Мёд и Лимон

Глава 4

– Нам нужно выходить, если не хотите опоздать.

Фигура Дастина в этот раз не застывает дверном проеме, а медленно приближается. Его глаза не смотрят мне в лицо, а изучают то что находится ниже. Я слежу за его взглядом. Бледность рук выделяется на бледно-желтой ткани. Один из порезов выглядит неважно. Мне нужен крем! Дастин молчит и разглядывает мои руки. У меня нет сил их прятать. Он зеркало. Он уже видел это.

– Собирайтесь, позавтракаем по дороге. Буду ждать вас внизу.

– Хорошо.

Гостиная в пастельных тонах, диван с тремя подушками. И моя сумка на столике. Сумка застегнута. Кнопочная Нокиа в кармашке для мелочи. Отточенные карандаши в отделении для канцелярии, блокнот, ключи от дома и от машины.

– Я не копаюсь в сумках.

– Я ничего не сказала.

– Отлично. Поехали.

Дастин проходит мимо меня. На нем его темно-синяя футболка и джинсы. Все, как обычно. Но только сегодня не вторник и я Ханна Оуэн. Та самая Ханна Оуэн, которая ненавидит мед и любит порядок. И я нахожусь в доме у Дастина Кроссмана, чьи работы я никогда не читаю.

– Пристегнитесь.

– Нам далеко ехать?

– Прилично. Заедем за кофе.

– Спасибо, не нужно.

– Это не вопрос.

– Дастин, зачем все это? Я старше тебя, я твой преподаватель. Ты слишком много себе позволяешь.

– Вам только так кажется. Какой кофе пьете?

– Черный. Без сахара.

– Ничего непредсказуемого.

– Дастин, прекрати!

– Я сейчас, – стеклянные двери скрывают его из поля моего зрения. Волнение не покидает меня ни на секунду. Что с ним? Что со мной? Что за разговор? Я хочу выбраться из этого!

– Черный, без сахара.

Он умудряется действовать одновременно. В одну секунд он уже протягивает мне стакан, а уже в следующую мы аккуратно выезжаем на дорогу. Кофе невыносимо горяч и обжигает кончик языка.

– Вы считаете, что я перехожу границы?

– Да. И тебе лучше остановиться на этом. Ты видел то, что видел и это ничего не меняет.

– Вы думаете, что физическая боль лечит душевную?

– Что, прости?

– А если серьезно?

– Какая тебе разница?

Дастин выбивал меня из меня самой. Он рвал мой воздушный пузырь безжалостно.

– Вы хотите узнать это?

– Да. Именно. Какое твое дело во всем этом? Не стоит лезть в чужую жизнь.

– Вы меня старше всего на пять лет.

– Перестань. Ты меня путаешь.

– Вы не отвечаете на мои вопросы, почему я долен отвечать на ваши?

– Ты сам начал.

– И буду продолжать.

Я пытаюсь сдержать нарастающий гнев. Нельзя, так нельзя!

– Ты не можешь говорить мне все что тебе вздумается. Я тебе не малолетняя подружка.

– Я так не говорил.

– Я и не говорю, что говорил. Ты ведешь себя так.

– Мисс Оуэн, вы думаете, что вам удается справляться со своей жизнью и никто не видит ваших фальшивых улыбок, вашей невнимательности, ваших длинных рукавов и страха.

– Что все это значит?

О чем он говорит?

– Это значит, что я не единственный, кто это замечает. Этого не замечаете только вы. Или делаете вид, что не замечаете.

– Мы уже скоро приедем? Я не хочу продолжать этот бессмысленный разговор.

– Да, скоро. Буду ждать вас вечером после занятий на паркинге.

– Зачем это?

– Просто поговорим.

– Я не приду. У меня есть дела.

– Нет у вас никаких дел. Сегодня вторник. И мы увидимся на лекции.

– Ты бредишь, Дастин. Нам не о чем говорить. И прекрати задавать свои вопросы. Особенно, если знаешь на них ответы. И да, физическая боль помогает справиться с душевной. Как студенту с профилем психологии ты должен это знать.

Я хлопаю дверью авто. Что? Я только что хлопнула дверью? Как это могло произойти? Что случилось за одну неделю. Как могла одна неделя все изменить.

Я подавляю желание почесать еще незажившие порезы. Несколько студентов слишком пристально следили за моим внезапным появлением из машины Дастина. Воротничок поправлен, пуговицы на рукавах застегнуты.

– Ханна, как вы? – Адам бесцеремонно врывается в мое личное пространство.

– Спасибо, все замечательно.

Что он знает? Что он видел?

Его глаза рассматривают мою рубашку и длину моей юбки.

– Вы уже решили с пьесой?

– Нет еще. Я не решила. Я бы все-таки отказалась. Переутомление, стресс и эта погода. Я еще не привыкла в такому.

И снова я вру. Вру и сама себе не верю. Главное, не улыбаться. Дастин сказал, что моя фальшивая улыбка ничего не меняет. А только все портит. Я просто прекращу это делать. Просто перестану глупо улыбаться.

Глава 5

Волосы собраны на затылке, но несколько прядей упрямо выбиваются вперёд, нарушая мой баланс.

Вторники. Ненавистные вторники. И темно-синяя футболка на одном из рядов. Меня спасает присутствие профессора Олсена. Забиваюсь за стол и прячусь в тени. Я никуда не пойду. Никаких встреч, никаких разговоров, никакого меда. Ненавижу мед. И Эвелин его ненавидит. Ненавидела.

– Ханна, раздайте содержание лекций на следующую неделю. Жду ваших работ.

Раздаются смешки, гул, аудитория стучит по ножкам стульев, у кого-то падает ручка, шорох бумаги. Я отдергиваю пальцы. Его кожа может расплавить и сталь.

– Спасибо, мисс Оуэн.

– Всегда рада помочь, – я киваю головой. Парень в голубой рубашке рядом с Дастином смеется. Мельком я вижу, как он изображает что застегивает рубашку на последние пуговицы под горлом и шепчет, всегда рада помочь.

– Заткнись, Кайл, – голос Дастина мешает мне сосредоточиться. Меня не волнуют насмешки. Это просто глупо.

– Кайл, ты можешь продолжать. Меня это ни капли не задевает. Но если это поднимает тебе настроение, то мне тебя очень жаль.

Я что, только что, это сказала? Сказала? Я? Бог ты мой, я первый раз заговорила со студентом на тему, которая не касалась лекции по литературе. И как меня еще не убило молнией? Где моя кара? Я нарушаю все правила и бью все свои рекорды по общению. Я сказала столько слова за одну неделю, сколько не сказала за последние несколько лет.

Это все солнце. И жара. И мёд.

Я чувствую взгляды спиной, но закусив губу, стараюсь сдержать раздражительность.

– Ханна, подождите.

Он сказал Ханна? Или это слуховые галлюцинации? Ханна? На глазах у всех студентов. Он определённо сошел с ума. Мне нужно просто уйти. Уйти отсюда и вернуться домой. Просто домой. Взять выходные. Или бросить все и уехать, сказать, что у меня неизлечимая болезнь. Я боюсь света, боюсь людей, ненавижу мед. Что происходит со мной?

Коридор практически пуст. Я поправляю сумку на плече. Нужно уйти. В моей голове стучит один и тот же текст, как на печатной машинке. Уйти. Мне нужно уйти. Мне нужно уйти.

– Ханна!

И снова? Он что издевается?

– Да, что с тобой такое, Дастин? Что ты себе позволяешь? – я перехожу на шипящий шепот, достаточно громкий, чтобы его услышал он и недостаточно громкий, чтобы привлечь внимание студентов, праздношатающихся по коридорам университета.

– Что со мной? Вы не забыли о нашей встрече?

– Я не иду ни на какую встречу. Мне нужно домой.

– Лучше сделайте как я говорю.

– Что?

Дастин порвал всевозможные рамки и границы.

– Это угроза?

– Нет.

– Тогда почему я должна делать то что ты говоришь?

– Потому что вы тоже этого хотите?

– Хочу, – я давлюсь словами. – Чего я хочу?

– Поговорить со мной.

– Ничего подобного.

– Если это не так, то почему мы все ещё разговариваем? Почему вы не обратились к декану или профессору Олсену с жалобой на мое поведение?

– Что я не сделала? Я должна была сделать именно так. Но мне некогда. Мне пора домой. У меня… у меня там котенок.

– Котенок? – Дастин откровенно смеется мне в лицо. – Это такая глупая ложь. Ничего хуже не слышал. А может и слышал, но это было в детском саду, кажется.

Опять его вопросы, ответы. В моей голове все перемешалось. Может, я все еще сплю или это какой-то кошмар наяву?

Видимо, мы начали привлекать внимание, и я слышу шепот откуда-то неподалеку.

– Прекрати это. Я серьёзно. Иначе, я буду вынуждена пожаловаться.

– Жалуйтесь.

– Тебе не жалко стипендии?

– Я справлюсь.

– Боги, какой же ты упрямый!

– Как и вы.

– Хорошо. Прекращай этот спектакль. Я сейчас подойду.

– Вы сбежите.

– Не сбегу!

Он мне не верит. Еще бы, я сама себе не верю. Зачем я все это делаю? Зачем? Пришла пора биться головой о стену или молить о кирпиче на мою голову. Что-то должно пойти не так. Все будет слишком плохо. Будут бледно-розовые разводы на постели и ярко-алые капли на коже.

– Идемте, – он кивает мне и направляется к выходу. Несколько пар любопытных глаз преследуют меня, но я держусь. Я просто ничего не вижу. Я отлично делаю вид, что ничего не вижу.

Глава 6

Машина Дастина на том же самом месте, что и утром. С салона веет прохладой.

– Пристегнитесь.

– Сейчас. А теперь задавай свои вопросы.

– Сейчас?

– А когда? Ты преследуешь меня, выбиваешь почву из-под ног, задаешь ужасные нелогические вопросы. Что ты от меня ждешь?

– Ответов.

– Ты знаешь ответы, на все свои вопросы. Зачем спрашивать.

Комок гнева набирает скорость с неописуемой силой и готов обрушиться на светловолосую голову парня с медовыми глазами.

– Я не знаю ответы. Я могу только предполагать. Это разные вещи.

– Не разные. Не разные. Не разные.

– Это не ответ.

– Ты невыносим!

– Это часть плана.

– Какого еще плана?

– Плана для получения ответов. Вы не замечали, что чем больше вы со мной разговариваете, тем больше ответов мне даете? Даже если не хотели отвечать. При этом, вы продолжаете считать, что не ответили не на один мой вопрос.

– Что происходит, Дастин?

– Ничего особенного, Ханна. Я просто пытаюсь понять, что вы скрываете за этими ранами, за этой физической оболочкой и почему так старательно это скрываете?

– Но зачем? – мой голос устал, и я совсем растерялась.

– Ханна, а вы не думаете, что просто хочу разгадать вашу тайну? Это похоже на поиск сокровищ с непонятной картой без подсказок. Вроде бы и есть инструкция, но ее нет. Или вы не думали о том, что возможно мне нравитесь. И я не могу смотреть на эти ваши истязания?

– Так ты еще не определился? – сердце затаилось. Каждое слова этого парня за рулем вытаскивало меня под яркий свет софитов. Делая меня центром всей сцены. Так не должно быть!

– Хотите, чтобы я определился? Это что-то изменит?

– Куда мы едем?

– В одно место. Не бойтесь там немного людей. Зато отличный стейк.

– Я не ем мясо.

– И это тоже предсказуемо. Ваш набор продуктов в магазине меня удивил. Вы живете всю неделю на странном сочетании вкусов? Или готовите все сразу в кастрюльке на неделю?

– Что за вопросы? Ты меня путаешь. Не так. Все не так.

– Тогда как?

– Я не могу ничего тебе сказать. Слишком много вопросов. Откуда они? Ты их выучил что ли? Или тренировался?

– Не практиковал заучивание вопросов. С ответами, было дело.

– Дастин, не нужен мне никакой ужин и всякие такие места. Просто отвези меня домой. Мы немного поговорим и на этом ты остановишься. Ты не можешь так себя вести!

– Почему?

– Что почему?

– Почему я должен следовать вашим правилам? У меня есть свои правила.

– Какие еще правила?

– Такие вот правила. Я не могу остаться без ужина. Я не отказываюсь от своих вопросов, и я не планирую везти вас домой.

– Не планируешь везти меня домой?

– Почему вы переспрашиваете? Чтобы убедиться?

– Именно. Так что значит, что ты не планируешь везти меня домой?

– У меня по плану кафе с ужином, прогулка под луной, ночь полная ответов и рассвет с кофе.

– Какой ужасный план! Отвези меня домой и займись своим планом.

– Вы не дослушали. И этот план связан только с тобой, Ханна.

– Ты меня пугаешь, это уже не смешно.

– Я и не смеялся.

– Ты пытаешься свести меня с ума?

Я отворачиваюсь. Тело охватывает легкая паника и усталость. Разговоры с Дастином утомляют меня. Утомляют настолько, что я готова заснуть прямо здесь и сейчас.

– Хорошо. Я согласен отвезти тебя домой. Но.

– Что за но? – бурчу я, не поворачиваясь к нему. Он обязательно что-то придумает.

– Ты угостишь меня домашним ужином.

– Забудь.

Чувство безысходности и страха наполняет меня. Мне определенно нужно что-то ответить ему. Как я могу пустить его в свой дом? А что он там увидит? Там ничего нет. Но это ведь мой дом. Там моя рыжая кружка с отколотой ручкой, там мои простыни, белые и прохладные. Там моя маленькая жизнь в запертой коробке. Там просто я. Никому нельзя это видеть. Настойчивость Дастина не дает мне покоя. Какую игру ведет это парень? Зачем все это? Любопытство? Разгадка тайны? Разве у меня не может секретов? Это ведь не запрещено. У каждого из нас есть то, о чем мы хотим забыть и то из-за чего нам хочется утопиться, повеситься или исчезнуть с лица земли.

– Забыть? Так ты не хочешь домой? – его глаза не отрываются от дороги, а голос спокоен. Не могу перестать смотреть на его профиль.

– Почему ты шантажируешь меня? Или пытаешься держать в заложниках? Просто отстань от меня. Забудь о моем существовании.

– А ты забудешь о моем существовании?

– Конечно, забуду. Я уже ничего не помню.

– Ага.

– Что?

– Опять врешь. Не нужно делать того, что у тебя плохо получается. Сначала, попробуй изучить азы вранья.

– Не буду я ничего изучать. Не лезь ко мне и в мою жизнь.

– Не могу.

– Что это значит?

– То и значит. А теперь у тебя еще есть шанс передумать и разрешить мне отвезти тебя домой.

– Просто высади меня здесь. Я доберусь до дома сама.

– Нет.

Эмоции. Он вытягивает из меня эмоции. Я снова начинаю чувствовать гнев, раздражение, обиду. Но я не хочу! Эмоции убивают людей. Эмоции вынуждают людей делать страшные вещи. Вещи, о которых я хочу забыть и уже забыла.

Звонок.

Звонок.

Звонок.

– Ты не собираешься отвечать?

– Что?

– Это твой телефон, – Дастин выразительно кивает в сторону моей сумки, лежащей у меня на коленях.

Нет-нет-нет! Мне никто не может звонить.

Руки дрожат, а ноги неожиданно превращаются в растекающуюся массу.

– Айк?

– Ханна, где ты?

– Я недавно вышла с работы, – я секунду мешкаюсь, пытаясь соврать как можно правдоподобней. Айк ни в коем случае не должен знать, что я сейчас еду в неизвестном направлении с практически незнакомым парнем. – Что-то случилось? Мама?

– Все хорошо с мамой. Мне звонили из клиники.

– Из клиники?

– Ты не ходишь на приемы.

– Я не успела, – еле слышно шепчу я, пытаясь не дать подслушать себя Дастину. Но в маленьком салоне его авто, это практически невозможно.

– Ты не ходила туда ни разу.

– Ходила. Они что-то перепутали, наверное.

– Ничего не перепутали. Почему ты не ходишь туда? – крик брата выпрыгивает разъяренными комками из телефона и буквально скачет по всему салону.

– Давай поговорим позже. Мне сейчас неудобно разговаривать.

– Тебе никогда не удобно разговаривать. Только по пятницам!

– Я позвоню тебе сразу, как только освобожусь.

– Я жду объяснений, Ханна! – телефон разрывает его крик.

Лицо Дастина абсолютно непроницаемо. Я не могу понять, о чем он сейчас думает.

– Отвези меня домой, я прошу.

– Что-то случилось?

– Не делай вид, что не слышал. Мне нужно поговорить.

– Мобильные телефоны придумали именно для этого. Чтобы люди могли общаться вне дома, например, по дороге в кафе.

– Прекрати.

Паника, которая нарастает как снежный ком, не дает мне расслабиться. Я не могу ничего контролировать. Я не могу ничего решать. Я никто и всегда была никем. Я так не могу! Так не будет!

– Не-е-е-е-т! – я кричу, набрав воздух в легкие. Мой крик глушит все. Он поглощает мой разум, мои остатки самообладания. – Я ненавижу тебя! Ненавижу! Ты ничтожество! Ненавижу тебя!

Боль вырывается из недр моего сознания! И больно бьет по щекам, лицу, плечам, рукам. Тело горит от ярости и бессилия. Я слаба, но я не могу сдержать себя.

– Я ненавижу тебя! Ненавижу! Умри! Умри! Умри!

– Ханна! Ханна! Ханна!

Глава 7

Белый свет окружает меня повсюду. Слишком больно разглядывать эту пустоту. Я снова одна. Я должна быть одна. Только я. Моя ненависть никуда не ушла. Она затаилась, как хищник перед прыжком. Она ждала своего часа, своей минуты. Мы не можем скрыться и избавиться от самих себя. Также, как и не можем пытаться стереть себя из этой жизни. Наказание и есть жизнь. Жизнь со всеми своими воспоминаниями.

Бледно-розовые разводы на простынях развешаны повсюду. И справа и слева. Рисунки такие красивые, я не могу оторвать от них взгляд. Есть что-то магическое и завораживающее в этой легкости и белом цвете. Я касаюсь одной из простыней кончиками пальцев. Прохладные.

Я пытаюсь понять, кто их развесил и зачем. За одной из простыней кто-то есть. Нет, там точно кто-то есть. Я отдергиваю прохладу простыни.

Зеркало. Нет, это не зеркало. Это всего лишь я. Я сама.

Это не я.

Это другая Ханна.

Ханна из прошлого.

Ей 14.

На ней красивое красное белье.

Трусики с кружевными оборками.

Мои любимые.

Но почему Ханна плачет.

– Не плачь!

Но Ханна молчит. Я пытаюсь дотронуться до нее. Она делает несколько шагов назад.

– Не бойся.

– Ты сама этого хотела.

– Не бойся. Не плачь!

– Я не плачу. Это ты плачешь.

Провожу рукой по щеке. Это плачу я? Но почему?

– Что случилось?

– Ты сама виновата.

– Что я сделала?

– Ты сама так хотела.

Ханна распускает волосы. Ноги и руки совершенно чисты. На них нет привычного узора из тонких ровных линий.

– Кто ты?

– Я – Ханна.

– Что происходит?

– Ты сама виновата.

– Я не виновата.

– Ты сама этого хотела.

Ханна проводит рукой по шее и откидывает голову назад.

– Перестань.

– Ты виновата. И только ты.

– Я ничего не сделала.

– Это сделала ты.

На ногах и руках моей Ханны проступают красные ленточки. Они появляются внезапно, из ниоткуда и покрывают бедра. Справа, слева, изнутри.

– Не делай этого.

– Я ничего не делаю, это ты.

Голос Ханны слабеет.

– Не уходи.

– Я не ухожу. Это ты уходишь.

– Ханна! Ханна! Ханна!

– Что… что?

Простыни с бледно-розовым рисунком исчезли. Пятна, тени, люди, яркий свет.

– Выключите свет!

– Ханна!

– Что?

Я делаю над собой усилие и сосредотачиваюсь на одном из пятен.

– Айк? Откуда ты?

– Ты в порядке?

– Все хорошо. Где я?

Комната не кажется мне знакомой. Бездушные и блеклые стены. Железная подставка для капельницы.

– Господи, ты в порядке.

– Айк, что происходит?

– Ничего. Ты в больнице. Все будет хорошо.

– Все будет хорошо, – я повторяю эти слова. Они во мне. Всегда со мной. Они спрятаны под кожей и бегут по венам.

– Почему я здесь?

– Ты не приходила в себя.

Боль в правой руке становится заметней, и я выдыхаю.

– Как ты здесь оказался?

– Мне позвонил парень. Дастин. Сказал, что везет тебя в больницу.

– Дастин?

Я сглатываю скопившуюся слюну во рту.

– Да.

– Он здесь?

– Вышел куда-то. Он твой студент?

– Да… студент… Дастин. Давно я здесь?

– Четыре дня.

– Четыре дня?

– Да, Ханна. Но теперь все хорошо.

– Мама? – я практически подскакиваю, но руки Айка удерживают меня.

– Хорошо. Она дома. С ней осталась тетя Мэй.

– Тетя Мэй?

Ничего в моей голове не откликается на это имя. Просто пустота.

– Мамина кузина.

– У мамы нет кузин.

– У мамы есть кузины.

– Я о них ничего не знаю.

– Ты просто забыла.

Айк качает головой. На его лице я вижу беспокойство и раздражение одновременно. Он злится? На меня? Почему?

– Не нужно было оставлять маму одну. Вдруг кто-нибудь придет.

– Кто придёт?

– Ты сам знаешь кто!

Не могу поверить, что Айк упрямо не понимает меня!

– Ханна, прекрати это. Это уже пугает.

– Что пугает? О чем ты?

– Ханна, отца нет! Он больше никогда не придет. Никогда, слышишь.

Его пальцы больно впиваются в мои плечи. Почему он так говорит?

– Что ты говоришь?

– Ханна! Хватит! Я позову врача.

Он поворачивает голову, но я не могу ему позволить уйти от ответа. О чем он говорит?

– Что значат твои слова?

– Он не придет никогда. Никогда. Его нет. Ну, почему ты не посещала психотерапевта?! Я же говорил, что так лучше. Почему ты никогда не слушаешься меня?

Голова начинает раскалываться. На кусочки, на атомы. Айк сошел с ума. Он говорит такие странные вещи. Что с ним?

– Айк. Что ты говоришь?

– Ханна, я так больше не могу! Я должен что-то сделать. Ты не можешь справиться с этим сама.

– С чем?

– Ханна, отец не вернется. Потому что ты убила его.

– Что?

Айк определённо сходит с ума! Кто кого убил?

– Ты сейчас говоришь странные вещи.

– Тебе помогут. Я обещаю. Все будет хорошо.

Ханна исчезла. Я теперь одна в этой белой пустоте.

– Ханна, где ты? Ханна?

Мой голос растворяется в пустоте. Куда она ушла?

– Где ты?

– Я здесь.

Теперь я вижу ее. Она лежит на белом полу. На ней красное кружевное белье.

– Куда ты пропала?

– Я всегда здесь.

– Что случилось со мной? Где мы?

– Нигде.

– Так странно.

– Это все ты.

– Почему ты лежишь?

– Я всегда лежала.

– Почему?

– Так было нужно. Ты сама этого хотела.

– Я не хотела ничего.

– Айк сказал, что ты убила его. Это правда?

– Нет.

– Тогда почему Айк так сказал?

– Не знаю. Мне это все снится. И ты, и Айк, и эти простыни.

– Ты убила его?

– Я никого не убивала.

Белая пустота наполняется цветом медленно. Начиная снизу прямо под моими ногами. Пространство приобретает розоватый оттенок, затем темнеет и становится алым.

– Это ты сделала?

Ханна молчит и растягивается на полу. Ее руки царапают пол, оставляя следы. Я вижу исполосованные бедра и руки. Шрам на груди, не прикрытый кружевным бюстгальтером. Кривая линия портит все. Ее здесь не должно быть.

– Что это?

– Не знаю. Ты скажи.

– Я не знаю.

– Ты убила его?

– Я никого не убивала. Ты же знаешь.

– Не знаю. Ты виновата во всем. Сама виновата.

– Я не виновата.

– Виновата.

Ханна поворачивает голову набок. Волосы разметались по полу. И я вижу темно- фиолетовые следы пальцев на шее, предплечьях, груди и животе.

– Что это?

– Не знаю. Мне не больно. Это наказание.

– Какое наказание?

– Твое наказание. Папа не любит, когда его не слушаются.

– Я слушаюсь его. Почему ты так говоришь?

– Но он умер.

– Не умер.

– Умер. Ты его убила. Ты виновата.

– Перестань. Почему ты продолжаешь так говорить?

– Потому что ты виновата.

Ханна куда-то исчезает, не оставляя ни следа. Я снова одна. Я не хочу быть одна.