У окна сохли под лучами солнца доски с наклеенной марлей – для других икон.
– А с этими как потом?
Марк подошел поближе – все время он стоял в дверях, не решаясь подойти к Соньке.
– Эти высохнут, снова клеем покрою, потом левкасить буду… – он крутил в руках четки. –Основание готовим.
Тут же под досками стояло ведро с мелом.
– Из мела делается покрытие… – заметил Марк ее взгляд.
Он будто нехотя отвечал на вопросы не прошеного гостя. Перебирал четки, а сам смотрел на отливающие золотом на солнце волосы Соньки – голова не была покрыта платком, как принято. На тонкие руки, согнутые в локте – белая нежная кожа подростка, не тронутая солнечными лучами. Опустил взгляд – клетчатая юбка выше колен…
Сонька обернулась – взор голубых глаз обжег Марка. Он резко выдохнул и отшагнул к иконе – сделал вид, что смахивает соринку с округлых краев доски.
– Запылилась? – искренне спросила Соня.
– Да, немного, – Марк пытался не смотреть на девочку. Но взгляд будто сам упал на тонкую шею Сони, на россыпь родинок на светлой коже, тонкую вену, просвечивающую рядом с ухом.
Глава 13
Исповедь
Седовласый священник накрыл голову бабушки Вали голубой епитрахилью. Прочитал молитву, перекрестил. Сонька внимательно смотрела за каждым движением пожилого батюшки Евгения. Старушка поцеловала крест, Евангелие, сложила руки лодочкой:
–Бог благословит, Валентина.
Зашаркала ногами в сторону Соньки, легонько толкнула внучку к батюшке – он ожидающе смотрел на очередь. Неловкими шагами Соня подошла к аналою.
Он склонился над ухом девочки. Соня молчала.
– Как звать тебя, чадо?
– Соня, – прошептала она, не глядя на священника. Перед глазами под солнечным лучом серебрился крест.
– София ты, премудрость Божья. Валентины внучка?
– Моя бабушка – Валя. С ней я пришла.
– Слушаешься бабушку?
Сонька задумалась. Всегда ли она сразу откликалась на просьбы бабушки? Ходила ли за водой? Отпрашивалась погулять в лес? Сам собой всплыл образ Марка – а знала ли бабушка сколько раз сбегала она к нему на колокольню?
– Не всегда, – чуть слышно произнесла Сонька, поджав губы.
– Как же так? А кто будет Валентине помогать?
Батюшка Евгений покачал головой.
– Рассказывала, только ты у нее осталась – переживает за тебя. Где вечерами пропадаешь?
Сердце у Соньки предательски забилось – откуда он знает? Разве видел ее на колокольне? Марк говорил, батюшки в это время не бывает.
– Я… я… ходила…
– Навещаешь кого? – батюшка медленно поглаживал длинную пепельную бороду.
Сонька, наконец, подняла глаза на него.
– Какие глаза у тебя, чистые… Голубые, как небо.
– Я к Марку хожу, батюшка, – призналась, не раздумывая.
– Звонарю нашему новому? Маркухе?
– Он еще иконы пишет. Я убегаю смотреть, но бабушка не знает – ругаться будет.
Отец Евгений положил руку на плечо Сони, закрыв облачением от глаз смотрящих.
– А что скрываешь? Али не просто смотреть то ходишь?
Дыхание Соньки участилось. Покраснели щеки. Она рвала бумажку с написанными вместе с бабушкой грехами.
– Люблю я его! – выпалила Соня. И сама испугалась своих слов.
Почувствовала вдруг тяжесть от руки батюшки на плече.
– А он? – участливо наклонился старик.
– Он?
Снова осмелилась поднять глаза на священника. Рассмотрела множество мелких морщинок на светлом лице.
– Он просто разрешает смотреть, как он звонит и пишет иконы. Не ругается.
– Не спокойно у тебя на душе, чадо. Поведать надо Марку о своих переживаниях.
Сонька на мгновение представила, как рассказывает об этом Марку, который вдвое старше ее. Поймет ли? Да и зачем отвлекать его взрослого человека от таких серьезных дел?
– Да не интересно это ему, не буду.
– Взрослый он человек, София. Серьезный. Поведай ему, поймет.
Не сказал девочке, взрослеющей девушке, что знал об их чувстве мудрый отец Евгений.
– Что в руке у тебя? Рассказывай.
Сонька не заметила, как разорвала весь листочек со списком подростковых грехов. Стала пытаться собрать половинки листка…
– Да простит чадо Софию, – накинул епитрахиль на русоволосую голову Соньки.
***
Солнце припекало макушку сидящей на лавочке рядом с домом Соньке. Она достала из кармана сарафана круглое зеркальце, подловив солнечные лучи, стала дразнить зайчиками собаку. Та стала отмахиваться лапами, пока зайчик бегал по собачьему носу.
– Вот ты смешная, Жулька, – расхохоталась в голос Соня.
Поиграв с собакой, внезапно остановила зеркало на своем лице -рассмотрела веснушчатый нос, потрескавшиеся губы, русую прядь за маленьким нежным ухом.
«Ну, вот, что особенного? Как я могу ему понравиться? Конечно, он взрослый человек, София. Он поймет, что ему нравятся взрослые красивые женщины…»
Забежав в дом, взяла с серванта старый бабушкин альбом. Раскрыла на цветастом ковре, часть фотографий рассыпались, одна черно-белая плавно легла у колен Соньки – красивая молодая женщина строгим ясным взором смотрела на нее, длинная коса спускалась ниже груди, платье в мелкий цветочек, с ажурным воротником, а на плечах наброшен платок с кистями.
– Вот, настоящая красавица! – воскликнув, по фотографии повторила указательным пальцем косу молодой бабушки.
– И на кого же мы любуемся? – нагнулась Валентина над Сонькой.
– Ты, бабушка, ты?
– Кто же еще, егоза, – засмеялась бабушка.
Валентина подошла к старому деревянному сундуку, раскрыв, нашла платок с кистями. Заботливо набросила на плечи Соньки.
– Тот самый, ба? – ахнула Соня. -А платье, сохранилось платье?
Сонька подбежала к сундуку, разглядывая, какие еще сокровища спрятала там Валентина.
– А вот и платье, – узнав родной цвет, ответила бабушка.
Подняла немного вверх, показывая внучке – голубое в мелкий цветочек, с оборками по рукавам и подолу.
Сонька представила себя в этом платье, с длинной косой, как подходит к Марку – взрослая красивая женщина.
Глава 14
Объяснение
Сонька собирала корзинку с едой уже ночью – банку молока, хрустящий хлеб, помидоры, длинный зеленый лук.
Бабушка спала, Сонька, стараясь не шуметь, решила убежать на рассвете.
На утро собрались с Марком в поход – на реку. Сонька сама пригласила его, он, помолчав немного – согласился.
Встретились на развилке сельских дорожек, у фонарного столба. Издалека он увидел девушку в голубом платье, не узнав в ней Соньку. Даже замедлил шаг. Уже вблизи увидел родные голубые глаза Соньки, две русых косы по плечам, и да, это платье – на ней.
Молчали, шли медленно, Марк нес корзину, не решаясь заговорить.
Путь дальний пешком через поле. С непривычки острая трава колола ноги, колючки цеплялись на платье.
Шли рядом, ощущала, как их руки едва касаются друг друга, и снова и снова растекался этот горячий комок в груди. Чувствует?
И, тут, ни секунды не раздумывая, нежно взяла за руку Марка. Огненное тепло затаилось между ладонями. Сердце затрепетало, заколотилось в неистовом ритме. Неровное дыхание, казалось ей, слышно по всей округе.
– Зачем я тебе, Сонька? – улыбнулся Марк, сжав ладонь. – Я старый звонарь, ты молодая образованная, скоро в Москву поедешь учиться…
– Без тебя я никуда не поеду!
– Скоро каникулы закончатся, и уедешь, забудешь меня. Подумаешь, глупости какие…
Говорил, а у самого внутри буря разыгралась, срывая все защитные полотна и маски, под которыми прятался Марк от себя и от Соньки.
Боялся.
Не верил, что кому-то нужен.
После смерти матери, разучился верить.
Наткнулись на большой муравейник. По пути рвали полевые цветы.
До спуска на реку тогда не дошли – наткнулись на обрыв. Но вид открылся невероятный. Бесконечное голубое небо и широкая река сливались воедино. Под ногами посыпалась желтая земля…
– Это тебе, – протянул Марк просто скромный букет полевых цветов из ромашек, васильков, клевера и колосков, что насобирал по пути.
Домой возвращались по прохладе. Стрекотали кузнечики. Солнце садилось медленно.
Глава 15
Малый колокол
Солнце садилось медленно.
Сонька засобиралась на колокольню, время близилось к концу вечерней службы. Отец Евгений говорил, Ореховый Спас будет – Третий Спас, справляется в день перенесения Нерукотворного Образа Христа.
На столе стояло большое блюдо с румяными наливными яблоками с Преображения, стеклянная банка с медом – еще с начала Успенского поста. Днем Соня с бабушкой испекла яблочный пирог, хотела отнести Марку.
В дверь постучали. Залаяла собака.
Сонька с бабушкой переглянулись – и кого принесло повечеру?
– Кто к нам пожаловал? – пошла бабушка в сени.
– О, Наташка, заявилася, – услышала Сонька.
Возникла мысль вылезть в окно, или притвориться спящей – что делать? Ведь Марк ждать будет!
– А я вам орехов привезла, – зашла мать на кухню, обволакивая дом приторными духами. – Тут и грецкие орехи, и фундук, вот и фисташки. Что вы тут в своем селе видите, бабка хоть орехов пощелкает.
Вытащила пакеты с орехами на стол, да еще какие-то свертки и кульки.
Сонька обернулась, сжавшись от одного только ее тона, увидела – в кожаной куртке, рваных на коленях джинсах, обесцвеченная, с длинными красными ногтями новоиспеченная москвичка-мать приехала.