Часть третья
25
– О, несчастное дитя! – пожилая дама поднесла к глазам платок и промокнула воображаемую слезу. – Наше Общество Милосердных сестер дарит тебе два комплекта одежды и выражает искреннюю надежду видеть твое юное личико в рядах достойных носителей слова Господня!
По «юному личику» скользнула мимолетная гримаса, которую тут же сменило выражение «благоговейного восторга». Под жиденькие аплодисменты сестра милосердия продемонстрировала присутствующим и сложила на стул у кровати два серых платья, изъятых, видимо, у старших воспитанниц городского приюта.
– Я так благодарна! – воскликнула Элен, натягивая одеяло до подбородка, и подумала: «Когда же вы, наконец, уберетесь? Нашли зверинец». – Я никогда не забуду вашей доброты!
Вот уже сорок минут в госпитале шло собрание, посвященное счастливому спасению людей с корабля «Норис». Обитательницы женской палаты, одетые в свою лучшую одежду, расселись по стульям возле своих кроватей, и лишь одна Элен в соответствии со сценарием сестер милосердия изображала «восставшую из водяной бездны». Она лежала на кровати, утопая в кружевах и букетах, принесенных местными дамами, и страдала.
Самые уважаемые граждане города явились в госпиталь, чтобы выразить свое сочувствие и проявить милосердие, а Гарунди, как представитель пострадавшей стороны, терпеливо слушал и посылал Элен свирепые взгляды.
Вперед выступил почтенный седой старец в потертом, но еще приличном фланелевом костюме и пообещал за свой счет заказать торжественное богослужение по случаю счастливого спасения людей с парохода «Норис» и мужества, проявленного при этом гражданами города. Аплодисменты были громче.
Настал черед ответного слова. Гарунди шумно высморкался, обвел растроганным взглядом лица собравшихся и начал:
– Я не знаю, какими словами можно выразить мою благодарность добрым жителям Эрендиса! Коварная стихия разбила о скалы наш пароход, но одновременно она продемонстрировала удивительную силу духа и великодушие горожан. С риском для жизни они оказывали помощь обреченным на гибель людям! Они спасли нас! Они спасли мое несчастное дитя!.. – он широким жестом указал на кровать, где возлежала, украшенная цветами и кружевами Элен. – Эта юная девушка до конца своих дней не забудет…
«Как ей не дали бежать в суматохе, потом ни за что, ни про что засунули в больницу, и в заключение выставили на обозрение толпы престарелых бездельников!»
Душа Элен отнюдь не была преисполнена благодарности. Когда «Нориса» швырнуло на риф, а потом волны с методичным упорством принялись раздалбывать его корпус, Элен хотела воспользоваться случаем. Она неплохо плавала и, к тому же знала несколько полезных для одинокого пловца слов, так что шансы были. Но какой-то преисполненный усердия горожанин Эрендиса не только помог ей взобраться в его лодку, но и сдал с рук на руки подоспевшим санитарам.
Надо отметить, что катастрофа «Нориса» была кое для кого манной небесной. Вот уже лет пять, с тех пор, как на побережье установили новый маяк и организовали Общество помощи жертвам кораблекрушения, ни один корабль не разбивался на грозных когда-то скалах. Власти города начали уже поговаривать о том, что Общество совершенно необоснованно требует отчислений из городского бюджета на проведение бесконечных собраний и содержание специальных спасательных лодок. И вдруг такая удача! При работающем маяке и весьма среднем шторме. Единственная газетенка Эрендиса вышла на следующий день с броскими заголовками «Из лап смерти», «Изменчивое счастье «Нориса», «Девушка в пучине». Сам губернатор соизволил посетить спасенных в больнице и велел выделить для них два фургона и пять вьючных лошадей.
Ларош Гарунди, как начальник королевской экспедиции в дебри Сазельских джунглей, выразил искреннюю признательность за помощь и пообещал донести сообщение об этом до самых высоких кругов.
Элен отказалась фотографироваться для газеты в сером одеянии Общества милосердных сестер, заявив, что не желает обижать девочек-сироток, которых не фотографирует никто. Ее слова немедленно были перевраны в самом трогательном виде.
В честь спасенной дочери начальника экспедиции совсем было собрались закатить банкет, но экспедиция так поспешно убралась из города, оставив один из подаренных ей фургонов, что губернатор даже обиделся. Команду разбитого парохода без всякой шумихи определили отрабатывать спасение на вспомогательных работах в порту.
Вот тебе раз! Я забыл самое интересное! Катастрофа с «Норисом» произошла в тот момент, когда бедная «Санта-Барбара» пускала последние пузыри. Старший механик клялся, что паровую машину «Нориса» остановил сам дьявол, ибо ничто другое не могло лишить жизни два великолепных пароходных винта! «Норис» рванулся к скале, когда его машинное отделение уже было мертво, как груда ржавого железа.
26
Остров Сазе в последнее время опротивел мне до крайности, и все-таки я признаю, что он может иметь некоторую привлекательность для человека непривычного. Отдельные чудаки даже считают его райским местечком. «Райское», если смотреть на него с палубы парохода! Первые выходцы из Королевства появились здесь почти полвека назад и сразу вошли в историю. В историю Королевства, как герои, в историю полуострова, как захватчики. С тех пор двум историям приходилось пересекаться, иногда объединяться, иногда расходиться, в общем, кому как повезло.
Жители Королевства, а ныне колонисты довольно прочно обосновались на побережье, развели плантации каучука, сахарного тростника… Загляните в любой справочник, там все сказано. Только там обычно забывают упомянуть, что границы мира цивилизованного и мира древнего размыты. Жители добропорядочного до зевоты Эрендиса, выезжая на воскресные пикники, останавливаются в двух шагах от священного колодца, где блуждает дух Има. Колодец накрыт щитом из древесных стволов. Стволы изъедены древоточцем, да еще двое конторских служащих недавно пытались разложить огонь на старом щите, отчего дух Има пришел в большое возбуждение. Когда-нибудь он просочится наружу, и я не дам за будущее Эрендиса и медной позеленевшей монеты!
Под зеленым пологом джунглей во влажной духоте живет птица Джеод. У нее три головы: одна большая и две маленьких под крыльями, которые она прячет в особых длинных перьях. У птицы скверный характер, это она пожрала лошадей на плантации Сонили, а не хищная лесная кошка. Туземцы приносят Джеоду жертвы, и их скот она не трогает. Не далее, чем полгода назад двое королевских орнитологов наткнулись на гнездо птицы Джеод, но не смогли унести даже скорлупу от яиц. Птица настигла их на опушке леса. Восемь работавших на корчевке пней туземцев и один надсмотрщик слышали истошные крики и видели чудовищную крылатую тень. Истерзанные трупы орнитологов были найдены у нефтяной скважины в двух милях от того места, где произошло нападение. Но я отвлекся!
Собственное платье Элен сильно пострадало во время кораблекрушения, а дары Общества милосердных оскорбляли ее взгляд, и Элен обменяла их у старушки медсестры на пару вполне приличных костюмов ее сына. Мальчишка давно вырос из них, а двум внучкам требовались повседневные платья. Обе стороны сделкой остались довольны. Конечно, почтенные жители Эрендиса не одобрили бы подобный наряд молодой девушки, но приставленный для надзора Клаус удовлетворенно хмыкнул.
– Девка, которая дерется, как парень, должна носить штаны! – заявил он.
– Много ты понимаешь! – вспыхнула Элен. – Не надо было руки распускать!
Едва начавшуюся перепалку остановил посыльный от Лароша. Гарунди приказывал Клаусу и Элен немедленно садиться на лошадей и догонять отряд у окраины города.
В результате кораблекрушения Гарунди потерял больше суток, и оказался от своей цели на несколько десятков миль дальше, чем предполагал. Заполнив фургон остатками груза с «Нориса» и выдернув из больницы прохлаждающуюся там Элен, Гарунди устремился в сторону бухты Маоличе – пункта последней разгрузки парохода Корнелия Данни.
27
Выбеленные известкой стены Эрендиса давно не видели такого поспешного бегства, какое продемонстрировали им столь радушно принятые прибрежники! Отряд Лароша Гарунди двинулся на юго-восток по одной из самых ухоженных здешних дорог. Специально посланные отряды рабочих очищали ее от наступающих зарослей столь же методично, сколь она опять зарастала после сезона дождей.
Сейчас до этого сезона было еще далеко. Выехали довольно поздно (в Эрендисе давно отобедали), однако жара еще держалась, и даже под пологом леса не чувствовалось прохлады. Запряженный парой лошадей фургон уныло пылил по дороге, и хоть возница фургона завязал тряпицей лицо до глаз, но лоб уже покрыла черная корка грязи. Шестеро всадников старались держаться подальше от фургона, чтобы избежать пылевого облака.
Окружающий дорогу лес был густой, но почти везде – низкорослый. Иногда в лесу встречались удивительные деревья с расширенными книзу стволами с короткими искривленными ветвями, едва прикрытыми листвой. Время от времени лес прерывался, и тогда взгляду открывались большие травянистые пространства, усеянные огненно-красными цветами и аккуратно разделенный рядами косматых пальм. Над травянистыми «полями» вились стайки небольших птичек с черными спинками и ослепительно-белой грудкой. Элен засмотрелась на эти живые цветы, которые взмывали в воздух за насекомыми, а потом белыми звездочками падали обратно в траву.
Когда Элен наскучило это зрелище, она принялась рассматривать своих спутников. Гарунди взял с собой пятерых прибрежников и адъютанта Клауса. Впервые эту пятерку Элен встретила еще на патрульном катере. Толстый и всегда голодный Роберо, печальный Лани, угрюмый, с волчьим взглядом, Авачи и двое голубоглазых весельчаков – братья Олонжи: Арнек и Дов. Арнек сейчас правил лошадью, а брат дремал на козлах рядом с ним.
За долгие дни плавания, Элен успела познакомиться со всеми. Роберо за выпрошенный у кока кусок копченого мяса носил записки Рикату в машинное отделение. Смешливый Арнек охотно бренчал на гитаре, а Дов был непревзойденным мастером рассказывать страшные истории. Авачи выстрелом сбивал муху на лету. Лани вот уже третий год страдал болезнью желудка и столько же времени собирался бросить прибрежные войска.
Пятеро разных и неплохих, в общем-то, людей беспрекословно подчинялись Ларошу Гарунди и его адъютанту. Клауса Элен не выносила, его выпученные жабьи глаза вызывали у нее приступы брезгливости и неодолимое желание выкупаться в кипятке после пяти минут разговора с любимцем шефа.
Попав в плен, Элен грустила недолго: кочевая жизнь с Ирил приучила ее к неожиданностям. Раз «Мираж» уцелел, значит, или Чакта что-нибудь предпримет, или Ирил вмешается в ход событий… В общем, как-нибудь обойдется! От мыслей о побеге Элен не отказалась, но и не хотела дразнить Гарунди. Со времени встречи на маяке шеф морского отдела ни о чем больше ее не спрашивал и похоже, что тайна острова Сазе для него тайной не была. Проиграв Ирил первый ход, он намеревался первым прийти к храму Кеоде, чтобы при помощи заложницы диктовать свои условия. Во всяком случае, так поняла его намерения Элен. Богиня Кеоде могла подарить великую силу тому, кто вернет ее скульптурное изображение в храм и попросит о силе. Только ему, герою-спасителю, в момент возвращения статуи на пьедестал…
28
– Алиора даноци фиш! – произнес чей-то голос совсем рядом.
Элен вздрогнула и первым делом посмотрела на Гарунди. Шеф морского отдела трясся на тощей гнедой кобылке (безвозмездном даре Эрендиса), но мысли его витали где-то далеко и от дороги, и от острова Сазе. Едущий слева Клаус равнодушно разглядывал колючий кустарник, в котором только что скрылась маленькая серая лиса.
– Алиора даноци, парко ву! – голос прозвучал у самого уха Элен, и она опять невольно оглянулась. Клаус перестал интересоваться лисой и переключил внимание на страдальческое лицо Лани.
– Ты опять обожрался в гостинице?
– Я съел только немного каши.
– С двумя кусками ветчины!
– Парко ву! – снова повторил голос, и Элен почудилось легкое раздражение в звуках чужого языка.
– Парко ву, – почти беззвучно, одними губами, произнесла она.
Истошный визг стеганул по ушам. Шарахнулись испуганные лошади, фургон накренился, завис на мгновение, балансируя на двух колесах, и с грохотом опрокинулся. Громадная свинья, не переставая визжать, бросилась в придорожные заросли.
– Вот скотина! – выругался Клаус.
Прибрежники спешились. Фургон лежал на боку. Арнек с проклятиями барахтался среди ящиков, оказавшийся в глубокой рытвине Доз с сомнением разглядывал покрытые пылью руки.
– По-моему, я цел, – наконец произнес он. – Чего и всем желаю.
– Ты заснул?! – заорал Клаус на Арнека. – Где были твои глаза, когда ты наезжал на эту тварь?!
Арнек наконец выбрался из ящиков и встал на ноги:
– Это была не свинья!..
– Может, коровы умеют визжать?
– Свиньи не опрокидывают груженых фургонов, – тихо возразил Арнек. – К тому же я не мог на нее наехать! Переднее и заднее колеса с правой стороны, они просто поднялись в воздух, и все!
Гарунди не проронил ни слова, он мрачно смотрел на переломленную ось и вдавленное днище фургона, теребил блестящую пуговицу на мундире и о чем-то думал.
Элен не слезала с коня. Приподнявшись на стременах, она всмотрелась в заросли, но сучья уже не трещали, потревоженные белогрудые птички снова опустились в траву и занялись охотой на мошек и жучков.
– Все, что можно – навьючить на лошадей, остальное бросить! – изрек наконец Гарунди.
Жители Эрендиса недаром принимали прибрежников за научную экспедицию, потому что набор снаряжения у них и в самом деле был довольно странным. Кирки, лопаты, мотки веревок, волчьи капканы, несколько десятков пропитанных смолой факелов, набитое опилками чучело леопарда, меч и еще масса мелких непонятного предназначения предметов. Гарунди лично распоряжался сортировкой снаряжения, пока Клаус выпрягал лошадей и пытался заставить Роберо таскать ящики. Элен хотела отъехать в сторону, но заметила тяжелый взгляд Авачи и просто опустила поводья, давая коню возможность дотянуться до травы на обочине.
Когда отряд снова тронулся в путь, вьючных лошадей оказалось три, а не две, и одному из прибрежников пришлось идти пешком. Самое смешное, что этим прибрежником оказался Роберо. Под шуточки товарищей он поминутно спотыкался, хныкал и проклинал службу.
– Да ты должен благодарить нас! – закричал с высоты седла Дов. – Домой вернешься стройным и красивым.
Таинственных голосов Элен больше не слышала, однако теперь все ее мысли были поглощены тем, чтобы поскорее добраться до жилья и не ночевать на дороге.
29
Но тьма все-таки застигла прибрежников в лесу. Лагерь разбили на поляне в нескольких метрах от дороги. Лошадей стреножили и пустили пастись, разожгли два больших костра, вытащили еду, предусмотрительно захваченную Гарунди в Эрендисе. При виде еды Роберо совсем утешился, да еще и Дов пообещал назавтра уступить ему своего коня.
– Только постарайся его не раздавить! – добавил он, улыбаясь.
Элен предусмотрительно захватила с собой вторую куртку и оказалась права: хотя дым костров и отпугивал большую часть комаров и москитов, но отдельные, самые голодные, особи все же прорывались на пиршество. Укрывшись с головой, Элен слышала, как Клаус распределял часы ночного дежурства. Первому выпало следить за кострами Лани.
Не успела Элен задремать, как ее разбудил выстрел. Оказывается, пока Лани отходил за хворостом, откуда-то из-за деревьев появился укутанный в плащ карлик и направился прямехонько к лошадям. Лани бросил хворост и схватился за оружие. Он окликнул незваного гостя, но карлик не только не остановился, а, наоборот, пошел еще быстрее. Лани предупреждающе крикнул, вскинул винтовку, и тогда карлик обернулся.
– Это был не человек! – зубы у Лани лязгали, поэтому он говорил не совсем разборчиво. – У него вместо носа – клюв!
С перепугу Лани выстрелил, а куда делся карлик, он не знает. Скрылся.
– Зато я знаю, куда делась моя лошадь, – печально сказала Элен, вглядываясь в полутьму. – Ты ее застрелил!
В самом деле, одна из лошадей лежала на земле бездыханной, а ночного гостя и след простыл. Прибрежники обошли окрестности с горящими головнями. Ничего.
– Почему ты попал именно в мою лошадь?! – возмущалась Элен.
– Для справедливости! – буркнул Роберо. Похоже, его единственного ночная суматоха позабавила. – Пешком ходить полезно.
Разожгли еще два костра так, чтобы и люди, и лошади оказались на освещенном пятачке. Туша убитой лошади, однако, осталась за его пределами. Не успели улечься снова, как Арнек воскликнул звенящим голосом:
– Он здесь!
С дерева соскочил низкорослый человечек в длинном плаще и вразвалочку заковылял к туше.
– Стой!
Карлик с разбегу вскочил на тушу, наклонился и впился в горло лошади… огромным клювом! Арнек спустил курок. Оглушительно грянул выстрел. Карлик пронзительно заверещал, подпрыгнул и вдруг распахнул крылья, до сих пор казавшиеся складками плаща. Щелкая клювами, из перьев выглянули две маленькие головы. Взмах мощными крыльями, и птица Джеод поднялась в воздух! Заржали перепуганные лошади, закричали люди.
Прибрежники палили, как сумасшедшие. Каждому казалось, что птица Джеод кружит именно над его головой. Элен зажала уши ладонями и безостановочно повторяла про себя единственное, вспомнившееся ей заклинание: «Парко ву». Вокруг трещали кусты, хотя никого видно не было. Поднятый крыльями Джеода ветер разметал один из костров, но нападать птица не пыталась. Сделав над поляной последний круг, Джеод звонко ахнул и набрал высоту.
– Попал! – радостно завопил Роберо, потрясая винтовкой.
– В кого? – осведомился Дов.
– В него! Слышал, как закричал?
Элен убрала ладони:
– Если тут кто и кричал, так это вы все. Один господин Гарунди молчал.
Ларош Гарунди и в самом деле за все время не проронил ни звука. Он вообще стал удивительно молчаливым, с тех пор, как они покинули Эрендис.
Решили дежурить по двое, однако до самого утра никто больше не потревожил лагерь. Зато утро началось с перебранки.
– Какой дурак всю ночь хрюкал у меня под ухом?! – громко спросил Клаус, глядя при этом на Роберо.
Роберо почувствовал себя оскорбленным:
– Если здесь кто-то храпел, это еще не значит, что надо орать на меня! Почему бы не спросить Авачи?
– Спросить-то можно… – ухмыльнулся Дов. – Но захочет ли он отвечать?
Авачи как раз устраивал на спину лошади чучело леопарда, работа не ладилась, и он только бросил на Дова сумрачный взгляд.
– Живее собирайтесь! – велел Клаус. – Где девчонка?
Элен с шумом выбралась из кустов, сжимая в руке большое коричневое перо. Вместо пушинок перьевой стержень был утыкан тонкими костяными пластинками, пластины находили друг на друга, издавая жестяной звук при встряхивании. Птица Джеод имела снаряжение не хуже королевского броневика.
– Где тебя носит?! – рявкнул Клаус. – Учти, здесь зверья полно, сожрут в два счета!
Элен бросила перо, и оно вонзилось в ствол дерева, наподобие ножа. Пока перо находилось в крыле, оно было упругим и эластичным, но, выпав, сразу стало жестким и неподатливым. Удобная вещь.
– Кончай эти штучки! Ехать пора, Дов, она возьмет твоего коня.
– А я?! – возмутился Роберо. – Он мне обещал!
Элен стало жаль несчастного толстяка.
– Я давно собиралась прогуляться с Довом! – заявила она и без лишних церемоний схватила избранника под руку. – Он не чета вам всем!
Громко хмыкнул Арнек, но Дов не дал ему заговорить.
– Езжайте за нами, олухи! – распорядился он и двинулся вперед важный, как придворный церемониймейстер. – Да не вздумайте нам мешать!
Роберо с облегченным вздохом вскарабкался в седло. Клаус хотел было что-то сказать, но передумал и тоже тронул коня. Кавалькада двинулась.
30
Вначале я полагал, что Ларошу Гарунди с самого начала было известно местонахождение храма Кеоде, потом я понял, что ошибся. Чердже просто не удосужился уточнить координаты. Остров Сазе. А там как-нибудь отыщется. Нелюбовь Чердже к географии шефу морского отдела вылезла боком. Гарунди вел своих людей к бухте Маоличе, полагая,, что Корнелий Данни именно оттуда добирался до храма. Но Данни вообще не был у храма! Он выгрузил ящики, переговорил со жрецами и пустился в обратный путь. Если бы Гарунди не тратил время на окружную дорогу, а повернул бы в направлении колодца Има, углубившись в джунгли, эта история кончилась бы для него несколько иначе.
31
Когда Элен утратила вкус к пешим прогулкам и рассказы о бродячих покойниках перестали ее занимать, Арнек в свою очередь уступил ей коня и пошел рядом с братом.
– А я вчера до вечера пешком шел! – пробурчал Роберо.
– Что я наделал?! – вскричал Дов, патетически заламывал руки. – Я лишил тебя сегодня такого удовольствия! Слезай с моего коня.
Роберо не успел испугаться по-настоящему: отряд остановился. Лошадь Арнека, на которую пересела Элен, вдруг жалобно заржала и рухнула на колени. Изо рта животного повалила пена.
– Взбесилась, что ли? – удивился Клаус.
– Скорее, съела какую-то дрянную траву, – предположил Авачи.
– Какая трава?! – шеф морского отдела переменился в лице. Он смотрел на Элен с такой ненавистью, что девушке стало не по себе. – Какая трава, мы уже два часа в дороге!
Прибрежники спешились. Авачи, как главный знаток лошадей (его отец когда-то держал ферму), осмотрел животное.
– Подыхает! – авторитетно изрек он.
И тут Гарунди взорвался. Он излил на голову Элен потоки ругательств, поклялся всеми святыми, что не потерпит больше издевательств над собой, что не вернется в Стэкат и вице-губернатор может убираться ко всем чертям, что против пули, наконец, не устоит ни одно колдовство.
Сердце у Элен остановилось, а потом забилось с удвоенной скоростью. Вот когда она пожалела, что не убежала утром, когда сонные часовые клевали носами у полупогасших костров?! Побоялась остаться одна в джунглях? А с Гарунди, значит, спокойнее?..
– По-моему, я в компанию с вами не напрашивалась. Могу вернуться.
– Мерзкая девчонка!
– И перестаньте на меня кричать!
Гарунди рванул из кобуры револьвер…
– Карлик! – ужаснулась Элен, гладя вверх.
Братья Олонжи одновременно, как хорошие акробаты, прыгнули в придорожные кусты. Роберо застыл столбом. Авачи потянулся за притороченной к седлу винтовкой. Лани опустился на четвереньки и юркнул под брюхо своей лошади. Клаус просто вытаращил глаза. Дуло револьвера Гарунди нацелилось в небо.
– Где?! – выдохнул шеф.
Нигде. Ни карлика, ни Элен. Один треск в кустах. Не раздумывая ни секунды, Гарунди выстрелил по кустам. Раз, потом второй. Истошно завизжала свинья. Громадная щетинистая образина раздвинула ветки, показала злобно оскаленные зубы, чихнула и скрылась.
– Шеф, не стреляйте! – из кустов вынырнул слегка смущенный Дов. – Вы мне ухо зацепили.
– Мерзкая девчонка! – Гарунди схватился за голову.
Элен мчалась так, как не бегала уже давно, продиралась сквозь заросли не хуже антилопы. Ее гнал вперед топот чужих ног за спиной. Целый эскадрон скакал по джунглям, не меньше! Элен бежала до тех пор, пока не выбилась из сил и не упала, завязнув в сетке переплетенных лиан. Эскадрон встал. Элен повернула голову и увидела… свиные рыла. Белые, серые, коричневые, розовые, черные, пегие и даже одно лиловое.
– А… максики,.. – сказала она.
«Максики» дружно хрюкнули, и от этого звука обломилась сухая ветка вместе с желто-зеленой ящерицей. Ветка упала Элен на колени, ящерица оказалась у нее на плече. Элен вздрогнула, сбросила ящерицу и вскочила на ноги.
– Я возвращаюсь в Эрендис, парко ву. Вы меня проводите?