– История весьма занятная. Мадам та ранее была очень сердобольной и жалостливой, всем старалась помочь. Плачущего ребёнка на улице успокоит, потерявшуюся зверушку приютит и хозяина найдёт. И вот один раз к ней прямо под дверь прибрёл котёнок со сломанной лапкой. Обычный такой, серенький заморыш. Она его, разумеется, взяла к себе, выходила, выкормила… Да только дочь её, школьница, стала замечать, что с каждым днём маманька становится всё злее. Вот нищего на улице на три буквы послала, вот старуху в очереди толкнула. От былого милосердия кукиш без масла остался. Дочь, разумеется, говорила с ней об этом, но мать каждый раз отвечала одно и то же: «сама не понимаю, что со мной происходит». И вот один раз (дело уже зимой было) идёт она по скользкой дороге, впереди мама с девочкой лет пяти. Девочка взяла да подскользнулась прямо перед ногами у нашей героини. А та, вместо того, чтобы помочь ей встать, ка-ак пнёт её! Да ещё недовольно возмущалась, что, дескать, понарожали тут детей, пройти не дают, на дорогу валятся. Мать, естественно, милицию вызвала, мадам ту повязали. И в тот же день её котёнок исчез! Из закрытой квартиры, как и не было!

– Нихрена себе! – удивился я, наливая себе очередную рюмку.

– Ну вроде как исчез – и чёрт бы с ним. Но тот психиатр делал ей кучу тестов и пришёл к выводу, что у этой женщины начисто отсутствует чувство жалости. Будто бы всю жизнь палачом проработала.

Я опустошил рюмку, не сводя глаз с рассказчика.

– Куда делись былые сострадание с милосердием – никто не знает. Равно как и то, куда делся котёнок. И вот уже четыре года эта бедняга ходит каждые три месяца на курс процедур в психушку, но прежние добрые чувства у неё так и не появились.

В это время вернулся майор. Бросил укоризненный взгляд на подчинённого, на его кружку, на бутылку… Затем налил уже в свою кружку и выпил, ничем не занюхивая и не закусывая, будто водичку родниковую.

– Это я чаю попил, если что, – строго сказал он мне. И я понял, что они чисто по-мужски мне искренне сочувствуют и стараются поддержать в меру своих возможностей и желания.

– Как видишь, они не только людьми прикидываются, – продолжал майор. Глоток сближающей собеседников жидкости помог ему перейти на «ты». – Мы пришли к выводу, что жертве может транслироваться любое существо, вызывающее нужные им эмоции. Но кстати, в случае с котёнком излучатель не был найден. Как и ещё в одном…

– Но всё-таки, – перебил я, – зачем им эти эмоции?

– Тут тоже много версий. Наш полковник неслучайно был выбран руководителем данного дела. Он долгое время изучал всякие эзотерические вещи, наподобие парапсихологии, биоэнергетики и прочей околонаучной хрени. Так вот, по его информации, в человеческих чувствах и эмоциях содержится колоссальный объём какой-то тонкой энергии, и вполне возможно, что наши воры просто-напросто ей питаются. Ну либо используют для зарядки какой-нибудь своей техники. Тот факт, что они предпочитают именно этот вид топлива, а не один из более доступных в нашем мире, говорит о том, что они появились здесь сравнительно недавно и просто не успели к ним приспособиться. Существа эти, без сомнения, во много раз превосходят нас по уровню развития, и потому вряд ли так долго тянули бы с переделкой техники под местное топливо. Значит, более вероятно, что эмоции служат едой для них самих.

– Я много фантастики перечитал, – сказал я, – но даже там ничего подобного не встречал.

– Реальность часто бывает куда загадочнее, – заверил Курмис. – Вот например, другой случай, о котором я хотел рассказать. Он, скорее, счастливым оказался, но это исключение. Один мужик был заядлым игроманом, все деньги спускал в казино. Ну и однажды во дворе сел перекинуться в карты с только что въехавшим в их дом соседом. Догадываешься, что дальше было? – подмигнул он мне.

– Азарт пропал?

– Именно! Через две недели он не то что в казино – с женой в «города» не хотел играть! Соседа-новосёла, разумеется, никто в глаза не видел. Да и к горе-игроку нашему он тоже приходить перестал. Узнали мы об этом опять же случайно: мужик обратился к тому же психиатру, который вёл гражданку с котёнком.

– А зачем он к психиатру пошёл? – не понял я.

– Так для него-то самого это трагедия! – усмехнулся майор. – Можно сказать, единственной радости в жизни лишился.

– Ну, за радость в жизни! – поднял тост Банкин, успевший уже разлить.

Я подумал, что эта «радость», которую мы только что в очередной раз приняли на грудь, вполне может стать главной спутницей моих жалких дней, если дорога к женскому полу мне будет отрезана. Пушной зверёк уже вырыл себе уютную норку и похоже, ждал пополнения в семействе.

– А потом пошли дела любовные, – взял слово Банкин, – и к врачам стали обращаться молодые люди вроде тебя с жалобами на полное отсутствие нежных чувств к противоположному полу. Разумеется, поначалу обращались не к психиатрам, но к тому моменту вся медицина уже была нами оповещена и обязана сообщать обо всех подобных случаях. Вот тогда-то мы и нашли эти чёртовы излучатели. – Он ткнул пальцем в пакет с моей сетевухой. Интересно, эта жопа сатаны, назвавшая себя Зимбой, ещё сидела там, или же, хихикая, подглядывала за нами из своего восьмого измерения, будь оно неладно?

– Наши инженеры, как могли, изучили эти устройства, – продолжал лейтенант. – Конечно, полный принцип работы остался непонятен даже им, но кое-что всё же удалось выяснить. Например, частоту и форму волн, на которых идёт связь с человеческим мозгом. Зная это, ребята сварганили вот такой пеленгатор, – он указал на прибор с проводами и экраном, который его шеф положил на подоконник. – Он может засечь местонахождение излучателя. С его помощью мы уже нашли штук пятнадцать подобных хреновин, в том числе и твою.

– Странно, что вы её уловили, – удивился я. – Она сгорела незадолго до вашего прихода.

– Сгорела? – приподнял брови майор. – От чего?

– Проработала дольше сорока минут.

– И что? Наши ребята гоняли эти платы сутками в хвост и в гриву, и ни одна ещё не вышла из строя. С чего ты взял, что она должна была сгореть?

– Ну… Эта девушка мне сказала, что передатчик нельзя держать включенным дольше сорока минут, иначе перегреется и накроется.

Банкин с Курмисом переглянулись, и их суровые лица озарились светлой догадкой – прямо как у тех двоих из ларца, одинаковых с лица. Не хватало только хором сказанной фразы «А-а-а, ясно!»

– За сорок минут у нас не получается определить местоположение излучателя с помощью этого пеленгатора, – объяснил Курмис. – А вот часа уже, как правило, бывает достаточно.

– Твою ж об угол! – Я в сердцах стукнул по столу. – И здесь обманула!

– Тем и живёт, – развёл руками майор. – Или живут. Но в любом случае, по ту сторону передатчика находится очень и очень умное существо. Запредельно умное.

Это я знал и сам, но в таком наборе обстоятельств никакой чести означенное качество Зимбе не прибавляло. Ну или кто там прячется под этой маской…

– А были случаи ещё более трагические, – говорил Банкин, задумчиво разглядывая бутылку, содержимое которой быстро испарялось. – Один мужик лишился страха.

– А что тут трагичного? – не понял я. – Быть смелым – это же круто!

– Ну не совсем. Страх – это, всё-таки, защитная реакция организма на угрозу. А если не бояться опасностей, жизнь твоя будет хоть и героической, но очень короткой. Собственно, тот супермен отправился в свой полёт к облакам, когда абсолютно бесстрашно попёр в неположенном месте через десятиполосную автостраду. К сожалению, узнать у него подробности похищения его эмоции мы уже не смогли. Излучатель, конечно, нашли, но что толку? Кем ему предстал похититель и чем пугал – боюсь, навсегда останется загадкой.

– Но даже этот случай не самый трагичный, – принял эстафету майор. – Одному гражданину повезло ещё меньше.

– То есть, как? – опешил я. – Что может случиться с человеком хуже смерти?

– Ха! В некоторых случаях смерть бывает чудесным спасением. А у нашего бедолаги эта хтоническая хрень сожрала сразу все эмоции, эдаким винегретом. И даже не подавилась. То ли жутко голодная была, то ли ещё по какой причине.

– И что с ним случилось?

– Ну как что… Стал практически овощем. Или зомбаком. Представь себе человека, который вообще ничего не хочет, ничем не интересуется, ничего не боится… Просто сидит, смотрит в одну точку и ходит под себя.

– Полный крындец… – вздохнул я. – То есть, я ещё сравнительно легко отделался.

– Ну не знаю… – покачал головой Курмис. – Если бы меня в мои восемнадцать поставили перед выбором – либо всю жизнь без секса, либо под машину и насмерть – я, наверно, предпочёл бы второе.

– Во-во! – подтвердил Банкин. – В восемнадцать любой здоровый пацан целиком состоит из одного полового влечения. Немудрено, что эта тварь тебя унюхала за версту.

– Но почему именно меня? – спросил я, скорее, у судьбы, нежели у моих собеседников. – Ведь в городе полно парней моего возраста, многие из которых гораздо более… эээ… самцастые, чем я. Взять даже пэтэушников, учившихся со мной – большинство из них вообще, кроме как о бабах, ни о чём другом не говорило. Да и, наверно, не думало.

– А вот об этом, скорее всего, знает только оно само, – Банкин снова кинул взгляд на интерфейс. – Чем ты его так привлёк, что оно предпочло на десерт именно тебя, а не «более самцастых», как ты выражаешься. Но вряд ли тебе удастся задать ему этот вопрос: после наших визитов оно ни к одной из жертв больше не возвращалось, насколько нам известно.

– И это, в общем-то, логично, – добавил майор. – Зачем возвращаться туда, где всё уже съедено?

Сблизившая в откровенном душеизлиянии бывшего студента и двух сотрудников национальной безопасности бутылка почти закончилась. Почерк Банкина, оформлявшего мою скорбь в протокол, с каждой страницей становился всё больше похожим на врачебный. Наблюдавший эту жалкую сцену майор, поняв, что я с подробными показаниями от них уже никуда не денусь, решил не мучать никого из присутствующих. Он дал мне свою визитку и настоятельно рекомендовал явиться к нему в кабинет в ближайший понедельник.

– Как раз немного отойдёшь от шока и страданий, вспомнишь побольше подробностей, – успокаивал он меня. – А сейчас рекомендую хорошенько выспаться.

Но в моей опустошённой голове возник насущный вопрос.

– А позвольте полюбопытствовать: что вы будете делать, когда выясните, кто похититель?

– Сомневаешься в наших возможностях? – грустно усмехнулся майор.

– Ну, как бы это сказать без печальных для меня последствий… – задумался я.

– Да скажи уж как есть, – махнул он рукой. – Всё равно будет недалеко от истины.

– Ваши возможности безграничны относительно людей, граждан нашей великой Родины. Но сомневаюсь, что вас хотя бы чисто для проформы испугается неведомое существо с другой планеты. Арестовать и допросить его вы не сможете. Отсудить компенсацию ущерба и упрятать за решётку – тем более.

– Всё верно говоришь! – кивнул майор. – Но у нас и нет цели его наказывать, мы не милиция. Государству оно ущерба не нанесло, а интересы простых граждан мы рассматриваем только в контексте.

Возможно, трезвый майор и не сболтнул бы лишнего, но глубокая ночь и невесть откуда (точнее, из той же батиной заначки) взявшаяся вторая бутылка сделали своё подлое дело.

– Мы хотим с ним договориться. С нас – море жратвы, с него – польза Родине.

– Вот это поворот! – изумился я. – И что ж это за сделка века такая планируется? Если, конечно, не секрет.

– Представь себе солдат, лишённых страха и сострадания, – полушёпотом сказал Курмис.

Если не можешь предотвратить нежелательные для тебя события, то хотя бы постарайся извлечь из них максимальную выгоду – вот пример образа мышления настоящего руководителя. Это я сейчас понял, но в те годы, живя лишь мнением своих работяг-родителей, я думал, что в правительстве и на других высоких должностях сидят одни идиоты, поэтому всей гениальности плана, придуманного, возможно, их полковником, а может, и кем повыше, я, разумеется, не заценил.

– То есть, уберечь простых граждан от этого пожирателя эмоций в ваши задачи не входит? – спросил я после довольно длинной паузы, во время которой я обдумывал услышанное, а Банкин с Курмисом хлопнули ещё по пятьдесят.

– Напрямую – нет, – спокойно, без какого-либо признака смущения, ответил майор. – Но есть предположение, что после барского обеда страхом целой роты солдат это существо уже не захочет шарахаться в поисках случайной единичной добычи, и таким образом простые граждане будут чувствовать себя немного более безопасно. Если только наш гость – не прирождённый охотник, и поиск добычи для него – смысл жизни. В таком случае – увы и ах.

– Нда, способ, конечно, так себе, на мой взгляд, – почесал я подбородок. – Но за неимением лучшего… Кстати, в связи с этой нашей историей прямо заиграли новыми красками народные сказки о драконах, прилетавших в города и бравших дань красавицами за то, чтобы не съедать всё население.

– А что… Ик! Хорошая аналогия! – просиял Банкин. Несмотря на то, что был он раза в два тяжелее майора, но при одинаковом количестве выпитого, выглядел он намного пьянее своего начальника. Видимо, житейский и питейский опыт здесь имели большее значение, нежели природные данные.

– А что, вы считаете, она может за один присест схряпать весь страх у целой роты солдат? – решил уточнить я, просто для общей эрудиции.

– Ну, за один присест – это вряд ли, – задумчиво сказал Курмис. – В среднем, одну жертву оно обгладывает от недели до полутора-двух месяцев. Так что роты ему должно хватить надолго.

– Тогда странно… Со мной она была год.

– Год?! – бравые сотрудники аж привстали со своих табуреток. – Это ж сколько в тебе мужицкой силы-то… Было…

– А может, она это… – Банкин пытался подобрать правильную формулировку. – Удовольствие растягивала? Смаковала?

– По ходу, точно «она», а не «оно», – согласился майор. – Хотя кто ж их разберёт…

Заполнявшему стаканы, паузы и пустоту в душе зелёному змию надоело быть гвоздём ночной программы, и он, незаметно подвинувшись, уступил место неотвратимо надвигавшемуся рассвету. Чокнувшись «на ход ноги», госорганы кое-как встали и направились в сторону коридора. Майор держался отлично, его военная выправка ничуть не пострадала от нескольких жалких стопок. А вот Банкин умудрился устроить ДТП с холодильником, посмевшим перейти ему дорогу. Я даже не пытался встать, памятуя, что во мне ещё до их прихода уже сидело энное количество градусов. Зато в моей полусонной голове возникли кадры из недавно посмотренного на пиратском диске фильма «Люди в чёрном».

– А вы не будете стирать мне память, как в кино? – спросил я на всякий случай. Оказалось, мои визитёры тоже имели удовольствие насладиться голливудской картиной.

– С какой целью, позволь узнать? – спросил Курмис, надевая плащ.

– Ну чтобы я никому не проболтался…

– О том, что ты чпокался с инопланетянкой, вылезшей из твоего компьютера, а потом напился с чекистами? – расхохотался майор. – Рассказывай смело, тебе всё равно никто не поверит.

Глава 5

«Ещё одна дверь захлопнулась», – такая мысль проскользнула в промежность моих извилин, когда ушли ночные визитёры. И посвящена она была отнюдь не щелчку замка, поставившего точку в одной из глав моей донельзя скудной биографии. Была ли эта глава последней? Определённо, нет! После неё должен следовать, как минимум, эпилог. Возможно, перед ним ещё будет какая-то совсем коротенькая глава, в которой напишут, как наш герой в понедельник сходил в один угрюмый кабинет, рассказал строгим дядям в штатском, что с ним происходило в предыдущем разделе, а затем отправился на все четыре стороны заниматься тем, что в обществе принято называть жизнью и радоваться тому, что у тебя есть хотя бы это. Как наслаждаться жизнью без одного из главных её удовольствий, никто, конечно, не научит. Может быть, в сорок лет мужика и начинают интересовать театры с музеями, но мне до этого возраста ещё предстояло дожить. В успехе последнего я не был уверен ни на грамм.

Будущее рисовалось мне личным постапокалипсисом. Тот обман, в который меня втянуло потустороннее нечто, до сих пор грохотал эхом в пространстве между моих ушей, стремительно схлопывающемся в сингулярность. Что будет после него? Точнее, так: будет ли вообще хоть что-нибудь после него? И поверю ли я ещё хоть кому-то и хоть во что-то? Обманула. Втёрлась в доверие, заставила полюбить и обманула. Но лузер… Я всегда был лузером, который не способен думать своей головой, в результате чего просто вынужден верить на слово всем, кого считает хоть немного умнее. Такие, как я – идеальный корм для системы. А вот поди ж ты: вместо системы мной полакомилась хтоническая хрень из другой галактики. А может, и не из другой – ей соврать, что глазом моргнуть (хотя и глаз-то у неё нет). Но какая мне разница, откуда она и кто? Факт остаётся фактом: сыграв на самых тёплых чувствах, обманула и обглодала. Кто-то скажет: «Жив остался, и слава богу!» Но то, что у меня осталось, жизнью может назвать разве что безрукий и безногий. Или слепоглухонемой.

Как-то по пьяной лавочке мой отец разоткровенничался и признался, что топит в водке мечты, которые не смог осуществить. Они были до хохота банальными: объездить мир, повидать лучшие его красоты и познать лучших его красавиц. Но вместо чудесных приключений в его жизни случилась моя мать. А потом неожиданно случился я. Вместо Нью-Йорка и Парижа были ясли и детские больницы, вместо круассанов и такоса – сухие смеси и подгузники. А вместо молодого жизнерадостного двадцатисемилетнего паренька появился угрюмый, осунувшийся, ненавидящий весь мир двадцативосьмилетний взрослый мужчина с потухшим взглядом. Мы с отцом держали нейтралитет: он не любил меня, но терпел и старался не срываться, хотя, по его мнению, именно я испортил его жизнь. Я отвечал ему взаимностью. Но именно сейчас я понял, что потерял он: ведь то же самое потерял и я. И кажется, я уже знал, чем буду глушить свой внутренний вопль отчаяния до тех пор, пока не утону весь вместе с ним.

Перебравшись, наконец, в свою комнату, я задёрнул шторы. Подлому рассвету было плевать на моё горе, и он внаглую вламывался в моё окно с коварной целью не дать мне заснуть. Я был согласен с майором: сон – это лучшее, что может со мной случиться сейчас. Но затащив носившее его тело на матрас, мой истыканный со всех сторон мозг выдал порцию новых сомнений. А что если врали Банкин с Курмисом? Мотивы их лжи вполне очевидны: они хотят заполучить себе Зимбу и любыми способами пытаются добыть побольше информации о ней. У кого ещё можно выведать кучу секретов об интересующей тебя личности, как не у её ближайшего друга, в одночасье ставшего врагом и желающего поквитаться?

Кому бы вы охотнее поверили? Существу, называющему себя пришельцем из другой галактики, у которого даже тела нет, или же биологически родным тебе сотрудникам госорганов? Для меня выбор вообще ни разу не очевиден: убедительно врать могут и те, и эти. И будь этот вопрос чуть более абстрактным и не задевающим мои личные интересы, то я бы скорее поверил первому, чем вторым – чисто из симпатии.

Существовал один-единственный способ разрешить эти сомнения, но я понятия не имел, как его провернуть. Сетевого интерфейса, транслятора мерности или же приёмопередатчика мозговых волн – как ни назови – у меня больше нет. Значит, нет и связи с ней. А раз так – зачем париться о том, что ты не в силах изменить? Нужно просто закрыть глаза и уснуть. Просыпаться, кстати, уже необязательно. Но если всё же такое событие произойдёт – вот тогда и подумаем на свежую голову! Раз – прыгнул слоник через забор. Два – прыгнул слоник через забор. Три – прыгнул слоник через забор…

Утро наступило в 15:20, не принеся ни грамма облегчения. Наоборот, состояние было таким, словно ночью кто-то откачал из меня всю кровь и залил вместо неё расплавленный свинец. Всё тело нещадно ныло, будто его били во все места, а конечности были нереально тяжёлыми. Отец в таких случаях опохмеляется, но только я произнёс внутренним голосом слово «водка», как меня начало ужасно тошнить. Криво-косо собрав из кусков бытия паззл со своим портретом, я на неизвестном количестве точек опоры переместился в уборную, где минут пятнадцать кряду хвастал перед унитазом богатством своего внутреннего мира.

Среди людей давно ведутся споры о том, какой напиток на земле самый вкусный. Одни топят за глинтвейн, вторые отстаивают кофе. Кто-то обожает эксклюзивные вина, а иные без ума от ирландского эля. Но все эти жидкости с треском, всухую проигрывают воде, которую человек пьёт наутро после влитых в себя вечером слоновьих доз горячительных напитков. Уж поверьте на слово мне, мёртвой хваткой присосавшемуся к графину с кристально чистой и прозрачной, как слеза Снегурочки, ключевой водой, которую родители набирают по дороге с дачи. Выпив его залпом до дна, я стал немного сильнее верить в то, что я всё-таки человек. Хотя, в то же время я стал несколько больше понимать и даже слегка сочувствовать своей «бывшей девушке», а ныне – злобному (или не очень злобному) пожирателю эмоций. Это ж как тебе должно быть хреново, чтобы выжрать всего мужика начисто! Жажда там была, голод или ещё что – уже не столь важно. Важно то, что я начал приходить в себя.

Чтобы окончательно вернуть в привычную колею сошедшие с рельс мысли, я, по своему старому обыкновению, пошёл бродить по улицам и дворам своего городишки. Время неспешно подползало к вечеру субботы, и у пивных ларьков уже начинали понемногу собираться весёлые компании. Навстречу то и дело проходили симпатичные девушки, с которых июнь постарался снять как можно больше ненужной одежды. Глядя на каждую из них, я спрашивал себя, хотел бы я видеть у себя в постели эту милую особу. Но организм мне каждый раз отвечал одно и то же: «Да ну её нахрен, Витька!»

Прикончив по дороге бутылочку джин-тоника, я вернулся в свою опустевшую пещеру, в которой начавшаяся год назад волшебная сказка окончилась весьма печальным финалом. Чёрт возьми, это произошло вчера! Мне сейчас казалось, что всё было век или два назад – такой бесконечной была эта ночь. И образ девушки, которой в реальности не существовало, почти растворился в моей памяти, будто она медленно уходила от меня в ту мелкую рябь искажённого пространства, из которой она явилась мне прошлой весной. А была ли она вообще, эта инопланетянка, взявшая никнейм из дурацкого комикса? Нет, не красавица, представшая моим глазам, а облачко квантов, чем она, по её словам, являлась. Были ли те короткие встречи, казавшиеся мне целыми жизнями? Были ли чувства, родившиеся в недрах моего «я» и летевшие к ней сквозь все измерения, не зная преград и заслонов? Был ли я? И есть ли я ещё?

Копаясь в этих вопросах и всё глубже погружаясь в них, как в большую смердящую кучу, я опять не заметил, как включил свой многострадальный комп, вновь отрезанный от мира, и начал перечитывать нашу с ней переписку с самого первого её «Привет!». Боже, что за безумный сказочник сочинил свой роман в форме диалога двух собеседников в чате! Разве сможет нормальный и адекватный человек так причудливо сплести в одну длиннющую ленту сообщений и математику, и астрономию, и психологию, и философию, а затем обвить всё это разноцветной каймой чувств? Я читал это и заново проживал все события, о которых мы писали друг другу. Продевал в себя все эмоции, которые наполняли смыслом эти строчки, равно как и всё моё существование. И чем ближе они приближались к окончанию, тем сильнее подкатывал ком к горлу: вот сейчас! Сейчас всё оборвётся, рухнет, сгорит… А что дальше?

[Zimba]: Ууурраааааа!!!!! Выпускник вернулся!!!!!!! :-* :-* :-***********

[Тигрь Ламповый]: :*– тбя мое слонышко!!! Щас нтенну найду…

[Zimba]: Ох ты ж чудо моё пьяненькое! :-D Ну ничего, один раз можно. Давай вставляй быстрее антенну! Ты не представляешь, как я заждалась!

[Тигрь Ламповый]: щщщщщщщща

[Zimba]: Сам ты жопа Сатаны!!! :-p

Вот и всё, что осталось после… Стоп! Что?! Я медленно, практически по буквам перечитал последнее сообщение. Я готов был поклясться, что вчера, перед тем, как прийти ко мне в последний раз, она мне этого не писала! Жопой сатаны я обозвал её про себя, когда узнал от бравых сотрудников, что она у меня украла. Значит, всё это время она сидела где-то рядом, невидимая и незаметная, и подслушивала не только разговоры, но и мысли!

Промахиваясь от волнения мимо нужных букв, я кое-как набрал:

[Тигрь Ламповый]: ТЫ ГДЕ?????????

Но ответа так и не получил. Цветочек её статуса был красным, как и все остальные. Прождав минут десять, я написал ещё:

[Тигрь Ламповый]: Не молчи, я знаю, что ты здесь! Я хочу с тобой поговорить.

И вновь ответом мне был лишь мигающий курсор. Неужели она обиделась на то, что я поверил чекистам, как-то умудрилась написать мне это последнее гневное сообщение и улетела насовсем? Но, чёрт возьми, она же не обижается! Или она снова пытается меня обмануть?

Окончательно запутавшись в догадках, я налил себе чай и вышел на балкон. Пока я перечитывал историю переписки, город вновь нежно обняла ночь. Сегодня она была удивительно безоблачной, и чистое звёздное небо было так близко, что я чувствовал всем телом его холодное дыхание. Звёзды не молчали! На языке мыслей и эмоций, на родном языке жителей планеты, родины Зимбы, они шептали мне: «Не надо выбирать, кому верить. Верь тому, что внутри тебя!».

А что было внутри меня кроме боли и пустоты? Да и тут ещё как посмотреть, внутри ли они, или же это я внутри них, посреди этого беспросветного мрака, болтаюсь, как космическая пылинка меж звёзд, и на сотни световых лет вокруг меня нет ничего и никого. Но что же тогда, помимо них, могло остаться именно внутри меня? И тогда я увидел его! Маленький, как яблочко, но нестерпимо горячий огненный шар внутри меня, несущий в себе столько тепла, столько необузданной энергии, что хватило бы обогреть всю Землю, если вдруг потухнет Солнце. Этому шарику было всего чуть меньше года, но раз уж он загорелся, то будет гореть и греть тех, кто нуждается в его тепле. Вечность точно, а потом – как пойдёт. Вы спросите, как он называется? На языке Зимбы его название, конечно, звучит более поэтично, но словами его, увы не написать. А на нашем с вами языке его можно назвать одним простым словом – любовь.

Я держал этот шарик в руках, и он так нежно согревал мои ладони. Какое-то время я молча наслаждался этим теплом, а затем поднёс его к губам и тихо прошептал:

– Зимба, я хочу тебя увидеть.

Я знал, что шарик передаст ей мои слова.

Допив чай, я вернулся в комнату и вновь сел за комп. Окошко нашего чата было всё так же открыто на весь экран, но история почему-то вновь стояла на самом её начале. Цветочек статуса был всё так же неумолимо красным. Но вопреки ослиному упрямству фактов, я просто верил. Крутя бесконечную пелену сообщений вниз, я знал…

[Zimba]: Сам ты жопа Сатаны!!! :-p

[Тигрь Ламповый]: ТЫ ГДЕ?????????

[Тигрь Ламповый]: Не молчи, я знаю, что ты здесь! Я хочу с тобой поговорить.

[Zimba]: Ты им поверил?

Аааааа!!!! Спасибо тебе, мой шарик! Спасибо и тебе, судьба! Врать Зимбе я даже не пытался, а правду говорить всегда легко, если знаешь её наверняка.

[Тигрь Ламповый]: Я не знаю, кому верить, Зимба! Поэтому я и хочу поговорить с тобой! Где ты? Куда пропала? И как ты мне пишешь без того устройства?

[Zimba]: Они сказали тебе правду, Вить. Точнее, почти не соврали. А я… Я не пропала. Я просто решила, что нам больше не стоит продолжать общение. Единственное, что я хочу тебе сказать на прощание – я ничего не украла. Твоё сексуальное желание на месте. Я всё тебе вернула, даже с процентами.

[Тигрь Ламповый]: Ты просто решила? А тебе это не кажется немного неправильным? Почему ты решила за меня?

[Zimba]: Вот это напор! Романтичный мальчик наконец-то включил мужчину! Браво! Бис!

[Тигрь Ламповый]: А может, не будешь паясничать?

[Zimba]: А может, не будешь мне указывать? Я, если хочешь знать, вообще не планировала тебе отвечать. Но ты так заорал на весь кластер вариантов, что я испугалась: вдруг перебудишь в нём всех спящих, а может, даже и мертвецов!

[Тигрь Ламповый]: Я??? Заорал???

[Zimba]: Именно! Помнишь, я говорила, что ты – далеко не примитивная форма жизни? Так вот, ты воспользовался одним из тех законов физики, что прекрасно работают в вашем мире, но о которых не знает почти никто из людей. Да и я подозреваю, что ты сам сделал это абсолютно случайно. Но сейчас речь не об этом. Что ты от меня хочешь?

[Тигрь Ламповый]: Я хочу увидеть тебя! Поговорить подробно обо всей этой дурацкой ситуации. В конце концов, я хочу узнать правду!

Она долго не отвечала на это сообщение, и я уж было решил, что она вновь улетела вместе с той правдой, в которой я нуждался сильнее воздуха. Но только я решил повторить трюк с шариком, как динамики, наконец, прокуковали.

[Zimba]: Иди спать!

[Тигрь Ламповый]: Конечно, самый простой вариант – послать меня нахрен и ничего не объяснять. Это что получается: тебе стыдно, и ты не хочешь признаваться?

[Zimba]: :-D Витька! Какой ты милый, когда сердишься! :-)) Впрочем, для меня ты в любом состоянии милый… Но фраза "иди спать" в данном случае – вовсе не посыл нахрен, а вполне конкретная инструкция, что тебе нужно сделать, чтобы увидеть меня и поговорить. Материализоваться в твою реальность я не могу – отгадай, по какой причине. А вот в сон к тебе прийти – это всегда пожалуйста!

На своей памяти я никогда ещё не запрыгивал в кровать так быстро. Ожидая, когда меня, наконец, засосёт в самый честный из миров – мир бессознательного – я гадал, какой она предстанет на этот раз.