Сегодня, как никогда, стандарты готовки и сервиса не просто не соблюдались, а были винчены на хую по часовой стрелке и против часовой. Мозг мой ежесекундно рождал самые причудливые комбинации матерных слов.

Засыпаю. Звонит телефон. Бабушка.

Нечто, не имеющее определения, но имеющее название совесть, диктует безусловно любить родственников. Проявлением этой любви принято считать замалчивание проблем, искажение взглядов, поддакивание. Таким образом, диалог превращается в интервальное повторение слова «нормально».

– Алло, Алинушка.

– Алло, – говорю я, и интонацией ставлю точку.

– Ты что, опять спишь? Не надоело столько спать?

– Я рано встала, а теперь досыпаю.

– А чего злая?

– Сон онемел мне мозг.

– Не выдумывай. Как работа? Нравится?

– Не нравится.

– А какая нравится?

– Никакая не нравится.

– Вся превратилась в кисель! Хватит тосковать, заканчивай свою апатию. Всем надо работать.

– Я и работаю.

– Хоть задумайся, чего хочется.

– К чему?

– Должно человеку мечтать. Если не мечтать, ничего и не произойдет.

– Мечтать должно тем, кто способен на самообман. Моя мечта – всегда лежать и ничего не делать. «Нет покоя человеку в этом мире. Его со всех сторон дергают и заставляют делать деньги». Э. Лимонов, конечно же.

– Лентяйка! Ругают за апатию! Как не ругать? Одобрять тоску и смерть в ночлежке как? Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему. Утонешь.

– Выплыву.

– Видел дед, как ты плаваешь. Плаваешь ты, как топор, – смеюсь.

– Бабушка, а расскажи, как мы на речку ходили.

– Как ошалелые. Ты насмотришься своих русалок, только ныряешь. Что я матери твоей скажу, если утонешь? Никитка сколотил корабли. Один подписал «Булгария», другой «Титаник». Как назовешь… Что смеешься? Смешно тебе, как я ругаюсь?

– Смешно.

– Клуша! Давай, у меня фильм начинается. Целую.

– Целую. Дедушке привет.

Неминуемо любой диалог с родственниками касательно бытности моей вызывает лишь непонимание и раздражение. Но есть и диалоги приятные, временами ностальгические, временами общего характера. В одно лето я приезжала, сутками курила коноплю и наслаждалась праздностью на лоне природы. А когда заметила, что бабушка неладного совсем не чует, подвоха во мне не замечает, стала без зазрения совести с ней беседовать, а беседовать хотелось очень. Так говорили мы часами об устройстве вселенной и умудрялись не пререкаться вовсе.