Постепенно нас начала одолевать сильная усталость. Алик пару раз засыпал на стуле. Да и я от двух пропущенных ночей и от всех пережитых чувств начала терять способность соображать.
"Нам надо идти, но завтра мы придем снова", – объяснила я Элечке.
"Пойдешь теперь играть к детям?" Эля покивала головой. А после очень резко, как по волшебству, снова "заморозилась"… Я держала ее за руки и строила вслух планы на завтра, но передо мной стоял ни на что не реагирующий, на все согласный ребенок. Я отвела ее в группу, куда она пошла совершенно машинально. Как по команде, помахала мне ручкой и спокойно вернулась к детям. Это защитная броня, которую умеют надевать дети, потому что не хотят, чтобы им сделали больно. Смотреть на эту броню было невыносимо…
В это время как раз подъехала Юлия Лифар, которая ездила с сотрудницей органов опеки к кровным родителям Эли. Для иностранного усыновления нужны повторные отказы от всех прямых родственников. Рассказали, как съездили – все очень грустно: бередили им раны, устраивали "допросы". Как-то это неправильно и жестоко. Писать о них и обсуждать, наверно, не имею морального права, расскажу когда-нибудь Эле, если спросит. Смутно помню, как мы добрались в гостиницу. Спать хотелось жутко, и окружающий мир был как сквозь пелену – гулкий и ненастоящий. В гостинице я зарылась под одеяло, попыталась анализировать день и собственные ощущения, но сил думать уже не было, и я провалилась в сон.
31 марта. Приморский край, день второй.
Проснулась еще до рассвета. Сдвиг часового пояса совсем все перепутал, но, кажется, выспалась. В гостинице замечательные окна с широким подоконником, где можно было неплохо устроиться, чтобы любоваться морем. Просидела там с тетрадкой часа полтора: было так хорошо! Можно без спешки вспомнить вчерашние сутки, осмыслить события, записать новые планы. Но вот взошло Солнце, и начался новый день.
В Уссурийск нас повезла одна приемная мама с форума литтлван, Наташа. Интересный и мыслящий человек. Она рассказала еще много познавательного о Приморском крае, да и ее опыт усыновления и адаптации было полезно послушать. Заранее скажу, что на следующий день вечером мы с ней встречались снова, чтобы забрать фотографии текущего дня, и в этот раз познакомились со всей ее семьей. Я впервые увидела приемных детей вживую. Вот так по-дилетантски признаюсь. Самые обычные домашние двойняшки-трехлетки, такие мамины и папины. А почему я так ими восторгаюсь? Потому, что на тот момент я уже знала из рассказа Наташи, в каком жутком состоянии они забирали их год назад и какой тяжелой была адаптация. Любовь и семья творят чудеса.
Когда мы приехали в дом ребенка, малышей выводили гулять на улицу. Одеты они были хорошо: видимо, сказывается спонсорская поддержка. Мы подошли к Эле: "Ты помнишь нас, мы вчера играли с тобой, я Юля, а это Алик". Эльфик смотрел сквозь нас. Нам разрешили погулять отдельно от всех, и мы втроем двинулись в сторону детской площадки, расположенной на территории д/р. Эля ходила с нами и послушно следовала всем предложениям поиграть, как кукла, автоматически выполняющая все, что ей скажут, будто ей было все равно. Меня это огорчало, но я понимала состояние Эли – страшно, тревожно, незнакомо. Я не торопила ее, хотя так хотелось крепко-крепко обнять, растормошить и крикнуть ей: "Проснись, ребенок! Ты где? Иди ко мне!"
К концу прогулки на горке она немного оттаяла. Я привезла с собой прозрачный розовый мячик с Микки-Маусом, который светится и мигает, если бросить его с размаху о пол. Мяч заинтересовал Элю, и она регулярно заглядывала внутрь мячика, прижимаясь к нему всей мордашкой:
"Не горит".
"Эля, а что надо сделать, чтобы мячик загорелся?"
"Сильно бросить!"
Потом я вынула из своих закромов мыльные пузыри. Настроение у Эли при этом еще несколько поднялось.
"Кто теперь будет запускать пузыри?"
"Эля!" "Люля!" "Эля!" "Аик!" – очередность соблюдалась почти справедливо. В группе я помогла Эле раздеться, и они пошли на обед. В целом встреча прошла хорошо, а учитывая, что это первая наша прогулка на улице, то, наверное, даже и отлично. Но особого контакта, как в первый день, не сложилось. Ну да ничего, время есть, говорила я себе.
Пока у детей был дневной сон, мы забежали в местную опеку. Договорились, что в одну из ближайших встреч с Элей сотрудница опеки пойдет в дом ребенка с нами, чтобы зафиксировать, что "контакт с ребенком установлен".
После мы вернулись в дом ребенка. Снова синие бахилы, густой запах борща и приветливые лица сотрудников – мы уже чувствовали здесь себя почти своими. Нас сопроводили в музыкальный зал и через некоторое время привели Элю. Она нас узнала и сильно смущалась. Если утром она была похожа на заколдованную Марью-Искусницу ("что воля, что неволя – все равно"), то теперь она ВИДЕЛА нас. Но разговаривала только шепотом, и застенчиво улыбаясь. Мы поиграли с заводной пони, потом принесли из группы книжки, игрушки. Укладывали спать Наташу и Вову под мелодию из музыкальной книжки "Утррро начинааается, начинается". Эля много раз подряд нажимала кнопочку на книжке, и Наташа с Вовой мирно засыпали на кукольной кроватке, не замечая каких-либо несоответствий. Потом мы обнаружили в комнате мини-тоннельчик, и тут наша девочка развеселилась на славу. Она пряталась внутри, а я ползала вокруг него и появлялась то с одной, то с другой стороны.
Я впервые взяла Элю на ручки стоя. Слышала, что дети из учреждений, не привыкшие к такому ракурсу, могут пугаться, поэтому действовала потихоньку. Сначала ребенок немного ушел в прострацию. Сопровождающая нас волонтер Наташа, которая фотографировала нас в это время, сказала, что называет такое выражение лица, достаточно типичное для детей д/д, "Сиротка Хася".
При случае я внимательно рассмотрела Элины ручки и ножки. Все не так уж плохо, а местами даже хорошо! Ножки вообще замечательные – самые обычные ножки. С ручками работы, конечно, будет много. Пальчиков на левой ручке три, на правой четыре, два из них наполовину срослись. Доставим еще по большому пальчику, и будет у нас почти комплект! Во время "медосмотра" Эля выглядела довольной и с готовностью подавала мне свои руки и ноги. Может, это привычка к разного рода обследованиям. За все это время мы дважды ходили на горшок, Эля просилась сама. Доверяла мне помогать ей при всех процедурах, и я делала это, как со своим ребенком, то есть хочу сказать, что отторжения или неприятия не было. Я слышала, что такое бывает, и первое время приемным родителям порой на физическом уровне сложно принять ребенка. Запах, кожа, туалетные дела – все "чужеродное". У меня с Элей тут барьеров не оказалось.
День подошел к концу, мы проводили Элечку в группу, она помахала нам и пошла к детям. Когда она замечала, что мы собираемся уходить, то сразу замораживалась и затихала. Возвращалась в группу всегда спокойно: там для нее родная гавань, привычная, понятная и надежная.
А мы поехали во Владивосток, где Наташа нам открыла чудеса китайской кухни под названием "дамплинги". Это потрясающе вкусная штука типа пельменей на пару с разными начинками, приготовленными в деревянных корзинках. Получилось прекрасное окончание насыщенного и хорошего дня. С Наташей мы совсем подружились. Она классная.
19 апреля 2015. День рождения Эли!
Сегодня нашей девочке 4 годика! С днем рождения, маленький Эльфик, и пусть это будет твой последний день рождения "не дома". Даст Бог, будет у тебя самое лучшее в мире 5-летие и тортик, который никогда не пекли в твою честь. В доме ребенка празднуют только общий месячный день именинника. Легкая грусть чувствовалась весь день. Надеюсь, что хотя бы не забыли надеть ей то праздничное платье, которое я оставила в подарок.
21 апреля 2015. Платье.
Не забыли! И пони-малыша в пару к уже имеющейся у Эли пони-маме тоже не забыли. Я не стала дарить его сразу и попросила вручить в день рождения. Как светится ее личико на фотографии! Вот увидите, с Божьей волей мы подправим еще и ручки, и глазки, откормим, зацелуем, и расцветет эльфик в такую красавицу, умницу и доброго человечка, что еще бегать за нами будут и спрашивать, где таких раздают.
В немецкие органы опеки (Jugendamt) пришло указание свыше, звучавшее примерно так: "Вы заметили, что у вас тут сложного ребенка усыновляют? У вас там что, приемные родители с приветом? Срочно разберитесь и доложите." Но наш соцработник сказала, что после многих месяцев работы с нашей семьей она в нас не сомневается и что вызывает на разговор только для того, чтобы отчитаться перед начальством, что, мол, беседу провела и мозги всем вправила. Она нам нравится, и, кажется, это чувство взаимно. Мы еще раз обоснованно, развернуто и по делу обрисовали перспективы лечения, реабилитации и адаптации Эли. Дали понять, что осознаем объем психологических, физических и временных ресурсов, которые от нас потребуются. И что готовы работать с тем, что есть.
8 мая 2015. Приморский край. Продолжение.
1 апреля. Приморский край, день третий.
Четвертая и пятая встречи прошли расслабленно, почти по-семейному. Погода выдалась необычайно солнечная, и мы практически весь день гуляли на улице втроем. В это утро к Эле мы приехали на такси, без сопровождающих, и нас никто не отвлекал во всех смыслах этого слова. Мы могли полностью посвятить время ребенку. Это было на пользу самоощущению нас троих как семьи.
В дороге с таксистом состоялся показательный разговор. Мы назвали адрес назначения, поначалу молодой парень ехал молча. Через некоторое время спросил:
"Что, пополнение в семье ожидается?" Муж ответил: "Что-то вроде того". И тут прозвучало прекрасное: "Ну, хорошо, лучше свои, россияне, заберут, чем американцы замучают". Я поперхнулась. Спрашиваю шепотом Алика: "Мне промолчать?" Он сказал, что да, не стоит. Меня так и подмывало "втолковать", что, несмотря на всю свою индивидуальность, люди в целом по миру так похожи друг на друга. И что для любого ребенка главное – любящая семья. А насколько семья хорошая, от географии не особо зависит. Но вслух я только заметила, что информация по телевизору бывает и однобокой, что в Европу и Америку усыновляют часто детей с инвалидностью. Жестокое обращение в отношении детей абсолютно недопустимо, но, к сожалению, встречается во всех странах, и в семьях российских усыновителей таких случаев ничуть не меньше.
Таксист, который, видимо, такого развития диалога не ожидал, сбавил тон и мирно согласился, что все может быть. Только удалось мягко закрыть этот вопрос, как он зашел с другой стороны: "А еще в Европе детей из семей постоянно забирают: например, ребенок не помыл посуду, родители его поругали, и сразу за это забирают ребенка. А если упал и шишку набил, то это вообще без шансов – сразу заберут". На наши возражения, что это, мягко говоря, преувеличение, таксист горячо возразил, что это абсолютная правда, что он передачу про это видел. Грустно, что такие воинственные настроения всячески подогреваются различными СМИ. Чего стоят только новости по радио, которые мы недавно слышали в другом такси: список новостей в стиле "В России все хорошо" периодически перемежался новостями в духе "В Европе убийца-гомосексуалист обвенчался прямо в тюрьме с другим гомосексуалистом". Занавес.
В начале встречи Эля была снова замкнута, апатична. Мы уже привыкли к такому старту. Постепенно она все быстрее оттаивала, и было видно, что ей с нами нравится. Алик ее и прозвал "эльфиком таёжным". Наверное, за отрешенность от мирской суеты, за некую несуразность и нескладность и за какое-то неземное молчаливое обаяние. Я переживала немного насчет того, примет ли он Элю. Женщинам это легче дается: материнские инстинкты помогают. А у мужчины с "чужим ребенком" часто непросто складываются отношения. Одно дело, он "теоретически" решился на усыновление, и совсем другое – общаться с человечком вживую. И меня радует его расположение к Эле. Он с ней столько играл и возился, сколько и дома не всегда с детьми возится. А дать ей собственное прозвище – для меня это о многом говорит.
В Уссурийске пруд пруди голубей. Я обрадовалась, когда в сусеках сумки отыскалась булочка с самолета. Мы стали крошить ее птицам – Эле понравилось, да и мне тоже. Было солнечно, тихо, расслабленно: вобщем замечательно. Алик нас сфотографировал, а потом мы заметили, что в кадр попала вывеска, на которой написано "Дочки-матери", что в целом соответствовало атмосфере. С виду бездомные кошки и коты выползали на солнышко греть свои животы. Мы их рассматривали и называли цвета. Как только на горизонте появлялось очередное облезлое и грациозно несущее себя создание, Эля радостно кричала, показывая пальчиком: "Аик, вон еще одна кошка!".
Некоторое напряжение и стеснение в Эле все равно чувствовались: она говорила мало и держалась скованно. Тем не менее, начали появляться некоторые приятные глазу мелочи. Например, если она отбегала вперед, то через метров десять останавливалась и оборачивалась, чтобы убедиться, что мы все еще здесь и никуда не исчезли. Когда она видела, что мы на месте, беспокойство в ее глазках сменялось удовлетворением и на личике было написано: "Я так и знала, что вы здесь". Или, когда Алик отходил купить воды в магазине или задерживался, чтобы сфотографировать кошку, Эля не хотела идти дальше. И только когда вся команда была в сборе, соглашалась продолжать путь.
Пару раз у нас на горизонте появлялась Элина группа. Когда Эля их видела, она сначала замирала, а после ее тихий голосок обретал неожиданную силу, и она звонко и радостно кричала: "Дети!" Родное и знакомое вселяло ей чувство уверенности. Даже хорошо, что мы их периодически встречали: это было маленьким якорем к знакомой гавани, некоторой подпиткой, после которой Эле становилось спокойнее. Время близилось к полудню. Мы отвели Элю в группу и сказали, что после ее дневного сна придем снова.
Во время обеденного перерыва Алик нашел забегаловку, где можно было поработать на ноутбуке, а я отправилась на экскурсию по магазинам. У меня появилась задумка купить Эле на предстоящий день рождения платье принцессы. Приятно было рассматривать пышную розовую красоту, и слушать вопросы в духе: "Вы для дочки? Какой у нее размер?". В одном универмаге я нашла нечто приблизительно соответствующее моим представлениям, но не совсем. Спросила продавщицу, где еще можно найти детские праздничные наряды, на что в ответ услышала: "Ну, это вам в Москву надо". Я улыбнулась и сказала: "Далековато будет…" И хорошо, что "подумала" вслух, а то бы и не узнала, что она имела в виду торговый центр через пару кварталов. В "Москве" я и нашла то самое чудо-платьице, которое потом надели Эле на день рождения. Прежде чем его купить, я позвонила в дом ребенка и уточнила, насколько это будет уместно. Мало ли, вдруг других детей это будет расстраивать, да и Эльфику за это может от них перепасть. Меня заверили, что все нормально, что девочек они на праздники всегда наряжают и для них это привычно и понятно. Так тому и быть.
После обеда все детки одевались на прогулку и, увидев нас, радостно загалдели: "Элина мама пришла!" Я смутилась, хотя было приятно это слышать. Мы изначально для себя решили, что пока для Эли будем Юля и Алик, что непривычно для нас, ведь дома мы чаще всего обращаемся друг к другу "мамочка" и "папочка". Но с Элей это было бы эгоистично с нашей стороны. Пока нет решения суда (а будет оно еще нескоро), мы не имеем морального права обнадеживать ребенка. Мама и Папа – дорогие слова. Хотя, конечно же, это мы лишь себя так тешили, дети сами за нас уже все решили… И от названий размер ответственности не очень-то менялся.
Когда ребятня одевалась, одна девочка, Ксюша, начала плакать и закрывать лицо руками, отворачиваясь от Алика. И она так и рыдала, пока мы не поняли в чем дело, и он тактично не вышел из комнаты. Нас предупреждали, что многие дети в доме ребенка боятся мужчин. У них он один на всех – водитель Андрюша. К нему они привыкли, а чужих в их заведении почти не бывает.
На улице нам втроем было снова хорошо. После мы еще поиграли в актовом зале. Хитом стали прятки.
– Кто будет прятаться?
– Люля!
– А кто будет искать?
– Эля! – отвечала она звонко и радостно. Между делом я тайком от Эли передала сотрудникам д/р подарки, попросила не забыть вставить батарейки в игрушечного пони-малыша и вручить ей все 19 апреля. В ответ мне подарили фотографию маленькой Эли.
К вечеру мы поехали в гостиницу. Торопиться было некуда, и в целях экономии поехали на автобусе. Во Владивостоке встретились с Наташей, чтобы забрать у нее флешку с фотографиями. Тут-то мы и познакомились с ее двойняшками, о которых я писала ранее. На завтра с утра был запланирован поход к нотариусу для того, чтобы подписать Согласие На Удочерение. Все было и так ясно, но мне захотелось облечь это в слова, поэтому перед сном я спросила Алика: "Ну что, завтра подписываем согласие на Элю?" Он с некоторым удивлением ответил: "Ну да", мол, какие тут вопросы. Потом я еще некоторое время переписывалась с Дамирой и родителями и чуть позже мы заснули.
2 апреля. Приморский край, день четвертый.
Завтраки в гостинице мне нравились – уютно и вкусно. Приятная тихая музыка. На деревянных столиках стояли цветочки в вазочках. Обычно терпеть не могу искусственные цветы (от них веет притворством), но в этих было что-то, напоминающее Элю, – бледные, хрупкие, полупрозрачные и не совсем настоящие. Правда, есть важное отличие: Эля обязательно распустится, ей только нужно время.
Мы решили по-быстренькому сбегать на почту. До этого я слышала от российских подруг, что отправление одной бандерольки может занять не один час, но считала это скорее исключением: мало ли чего бывает. Но нам тоже "повезло", и мы изрядно попереживали, что можем опоздать к нотариусу. Посылку пересылали по просьбе моего папы нашему пожилому родственнику, живущему в России. С небольшим опозданием, но успели, и всё прошло замечательно. Мы подписали Согласие на удочерение девочки по имени Эля, и где-то в глубине сердца от этого становилось тепло.
Затем распечатали в магазине несколько фотографий наших встреч с Элей, чтобы после нашего отъезда ей их время от времени показывали, дабы она не забывала нас. По дороге в Уссурийск пообедали в забавном ресторанчике морской тематики с адвокатом Юлией и ее подругой Сашей, которая, несмотря на боли в шее, вновь вызвалась нас свозить. Потом зашли за сотрудницей органов опеки и вместе отправились в д/р документально фиксировать "установление контакта с ребенком".
"Команда" Элю, конечно же, смутила. Крутя в ручках две конфетки, эльфик нас "не узнавал" и нами не интересовался.
"Элечка, ну давай же, покажи, что контакт установлен, пожалуйста, маленькая!" – мысленно говорила я ей.
"Ты мамочке и папочке конфетки принесла?" – дружелюбно спросила Элю сотрудница опеки. Мы, переглянувшись, пояснили, что с целью пощадить чувства ребенка до тех пор, пока судом не будет принято окончательное решение, называем себя по именам.
"Понятно", – с удивлением ответила она. И я почти пожалела об этом, как бы оно не сыграло против нас. В волнении я не заметила, что Эля тщетно пытается развернуть фантик. Сотрудница опеки указала мне на это, и я, чувствуя себя двоечницей, поспешно помогла ей.
Только доев конфетки "для мамочки и папочки", Эля обратила на нас внимание. Но ни на мои, ни на еще чьи-либо вопросы не отвечала, как если бы она нас не слышала или не понимала. Благо, мы имели уже в запасе общий багаж игр и ритуалов – только они нас и спасли. Начали мы с розового мячика, потом прятки. Постепенно Эля, хоть и шепотом, начала с нами разговаривать, улыбалась, местами смеялась. И на каждом моменте я краем глаза старалась уловить, слышала ли сотрудница опеки. Записала ли? "Экзамен" закончился, и она, удовлетворенная увиденным, удалилась. После мы остались втроем, и все заметно расслабились. Кормили кашей игрушки, Алика, Юлю, строили башню. Жаль, что не такое "установление контакта" было зафиксировано. Но Алик заверил меня, что этот человек на стороне ребенка, а значит, и на нашей стороне и напишет все как надо.
Настала пора уходить. Я попросила у мужа еще минут десять, понимая, что время за хвост не поймать и уйти все же придется. Мне захотелось остаться с Элей наедине. Стало казаться, что так и не успела побыть с ней по-настоящему, по-домашнему и я совсем не готова уходить от нее сейчас. Чтобы подойти к ней хоть немного ближе, предложила поиграть в "ехали на бочке". Я легла на ковер, посадила Элю к себе на живот и взяла ее за ручки. "Ехали на бочке, ехали по кочкам, в ямку бух!" На слове "бух" я садилась и медленно роняла Элю на пол, держа ее за руки. С каждым разом ей нравилось все больше, и на каждом "бух" мы встречались взглядами и пару секунд смотрели друг на друга неотрывно. Это трогало до глубины души.
Возвращаться в группу Эля отказалась. Нет, и все тут, никуда она не пойдет. Мы договорились, что последний раз сыграем в "Кочки", и потом Эля вернется к детям. С тяжелым сердцем начала объяснять ей (никчемное слово, придуманное взрослыми, чтобы скрыть за ним свои отговорки. Умный взрослый "объясняет", а ребенок, как настоящий умница, должен "всё понять". Было так тошно от этого ощущения), что сейчас Эля пойдет играть к ребятам, а Юля и Алик улетят на самолете делать документы. И потом Юля и Алик обязательно прилетят к Элечке опять. После чего Эля покивала и послушно пошла в группу. Я обняла ее на прощанье, уже не в силах сдержать слёз. И когда закрылась за ней дверь группы, отошла к окну – ревела и не могла остановиться, чувствуя себя предателем. Что ей наши самолеты и документы? Она чувства времени пока не имеет и, наверно, будет ждать нас завтра, и послезавтра, и так изо дня в день, а потом перестанет. Забудет нас. Останется только еще более глубоко укрепившееся чувство разочарования во взрослых.
Мы поехали во Владивосток. Алик утешал меня, уверяя, что ей будут показывать наши фотографии и она нас не забудет. Говорил, что скоро мы снова приедем. И я прикидывала, сколько времени займет сбор документов, потом ожидание даты суда, а возможно, и дополнительные запросы, и понимала – нескоро. Такое тяжелое расставание показало мне, насколько я настроилась на этого ребенка. Ложка мёда в бочке дегтя. Я остро почувствовала эту привязанность. Мне нужна именно эта Эля, настоящая и разная, а не та радостно улыбающаяся на фотографиях девочка. Именно эта Эля – моя!
Поздним вечером мы встретились с Надей, дочкой Таи. Планировали погулять, но из-за дождя пришлось сидеть в номере гостиницы. Алик раздобыл где-то чай с выпечкой, и мы провели теплый вечер. Надя удивительная. Но чувствовалось маленькое "нечто", которое все еще стоит между нами, что-то близкое к слову ревность. Было ощущение, что она настороженно "следит" за нами, готовая в любой момент броситься "спасать" Элю. Надя славная, и к нам она дружелюбно относится. И мы ей как будто нравимся. И она желает нам, чтобы все у нас получилось. Но пока как-то вот так.
Уезжать мне было тревожно во всех отношениях, но деться от этого было некуда.
3-е апреля. Приморский край, день пятый и возвращение.
Снег. Это было неожиданно после таких солнечных дней. В пятницу в 12 нам надо было уже быть в аэропорту. Наутро у нас был запланирован поход в Департамент образования, чтобы исправить в одном из документов неверное написание моей фамилии и гражданства Алика. Шлепать с багажом по снегу с грязью да на сильном ветру было тем еще развлечением. Пока добрались до учреждения, основательно промочили ноги. Там мы быстро всё уладили, вручили благодарственные конфеты и поехали в аэропорт. Такси еле ползло по заметенной дороге. Временами в лобовое стекло швыряло целыми охапками снега. Немного поволновалась: успеем ли. Добрались нормально, я переоделась в сухие вещи, и мы успели еще и закупить гостинцев: "Птичье Молоко" от "Приморского кондитера" – маме и копченую рыбу-нерку – папе.
Летели в этот раз особенно долго: сначала до Москвы, там пару часов ожидания, потом в Питер. Планировали погулять по ночному городу. Побывать в нем мечтала давно. Однажды даже делала визу и бронировала хостел, когда в 2013 году мы должны были съездить в Санкт-Петербург с нашими подшефными девочками из Архангельского д/д. Но тогда не сложилось. Теперь вот я сидела в Пулково, но сил поднять себя с кресла в зале ожидания уже не было. Я свернулась калачиком в поисках приемлемой позиции и поняла, что Питерским мостам придется подождать до следующего раза. Переночевав прямо в аэропорту, ранним утром мы вылетели в Мюнхен.
Дома нас ждали радостные дети и перевернутая вверх дном квартира. А также вырванные в наше отсутствие ураганом две ели перед нашим домом. Большие и величественные, они лежали с выдранными корнями поперек дороги. Так жалко их. Ветер был невиданной силы. С дороги мне хотелось зарыться в теплую, мягкую, удобную кровать и проспать три дня подряд, но пришлось заниматься бесконечной уборкой. Моя подруга как-то сказала о себе после поездки к детям и внукам: "Вернулась как раненая". Очень точно подходит к моему текущему состоянию. Все думаю об Эле.
6 Апреля – 8 Мая 2015. Документы, документы, документы…
Началась очередная гонка с документами для суда. Собрать их нужно было столько, что не знала, за что хвататься. Старалась вперед заниматься теми, которые требуют больше времени. Спасибо еще раз моей работе за гибкий график: я брала почти каждый день по половине свободного дня и бегала с папками и бумагами. Отработаю после.
Так как у Баден-Бадена нет опыта взаимоотношений с Приморским краем, а у каждого региона РФ свои погремушки, то немецкое агентство дает только общие рекомендации с постоянной оговоркой: уточняйте на месте у вашего адвоката. Юлия обращается с вопросами в Департамент образования, где ей отвечают, что это должно знать ваше агентство, и круг замыкается. Суд тоже справок не выдает, у них инстанция нейтральная и не консультирует стороны. Тыкались методом проб и ошибок, штурмуя всевозможные учреждения, добывая по крупицам информацию. Что-то получалось быстрее, другое с заморочками. Особая сложность была с психиатрами, запись к которым в стандарте за пару месяцев! Еле нашла одного, который смог принять нас быстрее. Выяснил, что мы не буйные, жизнь кончать самоубийством не собираемся, и написал отчет о нашей вменяемости. Справка о несудимости из Казахстана тоже потребовала массу времени и помощи родственников. Провела три недели в режиме "документы-документы-документы". Казалось, я никогда не закончу их собирать.
23 апреля наконец-то докомплектовали пакет для суда, подписали в присутствии нотариуса все заявления, получили апостили, и полетела посылка в Баден-Баден! Немецкое агентство дополнило ее необходимыми лицензиями и отправило на нотариальный перевод и очередную докомплектацию в московское бюро. Там они и застряли из-за бесконечных майских праздников. Позавчера Москва сообщила мне, что их нотариус в отпуске и поэтому они смогут отправить все во Владивосток только 18 мая! Обидно, мы так торопились, а документы теперь пылятся на какой-нибудь тумбочке у входной двери. Я просила их пойти в другой нотариат, почему надо ждать именно этого. Безрезультатно.
Устав переживать, немного отпустила ситуацию – пусть идет как идет, а мы тогда поедем в первую неделю июня на наше традиционное ежегодное море. Дети так устали от учебы, особенно Диас. Ему тяжело даются языки, а в гимназии на данный момент их уже три: немецкий, английский, на котором преподаются некоторые предметы, и латынь. Не считая русского, грамматике которого я обучаю детей дома сама. Надо дать детям отдохнуть по-настоящему. Да и сама я остро нуждаюсь в этой передышке. Мы уже почти отменили отпуск, думали, что в это время будет либо поездка в суд, либо интенсивная подготовка к ней. Теперь, видимо, уже без шансов, и все дороги ведут к морю.
12 мая 2015. Звезда телеэкрана.
На днях Элину группу снимало местное телевидение. В передаче Элин друг Тёма, чудо-мальчишка, поет песенку о маме. А в конце и сама Эля появляется на мгновение в розовой кофточке. Маленький "приветик" из Приморья. Всё в этом видео такое знакомое и почти родное: комнаты, игрушки, воспитатели, сотрудница опеки.
13 Мая – 13 июня 2015. Движемся потихоньку.
Весь этот месяц был "потрачен" на то, чтобы дождаться доставки документов во Владивосток из трех источников: наш пакет, бумаги из Департамента Москвы и кое-что по родственникам Эли. Подползали одни, потом ожидали других, после переделывали что-то из первых. Затем оказывалось, что тот, кто должен доделать вторые, еще в отпуске. Выясняли, что третьи по неизвестным причинам были отправлены на три недели позже, чем было обещано и т.п. Я висела на телефоне и на электронной почте, пытаясь всё это хоть как-то ускорить. Ведь некоторые документы, сделанные в середине апреля и имеющие срок годности три месяца, истекут к середине июля. Плюс политическая обстановка в плане отношения к иностранным усыновлениям тревожная. Да и Элька сидит там, а ей домой надо. И ее перевод в другое учреждение в силу возраста уже маячит на горизонте. И… до кучи! Элю в питерскую клинику пригласили, а я теперь уже сильно сомневаюсь, что стоит сейчас начинать лечение там. Ведь технологии и методы разные, и речь идет не о разовой операции, а о многоступенчатой и многолетней работе над ручками. Там у нее всё такое хрупкое, и не дай Бог сейчас предпринять какие-то шаги, которые потом отрежут лучшие пути!
В таких условиях "транжирить" месяц на почтовую доставку – роскошь непозволительная. Но пришлось. Сейчас уже всё на месте! И, дай Бог, на следующей неделе наш юрист подаст все документы в суд. Тогда будем уповать и молиться, чтобы дело попало к хорошему судье, который назначит близкую дату суда и проведет его в интересах ребенка, т.е. отдаст нам Элю.
Бонус месяца – поездка на море. Наобщалась с детьми и надышалась морским воздухом. Насмотрелась на чаек и наелась морепродуктов. Вернулась с новым платьем. Перед отпуском был очередной аврал на работе, и приходилось работать по 10-13 часов в сутки. Тем прекраснее был отдых.
Вторым бонусом стало то, что я подружилась с одной воспитательницей Эли, которая ее очень любит. Ее зовут Наташа, очень душевный и хороший человек. Мы постоянно на интернет-связи, шлем друг другу фотографии и видео. Она показала мне другую Элю – открытую, радостную, сияющую, любящую и любимую. Беда детей из системы детских учреждений в том, что из-за отсутствия тесного эмоционального контакта с близким взрослым и постоянной смены людей вокруг у них наступает так называемое реактивное расстройство привязанности. Впоследствии ребенку очень тяжело выстраивать отношения с людьми: он либо поверхностен в связях и готов уйти с любой понравившейся тетей с улицы, либо настолько тревожен в своей привязанности, что испытывает жуткий страх расставания с близкими. Это такой подарок, что в жизни Эли есть значимый для нее взрослый! Как говорят детские психологи, теперь она сможет "перенести привязанность" и на нового человека, на новую семью. Эля знает, что фото пошлют Юле, и с радостью позирует, а я отсылаю для нее себя и детей. На одном видео Элюшка играла с телефоном и в игрушечную трубку сказала: "Алё, мама, приезжай!" И это было адресовано именно мне. С новой силой я ощутила тяжесть ответственности – надо не подвести, несмотря ни на что!