Мужчина опять опустил взгляд на эскиз. Молча разглядывал его пару минут. Эксперт, что ли? Может, тоже рисует? Надеюсь, не тем, чем вчера перед окнами маячил. А то сейчас таких сумасшедших много, в Питере вон женщина грудью пишет. И ничего, народ покупает сиськины шедевры.

– Я не разбираюсь в искусстве, – наконец соизволил ответить мужчина. Голос приятный. Очень. Его хоть в чем-то создатель обделил? Или он эталон, а остальные жалкие копии?

– Я бы хотела написать ваш портрет. Вы… у вас внешность идеальна для академического рисунка, понимаете?

– Нет.

– Ну, это когда пишешь реальность. Точное копирование, не додумывая и не совершенствуя. Я не знаю, как еще объяснить…

– Я понял. Сколько тебе лет?

– Девятнадцать. Почти. Вы позволите? Я могу прийти, куда вы скажете! Только желательно освещение хорошее и насколько часов позировать, – затараторила я, вдруг он разрешит, это же намного проще, чем через бинокль отлавливать его каждый день, еще и в движении.

– В ресторане «Ovo», сегодня в семь вечера.

– А писать где? – не поняла я. Может, он там работает? В кабинете где-то позволит мне присутствовать, пока он бумажки с места на место перекладывает?

– В ресторане «Ovo» в семь вечера. Ужин. За тобой заехать? – повторил мужчина, и до меня дошло, что он приглашает меня в ресторан! Офигеть! Или пока он будет трапезничать, мне его рисовать? Да без разницы, пусть жует.

– Не надо заезжать. Я сама! Я там как раз рядом живу, – соврала я с три короба, не желая раскрывать ему свое место проживания. И причин для этого тоже три короба.

– Как зовут? – спросил мужчина, и во взгляде промелькнул интерес. Или я это себе придумала, с меня станется. Потому что ни его мимика, ни глаза по-прежнему не позволяли понять эмоции.

– Маша, – конечно же, соврала я.

– Машенька, – повторил сосед и опять уставился на меня синими глазищами. И теперь в нем явно была заинтересованность и доброжелательность.

– А вас?

– Тебя. На «ты», – коротко поправил меня синеглазый. – Меня зовут Евгений. До встречи, Маша.

– Ага, – кивнула я уже в спину. Он даже не ждал от меня подтверждения, сразу отвернувшись, уходил в сторону парковки.

Значит, не инопланетянин. Я очень много времени посвящала изучению мимики и училась писать портреты с разными эмоциями. Ведь очень важно чтобы на картине можно было понять чувства изображенного человека. Но самым главным учителем стал мой папа. Он считает, что манипулировать людьми это самый простой и интересный способ добиваться от них того, что нужно тебе. Наверное, поэтому он и лидер в своей группировке. Он знает каждого наизусть. И сильные стороны, и все слабые места, уязвимые. Знает, как вывести человека, чтобы он не смог скрыть истинные чувства, как бы он ни старался и что бы ни говорил. Настоящий Карабас Барабас, дергающий за ниточки кукол в своем театре.

Меня посетила странная мысль, что Евгений очень хорошо контролирует свои эмоции и показывает лишь то, что он сам хочет. Поэтому он казался роботом. Нажал на кнопочку – взгляд поменялся, смягчился. Но, наверное, это в моей голове всякие глупости после папочкиных мозгопромывательств, замечаю то, чего нет, и всякая чертовщина мерещится.

Уже в половине седьмого я была неподалеку от ресторана. Конечно, я не собираюсь торчать у входа и ждать его. У нас же не свидание, а деловая встреча. Значит, прослежу, как он приедет, и приду сразу. Нельзя опаздывать на встречи по делу. Это моветон.

– Маша… Мария … Машенька, – кто-то за спиной звал какую-то Машку. Я обернулась посмотреть, что там за непоседа непослушная, и увидела в трех шагах Евгения. Черт! Маша – это же я! Вот поэтому ненавижу врать, я такая рассеянная, забываю через пять минут, что насочиняла!

– Добрый вечер, Евгений

– Да. Пойдём, – он галантно предложил мне локоть, и я воспользовалась этим, конечно.

Хоть я и нацепила подаренное папой платье, в котором хоть в театр, но все же под руку со спутником входить в ресторан гораздо комфортнее. Ну и полапать его хотелось, конечно. Интересно, же какой этот Аполлон на ощупь. Оказался твердым. Может, и правда киборг. Железяка с имитацией кожного покрова?

В ресторане все вопросы были стандартными. Какую кухню я люблю, где учусь, давно ли пишу и всякое такое. Хорошо, про родителей не спросил.

– Маша, может, десерт? – предложил Евгений после ужина. Наверное, я переборщила со скромностью. Заказав немного, чтобы он не удрал от обжоры.

– Нет, спасибо. А когда можно будет вас… тебя рисовать? Тут будешь позировать?

– Машенька, а ты не против, если я буду позировать у себя дома? Освещение там можно выставить любое.

Он опять выглядел спокойным, доброжелательным, и вроде для паники нет причин. Но в моем воображении над его головой уже истерично мигала надпись «Опасность». Но когда это меня останавливало? Да и не догадывается, что я не Милашка, как он меня назвал, за ужином.

– Конечно. Как тебе удобно, – ответила я, подумав, что и мне удобно. До чердака за две минуты потом добегу.

Заказав с собой еще одну бутылку вина и рассчитавшись за ужин, мы вышли из ресторана. И оказалось, что он на машине. Неожиданно. Он ведь подошел ко мне на другой стороне дороги от заведения. На тротуаре. И он ведь пил вино. Или только я пила? Какая же я рассеянная! Я не обратила внимания, что он пьет.

– Я не пил алкоголь, – сообщил мне Евгений, видимо, заметив мои сомнения ехать с нетрезвым водителем, и открыл мне пассажирскую дверь автомобиля.

Я, конечно, бесстрашная, но рисковать так глупо не стала бы. Хорошо, что он не пил. Только вот я о чем думала, когда хлебала винишко? Как писать-то теперь? Как Ван Гог? Ухо на заднице? Искаженную реальность? Ну ладно, может, и получится шедевр.

Но меня ожидал сюрприз. Мы приехали не в квартиру, где он живет, а в какой-то дом за городом. Евгений припарковал авто и, повернувшись ко мне, протянул руку, чтобы отстегнуть мой ремень. Он наклонился так близко, что я чувствовала его дыхание на лице. Щелкнув кнопкой, он не отпустил ремень, а проводил его до гнезда в своей руке и задержал ее там, глядя мне в глаза. Его взгляд притягивал и дурманил еще больше. Сердце мгновенно ускорило бег, повышая температуру тела и учащая дыхание. Он не дотрагивался до меня, но это не спасло, а наоборот – усугубляло. И со мной такого прежде не случалось. Даже голый Сашка в душе не вызвал такого бешенного желания, занывшего внизу живота за какие-то пару секунд.

В глазах Евгения теперь четко читались его намерения. Синие глаза потемнели, зрачки почти перекрыли радужку. Конечно, в темноте у всех зрачки увеличиваются, но в этих глазах я отлично видела страсть. Как будто он намеренно мне показывает это настолько явно, что сомнений быть не может.

Я все больше путалась в мыслях. Все ускользало из сознания. Промелькнули и мысли, что я зря поехала с незнакомым человеком непонятно куда, и то, что он действительно альфа-самец, от него пышет жаром и силой, он подавляет и гипнотизирует. Точно!!! Он, наверное, меня гипнотизирует! Этой догадке удалось зацепиться за мой бестолковый мозг, и я решительно отвела взгляд. Сразу почувствовав облегчение, постепенно успокоив дыхание, осторожно покосившись на него, спросила:

– Евгений, а я же говорила, что позировать нужно в полный рост, обнаженным?

Евгений быстро закрыл глаза и отвернулся, выходя из машины, и, пока я приходила в себя от этой необычной ситуации, он уже обошел машину и открыл мне дверь, подав руку, опять не произнося ни слова. Странный тип.

– Это твой дом, – решила я прервать неловкое молчание. Хотя неловко было только мне. А ему – непонятно. Кажется, он не ощущал дискомфорта. Может, он интроверт? Необщительный, немногословный. – Ты здесь живешь?

– Мой. Иногда приезжаю, – очень тихо сказал странный тип.

Забрав мои вещи с заднего сиденья, он жестом пригласил меня идти с ним по дорожке к дому. Мрачному из-за темного фасада, облицованного серо-черным камнем, и ни в одном окне нет света. Логово маньяка или отшельника. Что хуже, интересно? Дом под стать хозяину, Женя тоже в рубашке цвета антрацит и черных брюках, и таких же черных ботинках.

Едва мы зашли в дом, Евгений включил управление на мониторе около двери. Если правильно помню, такие штуки называют «Умный дом». Нажимая на сенсорный экран, он включил освещение, отчетливо прозвучали щелчки входной двери. Запер. И это напугало меня немного, но Евгений заметил мой взгляд на дверь и спокойно сказал:

– Это для безопасности. Все окна и двери заблокированы, если захочешь уйти, просто нажми вот сюда, – ткнув пальцем, показал он значок замка двери на экране.

В двери опять щелкнуло, и я решила проверить, нажав на ручку. Действительно открыто.

– Если ты передумала, я могу тебе вызвать такси, – все так же тихо предложил Женя, чуть склонив голову, как будто изучал меня и мою реакцию.

– Евгений, а где самая светлая комната?

– Женя, – опять поправил меня он, третий раз за вечер. – В гостиной восемь вариантов освещения, думаю, ты найдешь для себя подходящий. Проходи.

Вот опять не могу угадать. Он рад, что я осталась, или ему все равно? Что за человек такой. Меня это начинает раздражать. Ох, чую, натворю я дел!

– Женя, я бы хотела начать писать, раздевайся.

– Хорошо.

Киборг, блин. Ни один мускул не дернулся. Пока я располагалась со своими красками и альбомом на кофейном столике, Евгений совершенно спокойно раздевался. Блеснув черными камнями в запонках, небрежно бросил их на полку бюро… вот это да… у него есть бюро! Как в старых фильмах. Пока я зависла, разглядывая явно антикварную мебель в этой комнате, Женя уже снял рубашку и тоже застыл, глядя на мои краски и листы.

– Маша, а почему ты не взяла с собой мольберт?

– У меня его нет. Я только наброски сделаю, потом напишу. По ним и по памяти. И мольберт куплю. Потом. Переносной такой на ножках.

– Разве удобно так рисовать? – подходя ко мне, спросил Женя, а у меня язык к небу прилип. Я не могла отвести глаз от его торса. Да, Лерка, ты не ошиблась, наблюдая за ним из окна. Античный воин эпохи Возрождения. Длинная шея, жилистые руки с рельефной плечевой зоной, развитая мускулатура, V-образная спина и четкая талия с твердым прессом, и даже замерять пропорции карандашом не надо. И так видно, что верхняя половина туловища и низ одинаковые от пупка.

Женя расстегнул ремень и снял брюки, стоя в двух шагах от меня, так же небрежно кинул их на кресло. Когда он подцепил пальцами резинку боксеров, я поспешно отвернулась, делая вид, что убираю волосы, закручивая их в пучок и закрепляя карандашом вместо шпильки. Всегда так делаю, потом ищу этот карандаш. Справившись со своей непослушной копной, повернулась в его сторону и… никого не увидела. Что за чертовщина?

– Оставь их распущенными, – прошептал мне в ухо Женя, каким-то непонятным образом материализовавшийся за моей спиной.

Он опять не прикасался ко мне, но стоял очень близко. Обволакивая своим ароматом парфюма и жаром тела. И его дыхание растекалось по шее, заставляя меня дрожать от предвкушения его прикосновений, которых я с нетерпением ждала. Ведь он не смотрит мне в глаза, значит, это не гипноз? Это уже мои желания? Мои руки сами собой потянулись к волосам, распуская их. Одновременно с падающей копной, молния моего платья поехала вниз. Не сама собой, конечно, ей помогли ловкие пальцы моего натурщика.

Глава 4

Мое платье с тихим шелестом соскользнуло на пол, ловко и почти молниеносно он скинул его с моих плеч, почти не касаясь. Боже, кто же он? Гипнотизер? Иллюзионист? Маньяк? Я резко развернулась к нему лицом и опять попала в этот водоворот синих глаз. Они манили за собой, призывали поддаться желанию, которое все сильнее разгоралось во мне от его близости, запаха и его мощной энергетики.

– Ты маньяк? – все же умудрилась спросить я. Очень вовремя, конечно. Стоя в одних трусиках перед полностью обнаженным мужчиной.

– Теперь, кажется, да, – тихо сказал Женя, – я не могу тебе противостоять, Маша, – в его глазах помимо пленящего огня промелькнула растерянность, как будто он сам от себя не ожидал такого.

Как же неприятно слышать чужое имя, но что поделать, сама виновата. И что значит – не может противостоять, это он сейчас жертва? Я его соблазняю? Это же совсем другое дело, это я люблю!

Женя все еще не дотрагивался до меня, наверное, давая мне шанс уйти. Он скользнул по мне взглядом, задержавшись на ключицах на мгновенье, и опустил ниже, на грудь, которая уже сладко потяжелела и отвердевшие соски настырно требовали его ласк. Губы Жени чуть приоткрылись, как будто он желал того же. Но он по-прежнему не двигался, а я уже изнывала от желания почувствовать его объятия, поцелуи. И раз уж я тут главная и вообще-то смелая на всю голову, значит, я могу делать все, что хочу.

Подняв обе руки, я опустила ему их на плечи, и это лишило меня последнего шанса избежать секса с первым встречным. Женя больше не стоял неподвижной куклой. Крепкая рука тут же обхватила меня за талию, прижимая к себе. Свободной рукой он удерживал мой затылок, не давая мне отводить взгляд, и я, поддавшись порыву, прижимаюсь к его плотно сжатым губам, он не спешит ответить мне на поцелуй, и это болезненным уколом разочарования пронзает меня так, что я готова уже отступить. Но он не дает мне маневра, опуская руку на ягодицы, вжал меня настолько крепко, что я ощущаю всю мощь его эрегированного члена, горячим стержнем вжимающегося в меня, не оставляя сомнений, что этот самец меня не выпустит из рук, пока не получит то, что хочет.

От него просто необъятными потоками исходит похоть, обжигающая кожу, заставляя меня в ней тонуть, забыться. И такая же сильнейшая волна, кричащая об опасности этого мужчины, о том, что нужно бежать от него без оглядки.

Женя снова ловит со мной зрительный контакт и в то же мгновенье сдвигает тонкую полоску трусиков и проникает пальцами в мою плоть, заставив вскрикнуть и сжать его плечи сильнее.

– Не бойся меня, – вдруг тихо говорит Женя, продолжая движения пальцами, с каждым разом погружая их глубже.

Внизу живота становится горячее, и впервые я чувствую такую влажность и такие тугие спазмы, что из горла вырывается невольный сдавленный стон. Я заживо сгораю от жара наших тел, от его потемневших глаз, не сводящих с моего лица взгляда. Я явно вижу, что он изучающее смотрит на меня, но уже не могу ничего сделать со своим телом, безропотно отзывающимся на его настойчивые и умелые ласки.

Внезапно толчки пальцами прекращаются и, не дав мне опомнится, он сдергивает с меня последнее кружево, подхватив на руки, несет на диван. Едва я ощутила под собой мягкую ткань, рука Жени слегка надавливает мне на горло, заставляя откинуться назад. Слышится шелест фольги, и через секунду горячие ладони дергают мои бедра. Я вскрикиваю от ощущений вторжения тяжелой плоти, немного болезненно растягивающей лоно. Но Женю это не беспокоит, он продолжает методично вбиваться в меня, исследуя глазами. По телу прокатывается странное наслаждение, граничащее с болью, которое стремительно концентрируется внизу живота, нагнетая и без того бешеную пульсацию до предела.

От переизбытка ощущений спину выгибает дугой, и я слышу его сдавленный стон, прежде чем его губы накрывают грудь, прикусывая набухший сосок. Пальцы Жени ложатся мне на клитор, массируя. Контраст этих ощущений настолько полярный, – мягкие, почти нежные, но настойчивые движения пальцев, и буравящая меня массивная твердость внутри. Внезапно как вспышкой меня оглушает первый в моей жизни оргазм такой силы, что я чувствую не только судорожную пульсацию вокруг его члена, но и мелкую дрожь в ногах.

Я не успеваю прийти в себя, как Женя быстро переворачивает меня на живот, приподнимая ягодицы и не позволяя подняться, прижав тяжелой рукой спину, снова врезается в меня быстро, как сошедший с ума отбойный молоток. Мне кажется, что я больше не вынесу, но новая густая вулканическая лава опять разбегается по венам, обжигая и наращивая с каждым его толчком и звуками соприкасающейся плоти. Вторая волна потрясает меня как от ударов током, оглушая собственными стонами и криком, и где то вдалеке слышу хриплое рычание Жени, и он выходит сразу, как прекращаются мои спазмы. Слышу звук щелкнувшей резинки, и раскаленная эрекция прижимается к моим ягодицам, сжимая их руками, Женя почти неслышно стонет, и через несколько скользящих движений по пояснице и ягодицам рассыпаются горячие брызги.

Густой туман вокруг рассеивается, и я хочу встать, но Женя не позволяет мне, опуская руку, теперь уже с салфетками мне на спину. Пока он убирает свои следы, на меня накатывает чувство стыда. Переспала с первым встречным. Беречь-то мне, конечно, уже нечего. Ни девственности, ни совести давно нет. Но почему-то было очень горько от мыслей, что я – достойная дочь своих родителей. Мама – жрица любви, папа – вор. И дочурка впитала все самое лучшее. Будущая убийца и нынешняя шлюха.

– Маша, – позвал меня Женя, видимо заметив, что я ушла в свои мысли, забыв, что лежу голышом на его диване.

Я повернулась убедиться, что в его глазах опять пусто, но он опять удивил. Женя явно был обеспокоен моим настроением.

– Все нормально. Вызовешь мне такси? – как можно беззаботнее спросила я.

В конце концов, мне нечего терять, я все равно не выберусь из папиной ямы. Плевать на этого Женю. Пусть думает, что хочет. Нарисую по памяти и буду в него дротики кидать.

– А ты не можешь остаться? Я напугал тебя? – спросил Женя, впервые за все время нахмурив брови. Надо же, оказывается, умеет.

Наверное, прими я тогда решение уехать, все было бы совсем по-другому. Но либо неведомые мне космические силы, либо гипнотизирующий взгляд синих глаз не позволили мне это сделать. И с этого началась моя бесперспективная авантюра.

– Мне нужно предупредить… дома, что не приеду.

Женя кивнул и, оставив меня одну, вышел из комнаты. Я позвонила Кате, предупредив, что не приду ночевать. Подруга, конечно, запереживала, что меня обязательно лишат девственности насильно и вообще плохо со мной поступят. Но сдалась, понимая, что если Лерке что пришло в голову, так это уже не выбить.

В одном угадала – лишили насильно. Только было это пару лет назад, и не Женя, а обожаемый всеми Ванечка. Ну да ладно. О мертвых либо хорошо, либо ничего. Да и незачем об этом вспоминать. Теперь я убедилась, что может быть по-другому. Волшебно, безудержно, до судорог и шквала феерических ощущений. Витая в облаках, даже не заметила, как вернулся мой натурщик, забывший о своих обязанностях.

Снова молча протянул мне стакан сока. Чуть не ляпнула, что могу, как и он, прямо из пакета попить. Он разгуливал голышом, впрочем, и я не потрудилась одеться. И все равно сначала хочется в душ. Забрав опустевший за минуту стакан, он направился опять к двери.

– Женя! – окликнула я голозадого, и то, что он остановился только спустя два шага, должно было насторожить меня, но, к сожалению, в тот момент даже не показалось странным.

– Я сейчас вернусь, – не дожидаясь моих вопросов, он вышел, а вернулся уже с полотенцами и халатами.

– Тут есть небольшой бассейн, хочешь поплавать? – спросил меня Евгений, остановившись напротив меня, сидящей на диване.

Это он в расслабленном состоянии такой огромный? Я судорожно сглотнула, не понимая, как это вообще в меня поместилось, теперь понятно, почему было больно. И, кажется, застыла, приоткрыв рот от удивления.

– Маша, ты меня провоцируешь, – слышу хриплый голос сверху и, подняв глаза, вижу, что он снова наблюдает за мной.

– Да, хочу в бассейн, – удачно вовремя вспомнив его вопрос, быстро встала с дивана, зачем-то прикрывая грудь руками. Он же ее уже детально разглядел, поздно стесняться. Но, видимо, это какие-то отголоски стыдливости остались во мне.

Как жаль, что нельзя посмотреть заранее, чем закончатся отношения. Возможно, это спасло бы меня от самой адской боли в жизни. Как жаль, что я не смотрела по сторонам, не замечала многих вещей в комнатах, способных рассказать о хозяине. Как жаль, что мне всего девятнадцать и я еще совсем неопытна в отличие от него.

Глава 5

Женя пошел впереди, и я наконец могла разглядеть его шрам на спине. Только это был не совсем шрам. Это был выжженный участок кожи. Возможно, какой-то кислотой. Мысль, что он так неудачно свел татуировку, я сразу отмела. Слишком ужасающего вида был ожог. Как будто его не только прожигали, но еще и резали края, и сшивал их хирург после недельного запоя. А еще он был очень странной формы. Небольшой, полукруглый сверху, расширялся книзу, где было самое месиво из кожи. Как пенис. Блин, ну и ассоциации, Лера! «Как ракета» хотя бы можно было подумать?

Небольшой бассейн оказался метров двадцать в длину. Возможно, для него и небольшой, пару гребков такими ручищами – и тюкнется о бортик головой.

– Маша, ты можешь поплавать, я тут посижу, – сказал Женя, кинув вещи на кресло, и сел на другое, вытянув ноги так, что я не смогу пройти к ступенькам, не перешагнув через них.

– А ты не будешь плавать? – удивилась я, сам же предложил.

– Я не умею, – просто ответил Женя и, кажется, потерял ко мне интерес, откинувшись на спинку и прикрыв глаза.

Кстати, теперь я точно определила их цвет. Индиго. Темно-синие с фиолетовым подтоном. Он точно рептилоид. Никогда не видела эти тона у других синеглазых.

Зачем человеку, не умеющему плавать, в доме бассейн? Хочет научиться без посторонних взглядов? Так для этого есть индивидуальные занятия с тренером, без других водоплавающих. Он странный, очень странный. И мне, в отличие от этого Адама без фигового листа, некомфортно голышом перед ним расхаживать.

– Женя… Евгений… Женек! – бесполезно, кажется, уснул.

Я решила осмотреть помещение, заодно обойти бассейн по кругу, чтобы не перешагивать через него. Ничего необычного я не встретила, обычная плитка везде, всякие принадлежности для плавания. Вот, например, перчатка – счетчик кругов в воде, ну и всякие там ласты, маски. Интересно, если он плавать не умеет, для кого все это?

А в конце длинного помещения была дверь, которая оказалась заперта. Странно, вроде обычная, я думала, что там душ или сауна, зачем ее запирать? Несколько раз подергав ее, убедилась, что она заперта крепко. Я даже пыталась разглядеть что там, в замочную скважину, но увидела только темноту, хоть и вертелась, согнувшись в спине, там долго, пытаясь дождаться, когда зрение привыкнет к темноте и позволит увидеть хотя бы очертания предметов, но, не дождавшись, выпрямилась. Неожиданно в затылке похолодело и появилось ощущение, что мне грозит смертельная опасность, резко развернувшись, поймала в сантиметре от своего носа мяч для игр на воде.

Женя расслабленно лежал на воде, лениво разглядывая меня, тело полностью погружено, только перископ торчал из воды и был явно не так расслабления, как хозяин, скорее, так же напряжен. Кинув мяч ему обратно, прыгнула в воду щучкой и старалась как можно дальше проплыть под водой в начало бассейна. Глаза я не рискнула открыть, вода явно хлорирована, но то, что он плывет рядом, я чувствовала. И как бы я ни меняла траекторию своего недолгого заплыва, эти ощущения не проходили.

Вынырнув на поверхность, сразу огляделась, далеко не пришлось искать, Женя поднялся из воды в паре сантиметров от меня, по пути заскользил по мне руками с пяток до груди и обратно по бокам до поясницы. Толкнув меня к бортику, прижал к холодной плитке горячим телом.

Я подняла на него глаза и, встретившись с ним взглядом, опять поплыла, только охладила пробежавшая мысль, что он снова не собирается меня ни целовать, ни в принципе дарить хоть какие-то ласки. Просто голый секс. Как с резиновой куклой или, что еще хуже, с проституткой.

Понятно, конечно, кто же целует доступных женщин, которые кроме имени ничего о человеке не знают, но безотказно позволяют все. Наверняка он решил, что я со всеми такая. Просто блядь.

Не дожидаясь, пока он снова соблазнит меня, я оперлась на его плечи, с силой надавив под ключицами на спине, отчего он непроизвольно отвел от меня руки, и, оттолкнувшись, села на бортик, быстро вставая на ноги. Даже не сомневалась, что если бы он захотел, то остановил бы меня, но не стал, просто молча наблюдая. Но мне молчать надоело.

– А ты обо всем мне соврал? И про то, что плавать не умеешь, и про то, что я могла уйти, если бы захотела?

– Да, – просто ответил Лжец, продолжая спокойно наблюдать, как я кутаюсь в махровый халат, пошитый на Халка, кажется.

– И не целуешься, потому что я слишком доступная? Думаешь, я со всеми такая?

– Да, – опять ответил Женя, двумя буквами причинив мне мерзкую боль в душе.

– Я хочу уехать, вызовешь мне такси?

– Да, – вот заладил-то. Может, потрясти коробочку, чтобы другие слова вспомнил?

Злость кипела во мне со страшной силой и на себя и на него. Даже не знаю, на кого больше. Надо убираться, пока я ему заточку в глаз цвета индиго не всадила.

Пока я носилась по гостиной в поисках одежды и переодевалась, Женя уже возник откуда-то в сером спортивном костюме и, задержавшись у моих эскизов, вышел звонить, вызывая машину.

Переодевшись, я не остыла, с той же злостью собирая свои краски, кисти и эскизы, на которых лежала пятитысячная купюра. Его счастье, что он вышел. Иначе я прилепила бы ему эту купюру на лоб, надежно зафиксировав гвоздем. А так у меня созрела маленькая женская месть.

Когда он вернулся, я уже почти пришла в себя. Моя Лерочка вернулась, пнув под зад слабовольную Машуню. Мы так же молча вышли из дома, и я даже не смотрела на него, пока ждали машину, разглядывая двор этого дома. Но все же, как оказалось, я была в сильном эмоциональном потрясении, ведь в тот вечер, увидев мишени в конце двора, я даже не придала им значения. Я к ним настолько привыкла, что они не казались мне чем-то инородным.

Машина приехала быстро. Дождавшись, когда Женя откроет мне дверь, намеренно громко сказала ему:

– Спасибо, что так высоко оценил меня. Но, к сожалению, не могу ответить тем же. Вот все, что ты заслужил, – подняв к его глазам сторублевую купюру, разорвала ее пополам и сунула одну половинку ему за шиворот.

В синих глазах забушевал такой коктейль эмоций, что я поспешила сесть в машину и сразу заблокировала дверь.

– Трогай, Шеф, – вспомнив фразу из фильма, попросила я водителя.

Машина, шурша колесами, покатилась, а я даже не повернула к нему лица. Но знала, что он смотрит мне вслед.

Катя напросилась со мной в парк Горького. Решила подышать «свежим» московским воздухом, пока я пишу. Конечно, я рассказала ей о своем ночном приключении, не вдаваясь в детали и не говоря всей правды.

– А это правда больно? В первый раз? – подняла болезненную для себя тему подруга.

Пришлось напрягаться и вспоминать, как это было в первый раз. Больно. Адски больно. И где бил, и где трахал. Но, конечно, ей я не скажу так.

– Катюш, у всех, наверное, по-разному. Мне не сильно больно было.

– А почему ты сбежала от него ночью?

– Поняла, что он бандит. А мы же решили с плохими людьми не связываться, – соврала я, даже не подозревая, насколько близка к правде.

– Лера, – шепотом позвала Катя, наклоняясь прямо к уху, – бежим отсюда, там какой-то мужик на нас смотрит. Взгляд… страшный очень.

Так вот почему у меня кисточки трясутся, не от воспоминаний, а от их создателя. Быстро обернувшись, увидела Евгения в нескольких шагах от нас. Стоял небрежно, как будто он тут сам по себе гуляет, слегка согнув одну ногу в колене и сунув руки в карманы все того же спортивного костюма. Он что, спал в нем? Или побегать в парк приехал?

– Катюш, это он. Иди погуляй, мне с ним поговорить надо.

– Ле… – начала Катя, но я ее перебила, не дав ляпнуть мое имя вслух:

– Иди, пожалуйста. Я недолго.

Катя кивнула и отошла на три шага. Уперев руки в бока и нахмурив брови, я всячески посылала ей гневные сигналы, чтобы не вмешивалась. Махнув на нас рукой, Катя удалилась в глубь парка, больше не останавливаясь, но пару раз все же обернулась. Отважный Котенок, блин.

По волосам на макушке пробежался теплый воздух от дыхания Жени, а следом за ним и его голос прошептал:

– Маша… посмотри на меня…

Еще и смотреть? Я и так уже по уши в его энергетике, как он так делает, что его импульсы считываются кожей, как нано-датчиками на каждом миллиметре тела? Но делать нечего, я же не трус. Хоть и боюсь…

– Сдачу принес? – спросила я у Жени.

Повернувшись к нему лицом, старалась гордо задрать нос и смотреть презрительно, но оказалось, это и было ошибкой. Женя сгреб меня в охапку, с нечеловеческой силой прижал к себе. И, поймав мои губы, открывшиеся от неожиданности в возмущении, поцеловал. Сначала нежно и осторожно, но с каждым касанием его губы становились напористей, а наглый язык и подавно сводил с ума, сплетаясь с моим в жарком танце. Я совсем потерялась и растворилась в своем первом настоящем поцелуе, со своим первым настоящим мужчиной. Сердце колотилось где-то в ушах. Он был настолько нежный и одновременно страстный, чувственный и в то же время требовательный. Просто космический. Я даже не осознавала, что уже повисла у него на шее, перебирая пальчиками на его затылке. Мое тело послушно плавилось в его горячих объятиях и откликалось на прикосновения и ласки.

– Машенька, – почти не отодвигаясь от губ, прошептал Евгений и получил по лицу. Отрезвив меня чужим именем и напомнив, как он меня обидел.

Он даже не шелохнулся, глядя мне в глаза, очень непривычно. Как будто пытался найти там какие-то ответы для себя.

– Если ты пришел, чтобы заработать вторую половинку, то ты опоздал. У меня же каждый день новый мужчина. Ты же так обо мне думаешь? Вот пойду сегодня еще с кем-нибудь за ужин рассчитаюсь, глядишь, кто-то и побольше тебя заслужит чаевых!

Женя выпустил меня из рук, но не уходил. Его молчание раздражало, как и его спокойствие. Он не реагировал на мои слова и действия, как будто видел меня насквозь и знал, насколько мои слова не соответствуют тому, что я чувствую.

Достав из кармана две купюры – точнее, полторы: свой пятерик, к которому я даже не притронулась, скинув его с эскизов, и половинку сотни, положив их на лавочку рядом с моими красками, он молча развернулся и пошел прочь по тропинке. В бешеном возмущении я схватила купюры, намереваясь затолкать ему их в глотку, и застыла на месте. Пятитысячная купюра была не деньгами. Это был подарочный сертификат в магазин для художников «Передвижник» на сумму пять тысяч. Просто дизайнер не заморачивался и сделал с одной стороны картона копию купюры, а с обратной условия использования и сроки действия.