Миднайт Хилл

– Вот это да, Санлайт! – услышала она уже издали. – Хоть убедишься лично, что неправа, и не будешь больше нести чушь.

Мелисса молча взяла стул у соседнего столика, с шумом поставила его со свободной стороны и села, опустив взгляд. Потом резко вздохнула и подняла голову.

Хьюго и Ламмерт словно соревновались, чей взгляд будет более ошарашенным, в то время как серые глаза старшего брата сосредоточенно ее изучали. Губы с силой сжимались в форме улыбки, чтобы остановить подступающие слезы.

– Я посижу здесь, ладно?

– Вовсе не нужно делать нам одолжение и заступа…

– Рол, – перебил Хьюго холодную реплику брата и обратился уже к Мелиссе. – Все хорошо.

– Дурдом, – под нос бросил Роланд и встал из-за стола. Под неравномерный шепот толпы он ушел из столовой.

– Простите, – сказала Мелисса и оборвала слово, потому что к горлу подступил ком.

– Спасибо, – взгляд Ламмерта смягчился. – А Рол, он… Не обращай внимания.

Мелисса улыбнулась и закивала, не в силах ничего произнести. Она глубоко дышала и смотрела на гладкий белый стол.

– Санлайт, ты умница, конечно, но поднос мы за тобой убирать не собираемся! – послышался крик Джули-Лу.

Мелисса со злобой выдохнула и закрыла глаза. Если сейчас что-то скажет – точно расплачется.

– Заткнись, Притс, без тебя разберемся! – огрызнулся Ламмерт.

– Мелисса, посмотри-ка, у тебя уже песик появился. Одолжить намордник?

– Ладно, я правда пойду, – почти прошептала Мелисса. – Простите за это все.

– Да нет, что ты, – начал было Ламмерт, но девушка не стала его слушать и, с шумом отодвинувшись на стуле, быстро зашагала к выходу.

Стук ее ботинок смешался с шумом чужих шагов. Она подошла к столику Джули-Лу и схватила оранжевый поднос. Сок выплеснулся из стеклянного стакана, обливая гарнир и стол. Мелисса потянулась за салфеткой. Староста наблюдала за ее дергаными движениями.

– Ну что ты так разнервничалась, – Джули-Лу неуместно заботливо пыталась заглянуть Мелиссе в глаза. – Это всего лишь шутка.

Мелисса решила, что лучше промолчать, чем показать свои слезы, поэтому, даже не взглянув на Джули-Лу, вышла из столовой.

Ламмерт проводил ее взглядом, а потом уткнулся лбом в ладонь.

– Ну дела, – сказал Хьюго, доедая остатки с тарелки.

– Она правда считает нас нормальными, или… Джули-Лу права?

Хьюго задумался и широкой ладонью убрал волосы со лба.

– А мы правда нормальные или Джули-Лу права? – ответил он вопросом на вопрос. – Нельзя судить о человеке по словам Притс. Сами посмотрим, что будет дальше. Если, конечно, уже завтра Мелисса вновь не окажется за столиком Джули-Лу и не будет избегать нас старательнее.

На последнем уроке Мелисса не появилась. Она сидела в коридоре на подоконнике. Можно было бы уйти домой, но сегодня после уроков у нее воспитательная беседа в кабинете директора, на которую подъедет мама. Мелисса болтала ногами и смотрела, как сползают дурацкие гольфы. Никто никогда не травил Мелиссу прежде. Никогда родителей не вызывали в школу. Только сейчас стало понятно, что вся ее предыдущая жизнь была вполне спокойной.

Мелисса думала об аутсайдерах из ее предыдущего класса. Что им нужно было сделать, чтобы она начала с ними нормально общаться? Казалось, что ничего, они просто были такими скучными, необщительными, странными. Мелисса даже не догадывалась, что однажды попадет в общество, где странной может показаться она.

После звонка Мелисса переместилась к кабинету директора и рухнула в одно из кресел напротив двери. Здесь было тихо. В просторном закутке стояли кожаные кресла и горшки с монстерами. От жалости к себе Мелисса перешла к ободрению.

«Ничего страшного же не случилось, – думала она, – просто перепалка. Завтра приду, поздороваюсь с Джули-Лу, и все будет как прежде. Скажу, что… это просто мое мнение, оно может измениться. И вообще, может, расскажешь мне какую-нибудь шокирующую историю про де Лордесов?»

На самом деле, Мелисса не знала, как правильно поступить. Ей вообще само пребывание в Миднайт Хилле казалось неправильным. Этого просто не должно было произойти в ее жизни, и она не должна была ни под что подстраиваться. Это все не из ее жизни. Здесь нет правильных путей, они все лишние.

Голоса разбудили Мелиссу. Оказалось, что в своих мыслях она умудрилась задремать. Школа опустела, только еле слышный разговор эхом разносился по коридору.

– Долго еще Рола ждать? – спросил Ламмерт.

– Уже должен освободиться, – ответил Хьюго.

Мелисса прислушалась, но следующие реплики были неразличимы. Только какие-то бессвязные обрывки. Девушка наклонилась в сторону шума и сощурилась, будто это должно усилить ее слух. Братья были прямо за углом, когда она четко услышала:

– …Будто ее появление несет перемены. Понимаешь, о чем я? – восторженно спросил Ламмерт.

– Понимаю. Я тоже это чувствую, – прозвучал голос Хьюго совсем рядом с Мелиссой, и она зажмурилась от страха разоблачения.

Братья появились из-за угла. Пару мгновений они смотрели на Мелиссу. На чьих щеках отразилось больше смущения, было непонятно. Все застыли. Ламмерт первый пришел в себя и, засунув руки в карманы, произнес:

– Ты чего здесь делаешь?

Мелисса кивнула в сторону двери директора, за которой раздавался неравномерный шум. Братья проследили за ее взглядом. Ламмерт улыбнулся.

– О, понимаем, это за что тебя так? – спросил он.

– За мнение о «Ромео и Джульетте».

– Книга отстой.

– Ты ее не открывал, – шепотом заметил Хьюго.

Не обратив внимания на его реплику, Ламмерт шутливо произнес:

– Ты не переживай! Ничего такого не будет. Даже меня так и не отчислили, – с гордостью заметил он. – Тебе максимум доверят дежурство в классе.

Мелисса улыбнулась. Ей почему-то правда стало легче. Озорные глаза не переставали на нее смотреть. Пауза затянулась. Ламмерт переминался на месте, борясь с надобностью уйти.

– У вас тут всех за такие провинности к директору водят? – помогла ему с темой Мелисса.

Улыбка Ламмерта соскользнула с лица.

– Нет. Некоторым все сходит с рук, – Мелисса и Ламмерт снова долго смотрели друг на друга. – Таким как Притс, – закончил он.

«Что с ней не так? Почему она так с вами? А со мной?» – Мелиссе захотелось выплеснуть переживания, но ни один вопрос не сошел с губ.

– Ладно, нам пора! – снова улыбнувшись, воскликнул Ламмерт. – А тебе удачи! – он сделал три стремительных шага, потом резко остановился и обернулся. Придавив челку к макушке, он выпалил. – Если хочешь, можешь садиться за наш столик в столовой.

Хьюго покосился на брата. Мелисса удивленно распахнула глаза. Внутри все приятно сжалось, но впечатления от последнего раза были, мягко говоря, не очень.

– Спасибо, – неуверенно ответила она, но Ламмерт уже несся на длинных ногах вдаль по коридору, а Хьюго, махнув рукой на прощанье, бегом догонял его.

Как только Мелисса оказалась достаточно далеко, Хьюго схватил брата за рукав, заставив его затормозить.

– Я бы рекомендовал тебе сначала думать, потом говорить, – нервно выпалил он.

– Я тороплю перемены, – Ламмерт потряс локтем, желая смахнуть руку брата, а затем суетливо обернулся.

– А что мы скажем Ролу?

– Что-нибудь придумаем, – Ламмерт пронзительно посмотрел на Хьюго. – Она все равно с нами не сядет.

Перепалку прервал стук каблуков. Хрупкая невысокая женщина стремительно пронеслась мимо братьев. Воздушная ткань брюк переливалась оттенками синего, на очерченной ключице блестела серебром цепочка с камнем. Она спешила в кабинет директора, в котором не была уже больше двадцати лет.

Мелисса встала с кресла, завидев запыхавшуюся маму. Миссис Санлайт поправила короткие локоны и достала маленькое зеркальце. Она выглядела лучше, чем обычно, и Мелисса отметила это вслух.

– Когда-то в этом кабинете мне говорили, что из меня ничего не получится, – ответила она, а затем ехидно улыбнулась. – Из меня ничего не получилось, но по моему внешнему виду они этого не поймут.

Глава 3

Дома настроили интернет. Миссис Санлайт уже ложилась спать. Мелисса развалилась на диване, укутав ноги в бирюзовый плед, который мама не разрешала уносить из гостиной. Он был островком прошлой беззаботной жизни. На кофейном столике остывала огромная кружка с какао.

Экран ноутбука подсвечивал недовольную физиономию Мелиссы. Она зашла в социальные сети, чтобы ответить на скопившиеся сообщения от бывших одноклассников. Раньше она постоянно с кем-то переписывалась. Старый уклад жизни отрезали слишком резко, будто пуповину. Только вот то, что было в Нью-Дарши, стало постепенно рассыпаться вместе с настоящим.

С теми, кого Мелисса считала друзьями, сейчас не о чем было поговорить. Они бы не поняли, что у нее, такой позитивной и общительной, какие-то проблемы с одноклассниками. Не поняли бы, что она чувствует, когда внутренне трясется от раздражения при звуке голосов окружающих. Не поняли бы и ненависти в таком объеме. Она и сама не понимала.

В бывшем классе все было не так. Все казались сплоченными, по крайней мере, никого не унижали. Не было врагов, но сейчас кажется, что и друзей не было. Наверно, все думали только о себе. Почему-то сейчас Мелисса тоже думала только о себе. Какое значение имело, как дела в старой школе? Ей нужно пережить свои эмоции, обсудить свою жизнь. До чужой не было дела.

Мелисса потерялась. У нее не было цели, не было тропинки, были только бесконечно незнакомые чувства раздражения и неприятия действительности.

Стоило коснуться холодной подушки, сознание Мелиссы выключилось в один неуловимый миг, несмотря на нескончаемые мысли. Казалось, что оно так и не смогло включиться ни во время умывания утром, ни во время завтрака. Ни даже когда тело Мелиссы опустилось в пропахшее бензином кресло автобуса.

Из задумчивости ее выцепила толпа. Люди скопились на обочине дороги у перекрестка. Их было человек тридцать. Они не кучковались, не стояли в очереди, не смотрели в одну точку. Хмурые и испуганные лица, темное и громоздкое нечто между их ногами.

Дети в автобусе прильнули к окнам, стали шептаться.

– Это олень!

– Сам ты олень, у него же нет рогов, это оборотень!

– Оборотней больше нет в Миднайт Хилле!

Мелисса всмотрелась в чернеющую на обочине тушу. Она была угловатой, широкой. Будто мешки и коробки накрыли шкурой.

Сборище напоминало похороны, где никто не понимает, что за существо хоронят. Многие курили, дергано двигались, морщили носы. Одна старушка так визжала, дергая взметнувшейся рукой, что даже людям в салоне становилось не по себе.

Водитель будто нарочно притормозил на светофоре дольше нужного, сам окутанный тревогой и любопытством. Слово «оборотень» Мелисса услышала так много раз, что волосы на коже невольно вздыбились.

Автобус нерешительно тронулся, и Мелиссе открылась новая сцена. На дороге блестела огромная бордовая лужа, уже подсохшая и впитавшаяся в асфальт. Рядом с ней одиноко высился человек в свитере и длинном болотном тренче. Он смотрел прямо на Мелиссу. Так, словно она не может его увидеть. Даже когда автобус проезжал в паре шагов от него, он не дернулся и не отвел от Мелиссы жуткого сверлящего взгляда. Тело девушки беспокойно изгибалось, не желая терять из виду юношу, лужу и толпу, а потом рухнуло на сиденье.

Салон автобуса напоминал рой. Разговоры об увиденном жужжали будто у Мелиссы в голове. Они раздражали ее излишней суеверностью. Когда уловить смысл слов уже было невозможно, перед глазами вновь появилось вытянутое худощаво-скуластое лицо юноши в болотном тренче и не исчезало, пока дети не повскакивали со своих мест и не метнулись к школе.

Только теперь Мелисса заметила, как по проходу мимо пронеслась высокая фигура в черном пальто.

– Доброе утро, Санлайт. Подходи, забирай свой вариант теста! – встретила ее в классе миссис Плом. – И присаживайся.

Мелисса заторможенно взяла бумажку со стола. Тест на ней был написан вручную. Миссис Плом хлопала веками без ресниц, словно вопрошая, почему Мелисса не двигается.

Взгляд нашел Джули-Лу. Она покачивала ногой, бегая глазами по строчкам в тетради. Мелисса думала, что отпустила вчерашний конфликт, но от вида старосты воспоминания и обида накатили с новой силой. Выбора не было. Либо попытка примирения, либо потенциальное одиночество. У Мелиссы больше не было права относиться ко всему равнодушно, ведь Миднайт Хилл в ее жизни не до конца лета. Значит, надо адаптироваться.

– Привет.

Староста томно подняла глаза и перестала делать вид, будто не замечает присутствия Мелиссы.

– Привет. Если это для того, чтобы я помогла с контрольной, то не надейся.

– Я была отличницей в прошлой школе.

– О, – с наигранным удивлением произнесла староста.

Мелисса закатила глаза. Скрип пола под туфлями вежливо проводил ее до парты. Джули-Лу напоминала ей суккуба – статная, красивая, умная, но язык червивый.

Только со второго урока Мелиссу отвлекло от гнетущей рутины любопытное лицо Ламмерта. Он поздоровался, улыбнулся. Хьюго пояснил, что от прогула контрольной счастлив только Ламм, зато этого счастья хватит на всех.

Однако оно продлилось только до звонка на урок. Ламмерт выглядел угрюмо, ничего не записывал, хотя ручку из рук не выпускал – мастерски вертел ее между пальцев. Его холодные глаза были направлены на доску, хотя вряд ли он улавливал, что на ней происходит. Мелисса бросала короткие взгляды в его сторону, но он их будто не замечал, и взгляды становились более открытыми. Покатые плечи, длинные пальцы, ровный нос, пряди белесых волос на лбу, шея – Мелисса не без смущения для себя отметила, что ей нравилось то, что она изучала.

«Привет! Как жизнь?» – представила свою реплику Мелисса. Ламмерт же пригласил ее вчера за столик в столовой. Наверное, будет странно общаться только во время обеда.

Резкий звук звонка штормом прошел по коридорам. В классе началась неспешная возня. Мелисса старалась дышать ровно. Пальцы нервно мяли лямку рюкзака, давая ей время собраться с силами.

– Как жизнь? – неожиданно воскликнула Мелисса, отчего Ламмерт даже немного подскочил на месте.

Юноша обернулся. На лице заиграла неловкая улыбка, а глаза прищурились, скользнув по Мелиссе.

– Боже, Санлайт, даже меня напугала. Не возбуждайся так в его присутствии.

Глаза невольно нашли источник голоса. Тягучий, презрительный взгляд Джули-Лу выплыл из кабинета вместе с обладательницей.

Мелисса глубоко вздохнула.

– Какая же она невыносимая, – пробурчала она.

Фраза волшебным образом смыла остатки хмурости на лице Ламмерта, нарисовав на нем широкую улыбку. Он набросил на плечо рюкзак.

– Я тоже терпеть ее не могу, – радостно заявил он.

Мелисса с братьями вышли из класса. Ламмерт шел посередине, занимая все внимание своих спутников. Длинные ноги быстро несли юношу по коридору, только и подгоняя Мелиссу. Хьюго пытался тормозить брата, слегка потягивая за локоть его рубашки.

– Джульетта Лукреция Притс, – издевательски гнусавым голосом произнес Ламмерт. – Сложно придумать более идиотское имя.

– Джульетта Лукреция?

– Да. Отвратительно, правда? А знаешь, что она говорила про тебя в первую неделю?

На секунду Мелисса подумала, что не хочет этого знать, но потом кивнула.

– Сказала, что в таком виде приходить в школу могла додуматься только проститутка. Бред, правда? Я бы тоже не носил форму, если бы можно было, – тараторил Ламмерт. – Кто вообще придумал эти дурацкие рубашки? В фильмах все ходят в чем хотят, я считаю, это правильно. Но это же Джули-Лу. Она всех своих подружек за спиной обсуждает. А что, кстати, было вчера у директора?

– Дежурю на следующей неделе.

– Круто, значит, будем вместе, нам еще неделя осталась.

Почему-то неугомонный лепет Ламмерта успокаивал Мелиссу. Под него они перешли в соседний корпус и устроились у подоконника на лестничном пролете, не доходя пару десятков метров до кабинета. Мелисса присела на окно, закинув рюкзак рядом, и подтянула гольфы. От Ламмерта и любопытства сжимались внутренности, как от катания на американских горках. Казалось, она зря так долго боялась к ним подойти, хотя обуздать неловкость от общения никак не удавалось.

– Послушай, – начала Мелисса, с интересом разглядывая лицо Ламмерта вблизи. Даже ресницы у него были светлые, – ты случайно не альбинос?

– Альбинос? Кто это?

– Человек с нарушенной пигментацией, – подсказал Хьюго, снимая с плеч рюкзак и ставя его на окно. – Он не альбинос. Просто не любит загорать, – юноша бросил дружелюбный взгляд на брата.

– Ага, – подхватил Ламмерт. – С такой погодой в Миднайт Хилле загореть можно только на костре.

Мелисса посмеялась и, болтая ногами, перевела внимательный взгляд на Хьюго. Можно сказать, с ним она разговаривала впервые, потому голос Хьюго все еще казался незнакомым.

– А ты…

– Не альбинос? – отозвался он.

Мелисса улыбнулась, на веснушчатых щеках заиграли ямочки.

– Ты что-нибудь видишь за своими волосами?

Волнистые волосы завивались в спирали на концах, светясь на солнце огнем. Зрачки поблескивали за густыми прядями.

– Мне… нормально, – только и ответил он.

– Прости, если задела, – Мелисса села на замерзшие пальцы и наклонила голову набок. – Они мне нравятся.

Мелисса намеренно проигнорировала смущение Хьюго, которое только разожгло в ней желание наговорить больше приятного. Она подняла глаза к потолку.

– Я бы тоже хотела, чтобы мои волосы были такого красивого цвета.

– О-о-ой, началось, – протянул с улыбкой Ламмерт. – Я еще здесь, вообще-то.

– У тебя тоже красивые волосы, – подыграла Мелисса.

– Так-то лучше, – вздернув подбородок и поправив галстук, заключил он. Мелисса рассмеялась.

Хьюго улыбнулся, оголив зубы. Клыки немного торчали вперед, делая улыбку какой-то особенной.

Смеяться было хорошо. Пока смеешься, не нужно думать о том, как к тебе относятся другие. Не нужно вспоминать Джули-Лу. Не нужно решать контрольные и бояться темной шкуры на обочине.

На остальных переменах они тоже были вместе. Де Лордесы спрашивали Мелиссу про Нью-Дарши, про прошлую школу, про то, как ей переезд и каково это ходить без формы. На них оборачивались даже младшеклассники. Все знали де Лордесов, знали, что к ним лучше не подходить. И уж точно никто не видел, чтобы кто-то в их компании так самозабвенно смеялся. Мелисса подумала, все смотрят, потому что счастливые люди в этой дыре в диковинку.

Впервые в школе имени О’Коннелла Мелисса шла на обед в приподнятом настроении. Мимо пустого столика старосты она прошла с небывалым облегчением. Даже появился аппетит. На какое-то время.

Серые глаза внимательно изучали Мелиссу, пока она с братьями стояла в очереди за едой, а затем опустились на страницы небольшой книги в мягкой обложке. Другой рукой Роланд держал черный термос. На столе стоял нетронутый оранжевый поднос с обедом. Как только все приблизились к столу, Роланд, не поднимая взгляда, подвинул поднос в сторону Хьюго.

– Привет, – скромно поздоровалась Мелисса, получше заправляя рубашку в юбку. – Меня зовут Мелисса Санлайт.

– Я знаю.

Взгляд, что с этими словами впился в Мелиссу, можно было сравнить со взглядом ястреба, который уловил в траве слабый шелест будущей жертвы. В бесцветных глазах отражался багрянец галстука.

Тело Мелиссы напряглось. Она попыталась улыбнуться, но получилось сжато.

– Ламмерт предложил мне сидеть здесь.

– Это я тоже знаю.

Казалось, Роланд наслаждался скованностью Мелиссы и не собирался давать спуску.

– Тогда приятного аппетита, а? – вставил Ламмерт, буравя брата взглядом.

Все ели молча. Хьюго уминал за обе щеки две порции – за себя и за Роланда. Он только и успевал вытирать губы тыльной стороной ладони. Ламмерт поник, лениво ковыряя вилкой пюре. Роланд же попивал содержимое термоса, уткнувшись в книгу.

Красный галстук Роланда невольно цеплял внимание Мелиссы. Он был туго затянут, рубашка выглажена, заправлена. Он будто воспитывался другой семьей. Осанка, неторопливые выверенные движения. Только волосы небрежно лежали по обе стороны лица, не закрывая лба. Черты лица неуловимо напоминали Ламмерта: острый подбородок, прямой нос. Если лицо Ламмерта можно было назвать мягким, то Роланд был его грубой и острой версией.

Роланд залпом допил содержимое термоса, и Мелисса наблюдала, как движется его кадык.

– Хватит таращиться на меня.

Холодный голос пригвоздил взгляд Мелиссы к столу.

– Прости, я просто… – она закрыла глаза, стараясь подавить стыд. – Я просто задумалась. Можно вопрос?

– Попробуй.

– Как так вышло, что вы братья, но цвет глаз и волос у всех разный?

Роланд прищурился. Он был таким серьезным, будто сидел на экзамене. Точнее, будто принимал его у Мелиссы.

– Я имею в виду, с генетической точки зрения, – добавила девушка, будто пытаясь смягчить вопрос или сделать его менее глупым.

– С генетической, значит? – начал Роланд, оставляя закладку между страницами. – У нас разные матери.

Брови Мелиссы на миг взметнулись. Она наблюдала, как Роланд невозмутимо убирает в сумку книгу, а сама лишь старалась не разинуть от удивления рот. Ламмерт застыл, а Хьюго стал медленнее жевать, наклонившись к тарелке.

– П-простите. Я не знала.

– Приятно посидеть, – только и выдавил Роланд и почти беззвучно задвинул стул.

Уши Мелиссы заложило, разговоры в столовой и лязг посуды были будто укутаны пеленой. Только собственная вилка, неаккуратно упавшая на поднос, вытащила ее из оцепенения.

– Простите, я не думала…

– Все в порядке, – перебил Хьюго. – С этой информацией мы уже давно смирились.

Вопросы в голове Мелиссы множились как бактерии в благоприятной среде. Разные матери в такой короткий период? А с кем они живут? Как это вообще возможно? Как неудачно она сковырнула такой деликатный факт в первый же день общения. Нужно было срочно перевести тему.

– А вы ничего не слышали про оленя? – спросила Мелисса.

Тревожная толпа и шкура всплыли в памяти так явственно, будто находились в белых стенах просторной столовой. Юноши переглянулись.

– Не понял. Что за олень? – уточнил Ламмерт.

– Вообще-то, это скорее медведь. У него не было рогов, – недоумение на лицах братьев усиливалось. – Сегодня утром мы проезжали мимо толпы. Там было какое-то тело или типа того. Труп животного. Кто-то сбил медведя?

– Не знаю, мы не ехали сегодня в автобусе.

– Точно.

– А что такого? У нас периодически сбивают оленей, особенно в пригороде, – заметил Ламмерт.

Мелисса закусила губу и поерзала на стуле.

– Не знаю. Там такая толпа была, все выглядели напуганными. Подумала, вдруг вы что-то знаете.

– Ничего не знаем, – вдруг высоким голосом выдал Хьюго и закашлялся, поперхнувшись.

Ламмерт стал стучать ему по спине и подвинул свой стакан с недопитым яблочным соком.

Вечером за окном шелестел дождь, Мелисса подвинула маме кружку ароматного кофе.

– Спасибо, Лисса, – сказала миссис Санлайт, уткнувшись в телефон.

Мелисса сидела по другую сторону барного стола и грела руки о любимую кружку с альпакой. Только горячий какао и домашние пушистые тапочки согревали ее в продуваемом сквозняком доме. Капли все сильнее барабанили в окно. Звуки ветра жутко усиливались, пролезая в щели. Вечером резко потемнело. Эта тьма все еще не стала для Мелиссы привычной. В большом городе никогда не темнеет так сильно.

– Как дела в школе? – спросила женщина, не поднимая взгляда от экрана.

– Вроде стала общаться с мальчиками.

– Что за мальчики?

– Они братья. Ламмерт и Хьюго. И Роланд.

– Три брата?

– Вроде того.

– Тройняшки?

– Нет, Роланд старше. И вообще. У них матери разные.

Мама оторвалась от телефона и с недоверием взглянула на Мелиссу поверх тонких прямоугольных очков.

– Они нормальные?

– Что за вопрос? – возмутилась та.

– Ну, вдруг из неблагополучной семьи. Может, они сиротки.

– И что? Это как-то определяет их нормальность? Я, например, считаю за нормальных людей тех, кто не манипулирует общественным мнением и не унижает меня за каждое неправильно сказанное слово.

– Все, все! Успокойся, – осадила женщина. – Нормальные – значит, нормальные.

Ногти миссис Санлайт снова застучали по телефону. Мелисса положила щеку на стол. Розовая альпака в темных очках смотрела на нее с зеленой полянки. В узких стеклах маминых очков отражались переписки и какие-то сайты.

– Прости, что вспылила, мам.

– Прощаю.

Мама улыбнулась и потрепала дочь по голове. Она заблокировала телефон и положила его на стол. Сняла очки, сложила их и потерла переносицу, отчего на коже выступили косточки пальцев и запястья.

– Как дела на работе? Тебя взяли на ту должность?

– Вроде взяли, – вздохнула женщина, – но зарплата, конечно, смешная. У меня до работы дела более захватывающим образом шли.

– Что такое?

Мама глубоко вздохнула и, потуже затягивая на поясе атласный халат, осторожно глотнула кофе. Она нахмурилась, будто что-то вспоминая, пальцы бродили по рыжей кружке.

– Еду я, значит, на машине…

Утром еще стояла погожая погода. Солнце слепило через лобовое стекло. Было около семи утра, на дорогах никого. Когда я подъезжала к перекрестку у пекарни, еще издалека заметила стоящих на дороге людей и что-то темное, лежащее у их ног. Объехать их было нельзя, к тому же стало любопытно. Остановив машину неподалеку, я вышла и направилась к перекрестку.

С каждым шагом я все внимательнее всматривалась в тушу. Она была мохнатая, похожая на громадного медведя. Я поняла это по когтистым лапам. Они, наверное, были с мою голову. Тело лежало в луже крови, блестевшей багровым в свете утреннего солнца. Следы из крупных капель тянулись в сторону леса.

Вокруг трупа стояло четыре человека: бледная, испуганная старуха-пекарь, вцепившись в какую-то девушку, что-то зловеще причитала; другая пожилая дама грубо просила ее замолчать и не нести чушь; и, наконец, старик, ворча себе под нос, говорил, что медведя нужно скорее утащить с дороги.

Над тушей уже собирались мухи. Одна из них сидела на открытом глазу медведя. К горлу подступила тошнота.

– Что здесь произошло?

– ОБОРОТНИ!!! – накинулась на меня старуха-пекарь.

Она вцепилась в мой воротник руками и, тряся его, как завороженная, уставилась на меня маленькими, красными от лопнувших капилляров глазами.

– Оборотни! Я сама их видела, своими глазами! Ночью! Все видела! Двое их было. Не как волки, но и не как люди. Медведь заревел как на улице, я – раз – к окну подскочила, а они склонились над ним…

– Да замолчи ты уже! Хорош страсти-то рассказывать! Небось, напилась таблеток своих, да померещилось сослепу!

– Лже-е-ешь! – заверещала старуха. – Сама знаешь, что лжешь!

Пекарша отпустила меня и накинулась на пожилую даму. Она заговорила громким шепотом. Хозяйка пекарни, словно ведьма, рассказывала:

– Долго в Миднайт Хилле живешь, сама знаешь, стоит город на нечестивой земле. Полно здесь чертовщины. Даже церковь в лесу – и та оплот бесов… Говоришь, машина медведя сбила, а у самой поджилки трясутся, оттого что знаешь: правду я говорю. Оборотни это были, двое, вцепились в него – да давай! Глаза в темноте светятся, а плоть звериная трещит… Зря не веришь, не спасет это тебя от клыков дьявольских. Не дури, будто за жизнь свою ничего такого не видела и не знаешь. А воют они, воют на полную луну громче волков. Знаешь, что нет спасения в этом городе, так не клевещи на старуху. Перестали они их бояться, еще вернутся, помяните мое слово…

Старуха скакнула в центр дороги и обвела всех взглядом.

– Услышала медвежий рев в ночи, – рявкнула она, растопырив крючковатые пальцы. – В окно вижу их, жрут зверя, глаза светятся. Я – раз – ружье-то старика своего схватила с полки, да выскочу, – старуха жутко металась между слушателями. – Раз стрельнула по ним, да разбежались, как крысы поганые. У меня-то дом освящен, нечего мне бояться дьяволов.

Мужчина резко сплюнул чуть ли не мне под ноги.

– Да слышали мы это уже, одну шарманку завела да трещит!

Я быстро уехала после этого. По обочине, по крови. Сколько еще ждать пришлось бы, пока они оттащат его, неизвестно. Но вечером я домой возвращалась, а от этой сцены только размытое пятно на асфальте осталось.

Какао в кружке уже остыло, когда Мелисса вспомнила о его существовании и сделала глоток. Губы пересохли.

– Я видела медведя. И старуху видела. Из автобуса утром. Там толпа такая была, все на него смотрели.

Ветер обрушил на кухонные окна поток дождя, заставив Мелиссу поежиться.

– Ладно, сказки на ночь рассказаны, давай-ка будем расходиться по комнатам, – произнесла мама, конструируя на макушке небрежный хвостик. – У меня еще дела остались.

Женщина устало поднялась из-за стола.

– Знаешь, так раздражает, что у меня в автобусе все тоже про оборотней говорить стали. Это какое мышление нужно иметь, чтобы это был единственный вариант? Ладно еще старуха, она якобы видела кого-то, но просто дети в автобусе? Они медведя за оборотня приняли. Я в шоке, как можно жить с такими устаревшими взглядами. Про критическое мышление они вообще слышали?

Миссис Санлайт выслушала тираду дочери с печальной ухмылкой на лице. Мелисса добавила:

– Ты веришь в то, что видела старуха? Я думаю, она сама пристрелила медведя.

– Может быть.

Дождь разыгрался не на шутку. Капли выстроили стену, за которой не различались даже силуэты сосновых стволов.

Уличный фонарь освещал письменный стол у окна, двухъярусную кровать и диван под покатой крышей. Теплый свет с первого этажа пробивался в темную комнату, касаясь напряженных лиц братьев де Лордесов.

– Так что сваливайте все на меня. Просто скажите ей, что Роланд против, и дело с концом, – юноша оперся о дверной косяк, скрестив руки на груди. Его вытянутая тень рассекала комнату надвое.

– Меня, конечно, тоже напрягло, что пришлось рассказать про матерей, но это же не повод так вот ее отталкивать. Она же не знала, – Ламмерт сидел по-турецки на нижнем ярусе кровати и обнимал огромную подушку. Он примял челку к макушке и ждал реакции Хьюго. Тот тяжело вздохнул.

– Я согласен с Ролом.

– Что? Почему?

– Она любит задавать вопросы. Для нас это некстати.

– Какие еще вопросы она успела задать? – все сильнее возмущался Ламмерт.

– Про медведя.

Роланд прищурился и забарабанил пальцами по плечу ровный ритм. Ламмерт вскинул голову на братьев по очереди.

– Вы что-то знаете про медведя? – он нахмурился.

– Больше, чем хотелось бы, – вдруг вставил Роланд. Босые ноги сделали пару шагов до дивана. Юноша устало рухнул на него, запрокинув голову. – Он валялся там до утра. Я видел из автобуса. Эта бабка еще проповедовала для толпы. Про оборотней.

Ламмерт закрыл глаза и потер переносицу. Сердце набирало обороты и стало давить в груди. Он отложил подушку и сел поудобнее.

– Так, – произнес он на выдохе, – давайте-ка вы лучше расскажете все с самого начала.