Есть только «сегодня»

– Ну… я здесь никого не знаю, а моя подруга куда-то убежала… Она более общительная и коммуникабельная… А я… просто приехала за компанию… Типа “+1», только не к парню, а вот… к подруге… Она притащила меня сюда… развлечь… – объяснила я с лёгкой улыбкой, думая, что она как-то скроет мою тоску.

– Понятно. Ну это не самая редкая ситуация… Здесь главное – много выпить и раскрепоститься. Больше половины друг друга не знали, но сейчас уже лучшие друзья. Тут нереальное количество алкоголя, ну и… не только его… Это неотъемлемая часть такого рода тусовок.

– Я понимаю, – протянула я, глядя в его серые глаза с длинными ресницами, от которых я уже не могла отвести взгляда. Всю жизнь не понимаю, зачем многим мужикам даны длинные чёрные ресницы! Каждый раз они сводят меня с ума!

– Что ты пьёшь?

– Сама не знаю. Знаю только, что не хочу напиваться… Это может быть опасно для меня… Могу натворить ужасно много глупостей… А я не хочу опозориться перед кучей малознакомых людей… – честно ответила я.

– Сколько ты уже держишь в руках этот коктейль? Лёд в нём, как я вижу, уже растаял, – с ухмылкой произнёс он. Я не нашлась, что ответить.

– Не против, если я закурю?

Конечно, я была против, но на этот раз ответить честно я уже не решилась.

– А кто твоя подруга?

– Ната. Мы учились вместе в художке.

– Ммм у тебя яркая подруга, её трудно не заметить.

Я чувствовала себя по-прежнему отстойно, понимая, что я не такая красотка, как Ната, не такая яркая, не такая привлекательная… Что я на её фоне серая мышь, бледная моль и так далее. Отвратительное чувство, которое я испытывала всегда, когда находилась рядом с какой-то своей подругой, неважно, кто это был. Я всегда чувствовала, что мои подруги нравятся парням гораздо больше, чем я. Я не завидовала, но, конечно, чувствовала себя из-за этого некомфортно и неуверенно.

– Вообще она не говорила, что закончила художественный. Я думал, она просто интересуется искусством…

– Она сейчас не пишет, насколько я знаю, – кратко пояснила я.

– А ты? Чем занимаешься?

– Я… Вообще пишу… время от времени. Когда есть заказы и когда есть вдохновение.

– В каком стиле работаешь?

– В разных. Люблю абстракцию, но при этом пишу всё, что угодно… Что закажут. Берусь за любую работу, если проверенные заказчики платят приличные деньги.

– Не выставляешься?

– К сожалению, нет. Пока я радуюсь тому, что у меня есть хоть какие-то заказы… Больше я ничего не умею, да и не хочу делать. Выполнять какую-то скучную, рутинную работу – точно не моё. Не понимаю, как можно каждый день сидеть на одном и том же месте и выполнять какую-то работу, которую могут и роботы выполнять. Не вижу ни смысла, ни удовольствия в такой жизни.

– А ты гедонист?

– Это спорный вопрос. Когда-то мне казалось, что да… Но, наверное, я гедонист где-то в самой далёкой глубине души. А на деле, видимо, нет. Совсем нет.

– Судя по тому, что ты стояла здесь долгое время одна и с грустью смотрела вдаль, соглашусь с этим, – снова с улыбкой сказал он. Я слегка улыбнулась.

– Ну а ты чем занимаешься? – решила поддержать тему разговора я.

– Ну официально я театральный художник-декоратор. Я не думал, что буду работать в театре, но так получилось… Долгая история… По сути я сценограф. У меня два высших: я поступил в художку, а потом ещё учился в одном институте искусств на театральном. В итоге подрабатываю в актёрской студии в Питере, веду мастерство. Можно сказать, живу на два города.

– Интересно… Знаю, что многие актёры рисуют… Это близкие профессии, и всё же разные. Для меня актёрская профессия – это что-то недосягаемое, слишком сложное… Хотя… сложно всё, как я теперь понимаю, – философски отметила я, стараясь не вдыхать сигаретный дым, который шёл от собеседника.

– Мне кажется, ты ещё больше любишь усложнять жизнь…

– Да нет… Нельзя сказать, что я люблю этим заниматься. Я просто разочаровалась в жизни. Она оказалась совсем не такой интересной, как я думала.

– Ну ты, наверное, много мечтала с детства… – произнёс он, смотря мне в глаза, как мне казалось, как-то по-особенному.

– Мечты в итоге убивают, если не удаётся их претворить в жизнь, – сказала я впервые за время разговора слишком серьёзно, и мне тут же захотелось расплакаться.

– В тебе столько трагичности… Это образ такой?

– Нет, я на самом деле такая… Разве не видно? – сказала я, стараясь не показывать раздражения.

– Мне бы хотелось это исправить.

И тут у меня внутри снова произошло то, что происходило уже не раз, когда я слышала что-то подобное в свой адрес… Внутри меня зашевелился лучик надежды… движения которого я уже давно забыла… На глазах почти появились слёзы. Я понимала, что надо останавливать свои эмоции, но в то же время мне не хотелось это делать.

– Мы не познакомились толком. Я Эрик, – произнёс он с приятной улыбкой.

Я поняла, что не смогу внятно произнести ни «Лия», ни «Камелия», поэтому сказала: «Кама» и тоже улыбнулась. После этого он предложил мне пойти вовнутрь, так как мы оба уже прилично замёрзли. Мы вернулись туда, где звучала громкая музыка, и происходило нечто совершенно непонятное, и я снова была растеряна от того, что не понимала, что буду делать. Я надеялась, что Эрик будет находиться рядом со мной, но его кто-то позвал, и он вскоре удалился. Танцевать я не собиралась, напиваться тоже, как и искать Нату. Снова захотелось плакать, даже рыдать, убежать от всех далеко. Мне хотелось этого безумно, но я понимала, что это невозможно. Снова эта дикая несвобода, безвыходность, которую я ненавижу! И в тот момент я ненавидела себя. Я уже собралась вызывать такси, чтобы как можно быстрее и бесследно уехать с этой дурацкой вечеринки, как ко мне подбежала Натка.

– Ой, Кам, ну ты как всегда! Что за тухлая физиономия? Я для чего тебя сюда притащила? Чтобы ты оттянулась, познакомилась с кем-то, отдохнула нормально, пообщалась…

– Я познакомилась.

– Да? С кем? – удивилась подруга.

– С Эриком. Ты его должна знать…

– Ну, конечно, знаю! И что?

– Поговорили немного и всё…

– Как всё? Что значит «всё»? Слушай, туса в разгаре! Давай, хватай быка за рога! Не упускай шанс!

– Какой шанс? Я не собираюсь никому навязываться! – вспылила я, понимая, что зла не только на ситуацию, но и, прежде всего, на себя.

– Ну ты всё-таки дура! Снова повела себя как амёба? Не смогла его заинтересовать?

– Видимо, так… – с грустью сказала я.

– У меня нет слов! – с чувством сказала Ната, после чего ушла, а затем вернулась с новым бокалом для меня. – Давай, пей. Надо раскрепоститься! Твои зажимы, комплексы и страхи здесь никому не нужны! И вообще никому не нужны! Давай пей и иди ищи его! Узнай, с кем он сейчас тусит, попробуй влиться в коллектив, ну же!

– Нет, не буду! – окончательно разозлилась я.

– Ты не хочешь ничего делать, чтобы хоть что-то изменить! Почему ты считаешь, что тебе все должны, что все за тобой будут бегать?! Ты дико бесишь этим! Ты ведёшь себя глупо! Я последний раз тебе говорю: бери себя в руки, решись уже хоть на что-то! Хватит бояться людей!

Я отдала ей бокал и убежала в сторону выхода. Ненавидя себя за свою безумную слабость, я стала вызывать такси. Сквозь слёзы я с трудом видела то, что было на экране телефона. Я не могла даже вернуться за курткой и сумкой! Мне было стыдно… перед всеми… за себя… Я понимала, что не могу, просто не могу ничего сделать. Хотелось только исчезнуть. Этого хотелось так сильно, как никогда. Я решительно спустилась по лестнице, не глядя ни на кого. Решительно я могу только уходить.

– Эй, Кама! – прокричали мне откуда-то сверху, но я не хотела откликаться. Было жутко холодно, сыро, но я шла почти раздетая вперёд, глядя только себе под ноги. У дороги я остановилась. Через несколько мгновений передо мной появился Эрик, которому мне было стыдно смотреть в глаза.

– Что случилось? Почему ты раздетая на улице? Ты так любишь холод?

Я не знала, что ответить, да и не хотела.

– Посмотри на меня. Тебе нужна помощь?

Я лишь отрицательно покачала головой, продолжая смотреть вниз.

– Так… Надо принести твои вещи… Но лучше, если ты сделаешь это сама, – спокойно сказал он.

– Я не могу… не хочу… – произнесла я.

– Давай вместе пойдём, и ты возьмёшь свои вещи… Окей?

Я, молча, пошла с ним в сторону дома, не поднимая головы. Снова я выгляжу глупо. Я снова не смогла сыграть роль, не смогла преодолеть себя. Снова я противна сама себе и жалею, что выбралась из своей квартирки в общество нормальных (или ненормальных, это неважно) людей. Господи, как я себя ненавидела, как мне было стыдно! Я искренне не знала, как оправдать своё поведение. Я не знала, как оправдаться перед самой собой! И не хотела говорить ни с кем. Мне хотелось закрыться в своей «раковине» и не вылезать из неё до тех пор, пока не станет безопасно, когда рядом не будет людей, чужих, незнакомых людей. Эрик был рядом со мной всё время, пока я искала свои вещи, что было сделать нелегко в том бардаке, который царил в доме, да ещё и в темноте, которая, как известно, «друг молодёжи».

– Почему уезжаешь? – спросил меня Эрик, когда мы снова оказались вдвоём на улице.

– Мне некомфортно здесь, я не понимаю, что должна тут делать, – честно ответила я.

– Понимаю. Но ведь ты примерно знала, куда едешь… Нужно стараться подстраиваться под окружающую обстановку, сливаться с действительностью, становиться частью общества. Иначе тебе будет дискомфортно всегда.

– Я знаю, – с неким недовольством сказала я.

– Ладно, вон уже машина твоя едет. Выбирайся из своей зоны комфорта. Если ты не будешь работать над собой, последствия будут очень неприятные, поверь.

Я не хочу говорить, как я рыдала по дороге домой, и тем более не хочу вспоминать, как рыдала на своей кровати до тех пор, пока сон не вырубил меня. Мне казалось, что для меня закончился мир, всё рухнуло, жизнь точно закончилась, и я не смогу больше никогда выйти из дома. Только если в соседний магазин, и то вряд ли решусь на это, не надев на себя паранджу. Так загнать себя в угол умею, наверное, только я. А дальше… Либо я останусь в этом углу, либо решусь снова приоткрыть свою «раковинку» и выйти в бездну… под названием «Жизнь».

***

– Я не буду говорить, какая ты ненормальная, какая дебилка и идиотка, ты и так это прекрасно знаешь… Скажи мне только, что у тебя там было с Эриком, я так ничего и не поняла, – говорила мне Ната по телефону спустя почти сутки.

– Ничего. Просто поговорили и всё. Я опозорилась перед ним… Он увидел, как я уходила… – прискорбно сообщила я.

– А ты думала, что никто не увидит, как девка с одним телефоном в руках быстро сваливает с тусы?! Я поражаюсь! Ты думала, что надела невидимую мантию? Извини, вынуждена тебя разочаровать… её у тебя и не было!

– Смысл ещё и в том, что он мне сказал…

– И что же?

– Да неважно. – я не захотела вспоминать тот момент. – Слушай… А ты с ним близко знакома?

– А что?

– Не знаешь, у него кто-то есть? – со страхом спросила я.

– Хм, ну смотря кто… Если ты интересуешься, женат ли он и есть ли дети, то, насколько я знаю, нет. А так… есть кто-то или нет… не думаю, что это важно. Выбирают-то всё равно мужики. Даже если кто-то есть, это не помешает ему влюбиться в другую.

– Это понятно… – сказала, протяжно, я.

– А зачем ты спрашиваешь? Запала на него, да?

– Да нет…

– Ммм многозначный ответ. Я знаю, что он классный парень, и что он мог бы тебе помочь… при желании, конечно. Напиши ему, я скину тебе его страничку.

– Я ему первая писать не буду! – отрезала я.

– Какая разница, первая, вторая или 25-я, суть не в этом! Тут вообще не до принципов! Это баб на всех хватит, а мужиков у нас считанные экземпляры, тем более нормальных. Только в кино мужики борются за женщину, в жизни всё наоборот!

– Откуда ты знаешь, что он нормальный? – спросила я после непродолжительной паузы.

– Вижу. Давай пиши ему, потом мне расскажешь. Уверена, что он ответит. Может, даже согласится встретиться. Только ты приведи себя в порядок, а точнее, в женственный вид. Сделай причёску, макияж нормальный, оденься красиво, каблуки нацепи…

– Нат, какие каблуки?! Какая причёска? Я же не на машине!

– Это всё отговорки и оправдания! Ты просто не хочешь выглядеть красиво, тебе это почему-то на хрен не надо! Нет, если тебе так нравится сидеть дома всю жизнь, пожалуйста, я от тебя отстану!

– Я уже выбралась в «свет»… И чем это закончилось? Опозорилась перед всеми.

– Опозорилась ты, прежде всего, перед собой, потому что опять затупила и не сделала то, что надо. Я не думала, что тебя надо ко всем подводить!

– А могла бы! – с чувством сказала я. – Между прочим, это ты привела меня туда!

– Я и так много чего делала! Если бы не я, ты все годы учёбы была бы одна!

Это правда. Если бы не Ната, я не знаю, как выжила бы в институте. Быть одной нереально тяжело, а я ещё и страшно привязываюсь к тем, кто находится рядом. Я не могла провести без Наты и дня в универе и безумно переживала, с кем общается и проводит время она, когда не приходила в институт я. Я не могла терпеть, если она начинала много общаться с кем-то кроме меня. Я очень ревнива, и это у меня с самого детства. Я не умею давать свободу людям. Вообще никакую. И это ставит такой «жирный крест» на всём! Мама рассказывала мне, что мой отец был патологически ревнив, и это невозможно было выдерживать. Ну а я… слишком похожа на моего подонка-отца, который был редкостным эгоистом. Я вся в него, и это, безусловно, ужасно.

На следующий день я всё-таки решилась написать Эрику, несмотря на то, что чувствовала себя очень глупо. Противное чувство, с которым я ничего не могу сделать. Он ответил мне через пару часов, и у нас началась долгая переписка. Мы говорили на разные темы, но в основном, конечно же, о моей жизни. Вообще стоит меня только спросить о чём-то, как меня начинает уносить слишком далеко, и я могу за пару часов рассказать человеку всю свою жизнь, и мне абсолютно неважно, кто этот человек. Когда у меня начинается общение тет-а-тет, фильтр, контролирующий, что можно говорить, а что нет, просто исчезает, разум отключается, а я лишь одержима желанием рассказать всё. Я была такой всегда. Тихоня, стоящая в углу, в обществе, и человек, у которого не закрывается рот, как только кто-то заинтересовался его персоной. Мне нужно внимание, я слишком сильно в нём нуждаюсь. И пойти на контакт первая могу, но только когда дело касается одного человека, а не нескольких. Когда я общаюсь с человеком, я всегда захвачена разговором с ним, полностью поглощена, и в тот момент мне плевать абсолютно на всё. Думаю, что даже если будут рушиться стены вокруг или будут стрелять, я продолжу говорить что-то или писать. Мне нужно выговориться, всё рассказать. Знаю, что я утомляю этим людей, но ничего с собой сделать не могу. А за последние годы я совсем мало стала общаться… даже по интернету, поэтому переписка с Эриком стала для меня возвращением к Жизни. Я рассказала ему вкратце свою историю жизни, семейную драму, то, чем типа живу сейчас, чем интересуюсь, о чём мечтала… А про него… про него я не узнала ничего, ведь разговор шёл обо мне. В конце была затронута тема выставок, я рассказала о том, что мы видели недавно с Натой, как мне это было неприятно и непонятно и что я очень хотела бы поговорить с кем-то об искусстве. И Эрик предложил встретиться и сходить на одну более интересную выставку, и заодно поговорить о работах известных и современных творцов. Я не могла поверить в это. Когда я увидела его сообщение, меня захлестнули эмоции. Так происходило всегда, когда кто-то мне предлагал встретиться, опять же неважно, кто. А на этот раз это был человек мужского пола, который был мне интересен. Я была готова прыгать от радости. Но потом меня охватил страх. «А вдруг я опять что-то сделаю не так? Или вообще всё…» И снова пошло сопротивление. Я начала думать, нужно ли мне это, нужен ли этот риск. Я слишком долго не могла заснуть, думая о том, что ждёт меня на этой встрече и чем она закончится. Может, это будет просто обычная встреча, которая не принесёт ничего значительного и вскоре забудется, может, я вновь опозорюсь, а возможно, это станет началом чего-то большего… И, признаться честно, я боялась всех трёх вариантов! А чего бы я хотела… я сама не понимала. Наверное, я хотела, чтобы всё произошло даже не как в кино, а как в красивой сказке… где всё так хорошо, как в реальной жизни точно не может быть. А в реальности я уже не хотела ничего. И всё же я надеялась. Надеялась так сильно, что решилась снова пойти на риск.

***

В тот день, несмотря на как обычно страшный холод, я вышла на улицу без шапки, но с собой её всё же взяла, а вот обувь на каблуке не надела… просто потому что у меня её и нет. Зачем мне зимняя обувь на каблуке, если я даже на нормальной платформе каждый раз иду, боясь упасть на льду, который лежит толстым слоем на тротуаре порой несколько месяцев подряд? И боюсь упасть я только, когда рядом кто-то идёт, это понятно. Упасть на льду – это стыдно. Хотя я уж точно не буду виновата, если упаду, но всё равно я убеждена в этом. Ну неприлично падать на улице. И вообще падать. Неважно как. Мы с Эриком встретились в центре, у метро и пошли в сторону галереи. Я опоздала всего на 15 минут, что для меня опозданием не считается. По дороге мы говорили о том, как изменилась Москва за последние годы, о том, что общего у Петербурга и Москвы и в чём разница, говорили о художественных вузах, стилях и направлениях, которые наиболее актуальны сегодня, я ему начала говорить о некоторых своих работах, но мы уже дошли до пункта назначения. Гулять, да ещё и активно разговаривать, когда губы отказываются работать, а глаза слезятся от ледяного ветра, несильно хотелось. Я не хотела портить общение своими рассуждениями о том, как можно жить в таком климате, какая здесь может быть жизнь и том, почему столько людей живут в вечном холоде, ведь для человеческой природы это ненормально. Сдержалась. Решила побыть нормальной. Выставка была масштабная, мы увидели огромное количество работ совершенно разных стилей, разного времени и разных авторов, и нам потом было что обсудить. Я всю свою жизнь, по сути, изучаю изобразительное искусство и искусство в целом, но я мало что в нём понимаю. Да, я, конечно, различаю стили, разбираюсь в технике, знаю историю, помню очень многое из того, что мы углублённо изучали в институте и так далее, но я не понимаю, почему многие работы стали известными на весь мир и как можно отдавать миллионы за одну картину. Я ни фига не понимаю и не признаю гениальность знаменитых художников, несмотря на то, что очень многое про них знаю. Так бывает. И изначально, мне кажется, что я права, но потом я начинаю понимать, что я полнейшая дура, и засовываю свои мысли куда подальше. Так случилось и в этот раз. Я начала очень смело и открыто говорить о том, что не вижу художественной ценности в ряде работ, но потом после объяснений Эрика, я просто закрыла свой рот и весь мой пыл вмиг испарился.

Мы зашли в одно небольшое и уютное итальянское кафе, недалеко от того места, где мы находились. Я заказала себе пасту, а Эрик – пиццу, после чего мы продолжили говорить. Позже я пожалела, что заказала еду, ведь я, как часто говорит моя мама, была «сыта разговором». Эрик говорил о том, что в современном изобразительном искусстве поменялись сами принципы этого искусства, в корне изменилась концепция.

– Французский живописец Гюстав Курбе, который жил в 19-м веке, говорил: «Дайте мне грязь, и я напишу ею солнце». Сейчас же художник может сказать: «Дайте мне грязь, и я заставлю покупателя видеть в ней солнце». Сегодня подлинным творцом стал агент-посредник, интерпретатор деятельности. Важно, как ты продаёшь свои работы, как ты их позиционируешь и как позиционируешь себя. Сейчас все гениальные, все великие… Но только даже если ты и добился успеха, этот успех скорее всего продлится очень недолго, – объяснял Эрик. – Классическое искусство продаётся всегда, а вот современное должно «выстрелить», должно найти своего зрителя, который поймёт, что именно это ему нужно и близко.

– Я всегда за смысл и эстетику. Любая художественная работа должна быть красива, канонично красива. Для меня это прежде всего. Я считаю, что создать что-то красивое – очень сложно, это требует гораздо большего труда, чем сделать что-то кое-как или изобразить то, что неприятно будет созерцать.

– Ты идеалистка. А мир неидеальный, не сказочный, и многие художники показывали его таким, какой он есть.

– Зачем? Любой вид искусства требует красоты! Искусство должно быть прекрасно! Да возьми музыкальное искусство, театральное… Танцы, фигурное катание… Красивые костюмы, красивые движения, красивое пение, красивое выражение чувств… Даже плачут там красиво!

– А кино? – слегка улыбнулся он. – Там тоже всегда всё красиво?

– Должно быть! Сейчас там тоже стёрта грань… между художественным кино и документальным… И мне это очень не нравится.

– Как твоя паста? Ты её почти не ешь, – перевёл тему разговора Эрик.

– Да я почти всегда медленно ем… – объяснила я. – Но итальянскую кухню я обожаю. Восхищаюсь ей. Как и Италией в целом. Это самая прекрасная страна мира. Хоть я там и не была… но я уверена в этом, я так в неё влюблена! Только… -я запнулась.

– Что?

– Никогда не обещай мне, что я туда поеду, ладно? Мой отец тоже обещал моей маме поездку в Италию… И в итоге мамина мечта так и не сбылась. И мне тоже много чего обещали… Но ничего не выполняли.

– Хорошо, не буду. Я тебя понял, – то ли всерьёз, то ли смеясь, сказал Эрик.

Спустя некоторое время недолгая пауза закончилась, но мне удалось хоть что-то съесть.

– Ты была счастлива?

– Почему ты спрашиваешь?

– Просто интересно.

– Я была счастлива, когда была на море. В красивых тёплых местах. А в Москве… я очень долго и с трудом буду вспоминать, когда была счастлива, но боюсь, что так и не смогу вспомнить… Я мечтаю уехать навсегда отсюда в комфортное для жизни место… Но уже знаю, что этого не будет… как и не будет всего, о чём я мечтаю…

– Мечты не работают, пока не работаешь ты…

Эта фраза стала главной в том вечере. Потом я ещё долго думала о том, что мне сказал Эрик. Если честно, я вообще не понимаю, как смогла сдаться, полностью опустить руки, не то что прогнуться под жестокую и ужасную реальность, а просто упасть в неё и раствориться в ней целиком и тупо плыть по течению времени, не сопротивляясь! Просто отдаться всему самому плохому и сказать себе и всем: «Я слабая, я не могу!» Это ужасно. И стыдно.

Мы с Эриком расстались недалеко от кафе, в котором сидели. Он вызвал мне такси, поскольку было уже поздно. Я боялась этого момента, не знала, что мне нужно будет делать, как всё это будет… как правильно себя повести… В итоге он просто сказал мне: «Пиши, если захочешь ещё куда-то сходить или просто встретиться»… и всё. Я просто сказала «Пока» и села в машину. Внутри было ужасно неприятное чувство незавершённости. Но он хотя бы дал мне надежду… однако всё равно всё было как-то странно и глупо. Я видела это так. Потому что как обычно страшно сомневалась в себе. Сомневалась во всём. Всё время до того момента, когда мой мозг не погрузился в состояние сна, я думала, конечно же, о нём, вспоминала то, что было… Его слова, его вопросы, его взгляд, его улыбку… Мне снова стало дико страшно от осознания того, что я могу в него влюбиться, могу стать зависимой от человека, как это было уже много раз в моей жизни, но только я уже очень не хочу повторения, слишком сильно не хочу. И знаю, что буду долго с собой бороться… Но только в любой битве с собой я всегда проигрывала. И зная это, идти дальше слишком тяжело. Я боялась начинать новый день. Я боялась впускать в своё сердце нового человека. Я слишком сильно боялась боли. А в моей жизни случилось всё то, чего я очень боялась. Почти всё. Я не хочу сознаваться самой себе, но мои мысли очень сильны… Это страшно. Это мистика в реальной жизни. Порой мне кажется, что моей жизнью управляют только лишь мои мысли. И что же делать? Если я не могу не думать, не могу не бояться? Я могу обманывать себя сколько угодно, но только в какой-то момент мой мозг увидит правду, откроет её мне, какой бы она ни была. И вот тогда станет по-настоящему тяжело. Я не знаю, как правильно. Не понимаю до сих пор. Не хочу надеяться. Но ведь я всё ещё живу, а значит, так или иначе надеюсь… Скажу честно… я надеюсь, что в моей жизни появится тот, кто будет рядом… и кто даст мне то, чего я не получила и что мне так необходимо. Я снова начала плакать. И поняла, что ни к чему останавливать этот поток эмоций. Мне страшно. И боль внутри всегда рядом, она всегда даёт о себе знать. Справиться с ней могу только я, сейчас никто не поможет, никто не заберёт её себе. Я одна. Впереди неизвестность, которая лично меня пугает больше всего на свете. Я не знаю, что делать. Надо спать. Снова спать. А после сна надо будет снова жить…

***

Через некоторое время после пробуждения я поняла, что мне снился сон во сне. Такое бывает, когда я пытаюсь проснуться, но организм сопротивляется и продолжает спать. И я во сне проживаю несколько раз одни и те же ситуации, к примеру, как встаю с кровати и иду в ванную. Но сегодня мне приснился настоящий сон во сне! И такое было уже не в первый раз. Во сне я проснулась, поняла, что мне снился сон, после которого я «проснулась» в объятиях мамы. Я чувствовала эти объятия. Безусловно, это было прекрасно. Для меня вообще объятия – это самое прекрасное, что может быть при контакте с человеком. Как я счастлива, когда во сне я обнимаюсь с кем-то, это всегда такие невероятные ощущения, которые невозможно почувствовать в реальности. Я не знала, для чего мне вставать. Это привычно для моей «новой», пустой жизни, в которой я уже отчаялась искать какой-то смысл. Я пролежала в кровати с телефоном какое-то время, после чего снова попыталась заснуть, но ничего не получилось. В итоге я решила встать, поесть и сделать что-нибудь из работы, которая стоит. Работать дома для меня – крайне неудобно, поскольку для меня работать дома – это ненормально. Дома всё располагает для того, чтобы отдыхать и… есть. Чтобы кайфовать. Но работать вне дома я не могу. С моими вечными опозданиями я не продержусь нигде и пары недель, я это понимаю. К тому же любая дорога – это сильный стресс для меня. Поэтому вынуждена работать дома, где всегда есть соблазн расслабиться, отвлечься на что-то и так далее. Но последнее время я начала немного работать над собой, включать мозг и заниматься работой, даже той, которой не хочу. Работать продуктивно я могу только тогда, когда увлечена тем, что делаю, когда хочется, когда интересно. Иначе не хочу и почти никогда не делаю. Мне хватило школы и института – долгих лет моей жизни, когда я делала всё «из-под палки», заставляла себя, тупо занималась чушью, потому что так было кому-то надо. Но точно не мне. Сейчас я кайфую от свободы, которая у меня наконец-то есть… правда, кайф этот со слезами на глазах и с полным нежеланием жить… Да, согласна, сомнительный кайф, слишком сомнительный. Я сбилась с курса. Давно. Конечно, я понимаю, что не должна жить так, как живу. Но смысл заключается в том, что иначе я не могу. А за меня ведь никто мою жизнь не проживёт…

Когда я села за картину, которую пишу уже слишком долго, мне позвонила Ната.

– Слушай, ты не представляешь! Я познакомилась вчера с таким офигенным парнем, – защебетала она. – Талантливый, интересный, достаточно обеспеченный… И красив как Бог!

– Ты знаешь, как выглядит Бог?

– Твоя реакция меня порой просто убивает! Знаешь, вот я думаю, сколько же шикарных мужиков! Но вот умных среди них не так много… А с тупыми мне неинтересно, и с теми, кто изменяет своим бабам направо и налево тоже.

– Серьёзно? Не думала, что тебя это так волнует, – искренне удивилась я.

– Ну блин, конечно, это неприятно, понимать, что мужику нужно только одно и неважно, с кем. Я как и все нормальные женщины, хочу быть любимой! А не просто куклой на раз. Ты же знаешь, сколько у меня таких было. Хочу серьёзных отношений, надоело уже играть в эти игры.

– Ты меня удивляешь…

– Ладно, чем ты меня удивишь? Как прошло свидание с Эриком?

– Ну это было не совсем свидание… скорее просто встреча… Мы довольно мило побеседовали… и об искусстве, и о жизни…

– Ну а дальше что?

– Всё, – честно сказала я.

– Как всё? Ты опять что-то сделала не так?

– Не знаю. Вот понятия не имею. Просто, наверное, всё так и должно было быть…

– Нет, ну я понимаю, что интим на первом свидании – это не про тебя, но что, у вас даже до поцелуя не дошло?

– Нат, какой интим?! Ты о чём? Мы встречались вообще просто на выставку сходить!

– «Просто»… С мужиками просто быть не должно! Когда ты уже это поймёшь?

Я снова ощутила себя полной дурой, вновь поняла, что я ненормальный человек, который всё в этой жизни делает неправильно, и что зря я вообще согласилась на эту встречу. Меня не изменить. Я многого не умею, не понимаю, и учиться мне явно поздно. Ната сказала, что я не должна сдаваться, что нужно пытаться продолжить общение с Эриком и вообще общаться с кем-то хотя бы в интернете, раз в реальности я всех боюсь и ни с кем не могу наладить контакт. Но только после разговора мне стало ещё хуже. Я бросила к чёрту работу, которую делала, и легла на кровать. Бессмысленность моей жизни слишком остро ощущалась в тот момент, и я совсем не понимала, как выбираться из этой ситуации. Снова захотелось спать, спать и ещё раз спать. Но только не жить дальше, потому что мне безумно надоело всё. Одинаковые дни, одиночество, никчемность и ненужность… Я и подумать не могла, что после окончания института меня ждёт такая жизнь. В это невозможно поверить! Конечно, стыдно перед всеми своими знакомыми, поэтому я ни с кем давно не общаюсь. Что я могу рассказать людям о своей жизни? Это же позор. Я не хочу снова шокировать всех в плохом смысле и выставлять себя полнейшим ничтожеством и человеком с психическими отклонениями. Хотя… я сейчас чётко понимаю, что в институте все знали о моих психологических проблемах, я ведь это и не скрывала. Только я всегда думала, что это офигеть как интересно, а в реальной жизни оказалось, что это вообще некруто, и что от таких людей бегут без оглядки, потому что никому не нужны лишние проблемы, всем нужны лёгкость и позитив, а не вечное давление со стороны других… А давить и мотать людей я умею мастерски. Я в каком-то смысле «вампир», энергетический. А с такими люди предпочитают никаких дел не иметь. Я понимаю, что даже моим подругам уже некомфортно со мной общаться, но всё равно я всегда выбираю себя… Ненавижу себя за это.

Я уже начала засыпать (мой мозг почти не выходит из состояния сна), как снова раздался звонок.