Не ожидал, братец? Похоже, действительно не ожидал.
– Невеста, – спокойно выговорил я, глядя брату в глаза. И добавил, сделав акцент на первом слове: – Моя невеста.
Во взгляде его отразилось непонимание, недоверие и, наконец, вопрос, отвечать на который я не собирался. Какого дьявола?! Какого дьявола я должен что-то объяснять? Да и как я мог ему хоть что-то объяснить, если для начала стоило бы объяснить это самому себе. Хотя… Это тоже могло быть забавным. Его сахарная танцовщица и моя… моя малышка Маугли.
Глянул на девчонку, усмехнулся и снова посмотрел в глаза брату:
– Как тебе? Красивая, правда?
Ренат смотрел на меня со смесью ярости и осуждения. Я же обратился к вышедшей из кухни Наталье:
– Проводи Рената Каримовича. Он уходит.
– Мы ещё поговорим об этом, – отрезал Ренат и, не дожидаясь экономку, пошёл к двери.
Глава 6
Руслан
– Разве я тебе что-то не ясно сказал? – спросил я, поднимаясь по лестнице.
Девчонка сделала пару шагов вниз и остановилась, наткнувшись на мой взгляд. Сильнее вцепилась в перила и замешкалась, не решаясь пойти дальше. Терпение моё кончилось, и ей это, судя по всему, наконец стало ясно.
– Что я сказал тебе?
Вместо ответа она всё-таки сделала ещё несколько шагов вниз. Ступала по-прежнему легко, и всё-таки было видно, что с левой ногой у неё не всё в порядке. Не прошло и нескольких часов, а проблем с ней становилось всё больше и больше.
– Что это был за человек? – проигнорировав мои слова, спросила она.
Да чтоб её! Махом преодолев оставшееся между нами расстояние, я хотел было схватить её за ворот и подтянуть к себе, но она успела отпрянуть. Выпустила перила, вскрикнула и покачнулась.
Вот же!
Подхватив, я почувствовал её шумный выдох у себя на шее, прикосновение рук. Сердце её колотилось часто, как у испуганного кролика, от волос исходил сладковатый ванильный запах, который я уже чувствовал там, в комнате.
– Дура, – рявкнул я, ставя её на ступеньку. Заметил, как она поморщилась, как поджала ногу и глянул вниз, на босые стопы.
Снова поднял взгляд к лицу. Выглядела она немного смущённой. Всё ещё влажные волосы едва заметно завивались у висков, цепочка убегала под круглый ворот платья.
– Я же не помешала вам? – спросила она. – Этот мужчина… Он уже уходил, верно?
Моя ладонь так и лежала на её талии, кончик мизинца касался выпирающей косточки бедра. Меньше всего мне хотелось разговаривать с ней о Ренате.
Провёл по её бедру, коснулся волос. Репейник… Новой волной меня охватило раздражение. Верхняя губа дёрнулась сама собой. Слов она однозначно не понимает, что же…
– Ты что? – вцепилась она в меня, когда я, приподняв, перекинул её через плечо и понёс вверх. Подол платья задрался, сильнее открывая длинные ноги, коленка упёрлась в меня.
– Отпусти меня! – она попыталась вывернуться. – Руслан, пожалуйста, отпусти! – голос зазвучал немного испуганно. – Руслан!
Запах ванили стал сильнее, ноги у неё были сильными, да и вся она – гибкая, подтянутая, напоминала молодую лань. Добыча. Так и есть – моя добыча. Только вот для добычи ведёт она себя слишком вольно.
– Заткнись! – хорошенько шлёпнул её по бедру, когда она в очередной раз попыталась вывернуться.
Тряхнула головой, и я ощутил, как колыхнулись её волосы. Тяжёлые, они хлестнули меня по спине, по ноге. Задница её была едва ли не под моей ладонью – округлая, маленькая и крепкая.
Невеста, чёрт подери! Злость на самого себя яркой вспышкой резанула по нервам. Ренат, сукин сын! Этот золотистый конверт, его слова…
Ногой распахнув дверь комнаты, я внёс малышку Маугли и швырнул на постель. Так же, лёжа на спине, она попыталась отползти на другую сторону. Подол её платья задрался до самых трусиков, окончательно растрепавшиеся волосы падали на плечи, руки, устилали покрывало.
– Не смей! – вскрикнула она нервно. – Не смей! – согнула ногу в колене и упёрлась ею в край кровати.
Острая разбитая коленка замаячила передо мной. Кружево белья и её бёдра предстали во всей красе. Мотнув головой, она снова подалась назад.
– Ты не…
– Я буду делать всё, что захочу, – резко схватил её за ногу и дёрнул на себя.
Вскрикнув, она упала на покрывало. Лежала, глядя из-под чёрных ресниц – бледная, окружённая вуалью тёмных волос, в сбившемся платье, а я не понимал, чего хочу. С нажимом провёл пальцами по её щиколотке.
Она сглотнула, застыла. Высокая грудь её тяжело вздымалась, глаза сверкали страхом и вызовом.
С трудом отведя взгляд от её лица, я осмотрел ногу. Стопу её от пятки до середины пересекал длинный, воспалённый порез. Вот же… Мягко надавил на покрасневшую кожу и почувствовал, как зверёныш напряглась ещё сильнее.
– Не люблю бракованные вещи, – выговорил я и надавил на порез сильнее.
Шумно втянув воздух, она сжала зубки. Глядя ей в глаза, я провёл пальцем ещё раз, почувствовал неровные края пореза и выпустил ногу.
Ева не шелохнулась. Лежала передо мной полностью подчинённая и непокорная. Да, непокорная, мать её! Я видел это непокорство в блеске её глаз, чувствовал в каждом выдохе. Эта непокорность раздражала меня точно так же, как и нежелание выполнять то, что я говорю, но в то же время нравилась мне. Да. Именно это в ней мне и нравилось – то, что она будила во мне. Чувства, эмоции, вызвать которые в последнее время не могло практически ничего.
Вытащив из нижнего ящика прикроватной тумбочки небольшую аптечку, я присел на постель рядом с Евой. Приподнявшись на локтях, она посмотрела на коробку в моих руках, потом – на меня.
– Я не понимаю тебя, – сказала тихо, натянуто.
– Ты и не должна меня понимать, – отложил крышку. – Ты должна выполнять то, что я говорю.
Она уселась. Согнув в колене, подтянула к себе одну ногу и стала наблюдать за тем, как я перебираю блистеры и пузырьки. Грёбаные врачеватели души и тела насовали мне столько всякой чертовщины, что разобраться в этом было почти невозможно. Если бы я жрал все пилюли, что мне прописывали, должно быть, превратился бы в идиота.
– Придётся тебя немного подлатать, – найдя то, что мне было нужно, я обхватил её стопу. Изящную, узкую, с аккуратными пальчиками. Стопы, пожалуй, были самым большим её достоинством.
Смочив ватный тампон средством для обработки, я приложил его к ране. Ева сделала глубокий вдох, впилась пальцами в покрывало, но даже не пискнула. Я поднял взгляд к её лицу.
Она смотрела на меня прямо, без утайки. Словно была не шавкой, а… Породистая гончая, ни дать, ни взять.
– Почему ты сказал тому человеку, что я твоя невеста? – спросила она. – Ты же купил меня. Почему ты соврал ему?
– Потому что мне так захотелось, – я снова прижал тампон к её стопе. Надавил, стирая выступившую сукровицу.
– Вы похожи, – вновь заговорила она, когда я, убрав вату, нанёс мазь и принялся перебинтовывать ногу. – Кто он такой?
– Не твоё дело, – один оборот, другой.
Закончив, я поднялся. Собрал вытряхнутые из аптечки таблетки в горсть и пошёл к двери. Чувствовал, что зверюшка смотрит мне вслед. Запах ванили щекотал ноздри, действовал на нервы. Прикосновения к ней отзывались внутри меня напряжением, перед мысленным взором так и стояли длинные голые ноги и маленькие изящные стопы.
– Ты куда? – спросила она. Я услышал, как зашуршало покрывало.
– Это тоже не твоё дело, – остановился возле двери.
Она спустила ноги с края постели, одёрнула подол и теперь сидела, сложив руки на коленях, подобно выпускнице института благородных девиц.
– Если выйдешь из комнаты, – пройдясь по ней взглядом, выговорил я, не шутя, – запру тебя. И не здесь, Ева. Внизу. В цокольном этаже есть несколько подходящих комнат.
– Хочешь сказать, что запрёшь меня в подвале?
– Именно, – отрезал я и вышел в коридор, захлопнув за собой дверь.
Проклятая девчонка! Невеста…
Сбежав вниз по лестнице, зашёл в кухню и швырнул таблетки в ведро. Заметил Наталью.
– Несколько часов меня не будет, – выговорил, направляясь к выходу. – Никого на территорию не пускать.
– А если снова приедет ваш брат? Или ваша…
– Никого, – отрезал я жёстко и вышел в холл. Накинул кожаную куртку, достал из кармана связку ключей и, зажав в кулаке, вышел из дома под мелкий моросящий дождь.
Оказавшись в гараже, я сдёрнул брезентовый чехол с автомобиля, стоящего ко мне ближе всего. Белый Хаммер с широким хищным бампером, простоявший без дела больше трёх лет, казалось, готов был сорваться с места, едва я сяду за руль.
Подойдя ко второй машине, я сдёрнул чехол и с неё, затем с третьей – до тех пор, пока передо мной не оказался чёрный Ягуар. Он-то и был мне нужен.
Пока меня не было, мои люди позаботились о том, чтобы всё здесь было в порядке.
Проведя ладонью по блестящему капоту Ягуара, я с удовлетворением открыл дверцу и сел за руль. Дверь гаража поднялась, стоило мне нажать кнопку на пульте. Чёрный Ягуар, подобно дикой кошке, заурчал и, изголодавшийся по свободе, сорвался с места.
Выехав за пределы территории особняка, я тут же прибавил скорость. Опустил стекло и вдохнул влажный, со смесью запахов пыли, сырой земли и прелых листьев воздух, понимая, что, вдыхая его, больше ничего не чувствую.
Та проклятая авария действительно изменила меня. Два с половиной года, проведённые в коме, последующая длительная реабилитация… Только зачем всё это? Там, в горах, я ни раз задумывался о том, что лучше бы мне было действительно сыграть в ящик. Но я выжил. Выжил и, вопреки всем условностям, правилам и законам логики, пришёл в себя тогда, когда все уже считали меня трупом.
– Проклятая жизнь, – процедил я, вжимая педаль газа.
Стрелка на спидометре, взвившись, перескочила отметку в сотню километров, после – в полторы. Ягуар, рассекая жёлтым светом фар пелену дождя, покорно нёсся вперёд. Да, красивый мощный автомобиль был покорен мне, тогда как оставшийся дома зверёныш…
– Откуда ты взялась? – выдавил я, глядя сквозь лобовое стекло на уходящую к горизонту полосу асфальта.
Вспышка. Висок пронзило болью, но останавливаться я не собирался – напротив, выжал газ до предела. До предела, на котором находился сам.
То, что когда-то казалось мне важным, потеряло значения. Грат стал чужим, деньги, еда, алкоголь больше не приносили удовольствия. Один день ртутью перетекал в другой – похожие друг на друга, словно близнецы, они сливались в пугающую бесконечность.
До тех пор, пока в этой бесконечности не появился странный зверёныш, а вместе с ней – раздражение, интерес и прочие, пусть и смазанные чувства, что мне казались уже невозможными. Зверёныш…
Боль в виске становилась сильнее. Стиснув зубы, я резко нажал на тормоза, и Ягуар, взвизгнув, встал поперёк дороги, вырывая фарами темнеющие стволы деревьев.
Звук тормозов, боль в плече, удар…
– Будь ты проклят, – сквозь зубы выдавил я и открыл бардачок.
Ожидания не обманули меня, как и память.
– Ну здравствуй, – взял я бутылку бренди, пролежавшую тут с тех самых пор, когда я сидел за рулём этой машины в последний раз. Подарок друга, по несчастливой случайности оказавшегося со мной в одной машине в день покушения. В отличие от меня, ему не повезло. А может быть, как раз наоборот…
– Видишь, Митька… – отпил глоток прямо из горла и сжал стекло. – Вот так вот…
Боль потихоньку отпускала, вздувшаяся на виске вена пульсировала уже не так сильно. Заведя мотор, я выровнял Ягуар и снова повёл его вперёд к горизонту, в который упиралась полоса мокрой дороги.
Девчонка. Забавный зверёныш, которого я, хрен знает зачем, назвал перед братом своей невестой. Хотя… Действительно, почему бы нет?
Несколько мелких капель, собравшись в одну большую, ручейком побежали по стеклу.
– Почему бы и нет, – проговорил я вслух и, не останавливаясь, сделал ещё один глоток бренди.
Она, по крайней мере, вызывает во мне хоть что-то. Что именно – не важно. А когда надоест… Когда надоест, тогда будет видно, что дальше.
– Что скажешь, Митяй? – ещё один глоток.
Ответом мне, ясное дело, послужила тишина. Тишина и дождь, забарабанивший каплями по стеклу. Ни дать, ни взять, привет с того света. С того или с этого. Смотря, где именно находился я сам. Ибо сказать этого с уверенностью я не мог.
И только малышка Маугли…, Девчонка, сумевшая пробудить во мне что-то живое.
В особняк я вернулся глубокой ночью. Оставив заляпанный грязью Ягуар возле дома, поднялся по крыльцу и, остановившись у двери, обернулся на дорожку. Фонтаны, несмотря на усилившийся дождь, по-прежнему были включены. Подсвеченные бледными лампами, они выделялись на фоне ночи бледными расплывчатыми силуэтами. Донёсшийся до меня крик птицы был коротким и нервным, словно кто-то, схватив, пережал ей горло.
Простояв несколько минут, я вошёл в дом, и меня тут же окутал едва ощутимый знакомый запах восточных пряностей с лёгкой примесью корицы. Но теперь к ним примешалось что-то ещё. Что-то, чего прежде никогда не было. Сладкое, раздражающее и одновременно вызывающее забытое напряжение.
Показалось?
Заперев дверь, я прислушался, но дом был погружён в тишину. Темноту разбавлял только падающий сквозь ветровое стекло свет стоящего у крыльца фонаря.
Не включая освещение, я прошёл вперёд, к лестнице, однако подниматься не стал – свернул в сторону кухни. Чёрный кофе, который я взял по пути обратно на заправке, был похож на жидкий дёготь. Ничего лучшего ждать и не стоило.
Внезапно до слуха моего донёсся шорох. Прищурившись, я всмотрелся в темноту, бесшумно втянул запах, присущий дому: восточные пряности, корица… Да, ваниль. Та самая ваниль.
– Сколько раз нужно повторить, чтобы ты меня поняла? – глухо спросил я и ударил по выключателю.
Глаза резанул яркий свет, сидящая на столе девчонка подскочила, едва не выронив коробку с конфетами, которую держала в руках. Несколько конфет, выпав, стукнулось о пол.
Спадающие на плечи, спину, деревянный стол волосы, перемазанные шоколадом губы…
– Я предупреждал тебя, что будет, если ты ослушаешься? – вкрадчиво спросил я и, подойдя к столешнице, резко выдвинул ящик.
Достал один нож, убрал обратно. За ним другой – с широким лезвием и, посмотрев на неё, приказал:
– А теперь подойди ко мне.
– Руслан… – губы её шевельнулись почти беззвучно. – Я подумала…– она стояла, не двигаясь, и всё так же держала почти пустую коробку. – Подумала, что могу выйти на кухню и поесть. Я так хотела есть…
– Подойди ко мне, Ева, – проговорил я медленно, не сводя с неё взгляда. – Снова я должен тебе повторять. Снова, Ева, я должен повторять, хотя говорил, как сильно не люблю делать этого.
Несколько долгих, прошедших в тишине секунд, девчонка смотрела на меня. Прямо, со страхом и вызовом. Только сейчас, в ярком освещении кухни, я заметил в радужке её глаз маленькие янтарные крапинки, придающие взгляду особенную выразительность.
Положив коробку на стол, она подошла ко мне. В каждом шаге её чувствовалась опаска и в то же время неповиновение, отразившееся во мне ещё большим гневом.
Едва между нами осталось около полуметра, я сгрёб ворот её платья. Дёрнул девчонку на себя, и она, как и днём на лестнице, потеряв равновесие, повалилась на меня, уперевшись ладонями в грудь. Снова вздёрнула подбородок и упрямо посмотрела мне в глаза.
– Чёрт бы тебя побрал! – не выдержав, процедил я и рывком развернул её к себе спиной. Собрал в горсть волосы чуть ниже её лопаток и резким движением полоснул лезвием.
Тяжёлые, густые, они тёплым шёлком опутали пальцы, заструились по ладони.
– Ты что?! – на этот раз скрыть просочившийся наружу испуг она даже не попыталась.
Вывернувшись, попятилась, но далеко уйти ей не удалось – выпад, и я, припечатав её к столешнице, продолжил начатое.
– Руслан, нет! – запротестовала она в истерике, пытаясь увернуться.
Локон за локоном, прядь за прядью спутанные, с кое-где оставшимися колючками волосы падали к нашим ногам, покрывая пол.
Шумно дыша, Ева сделала ещё несколько попыток высвободиться, а после, смирившись, вцепилась в край столешницы и стояла так, пока я не отбросил нож в сторону.
– Повернись, – приказал, и она медленно, волком глядя на меня, развернулась ко мне лицом.
Нерешительно провела ладонью от виска до кончиков волос. Губы её дрогнули, взгляд опустился к ногам и снова метнулся ко мне.
– Так же нельзя… – выдохнула она, прижавшись ягодицами к столешнице. – Нельзя, – повторила тихо и снова провела по тому, что осталось от её косм.
Выглядела она теперь не столь экзотично, как прежде, но казалась… Дороже. Да, именно дороже. И, вроде бы, на первый взгляд ничего не поменялось, но черты лица стали казаться более выразительными, руки – изящными, а бёдра узкими и при этом не менее женственными.
– Кто тебе это сказал? – сухо осведомился я и, отойдя к столу, присел на край, почти так же, как сидела она до моего появления.
Неловко переступив с ноги на ногу, она оторвала задницу от столешницы. Ступила на чёрные пряди босыми ногами и, поняв это, опять посмотрела на пол. Присела, плотно сдвинув колени и, взяв несколько локонов, положила на ладонь, как будто всё ещё не верила, что они больше не имеют к ней никакого отношения.
– Только муж может… – она запнулась, наткнувшись на мой тяжёлый, суровый взгляд.
Только муж может?! Чёрная волна, что с разрушительной силой хлестанула по мне в тот момент, когда Ренат сунул мне проклятый золотистый конверт с приглашением, поднялась вновь и понеслась вперёд со страшной, неконтролируемой силой.
Сидя на столе, я разглядывал вставшую на колени девчонку и думал обо всём том, что случилось за сегодня. Обо всём, что уже случилось, что могло и не могло случиться. Об этом и не только.
Подвинув к себе коробку с конфетами, я взял одну – квадратную, из молочного шоколада. После нагнулся, подобрал с пола другую – из горького и, окликнув зверёныша, кинул ей.
Ловким движением она поймала её и, прежде, чем демонстративно глядя на меня положить в рот, подула.
Я невольно хмыкнул.
– Я твой будущий муж, Ева, – взял конфету из коробки и, подойдя, откусил половину. Затем положил на язык вторую и, взяв девчонку за плечо, рывком поставил на ноги. – Поэтому я имею право делать всё, что посчитаю нужным.
– Вначале ты говорил, что имеешь право делать всё, что посчитаешь нужным потому, что выложил за меня большие деньги, – напомнила она вполне серьёзно.
Я приподнял указательным пальцем её голову за подбородок. Большим пальцем стёр шоколад, оставшийся в уголке её рта.
Да, девочка совсем не глупа. Совсем. Но это к лучшему. Глупая шавка никогда не сможет выучить больше трёх слов: на, гулять и место.
– Именно, – погладил её по скуле и отпустил. – Вначале я купил тебя. Ты понимаешь, к чему я веду? – холодно посмотрел ей в глаза.
Она поджала губы. Отвернулась и тряхнула головой. Ладошка её опять прошлась по волосам, из груди вырвался выдох.
Посмотрев на нож, она неожиданно взяла его и, протянув мне, попросила:
– Обрежь ещё.
Пожалуй, ожидал я всего чего угодно, только не этого. Приподняв волосы у затылка, Ева отпустила их, и они, одновременно с вырвавшимся у неё стоном, рассыпались по спине.
– Так легко…
– Нет, – твёрдо проговорил я, положив нож туда, откуда она взяла его, однако моё «нет» должного действия на неё не возымело.
– Прошу тебя, – она опять посмотрела на меня. Свет падал на её лицо, делая янтарные крапинки глаз ещё ярче. – Это так… Я даже не думала, что они такие тяжёлые.
Я заколебался. На какой-то миг мне стало действительно жаль её. Вероятно, гриву, подобную той, что до этой ночи таскала она, и можно считать достоинством, но как по мне, походит оно скорее на извращение.
– Повернись, – сунув еще одну конфету в рот сказал я и, как только она встала ко мне задом, выдвинул ящик, из которого до этого вытащил нож.
Нашёл ножницы с острыми лезвиями.
Да, так ей действительно было куда лучше – округлая задница, скрытая до этого, предстала передо мной во всей красе, как и икры её ног.
– Покороче, – услышал я, едва только щёлкнул лезвиями.
– Хватит с тебя этого, – резанул ещё раз, на уровне лопаток. – Не люблю короткостриженых.
Тут же мне вспомнилась жена одного хорошего знакомого. Маленькая брюнетка с короткими волосами цвета горького шоколада. Пожалуй, она была единственной женщиной из всех знакомых мне, кому это действительно шло.
Аверин, сукин сын… Он-то мне и нужен. Вернее, нужны мне документы для малышки Маугли, а он сможет решить эту проблему быстро и качественно.
– Завтра я приведу человека, который доведёт всё до ума, – сказал я, положив ножницы рядом с ножом.
Ева потрогала волосы, распушила их и облегчённо выдохнула. Наблюдая за ней, я думал о том, на что ещё, по её мнению, право есть только у мужа. Нужно будет непременно спросить её об этом. Но не сегодня.
– Приготовь мне чай, – сев за стол, бросил я. – Надеюсь, ты на это способна?
Глянув на меня, она легко прошлась по кухне и включила чайник. Взяла поднос и, достав из шкафчика чашки, расставила на нём вместе с сахарницей и блюдцами. Положила салфетки, ложки.
– Ты же не будешь против, если я выпью чай с тобой? – спросила она, поднеся всё к столу.
Вначале я хотел сказать, что буду, но потом, глядя на то, как она выставляет всё передо мной, на её тонкие пальцы, решил, что компания её мне не помешает. А если не так… Если не так, в любой момент я смогу взять её за шкирку и вышвырнуть в холл.
– Не буду, – посмотрел на неё и, подняв с пола оставшиеся конфеты, кинул на стол. – Только достань что-нибудь из холодильника. Я хочу есть. Не забывай, что я твой будущий муж. Поэтому в твои обязанности входит не только подчиняться мне, зверёныш, но и ублажать меня.
– Ублажать? – руки её на миг застыли. – Мне казалось, у этого слова немного другое значение.
– У этого слова много значений, зверёныш, – я поймал её ладонь и, погладив большим пальцем по костяшкам, резко сдавил, а потом выпустил. – И чуть позже мы с тобой дойдём до всех. А пока я хочу есть. Начнём с этого.