35
Вечером Арсеньевка гудела: вызванный из города исправник с жандармами на двух телегах увез арестованных в Улатин. Ходили слухи, что шайка подстерегала Поливанцева, и только неожиданная поломка автомобиля спасла соседа Арсеньевых от нападения, а может и смерти.
Верхом приехал уставший и запыленный Прохор, на упряжке волов приволокли поломанные дрожки. Потом все на той же упряжке волов оттащили в имение владельца «Роллс-ройс».
Срочно вызванный станционный фельдшер осмотрел пострадавших Вольфа и Зимина, причем Вольф отделался незначительными ушибами, а вот Зимину руку пришлось вправлять.
Отец Федор от медицинской помощи отказался, сославшись на то, что народным методам врачевания доверяет больше, и тихо исчез с усадьбы.
Взволнованная происшествием Надежда Никитична хлопотала вокруг пострадавших, лично уплатила фельдшеру, проследила, чтобы Зимина уложили в постель, на высокие подушки, руку устроили как можно удобнее.
– Мне прям-таки неловко! – хоть говорил это Зимин Надежде Никитичне, однако смотрел при этом почему-то на Женю. – Я уже второй раз вас утруждаю!
– Что вы, что вы! – Надежда Никитична была необычайно любезна. – Вы так нам помогли! Я столько раз говорила Жене, чтобы она не ходила одна по парку, а она меня не слушает. Может, хоть эта история ее уму-разуму научит!
– Маменька, мы утомляем Юрия Викторовича! – Жене хотелось поскорее закончить разговор. – Ему нужно отдохнуть! Утром Прохор отвезет вас в город, Юрий Викторович!
– Да, сегодня явно не судьба мне туда добраться! – философски согласился Зимин. – Сплошное невезение.
Про Вольфа Женя спросила у Глафиры.
– Они – водку в гостиной пьют! – сообщила наблюдательная баба.
Вольф, и в самом деле, в одиночестве пил рябиновку в гостиной. Он сидел, откинувшись в кресле, и сумрачно разглядывал жидкость в рюмке. Женя нерешительно остановилась на пороге.
– Входите, не стесняйтесь! – Вольф посмотрел на Женю через грани рюмки. – В конце концов, это ваш дом.
– Я хотела поблагодарить вас, господин Вольф. Вы вели себя очень мужественно!
– Можете называть меня Герни! Евгения Александровна, когда заваруха начнется в следующий раз, не ждите. Бегите, как можно дальше и быстрее. Держитесь Элен, она знает, что надо делать.
– А что, эта за-ва-руха, – (Женя произнесла это слово по слогам), – обязательно начнется? – Вольф опрокинул водку в рот и приложил прохладную рюмку к синяку под глазом.
– Непременно, Евгения Александровна, непременно!
Герни
По сравнению с островом Сазе моя жизнь стала не в пример интереснее!
36
Вечером Женя долго лежала без сна, мысленно перебирая события последних дней.
3а окном шумел парк, сопел на прикроватном столике Бусик, с внешней стороны двери ворочался на коврике Кертон. В самом доме было тихо.
37
Утром Женя проснулась от тихого поскуливания: Кертон, к тому же, осторожно трогал лапой дверь. Бусик лениво приоткрыл один глаз, поглядел на хозяйку, и накрыл хвостом нос.
Набросив поверх ночной сорочки платок, Женя приоткрыла дверь:
– Беги вниз, сейчас…
Кертон рысцой устремился к лестнице, но, хоть в коридоре никого не было, Женя сама выйти не решилась. Услыхав доносящиеся со двора голоса, она приоткрыла окно и выглянула.
Слегка смущенная Глафира о чем-то беседовала у яблони с Зиминым. Женя поплотнее запахнула на груди платок, открыла створку окна и крикнула прислуге, чтобы та внизу открыла Кертону дверь.
– Доброе утро, Евгения Александровна! – громко поздоровался Зимин. – Не съест меня ваш зверь?
– Он без причины не бросается. Не дразните его, он и не укусит.
– Спасибо, утешили! – Зимин явно не обрадовался, но выбежавший из дома Кертон, не обращая на былого обидчика внимания, стал деловито обнюхивать, деревья.
38
Поскольку приболевшая Надежда Никитична к завтраку не вышла, хозяйничать за столом пришлось Жене. Элен с аппетитом уплетала гречневую кашу, мужчины лениво ковырялись в тарелках. Сама Женя особого голода не испытывала, но, как радушная хозяйка, нахваливая деревенскую пищу, старалась показывать пример. Беседа как-то не клеилась. Женя задала Зимину пару вопросов об учебе в университете, но тот отвечал неохотно, явно было, что тема для него не интересна.
– Бывают ли у вас концерты? – неожиданно спросила у Жени Элен. Женя в первый момент даже не нашла, что ответить, но тут ее поддержал Зимин.
– В Улатине есть театр. Там вполне приличный репертуар. Бывают даже столичные артисты. В субботу должны давать «Бесприданницу» Островского. Хотите съездить? Я могу обеспечить места в ложе градоначальника!
– Элен, вам лучше бы отдохнуть после путешествия! – тон Вольфа был весьма любезен, но смотрел он на Зимина достаточно нелюбезно.
Элен надулась и отложила ложку. На какое-то время возникла пауза.
– В нашей глуши редко бывает что-либо по-настоящему интересное, конечно, мы для себя пытаемся музицировать. Станционный фельдшер Андрей Ильич вполне приятно играет Глинку. Я, к сожалению, играю совсем плохо, хотя и училась! – Женя протарахтела это очень быстро, попутно соображая, что сама бы с удовольствием посмотрела бы «Бесприданницу».
После завтрака Зимин засобирался. На предложение Жени остаться еще на какое-то время, он сообщил, что нарушил уже все свои обещания, что его ждут в городе, и что скоро через станцию следует товарный и можно попроситься на площадку.
– Так я возьму на завтра ложу?
Элен умоляюще посмотрела на Вольфа, но тот отрицательно качнул головой. Женя про себя осудила такую суровость, но вслух ничего не сказала.
– В общем, решайте! – Зимин откланялся.
39
После ухода студента Женя предложила Элен прогуляться, она хотела поговорить с новообретенной сестрой, но Вольф немедленно набился в попутчики, и откровенного разговора не получалось.
Бусик переходил из рук в руки до тех пор, пока не увидел в ветвях клена сороку. Услыхав ее стрекот, он вывернулся из рук Элен, спрыгнул на землю, добежал до клена, на котором сорока сидела, чтобы взобраться вверх по стволу и скрыться в ветвях. Элен жалобно посмотрела на Вольфа.
– Не потеряется, не маленький! – немедленно сказал Вольф и ускорил шаг.
Когда девушки добрели до пруда, то перебрались в привязанную у мостков лодку. Вольф, щурясь, поглядел, на испещренную рябью поверхность пруда, прошел на мостки и присел на краешке, демонстративно отвернувшись от сестер.
– Строгий он, – сказала Женя, имея в виду Вольфа.
– Да нет! – Элен, зачерпнула из пруда воду вместе с ряской и принялась машинально переливать ее из ладони в ладонь. – Ирил велела ему с меня глаз не спускать, вот он и старается.
– Ты не боишься его?
Элен пожала плечами и выплеснула воду за борт.
– Чердже сильнее его! – ответила она просто.
– Послушай, а самого Чердже ты не боишься?
Элен на короткое время задумалась.
– Во-первых, я в какой-то степени к нему привыкла, – сказала она наконец. – Во-вторых, мне не его надо бояться, а себя. Он всего лишь усиливает то, что сидит внутри. А в-третьих, я хочу замуж за Риката – это единственная причина, по которой я хочу избавиться от Чердже. Два носителя Чердже в одной семье – это слишком. Если я захочу запустить в мужа чашкой, а от этого разрушится полгорода, нас ни одна земля не выдержит. Ирил запроторила Нэти на острова, так от этого увеличилось количество штормов в тамошних окрестностях, рыба отошла от берегов, и островитянам пришлось менять место жительства. Хорошо еще, что их религия с пониманием относится к потребностям демонов, а не то бы на Риката объявили бы охоту. А так местные жители перебрались на соседний остров и пригрозили: в случае плохого приема их тамошними жителями, переманить демона за собой.
– Ты любишь Риката?
Элен улыбнулась, отчего лицо ее словно осветилось изнутри.
– Если желание постоянно видеть, человека, это любовь, то люблю. Но, в принципе, более бестолкового прибрежника белый свет не знал! Нормальные люди подхватывают инфлюэнцию, а этот – Чердже!
Несмотря на возмущенно вскинутые брови, в голосе Элен прозвучало столько нежности, что Женя невольно позавидовала сестре. Но та, словно бы поняв это, погладила ее руку своей мокрой рукой.
– У тебя тоже будет свой… прибрежник!
Женя вздохнула:
– Матушка хочет, чтобы я вышла замуж за Поливанцева или за кого-то из Лукашиных. А мне на них и смотреть тошно!
– А ты – не смотри. Придет время, все образуется. Это я тебе точно говорю, мы с тобою сестры и потому похожи. Ты не сможешь жить с обычным человеком, а потому жди своего необычного. А еще лучше – ищи!
– Женщине положено ждать.
– Можно всю жизнь прождать без толку! Только знай, что необычные люди находятся в необычных местах…
– Элен, не подбивайте сестру на приключения! – Вольф говорил словно бы в пространство перед собой, не поворачивая головы.
– А ты не подслушивай! – Элен сердито плеснула в его сторону водой. Где-то рядом с лодкой шумно ударила хвостом: по воде большая рыба, и Женя тревожно оглядела поверхность пруда, но не заметила ничего необычного. – Поедешь с нами в театр?
– Эл, – все так же в пространство продолжал Вольф. – Тебе лучше тихо сидеть здесь!
– Герни, ты знаешь, что, нас ожидают неприятности?
Вольф не только обернулся, он даже встал и подошел ближе.
– Что такое, Эл, я тебя чем-то расстроил?
– Чердже обеспокоен. Здесь рядом чего-то крутится.
– Эл, но с тобой рядом всё последнее время что-то крутится! Я разве могу спокойно пить чай или ловить рыбу?! Я тебя пасу, как шотландская овчарка овец! Я смягчаю все твои выходки! Да твой родной папа с тобой так не носится, как бедный Герни! Ты что, Эл?! Ты меня не пугай!
Элен подняла на него безмятежные глаза:
– Герни, если Чердже взбесится, лучше, если это произойдет не здесь.
– А что он до этого делал, учил латынь?! Ирил на тебя истратила недельный запас заклинаний! Ты переломала кучу транспортных средств!
– Я повторяю, Герни! – Элен была необычайно спокойной. – Когда Чердже взбесится, пусть лучше это случится не здесь.
Вольф сел в лодку напротив девушек.
– Ты, все снадобья пила? – спросил он тоном станционного фельдшера.
– Двойную дозу.
– И опахалом Кеоде обмахивалась?
– У него ручка переломилась.
– А зеркало Бо?
– Сегодня пошло трещинами.
Вольф тихонько застонал:
– Ну почему всё на мою бедную голову?! Сидел я на острове Сазе и сидел бы еще. Уважали меня там, почти любили. Нет, принесло меня обратно к Ирил! А что будет на этот раз: природный катаклизм или пожар?
– Ближе к пожару.
– Слушай, а давай мы тебя в купальне на ночь запрем! Вода рядом, большого пожара не будет!
– Герни, если ты не узнаешь, что бродит рядом, значит, оно потом в любой момент сможет вмешаться. Я же не могу пожизненно сидеть в купальне!
– Ну, почему, – начал Вольф, – создадим условия…
Вода возле борта лодки внезапно вздыбилась, но Вольф, не глядя, вытянул руку, и волна опала.
– Ладно! – Вольф неожиданно смягчился. – Поедем смотреть «Бесприданницу».
40
Театр был полон. Расфранченное улатинское общество по случаю июльской жары пестрело веерами. На галерке обмахивались газетами. Женя пожалела о надетой пелерине и даже подумывала сходить в дамскую комнату, чтобы отстегнуть излишнюю деталь туалета. Но тут предусмотрительный Вольф подал дамам пару вееров, и Женя забыла о своем намерении.
Надежда Никитична в театр не поехала, несмотря на заманчивое предложение посмотреть спектакль из ложи градоначальника.
Кстати, Зимину пришлось извиняться, потому что именно с этой ложей ничего не вышло. Жена градоначальника, Зинаида Павловна, как раз в этот вечер пожелала посетить обитель муз и, вместе с супругом заняла лучшие места в театре.
Сам градоначальник, принаряженный по случаю выхода в свет в новый мундир, лениво щурил глаза на окрестных дам. Соседняя ложа, в которой находились сестры и сопровождающие их Вольф и Зимин, также привлекла внимание Данилы Петровича.
Сестры отреагировали по-разному. Женя вежливо улыбнулась в ответ на пристальный взгляд, за что была удостоена милостливого кивка. Элен равнодушно скользнула взглядом по местному начальству, чтобы через секунду с интересом разглядывать тяжелый бархатный занавес.
Зато жена градоначальника с откровенным любопытством осмотрела ожерелье из крупного жемчуга на шее иностранки и вызывающе короткую стрижку. Зинаида Павловна даже изволила обменяться с супругом замечаниями относительно несомненной безвкусицы подобных стрижек.
Поскольку господина градоначальника несколько задело откровенное безразличие иностранки к своей персоне, он поддержал супругу в ее предложении оштрафовать родителей гимназисток, позволивших себе остричь волосы в погоне за модой. А заодно, следовало призвать к порядку некоторых учителей, замеченных в приобщении молодежи к сочинениям неподобающего содержания…
Тут занавес отодвинулся, и на сцене под жидкие хлопки публики появились первые артисты. Начальствующая чета вежливо похлопала любимцам, после чего отвернулась от сцены и продолжила обсуждение проблем города.
Зимин предложил сестрам программки, но Элен брать ее отказалась: в достаточной степени овладев разговорным русским, она, тем не менее, не озаботилась овладеть письменностью. Наскоро просмотрев программку, Женя нашла, что актерский состав вполне приятный, и слишком сильно пьесы Островского не испортит.
При первых репликах актеров Женя расслабилась и полностью погрузилась в переживание происходящая на сцене. Когда-то она сама мечтала об артистической карьере, но Надежда Никитична пообещала лично утопить в пруду режиссера, который осмелится взять ее дочь в труппу. Как ни странно, Женя в этом случае своей матери поверила. А, скорее всего, несмотря на любовь к театру, Женя просто не была готова к столь радикальным переменам в судьбе.
На сцене принимали гостей. Какое-то время Зимин смотрел спектакль, потом Женя заметила, что студент то и дело косится на соседнюю ложу.
– Интересуетесь высшим обществом?
– Врага нужно знать, в лицо! – ответил Зимин, то ли шутя, то ли всерьез.
– Чем же вам успел насолить господин градоначальник?
– Это – цепной пес режима! Вы знаете, сколько он народу по тюрьмам сгубил?
Зимин говорил с такой ненавистью, что Жене невольно стало не по себе. Она пожалела, что затеяла этот разговор.
На сцене между тем вовсю разворачивалась интрига: коварный Паратов спаивал жениха Ларисы, планируя похищение невесты, но Женя отвлеклась. Она вдруг явственно ощутила запах гари, и стала оглядываться в поисках источника. Запах почувствовала не только она, тут же кто-то крикнул: "Горим!", и испуганные улатинцы, сразу позабыв о спектакле, бросились к центральному выходу. В дверях образовалась давка, но кто-то распахнул боковые двери, и толпа хлынула туда.
Женя тоже испуганно вскочила, однако Вольф придержал ее за руку:
– Не спешите! Пусть выйдут!
Элен продолжала сидеть, машинально обмахиваясь веером и сумрачно глядя на сцену, откуда начали разбегаться актеры. Зимин поднялся, но, следуя примеру Вольфа, также не спешил покидать ложу.
Пожар начался где-то за сценой, откуда уже вовсю валил дым. Пламя лизнуло край занавеса, потом с треском рухнула горящая декорация. Потом что-то громко хлопнуло совсем рядом, и в соседней с сестрами ложе раздался крик. Кричала жена градоначальника.
Вольф стремительно поднялся, одним прыжком вскочил на ограждающий ложу барьер и перебрался к соседям. Зинаида Павловна, с расширенными от ужаса глазами стояла над своим мужем, а господин градоначальник откинулся на спинку кресла, и из аккуратной дырки на лбу стекала по лицу струйка крови.
Вольф едва коснулся пульса на шее градоначальника, как тело завалилось набок. Зинаида Павловна вновь закричала. Вольф взял ее под руку и повел вон из ложи, на ходу махнув Зимину, чтобы тот выводил сестер. Зинаида Павловна выдергивала руку и порывалась вернуться, а Вольф мягко, но настойчиво тянул ее к выходу.
Зимин крепко взял под руки обеих сестер и повел к боковой двери. Вначале Женя оглядывалась, но, попав в толпу, потеряла из виду Вольфа. Зимин, расталкивая напирающих со всех сторон людей, помог сестрам протиснуться в распахнутые створки. С общим людским потоком спустились по ступеням, вышли на Базарную площадь. Здесь уже суетились пожарные (благо их каланча находилась неподалеку от театра), сверкая надраенными касками, разворачивали подсоединенный к бочке пожарный рукав.
41
С трудом пробившись через толпу бывших зрителей и зевак, сестры выбрались в переулок. Навстречу бежали новые люди. Поскольку пожар на Базарной площади привлек всю округу, найти в этой суете Прохора с лошадьми нечего было и думать.
Зимин остановил подоспевшего извозчика.
– Езжайте домой! – посоветовал студент Жене. – Я найду Вольфа и вашего кучера, скажу, чтобы тоже возвращались.
Прежде, чем Женя успела возразить, Зимин развернулся на каблуках и зашагал обратно к театру.
– Будем садиться, барышни? – спросил извозчик, изможденного вида человек в «толстовке», поверх которой, несмотря на жару, он набросил пиджак.
– Куда нам ехать? – с сомнением обратилась к Жене Элен. – Может, все-таки дождемся своих?
Но Женя не ответила: откуда-то внезапно подскочили люди, чьи-то руки подхватили сестер и втащили в извозчичью пролетку. Мгновенно был поднят брезентовый верх, пролетка вскачь понеслась по улице. Женя только раз успела вскрикнуть: ей тут же зажали рот.
– Не кричи, дура, убью! – лезвие ножа уперлось под ребра, и Женя замолчала. Напротив она видела напряженное лицо Элен – ее спутник тоже держал наготове нож.
Лошадь, взбадриваемая ударами кнута, промчалась по улице и повернула в сторону предместья. Этот район Женя знала плохо. На узких кривых улочках летом гнили отбросы (зимой замерзавшие причудливыми курганами), здесь во все времена года бродили стаи шелудивых собак, и пьяные мастеровые частенько устраивали поножовщину. Барышням из приличных семей появляться в этих местах возборонялось.
42
Пролетка остановилась у приземистого саманного домика. Девушек вывели, «извозчик» отъехал. Пленниц завели внутрь домика, и захлопнули за их спинами грубо сколоченную из неструганных досок дверь. Коротко лязгнул засов, и сестры остались одни в полутемной комнате с крошечным окошком, где из всей мебели был лишь стол с двумя колченогими стульями, да за небрежно раздвинутой занавеской виднелась неубранная кровать.
Прежде всего Элен подошла к окну, удостоверившись, что в него не пролез бы и ребенок, брезгливо взглянула на кровать, потом вынула из сумочки батистовый платочек, смахнула со стула пыль и присела. Женя последовала ее примеру.
– Часто у вас так? – спросила гостья.
Женя обхватила себя за плечи, пытаясь унять дрожь. Бок все еще хранил воспоминание о лезвии ножа.
– Часто что?
– Часто у вас девиц похищают?
– Как-то не интересовалась.
– Значит, редко! – сделала вывод Элен. – Иначе бы об этом судачили все ваши гимназистки!
Женя удивилась спокойствию Элен. Ее подруга по несчастью оглядывала временный приют с таким же любопытством, как перед этим сцену театра.
– Давно меня не похищали! – созналась Элен. – Вольф в последнее время от меня не отходит. Ты что, боишься?
Женя молча кивнула. Хотя дрожь в теле уже прекратилась, но в голове по-прежнему присутствовала гулкая пустота, и пальцы рук совсем заледенели.
– Извини, меня! – Элен осторожно погладила сестру по плечу. – Это я втянула тебя в неприятности. Просто надоело ждать, пока что-нибудь случится! Знаешь, так действует на нервы, когда что-то ходит вокруг, бродит!
– Театр загорелся из-за тебя? – напрямую спросила Женя. – Там же столько людей было?!
– Герни обычно придерживает силу Чердже. Никто не должен был пострадать. А прятаться бесполезно: все равно, к Чердже, как к магниту, стягивается нечисть со всей округи. Домовые, водяные, лесовики начинают шебуршиться! Чем больше вокруг злой силы, тем активнее Чердже. Поэтому его так трудно держать в покое: всегда найдется какой-нибудь мерзавец, которому больше всех надо!
– Ну, и кому же теперь надо больше всех? – Женя обвела рукой пыльную комнатушку.
– Еще не знаю. Но кто-то воспользовался суматохой в театре, чтобы совершить убийство.
– Это как-то связано с нашим похищением?
– Милая моя, если бы нас схватили обычные бандиты, то не оставили бы одних! Они бы воспользовались плодами своей победы. Хотя, возможно, они поставляют барышень в султанский гарем или просто в публичные дома…
– Ты так спокойно об этом говоришь?!
– Пока что ничего плохого не происходит. Даже мои жемчуга остались при мне. Нужно просто дождаться Герни – он этот город наизнанку вывернет!
– По-моему, ты вполне довольна происходящим!
Элен неожиданно расхохоталась, потом так же неожиданно замолчала и сказала после секундной паузы:
– Женни, с тех пор, как я не вижу Нэти, у меня такая скучная жизнь!
– Элен, я хочу домой!
Сестра тяжело вздохнула, встала и вышла в центр комнаты:
– Хорошо. Эву, эф! – Кровать громко заскрипела, с треском разорвалась занавеска. Где-то отчетливо заплакал ребенок. Элен поморщилась. – Эф, энни!
Женя с визгом подобрала под себя ноги: по полу рядами маршировали тараканы. Отдельно прошествовали клопы. Насекомые быстро проползали в щель под дверью и исчезали. Снаружи послышался изумленный возглас караульного.
Комната внезапно наполнилась пьяными голосами. Какая-то невидимая компания шумно ссорилась, какая-то женщина слезно уговаривала выпивох разойтись…
Тут загремел отодвигаемый засов, и на пороге появился удивленный сторож – парень в застиранной рубахе и грязных холщовых штанах.
– Вы чего орете?! – гаркнул он на сестер. – Циркачки чревовещущие!
В углу громко заплакал невидимый ребенок. Элен вновь поморщилась, словно от зубной боли.
– Ты что же мальца пришиб, ирод?! – вдруг заговорила она каким-то странным низким голосом, в упор глядя на сторожа. Хотя парень стоял спиной к свету, падающему из двери, но даже в полутьме было заметно, как он изменился в лице.
– Чур, меня! – прошептал он, поднимая руку для крестного знамения, да так и замер. Что-то, невидимое глазу, вцепилось в его руку, не пуская ее вверх, детский голос залепетал неразборчиво и страшно. Глаза парня подкатились под лоб, сторож покачнулся и рухнул, как подкошенный. Разом все стихло, в воздухе запахло гарью.
– Выходим! – Элен схватила сестру под руку и потянула к двери. Обходя лежащего навзничь сторожа, обе замешкались, и Женя успела обернуться: от лоскутного покрывала на кровати валил дым. Переступив порог, Женя на секунду задержалась, вдыхая свежий воздух, но Элен потащила ее дальше, на улочку с затрапезными домишками, где было совсем уже темно.