Из кармана достали диктофон. С боку появился Матвей Иванович, подошел, наклонился пониже.
– Ну как вы Нина Николаевна?
– Жить буду…
Голоса почти не было, только еле разбираемые хрипы.
– Ничего, ничего. Придете в норму быстро.
И похлопал по плечу. К нему тут же подскочил мужчина средних лет с очень озабоченным лицом.
– Что же вы Матвей Иванович? Подводите? Чуть дамочку то не угрохали.
– Но не угрохали же? Так, что не переживай, дело раскрыто? Вот и радуйся.
– Радуйся, блин! Чуть еще один труп на меня не повесили.
– Не бубни точно бабка старая…
И дальше в том же духе, но мне уже не интересно было слушать.
Ветерок легко задувал под зонтик песок, и маленькая песчинка попала в глаз. «Еще этого не хватало! И так чувствую себя словно сделанный неумелой детской рукой пластилиновый человечек. То ручка отпадет, то ножка, то голова. Ох! Как голова то болит!». Всю ночь снились кошмары, бегающие за мной бутылки, ящики громоздились перед выходом с овощебазы не давая выйти, бред, но во сне было страшновато. Не помогали ни таблетки, ни влитый почти насильно Риммой Борисовной какой-то «очень целебный бальзамчик, он сразу же поставит вас на ноги, дорогая».
Все было не слава Богу! И вот теперь песок попал в глаз. Хотелось плакать от бессилия. Наклонилась к сумке и стала раздраженно рыться в поисках платка. Нашла то, что нужно и хотела уже вернуться в исходное положение на шезлонг, но так и замерла. «Так, так… Это даже интересно». Вдалеке, почти, что за будкой для переодевания примостился Андрей Сергеевич. Или не он? Нет, он, точно. С газеткой своей. «Какого дьявола! Мне что до сих пор нужна охрана? Вроде со всеми приключениями покончено. Или для меня еще не конец?». Уже схватила сумку и собралась подойти поближе за объяснениями. Но остановилась и медленно поставила ее обратно.
Шум моря и пляжный гомон куда-то пропали. В голове стали всплывать разные образы. Вот Римма Борисовна подходит ко мне на аллее и заговаривает про Петра Вяземского. Потом мы встречаемся с Матвеем Ивановичем, он вроде как помогает разобраться в этом деле. И вроде как по доброте душевной и от скуки. Подключает того же Андрея Сергеевича, что сейчас следит за мной, как за преступницей будто. Слова, нужно вспомнить, о чем мы говорили. Построение разговора, фраз. Будто просто направляли в нужное русло мои мысли, действия, подначивали. Да, да в этом весь смысл. Такое ощущение предугаданности, тяжелое, как ватное одеяло. Все было известно заранее. И единственное, что вдруг случилось неожиданно – это я. Выскочила, как черт из табакерки. Все из-за моего неуемного любопытства. Нет бы, сидела себе спокойно дома. Или уж из номера на пляж и обратно. А потом этот странный старичок Всеволод Игоревич. Его слова прямо как огромная заноза засели в голове. Про Разуванова, «Хотя и несколько несвоевременно», про меня, «Вы смелая женщина Нина Николаевна. Жаль, что приходиться все взваливать на ваши хрупкие плечи…». Ожидал не меня, но сыграл как надо.
Взвалить на чужие плечи и самим быть вроде как не причем. Вот задачка. Спектакль для дуры вроде меня. « Вы просто замечательная Нина Николаевна». Да, замечательная! Интересно, а Разуванов, Вяземский, Глеб. Они в курсе? Что стали послушными пешками в чужой шахматной партии. И на какой стадии старички вступили в игру? Такие дотошные перестраховщики, скорее всего, контролировали все с самого начала. В зарождение идеи о подобной комбинации в голове у Глеба Александровича, мне что-то не очень верилось. Он конечно ушлый тип и достаточно рисковый, еще к тому же не разборчив в средствах. Нет, не мог, не хватило бы смекалки. Немного, потихоньку, осторожного, его подвели к такой мысли. Постарались убедить, что, мол, все пройдет без сучка, без задоринки. Вот тебе в довершение всего союзник на вражеской территории – Разуванов.
Про бухгалтера все ясно. На нем грехов как блох на собаке. Заставить плясать под свою дудку, было не сложно.
Петр… Вот это уже сложнее. Знал или не знал? Игрушка или участник? Участник. Тянул время, пока ситуация не разрешиться. В смысле дал возможность Кириллу Семеновичу разрешить ее, когда будет можно.
«Ох, тяжко мне что-то. Тяжко. Теперь главное самой не перейти из позиции «союзника» в позицию «врага». Что же делать? Не зря Андрей Сергеевич следит за мной. Ждут каких-то действий? А смысл? Нет, уж лучше будем играть дурочку до конца. Пока поезд не отъедет от станции. Тем более особых усилий прилагать не придется. Будь я умной, в такую бы ситуацию не попала бы. Хорошо, что осталось немного. Завтра вечером поезд. Сегодня прощальный ужин. Пережить его и свобода».
Но одно мне точно хотелось сделать. Решительно развязав платочек на бедрах, пристроила его на голову, как бандану. Соображения эти могли бродить в моей голове долго, но хотелось бы хоть каких-то материальных подтверждений. Присматривают. Зачем? Чтобы не увидела чего лишнего или просто для подстраховки? Всеволод Игоревич в инвалидном кресле, ему выйти из дома встретиться с единомышленниками будет проблематично. Теперь, когда остались только формальности, самое время им подвести итоги.
И так, если проплыть немного вдоль берега и обогнуть вон-то нагромождение камней, можно будет выйти из воды незамеченной. А там до нужного пункта совсем недалеко. Только действовать надо быстро, чтобы не хватились. «Ой, мама! Куда я лезу. А если сил не хватит доплыть? Хватит. Решительней будь, наконец!». Оглянулась на конвоира, газета все также белела вдалеке.
Вода приняла в свои теплые и нежные объятия. Вокруг слышался смех, веселье, мамы с маленькими детьми булькались у берега. Пришлось, конечно, попотеть, чтобы добраться до камней сначала. Придерживаясь за холодную, склизкую поверхность, немного шершавую, кинула взгляд назад. Здесь кончается моя авантюра, дальше уже простые будни и осознание того, что ничто не делается по доброте душевной или из альтруистских побуждений. Как бы ни хотелось верить в существование порядочных людей. Резко оттолкнувшись, опять погрузилась в волны. На берег выбралась тяжело дыша. Немного полежала на песке, задерживаться нельзя. Поднялась, опоясалась платочком и неверно шагая, стала пониматься по склону, цепляясь за кусты и траву. Хорошо, что дом Всеволода Игоревича стоял на отшибе и был поблизости.
Перед тем как пролезть в дыру в заборе осмотрелась, тишина, никого. Босые ступни саднило, не припомню, когда в последний раз ходила босиком по земле. На полусогнутых прокралась через сад. Что ж, почти треть своего отпуска я провела в таком состоянии, просто удивительно. Поочередно заглянула во все окна. И нашла их на веранде, мирно пьющих чай из больших кружек. На столе между ними была шахматная доска. Партия – для них все произошедшее лишь хорошо сыгранная партия. Продуманные, выверенные ходы. Некоторое напряжение, когда смотришь на пешек, своих и соперника, обдумывание реакций. Люди намного интереснее в этом плане, чем просто резные фигурки на деревянной поверхности с черно-былым рисунком. И им все удалось, без особых потерь и без больших промашек.
Обратный путь прошел как во сне. Не вдумываясь, просто совершила действия в обратном порядке. Единственно, до берега немного не хватило сил и пришлось остановить заплыв, забравшись на камни. От них веяло таким умиротворением и спокойствием, их волны пронизывали насквозь, давая утешение.
«Все будет хорошо. Я вернусь домой, а все переживания останутся здесь. Не смотря ни на что, ими можно восхититься, в некоторой степени. Продумать и осуществить весь план. Для этого нужно мужество, стойкость, уверенность и ум. Чего не хватает ни Петру, ни Глебу. Дорогие мои старики!». И засмеялась. Хохотала, пока не привлекла внимание многих вокруг. Пришлось остановиться, закрыв себе рот ладошкой. Откинувшись назад, посмотрела на облака. Медленно плывут, ничего их не беспокоит, благодать.
Опершись грудью на конторку, я ждала, пока администратор закончит с моими документами. Хитро взглянув на меня, она заметила:
– Надеюсь, вам у нас понравилось?
– Да. Все было отлично.
– Хотя вы больше времени проводили вне территории…
– Экскурсии, пляж. Да и вообще…
– И бар в отеле вас тоже заинтересовал.
– Там было на что посмотреть.
– И на кого. Контингент не то, что у нас.
– Хм.
– А говорят…
– Вы закончили? Не хочется опаздывать к поезду.
– Да, закончила. Вот ваши документы. До свидания.
– До свидания.
«Ну, вот! Опять она на меня обиделась. Но, что поделать? Сама виновата. Любопытство не лучшее качество. Тебе-то это доподлинно известно». Подхватив чемодан и сумку, поплелась к выходу. Нужно было еще дождаться автобуса.
Вчерашняя встреча с моими сподвижниками прошла на ура. Расположились теплой компанией на веранде, как обычно. Но пили на этот раз не чай, а кое-что покрепче. Матвей Иванович встал и, подняв рюмку, обвел нас взглядом.
– Хочу выпить за вас. За мужество, стойкость при любых обстоятельствах. За сочувствие к чужим бедам, неравнодушие. По нашей жизни это очень важно. За вас!
Чокнулись, выпили. Римма Борисовна вместе со мной одновременно поморщилась. Заели бутербродами.
– Теперь все в порядке, Ниночка. Глеб этот на допросе не отнекивался, выложил обо всех событиях по порядку.
– А Петр?
– Отпустили. Уже, наверное, в отеле, отмывается. Но такое быстро не забывается.
– Это точно.
– Что будете делать теперь?
– В смысле?
– Но вы, же не зря старались. Неужели не встретитесь с ним до отъезда?
– Не думаю, что это необходимо.
– Как же так?
Я вздохнула и пожала плечами. Ввиду того, что истинное положение дел было известно, как ответить на такой вопрос не знала.
– Ну… Мы с ним совершенно разные. Вряд ли сойдемся.
Андрей Сергеевич махнув рукой, повернулся ко второму мужчине в нашей компании – мол, их женщин не поймешь. Не будем и вникать.
– Может с одной стороны и верно, моя дорогая. Но я считаю, стоит встретиться и поговорить.
– О чем?
– Обо всем. Может человек высказаться? Поблагодарить за помощь в такой сложный для него момент. Нельзя лишать его права голоса.
– Да, я понимаю. И все же скажу, что не стоит. Лишнее.
– Ладно вам! Не похожи вы на вертихвостку.
– Просто, не знаю о чем нам говорить? Благодарность дело хорошее. Но я все делала не только, потому что хотела помочь. И вы прекрасно об этом знаете.
– Знаю, знаю. Не буду больше ничего говорить.
Мы посидели молча.
– Ниночка, не забывайте нас. Пишите нам. Римма Борисовна дала вам свой адрес?
– Конечно. И номер телефона. Если позвоните хоть иногда, изредка, будем рады. Никто не хочет возиться со стариками.
– Вы – старики?! Не смешите меня! Ваша компания любому молодому организму и мозгу даст сто очков вперед.
Они довольно заулыбались.
– Твоя похвала, как бальзам на душу.
Долго обнимались перед расставанием.
Я вздохнула тяжело и поставила чемодан на скамеечку. Взглянула на часы, по расписанию автобус должен быть минут через десять. Пограничное состояние, вроде бы и домой уже очень хочется, но и большое желание остаться.
Так бы и, наверное, сидела бы и вздыхала. Потом тряслась на драном, изношенном, вечно съезжающим куда-то набок сиденье. Но в поле зрения появился темно-серый огромный автомобиль иностранного производства. Дверь распахнулась, и передо мной появился Петр. Немного замявшись, кивнул на мой чемодан.
– Может тебя подвезти?
Отказываться было бы глупо.
– Хорошо, не откажусь.
Подхватил легко мою поклажу и забросил на заднее сиденье. Потом приоткрыл мне дверцу и помог забраться внутрь. Быстренько оббежал капот и сел на водительское место. Был очень сосредоточен и серьезен.
– Я сегодня с утра разговаривал со следователем и с Матвеем Ивановичем, хороший человек. Мне разъяснили, какую роль ты сыграла во всей этой истории.
– Не такую уж и большую.
– Не надо. Хочу сказать, что это очень важно для меня… Этот урод, мог бы тебя задушить! Черт! Даже не вериться.
Я присмотрелась к нему. «Прямо Бред Питт и Харрисон Форд в одном лице. Пальмовая ветвь и Оскар за главную мужскую роль. Матвей Иванович все прекрасно осознавал и ты тоже. Если бы сама о себе не побеспокоилась, то вы бы не особенно горевали. Не знаю теперь мне то, что сыграть? Толи кинуться ему на грудь и зарыдать от переизбытка чувств. То ли мило посмеяться – типа, да что там мы всегда готовы помочь».
Выбрала второе и, улыбнувшись, показала на дорогу.
– Может, поедем? А то я опоздаю на поезд.
– Конечно, конечно.
И повернул ключ в замке зажигания.
– Надеюсь, ты не против, что я решил увидеться с тобой до отъезда?
– Нет. Все нормально.
Немного помолчав, решила все-таки рискнуть.
– А ты давно знаешь Матвея Ивановича?
Только на миг выражение его глаз поменялось.
– Нет… Только сегодня следователь нас познакомил. Они давние приятели.
– Понятно.
– А что?
– Ничего. Просто было интересно.
Широко улыбнулась и отвернулась к окну, чтобы дать себе передышку.
– Нина, скажи мне. После всего, что случилось, ты могла бы … Ну, не знаю, изменить резко свою жизнь. Переехать из родного города ко мне. С твоим сыном мы бы нашли общий язык. Что скажешь?
«Дайте мне тазик и полотенце! Сейчас расплачусь. Интересно, что он будет делать, если я соглашусь?». Положив ладонь на его руку, сжимающую рычаг передач, проникновенно посмотрела в глаза. Но контакт получился не долгим. Дорога же!
– Даже не знаю, что ответить. Очень неожиданное предложение. От наших отношении я не ждала ничего подобного. Понимаешь?
– Понимаю.
– Мы слишком мало знаем друг друга. А менять привычки и подстраиваться под новые обстоятельства в нашем возрасте, слишком тяжело будет.
– В чем-то ты права. Но…
«Да, что ты будешь делать! Настойчивый какой!».
– Не стоит, ничего менять. Тем более у тебя дочь, у меня сын. Будет трудно ужиться всем вместе.
– Со всем можно справиться, если быть терпеливым и настойчивым.
– Петр… Давай оставим все как есть. Я прошу.
Он хотел что-то сказать, но я покачала головой.
– Не стоит в самом деле.
– Не понимаю, в чем дело-то, Нин?! Вроде все было ясно и понятно. Просто канитель с убийством затянулась…
– Канитель?!!! Ничего себе… Жену убили, а для тебя это просто канитель?
– Я не то хотел сказать, просто неправильно выразился.
– Ну-ну. Меня может тоже укокошат, а ты назовешь это просто канителью и начнешь искать новую пассию.
– И что мне теперь в посте и молитве провести остаток жизни? Интересно… Я о желании развестись с ней говорил еще до смерти. И не вижу причин оправдываться. Мне жаль ее, но моя-то жизнь не кончилась. И твоя тоже.
Немного помолчали, думая каждый о своем.
– Не знаю, что еще сказать. Ни о каком продолжении и совместной жизни я не думала.
– И часто ты так не думаешь о совместной жизни и продолжении?
– Если хотел меня оскорбить, то у тебя получилось.
– Извини.
Впереди показалась стоянка. Машина остановилась. Петр, вытащил мои вещи, потом, подождав пока я, выйду, запер машину. Старался не смотреть на меня. Напряжение можно было резать на огромные куски.
– За весь наш разговор меня не покидало ощущение, что ты меня в чем-то подозреваешь?
– А ты чувствуешь за собой вину?
– Нет, не чувствую. Но подозрение прямо мощной волной идет от тебя. Что происходит, Нин?
– Ничего.
– Опять двадцать пять.
И кинул мои вещи на грязный, заплеванный перрон рядом с вагоном. «А упорства ему не занимать. Понятно, как бизнес поднял с нуля». Вдруг выражение его лица изменилось, сначала с упорства на недоумение, потом появилась кривая усмешка, такая горькая.
– Это, что получается, не смотря на все твои старания и на выводы следствия… Ага, понятно.
– Что понятно?
– А я вот тоже поступлю как ты. Не стану ничего говорить толком догадывайся сама… Ладно, проехали. Не веришь в мою невиновность? Так?
– Верю.
– Врешь. Не веришь. К этому и все твои слова.
Я замерла, пристально разглядывая пыльные стекла вагона. Посмотреть на него было страшно. Странно, но отчего-то вдруг накатило чувство вины, будто предала очень близкого человека. «Бред! И ты прекрасно знаешь, они вместе задумали комбинацию. Вместе!».
– Желаю тебе счастливого пути!
– Петр…
– Брось. Ты взрослый человек. Сама решай. Ну?
«Нельзя прощаться, смотря в другую сторону». Нет, последний взгляд. Сурово сведенные брови, морщинки вокруг глаз. «Просто невозможно! Как понять? Может я не права? И все, все не так… Остановись, глупая, остановись. Разве можно ждать тут что-нибудь хорошее. Лучше вернуться в свою обычную жизнь, простую, незамысловатую, но стабильную, обычную…».
– Значит, нет?
Покачала головой, говорить было сложно.
– Тогда еще раз счастливого пути. Вещи только помогу тебе занести.
И больше не сказали друг другу не слова. Протиснувшись через толкучку в тамбуре, прошли в мое купе. Вещи положены, делать больше нечего. Он ушел. Я смотрела, как исчезает знакомая фигура и будто внутрь заливали пустоту понемногу сначала, а когда пропал за углом здания совсем, будто сплошным потоком. Поплелась обратно на свою полку. Пододвинула сумки, когда зашли мои попутчики. Пустота внутри начала замерзать и покрываться коркой льда сверху. «Правильно, все правильно. И не смей думать по-другому! Ничего бы не вышло, даже если бы в твоей голове не роились подозрения, одно хуже другого. У него совсем другая жизнь, на твою не похожая. Как? Невозможно… Все к лучшему».
Утром проснулась от шуршания пакетов. Ребята завтракали, из деликатности старались делать это тихо, но получалось трудно.
– Слушай, думаешь, она позвонит, когда вернется с юга. Или может в интернете меня найдет?
– Не знаю, честно. Кто их поймет. Строит тебе глазки, а через два дня и не вспомнит. Может у нее дружок, какой в родном городе имеется.
– Да, ну тебя! Друг называется.
– Я и есть друг. Зачем ложные надежды?
Дальше уже не слушала, пошла, умываться и попросить кипяточку у проводницы. Задумчиво размешивая сахар в кружке, посмотрела на ребят. Сколько им двадцать, двадцать два от силы, а разума похоже больше чем у меня. «Правы. Зачем ложные надежды? Все будет хорошо, хуже уже не будет».
В родной город поезд пришел рано утром. Было немного прохладно. «Надо думать! Здесь тебе не юг. Конец лета». Закуталась в ветровку.
Вернуться домой – это счастье. Тишина, машин еще немного. Нет спешащих на работу людей. Можно рассмотреть каждый, позолоченный солнцем, листик на дереве. В небольшой аллейке рядом с вокзалом чирикали короткими переливами птички. Глубоко вздохнула. Так, наверное, вздыхают рыбы, когда возвращаются из аквариума в привычную для них естественную среду.
В машине, опустив голову на грудь, дремал водитель. Жаль, конечно, прерывать столь сладкий сон, но придется. Постучала костяшками по стеклу. Дернувшись, мужчина потер глаза и опустил стекло.
– Работаете?
– Да, конечно. Куда вам?
– Герцена 40.
Помог мне с сумками и чемоданом без лишних слов. Внутри салона пахло приятно. На приборной панели стояла баночка с какой-то жидкостью внутри. Таксиста не назовешь особо навязчивым, но и от вопросов он не воздержался.
– С юга или еще куда ездили?
– С юга.
– Часто ездите?
– Нет. На мою зарплату особо не разъездишься. Первый раз.
– А кем работаете?
– Учителем.
– Хорошая профессия.
– Не жалуюсь.
– Понравилось?
– Где?
– На юге?
Качнула головой.
– Хорошо там. Но дома лучше.
– Верно. Еще сильнее ощущаешь связь с домом, когда возвращаешься из путешествия. Наш город, конечно, не назовешь уж очень опрятным и богатым…
Дальше я уже не очень внимательно слушала, лишь кивала в нужных местах. Думаю, и ему не нужно было моих комментариев. Весь разговор был затеян с одной целью – не уснуть за рулем.
Звонить, будить сына, чтобы он помог втащить на пятый этаж, не стала. Пусть отсыпается, пока занятия не начались. Наконец, повернула ключ в замке и ввалилась в квартиру. «Ох, как же я рада!». Родная тумбочка, зеркало на стене, под зеркалом полочка, полная всякой ерунды: жвачка, проездные билетики, мелочь, бумажки. В коридоре посередине среди кучек песка лежали кроссовки, поваленные друг на друга. На кухню, наверное, стоит заходить, только накапав предварительно валокордина. Но не сейчас, потом. Все сделается, все уладиться. А пока надо прийти в себя. Так и сидела, вытянув ноги и уставившись в одну точку.
Из комнаты послышались шаркающие шаги. В проеме двери появилась сгорбленная, худая фигура, с всклокоченными волосами, в тренировочных штанах. Вспыхнул яркий свет. Я прикрыла глаза ладонью. И была бы, наверное, незамечена, если бы на пути в туалет сыну не помешали бы мои сумки. Пару секунд он тупо смотрел на них, потом перевел взгляд на меня, моргнул:
– Мам?!
– Нет. Собака Баскервилей.
Кулаками потер глаза.
– Ты вернулась.
– Надеялся, что я сгину в пучине морской, а ты останешься один в двухкомнатной квартире?
Послышался хриплый смех.
– Было бы неплохо. Но я бы умер с голоду или застрял бы среди кучек мусора.
– Что бабушка не контролировала твое питание?
– Контролировала.
Сел на тумбочку рядом и обнял своими ручищами.
– Мамуля, как же я тебя люблю.
– Неужели бабушкина стряпня настолько несъедобна?
Но тоже обняла его покрепче.
– И я люблю тебя, мой бегемотик.
– Я просил тебя не называть меня бегемотиком?
– Лет с двенадцати, наверное. В гости пришли твои друзья, а я по привычке назвала тебя так. Потом ты долго ходил, дулся.
– Ага, весь класс надо мной издевался из-за этого прозвища.
– Вот не наплевать тебе сейчас на них всех?
– Наплевать.
Мы еще посидели.
– А пробраться в комнату через завалы можно, спать очень хочется.
– Можно. Я вчера немного прибрался.
– Девушку что ли приводил?
– Мам!!!
– Молчу, молчу. Пошли спать.
Приборка, если честно никогда не была моим любимым занятием. Но иногда, когда нужно отвлечься от посторонних мыслей и выбраться из депрессивного состояния, это самый лучший способ. Методично протирая все поверхности, против часовой стрелки начиная от двери, и располагая вещи по их местам, собирая мусор в пакетик, я пыталась привести и свои соображения в порядок. Так эффект сосредоточенности усиливался.
Сын давно умотал куда-то с друзьями. Немного послонявшись у меня под ногами и заслужив пару не очень лицеприятных замечаний, сделал вид, что обиделся. И бросив: «Ну и делай все тогда сама!», позвонил кому-то и ушел. Ничего, обиды на него нет. Хотелось остаться одной. Полдня мы разглядывали фотографии, удаляли не очень удачные, а потом решили все-таки разгрести грязь. И тут наши милые до того отношения дали трещину.
Сходила, поменяла воду в тазике и настала очередь большой комнаты. И снова все заново. Убрала с полки книги, протерла сначала сырой тряпочкой, потом сухой, расставила. Следующая полка. Тумбочка с телевизором. На экране какая-то надпись, это Пашка написал время, в которое начинался фильм, который он хотел посмотреть. Впереди был шкаф с посудой. Осмотрев его критически, подумала, что доживет до следующей уборки. Пропылесосила диваны, вытряхнула покрывала, такое ощущение, что на них специально крошки рассыпали. Как можно на нем сидеть, когда в тебя что-то впивается?! Помыла полы. И перешла к самому сложному. Кухня. «Без пожарного шланга не обойтись». Пронеслась мысль и тут раздался телефонный звонок.
– Фуф! Слава Богу.
И понеслась отвечать. Звонила Лилька вся исходящая праведным негодованием от того, что я ей не позвонила сразу по приезде.
– Сама подумай, как бы ты меня благодарила, если тебя разбудил звонок в пять тридцать утра?
– Ничего пережила бы. Но чуть попозже, то могла позвонить?
– Я спала.
– Ладно. Сон святое, так что прощаю. Чем занимаешься?
– Приборкой. Кто-то мне говорил, что время от времени приходит и разбирает завалы? Я не очень заметила.
– Да ладно тебе. Твоя мама могла бы и побольше времени уделять внуку.
– Скидывайте теперь друг на друга.
– Я не о том. Когда ты придешь на исповедь по поводу своей совсем не праведной жизни на курорте. Если ты все это время провела, лениво валяясь на пляже и переговариваясь только со старушками и супружескими парами, я с тобой больше не разговариваю.
Я уставилась на свое отражение в зеркале, решая, рассказывать подруге о произошедших со мной приключениях или не стоит. «Нет, все равно рано или поздно вырвется. Тем более выговориться и правда стоит».
– Хорошо. Согласна излить вам свою душу. Когда и где предлагаешь?
– Сегодня уже вряд ли, учитывая приборку. Может завтра? Я своих куда-нибудь отправлю и будем пьянствовать, дебоширить, отмечая твой отпуск. Как тебе?
– Отлично.
– Тогда до завтра. Встретимся часа в два в универмаге на углу нашего дома.
– Да. Пока.
Положила трубку и вернулась на кухню. Оглядевшись еще раз, тяжко вздохнула.
– Это мне за грехи.
В магазин я пришла раньше Лильки. У нее была просто удивительная способность везде опаздывать, даже в универмаг, который находиться в родном доме на первом этаже. Взяла корзинку и пошла между рядов. «Стоит, наверное, начать собирать провиант, а то мы так никогда до главного не доберемся». Автоматически положила палку полукопченой колбаски, увесистый кусок твердого, желтого сыра, не помню, как он называется, оливки для подруги и маринованные огурцы для себя, хлеба. Встала посреди молочного отдела. «Что же еще?…».
Сзади послышалось мерное цоканье каблучков и тяжелое сопение. Запах сладких духов защекотал ноздри. Как всегда очаровательна в брючном костюме изумительного сиреневого цвета, волосы завиты, макияж. «А ты как всегда. В юбочке и невразумительной трикотажной маячке. Ладно, чего не дано, того не дано». Припомнилось, с каким удовольствием выбирала вещи под пристальным мужским взглядом и удивление в глазах молоденькой продавщицы, после слов: «А он мне не муж милая». Картинки как будто из прошлой жизни.
– Вот ты где! Ношусь по всему магазину в поисках. Могла бы, и подождать у входа.
– Могла бы, и прийти вовремя, не пришлось бы совершать забег.
– Тьфу, на тебя. Прекрасно же знаешь, что опоздаю. Из солидарности пришла бы тоже попозже.
Легонько пожала плечами.
– Ничего. Я времени зря не теряла.
Она заглянула в корзинку.
– Что-то как то скудновато для веселой попойки. Давай еще в тот отдел зайдем. И вообще, что мы алкаши, какие с одними бутербродами сидеть.
И понеслась вихрем еще раз мимо всех прилавков. В конце концов, мы взяли еще одну корзинку. Последним пунктом шел алкоголь. Остановившись напротив стройного ряда бутылок, задумались.
– Настроение под ноль, здравствуй крепкий алкоголь. Скажи дорогая, насколько интересны твои приключения в отпуске?
– Очень.
– Очень, очень, с протяжной завлекающей ноткой. Или так скромно, просто интересные?
– С очень протяжной завлекающей и немного зловещей ноткой.
– Даже со зловещей? Я прямо сгораю от любопытства. Заинтриговала.
Показала на водочную плотную шеренгу.
– Тогда берем тяжелую артиллерию?
– Ага.
– Одну или две?
– С ума сошла!?
– Да это я так. Может у тебя там такие новости, что стоит вместо водки валидол брать.
– Ну, почти.
– Возьмем еще чекушечку на всякий случай.
– Пойдем уже, запасливая ты моя.
Расплатились на кассе и пошлепали к подъезду.
Вечер проходил по обычному нашему сценарию. Сначала подготовка ингредиентов, то есть стола. Попутно Лилька включила компьютер и стала заходить на разные сайты, задавать дурацкие вопросы в поисковой системе или смотреть, кого какие интересовали до нас. Один привлек внимание больше остальных: «Как сделать жизнь проще».
– Давай посмотрим? Может, правда что-нибудь дельное посоветуют.
– Давай.
По одной из ссылок вышли на статью в которой автор собрал правила, которые, по его мнению, делали жизнь проще.
– Что же нам предложат?
В общем-то, ничего серьезного, но одно предложение мне понравилось: «Спросите себя: стараюсь ли я не усложнять происходящее?».
Еще немного подурачившись, просто включили музыку и сели за стол.
– За твой отпуск!
Выпили.
– Все теперь хочу услышать в мельчайших подробностях обо всем.
Пока мой рассказ не дошел до убийства и моего участия в расследовании, подружка постоянно перебивала, требовала более точных описаний и формулировок. «Как он на тебя смотрел? Какие вещи купили? Какой ресторан?». Но потом присмирела, только подливала в рюмки, смотрела, то с сочувствием, то с ужасом и больше не прерывала. Закуски было много, но есть не очень хотелось. Слова, сначала идущие с легкостью, под конец стало трудно произносить из-за комка, застрявшего в горле. Лилька сидела пришибленная.
– Если бы знала, что все так серьезно и вправду бы взяла валидол.
– Брось. Наливай лучше.
– И что? Ты думаешь, что он тоже обо всем знал?
– Обо всей комбинации вряд ли. Но о том, что получит в конце наверняка.
– Постой. И после этого предложил тебе… Как бы это правильно то? Замуж он тебя позвал. Так?
– Вроде как да.
– Нее, чего-то не сходиться подруга.
– Все сходиться.
– Нет.
– Отстань! Теперь чего об этом говорить? – и пропела фальшиво, – «Он уехал прочь на ночной электричке, с горя закурить да промокли все спички. Осень и печаль две подружки сестрички рядом с тобой этой ночью немой…»
– Да уж печаль… А вроде мужик-то ничего.
– Ага. Ничего был мужик.
– Что ты прямо как на похоронах? Лучше пошли в караоке поорем, снимем стресс. А то у меня соседи несколько дней уже с утра долбят и сверлят чего-то. Достали!
И перебрались на диван в гостиной. Поставили на журнальный столик бутылку с остатками на донышке и немного закуски на тарелочке. Сначала пели по очереди, потом уже вместе обнявшись, перевирая слова и сбиваясь с ритма. Муж подружки застал нас подпрыгивающими на диване и горланящими во все горло:
– Ах, какой был мужчина,
Ах, какой был мужчина,
Ах, какой был мужчина,
Ну, настоящий полковник!
Лифт опять не работал. С трудом подавив раздражение, перехватила удобнее ручки пакетов полных продуктов и зашагала по лестнице. Сынок в очередной раз оказался недоступен, как сообщил механический голос из трубки. Так, что встретить и помочь донести он не мог. С кряхтением преодолев последний лестничный марш, нашарила в сумке ключи. И только попала им в замочную скважину, как за дверью настойчиво зазвенел телефон.
– Конечно, как могло быть? Только так. Теперь еще замок не откроется, запнусь за порог…
Но на удивление замок открылся, за порог я не запнулась и трубку успела взять до того как ее положили на том конце, устав ждать.
– Здравствуйте, Нина Николаевна!
– Здравствуйте! – ответила автоматически и не поняла сначала кто это.
– Не узнали?
«Черт! Этот каркающий голос и ленивая манера говорить. Как же не узнаешь!». Внутри все перевернулось, сердце застучало быстрее. Хотя куда бы уже, после пробежки по ступенькам.
– Узнала, Всеволод Игоревич.
– Как приятно, что молодые женщины еще узнают меня по голосу.
– Вас трудно забыть.
Послышалось хрипение, означающие смех.
– Как ваши дела? Как работа?
– Все хорошо, спасибо.
– Ну, да ладно, формальности соблюли, можно и о главном. Зачем я вам и звоню собственно, дорогая моя.