Саламандра скучала. Её золотистые тёплые барханы были куда уютнее, чем влажные шершавые листья, и потому она предпочитала греться в костре и в своём мешке с шафраном. Темнело значительно раньше, и люди больше времени проводили на земле, сидя у огня. Саламандру это устраивало – она пряталась под камень и сладко дремала в тепле, слушая разговоры путешественников.
Но однажды, уже совсем недалеко от Дукля, когда люди спешились и ставили шатры, в воздухе неожиданно зазвенело электричество. Что это происходит? – не поняла саламандра. Она уже вылезла из своего мешка и никем не видимая сидела поодаль на мшистом пне, наблюдая за работой. Хабир искал хворост, Шакирт принёс воды из ручья, и всё шло своим чередом, как вдруг раздался оглушительный треск, будто камни били о камни, и в одно мгновение на землю упала стена дождя. Потоки воды в один миг вымочили насквозь людей, верблюдов, хворост, уцелели лишь мешки, которые, как сокровища, люди в первую очередь спрятали под навес и укрыли ветками.
Саламандра злилась – её шкурка была мокрой, а она этого не любила. Вдобавок ко всему её колотил озноб и ей страшно хотелось согреться. Пока люди жалобно причитали под навесом, выжимая свои одежды, она уже юркнула к кучке хвороста. И ждала, когда же наконец её соизволят разжечь, чтобы можно было уже наконец согреться. Пару раз она попыталась сделать это сама, но её лапки и хвост были всё ещё влажными и ничего не получилось.
Ленивые людишки не торопились. Лишь когда дождь совсем стих, они начали шевелиться.
– Я схожу, поищу сухого хвороста под деревьями, – сказал Хабир.
– Боюсь, мы не скоро сможем разжечь огонь, – вздохнул Шакирт.
– Надо проверить мешки, – сказал Аваз.
Саламандра стучала челюстями и робко высунула мордочку из кучи хвороста. Кто-то из людей принёс кусочек сухого мха и уже достал огниво. Он безуспешно чиркал, но кроме искр не мог извлечь ничего. Скорее же, – думала бедная саламандра, – я же замёрзну! И от злости она сама щёлкнула хвостом. Взвился сноп искр, впрочем, по человеческим меркам совсем небольшой, и мох запылал. Так-то лучше, – подумала довольная саламандра, – я буду поддерживать огонь сама, пока хворост не высохнет.
– Аваз, Аллах милостив к нам, – сказал Рузаль, – смотри как чудно: горит мокрый хворост.
– Да, действительно чудно, – задумчиво сказал Аваз.
Они расстелили на сырой земле мешковину, чтобы уже на неё постелить свои джай-намазы, и возблагодарить Аллаха за это чудо. Костёр горел ярко, хотя Хабир так и не смог найти сухого хвороста, и все были довольны, так как можно было просушить одежду, от которой вблизи от огня палил пар. И только Аваз вспоминал детские сказки об Иблисе и боялся сам не зная чего. А саламандра согрелась ещё до того, как уютно начал шипеть чайник, и уснула никем не замеченная под грудой хвороста.