смартфон и глубоко вздохнул. Уже почти час он сидел в учительской перед открытой тетрадью. Пересменка заканчивалась.

Поверх тетради лежала записка со стихотворением Софьи. Напрасно она сравнивала себя с Татьяной Лариной, потому что её умению писать эротические стихи позавидовала бы сама Лолита. Смартфон коротко завибрировал.

«Ты же из стихолюбцев. Так что она всё правильно сделала»

Игорь отложил телефон и закрыл пятернёй рот. В нём боролись учительский долг и сочувствие к Софье. Он быстро напечатал:

«Не смешно»

«Меня посадить могут»

В голову настойчиво лезла прошлогодняя громкая ситуация с тренером, который сидел на одном диване с несовершеннолетней ученицей. После неё к мужчинам-учителям родители стали относиться с огромным подозрением. Стало нужно думать о каждом шаге по классу, каждом слове.

«Буду тебя шантажировать»

Игорю захотелось швырнуть телефон о стену. Кристина явно не понимала всей серьёзности ситуации. Он покосился на Аллу Борисовну, которая стучала по клавиатуре компьютера. С ней советоваться тоже не было желания.

Игорь потёр лицо. Хотелось просто выйти на улицу, сесть на первый попавшийся автобус и уехать. Куда угодно, подальше от этой записки, завуча и телефона с Саниным улыбающимся лицом. Он скомкал записку.

«Решу всё сам. Поговорю с матерью Софьи, а там, после больших выходных, может, как-то и рассосётся само собой».

Хотя, в глубине души Игорь знал, что ничто само рассосаться не может.

***

В комнату к Максиму заглянула Аня. В руках она держала уже наполненную сумку матери.

– Кристин, поможешь Вите на стол накрыть? Я отойду минут на двадцать.

Кристина оторвалась от созерцания записки на экране смартфона и кивнула:

– Ты двадцать минут собираешься вещи передавать?

Тётя махнула рукой, избегая ответа.

Кристина поднялась на ноги, подошла к тёте. Прикрыв дверь в коридор, она вполголоса проговорила:

– Если собираешься уговаривать её вернуться, то не надо. Им порознь, правда, лучше. И… – она кивнула в сторону Макса, – ему тем более.

Аня медленно кивнула.

– Я и не собиралась уговаривать. Мне со старинным поклонником повидаться нужно. Пару вопросов обсудить.

– Ого-о! – протянула Кристина. В руке завибрировал телефон. – Тогда отпускаю, – улыбнулась она и провела пальцем по экрану.

Аня щёлкнула Кристину по носу и как-то особенно нежно посмотрела на племянницу.

– Обещаю долго не ходить. Поздороваюсь – и домой.

Кристина улыбнулась в ответ.

– Я засеку время.

Она вчиталась в буковки всплывшего прямоугольника. Вероника Шарова писала ей о митинге в защиту сквера у Театра Драмы.

***

Софья никак не могла сосредоточиться. Она слепым взглядом смотрела на открытую книгу с тестовым заданием уже полчаса.

В небольшой, но светлой комнатке, которую до недавнего времени Софья делила с неходячей бабушкой, было совсем немного мебели. Письменный стол, в ящиках которого идеальными стопками покоились принадлежности для учёбы. Позади стола – застеленная зелёным советским пледом кровать. В её изножье, к углу приткнулся узкий шкаф для одежды. На противоположной стене – полка с книгами, забитая, преимущественно, поэтами Серебряного Века.

Софья еле слышно выдохнула, не сводя глаз с расплывшихся букв.

Она решилась. Она сделала это.

Софья писала много стихотворений про Игоря Станиславовича. Она сочиняла их почти после каждой литературы, не забывая надёжно прятать исписанные тетрадки от матери. В пакет, потом под подоконник, закрыть до щелчка – так, чтобы мать не нашла.

А вчера Софье приснился сон. Такой яркий, как в жизни. И такой неприличный, что Софья, проснувшись, ещё несколько минут боялась пошевелиться, чтобы не спугнуть это странное новое ощущение.

Она придумала это стихотворение, едва поднялась с кровати. Написала быстро, пока мать гремела тарелками на кухне. Засунула листочек за лямку спортивного топика, который носила вместо бюстгальтера. И целый день заветная бумажка жгла ей ключицу.

А после занятий она решилась. Потому что ещё немного и, кажется, её разорвало бы изнутри.

В комнату вошла мать. Софья вздрогнула. Она всегда боялась, что мать может прочитать её мысли, хотя и знала – это глупости.

– Опять ворон считаешь?

Софья зашелестела страницами:

– Я… нет, я думаю просто…

– Долго думаешь! – стальным голосом сказала мать. – Ты на этой же странице была, когда я вышла. И не надо сейчас листать, я всё прекрасно вижу!

С кухни затренькал стандартным рингтоном телефон. Мать нахмурила брови:

– Это ещё кто?

Быстро ушла прочь из Софьиной комнаты, не закрыв за собой дверь. Телефон прекратил звонить. Через мгновение раздался нетерпеливый голос:

– Алло?

И тут же, гораздо более тихое и вежливое:

– А, здравствуйте, Игорь Станиславович. Что случилось?

Сердце Софьи затрепыхалось так, что она подскочила со стула. Боясь даже дышать, подошла к приоткрытой двери комнаты. Прислушалась.

Мать тем временем забрасывала телефонного собеседника вопросами:

– А вы зачем звоните? Софья что-то натворила? Вы мне только скажите! Я на неё повлияю.

Софья вздрогнула. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы мать на неё «влияла».

Игорь Станиславович, судя по всему, смог вклиниться в монолог и что-то рассказывал. Софья сжала ручку двери. Её пальцы похолодели.

После, кажется, бесконечной паузы, мать протянула:

– Поня-ятно. Позвоните мне тогда сегодня, в конце дня. Мы с вами о встрече договоримся.

Не дожидаясь, пока мать положит трубку, Софья бесшумной молнией метнулась к письменному столу. Она успела выровнять дыхание, прежде чем мать ворвалась в комнату.

– Ты почему меня перед учителями позоришь?

Софья вспыхнула и почти уткнулась носом в страницы книги. Мать позади неё расхаживала от кровати до окна. Каждый раз, когда она приближалась к подоконнику, Софья задерживала дыхание.

– Что ты натворила? Признавайся!

Софья молча всхлипнула. Мать остановилась.

– Не реви мне тут!

Горячие слёзы уже закапали на страницы. Мать взяла Софью за шиворот и тряхнула. Голос её стал выше. Как всегда, когда она собиралась «влиять».

– Что там такого, что мне даже учитель по телефону не говорит?

Он не сказал.

Слёзы Софья уже остановить не могла, но почувствовала горячую волну облегчения. Она сжала губы.

– Говори, чего затихла?

Софья прикусила нижнюю губу так, что почувствовала солоноватый привкус крови во рту.

Она тоже не скажет.

– Молчишь?

Софья молчала. Рука матери отпустила воротник Софьи.