Томек на тропе войны

– Хо-хо! Недурной способ избавляться от бунтовщиков, – пророкотал боцман Новицкий. – Как говорится – прошу прощения, – все делается в белых перчатках.

Миссис Аллан нахмурилась.

– Хорошо же вы поступаете с законными владельцами этой земли. Короче говоря, индейцы должны либо дать запереть себя в резервации, либо погибнуть в Форт-Марион, – сухо заметила она.

– Я не знал, что бедным индейцам приходится терпеть такую несправедливость, – грустно сказал Томек. – Подобную же судьбу уготовили полякам российские цари. Настоящих патриотов они вешают или ссылают в Сибирь. Вы же в курсе, что даже мой отец и боцман вынуждены были бежать из родной страны, спасаясь от ссылки.

– Ну вот, извольте, я с опасностью для жизни целыми днями гоняюсь за бунтовщиками, а мои близкие обвиняют меня в несправедливости, – воскликнул шериф, криво улыбаясь. – Если уж на то пошло, то признаюсь, что и мне иногда жаль этих краснокожих храбрецов. Но пока я шериф, я должен исполнять свой нелегкий долг.

– Понимаю, понимаю. И на корабле такой же закон. Каждый должен выполнять свою обязанность, даже если это будет стоить ему жизни, – поддакнул боцман. – Шериф – тот же капитан корабля. Но я не понимаю, почему краснокожие полицейские с таким рвением стерегут пленного. Неужели они не могут с ним стакнуться?

– Этого можно не бояться. Большинство краснокожих ненавидят индейскую полицию. Конечно, несправедливо, потому что в полиции служат индейцы, лояльные к нашему правительству. Разве разумное поведение можно считать предательством?

– Мне кажется, можно, если оно противоречит интересам народа. Но что говорить о дружественных отношениях между краснокожими и белыми, если сами индейцы ненавидят друг друга, – вмешалась миссис Аллан, которую не убедили аргументы деверя.

Прежде чем шериф сумел что-то ответить, отозвался Томек:

– Честные и благородные люди всегда найдут правильный путь. Я слышал о белых, пользовавшихся большим доверием среди американских индейцев. К примеру, мой соотечественник, первооткрыватель и путешественник Павел Стшелецкий долго жил среди индейцев и был другом Оцеолы, героического вождя семинолов.

– Томми, это тот самый путешественник, который открыл Австралийские Альпы и назвал там самую высокую вершину горой Косцюшко? – спросила Салли.

– Да, тот самый, – подтвердил Томек, улыбаясь своей приятельнице.

– А я и не знала, что Стшелецкий путешествовал по Америке, – удивилась девушка.

– Стшелецкий объехал почти весь мир, – сказал юноша. – Перед посещением Австралии он путешествовал по Северной и Южной Америке, потом поехал на острова Тихого океана и в Новую Зеландию.

– А в Штатах он тоже открыл что-нибудь интересное? – спросила Салли.

– Нет, в Америке Стшелецкий занимался в основном этнографическими исследованиями, а собранный материал включил в свою книгу. В Соединенных Штатах он путешествовал по следам Косцюшко, то есть посетил Бостон, Нью-Йорк, Филадельфию, Балтимор, Вашингтон, Ричмонд и Чарлстон. Вел интересные исследования в мексиканской местности Сонора и в Калифорнии. Стшелецкий был очень добрым человеком. Он всегда помогал обиженным и преследуемым. Он даже наведался к президенту Соединенных Штатов Эндрю Джексону, чтобы помочь польским эмигрантам и бывшим заключенным, сосланным когда-то из Англии в Америку. Тогда же он пытался облегчить судьбу индейцев и негритянских рабов. По этому вопросу он даже обращался в Конгресс Соединенных Штатов.

Стшелецкий, Павел Эдмунд (1797–1873) – польский путешественник, географ и геолог. С 1839 по 1843 г. проводил геологические исследования в Австралии и Новой Зеландии. Открыл Австралийские Альпы, первым покорил самую высокую вершину Австралии (2228 м) и назвал ее в честь национального героя Польши – гора Косцюшко. После возвращения в Европу написал книгу «Физическое описание Нового Южного Уэльса и Земли Ван-Димена».

– Ого! Этот Стшелецкий был смелым человеком! – воскликнул боцман.

– Неужели он ничуть не боялся индейцев? – продолжала спрашивать Салли.

– Как я уже говорил, Стшелецкий занимался этнографическими исследованиями среди коренных жителей Америки. Некоторое время жил у гуронов, обитающих в Стране Больших Озер. Не одну ночь провел в их вигвамах. И хотя индейцы вели тогда междоусобную войну, Стшелецкий в одиночку бродил по лесам и прериям. Ему часто приходилось идти по военным тропам индейцев, пылавших законной ненавистью к белым колонистам, и при этом удавалось избегать опасности. Он даже смог подружиться с различными племенами и их вождями. Лучшим доказательством тому служит одна история. Когда осевшие во Флориде семинолы, желая предотвратить безжалостное истребление своего племени, начали неравную, но героическую борьбу с Соединенными Штатами, Стшелецкий жил в согласии с индейцами и завязал дружбу с их вождем Оцеолой. Позднее, в своих воспоминаниях, Стшелецкий много писал об этом великом индейском вожде.

Оцеола (1804–1838) – вождь индейского племени семинолов. Выступал против переселения племени в резервацию, участвовал в ряде сражений, известных как Вторая семинольская война. Это был военный конфликт во Флориде между индейцами племени семинолов и белыми американцами. В 1838 г. Оцеола был взят в плен, когда прибыл на переговоры о мире, и заключен в Форт-Моултри. Через три месяца он умер от малярии.

– А скажи, Томми, что стало потом с Оцеолой?

– Американцы взяли его в плен. В 1838 году он умер от ангины в Форт-Моултри^[18], где находился в качестве военнопленного.

– Ты, Томек, интересные вещи нам рассказываешь! – отозвалась миссис Аллан. – Значит, твои соотечественники умели дружить с американскими тузем-цами. Ничего не скажешь, печальная судьба покоренных народов!

Шериф Аллан беспомощно пожал плечами и произнес:

– Индейская проблема в Америке никогда не была легкой. Если бы мы даже не заключили краснокожих в резервации, то наши поселенцы все равно бы вырезали их всех до одного. Достаточно вспомнить резню в Камп-Грант.

– Расскажите нам, пожалуйста, об этом. Мы охотно послушаем, – попросил боцман.

– Это печальный рассказ, – ответил шериф. – Когда не удалось силой посадить апачей в резервации, потому что не хватало войск, а обширные территории и климат благоприятствовали краснокожим, президент Грант был вынужден вести мирную политику. Узнав об этом, группа голодавших аризонских апачей появилась в гарнизоне Камп-Грант. Лейтенант Уитмен, командир гарнизона, накормил их и убедил привезти в Камп-Грант семьи и друзей. В результате этого многие индейцы с семьями приехали в Камп-Грант. Уитмен создал для них неофициальную резервацию. Однако ненависть белых и мексиканских поселенцев к апачам была столь велика, что, узнав о создании резервации, они решили уничтожить ее, не считаясь с тем, что там находятся мирные индейцы. Тридцатого апреля 1871 года, на рассвете, белые поселенцы и мексиканцы напали на резервацию. Не щадя ни женщин, ни детей, они перебили всех индейцев, пока те спали. Тела краснокожих изуродовали самым ужасным образом. Только нескольким индейцам удалось бежать в горы, а белые отступили в Таксон^[19], взяв с собой в качестве пленных индейских детей. Белые во всеуслышание хвастались, что во время налета ни один из них не был ранен. Многие белые граждане Аризоны считали это массовое убийство обоснованным, потому что апачи постоянно нападали на их поселения, а следы разбойников вели якобы прямо в резервацию индейцев близ Камп-Грант, находившуюся под официальным покровительством гарнизона. Осуждали только убийство женщин и детей. Президент Грант приказал арестовать всех участников нападения, пригрозив, что объявит военное положение по всей Аризоне. Главари действительно были арестованы, но суд их оправдал. Индейцы добились только того, что с тех пор белые не смеют вмешиваться в их жизнь в резервациях, а правительство стало оказывать им материальную и моральную помощь.

Косцюшко (Костюшко), Тадеуш Анджей Бонавентура (1746–1817) – национальный герой Польши. В 1776 г. эмигрировал в Северную Америку. Участвовал в Войне за независимость США в качестве военного инженера, в частности, спроектировал и руководил строительством оборонительных укреплений в Саратоге и Филадельфии. За выдающиеся заслуги получил звание бригадного генерала армии США, а также был награжден именным оружием – пистолетом, на котором по приказу Джорджа Вашингтона была выгравирована надпись «Из многих одному». В 1798 г. вернулся в Европу, жил во Франции и в Швейцарии.

– Наш шериф во многом прав, – примирительно сказал боцман. – Вам, женщинам, смотреть на него не стоит, но я и Томек с интересом поглядим на этого субъекта. Конечно, если шериф не будет иметь ничего против.

– Пожалуйста! Может быть, это вас несколько развлечет в нашем уединении, – согласился шериф. – Времени у вас достаточно, потому что мне надо задержать пленника до прибытия капитана Мортона с отрядом кавалерии. А уж он со своими людьми доставит его в Форт-Апаче. Но он прибудет не раньше завтрашнего вечера.

– Я с удовольствием посмотрю на Черную Молнию, – сразу же ответил Томек таким небрежным тоном, что миссис Аллан и Салли глянули на него с упреком. – Если полицейские будут его хорошо стеречь, то беспокоиться не о чем. Но можно ли им во всем доверять? У кого ключ от кандалов?

– Браво, браво, молодой человек! Ценю ум и предусмотрительность, – похвалил шериф Томека, уверенный, что убедил юного поляка в правильности своего поведения. – Можете ничего не бояться. Ключ спокойно висит рядом с брелоком на цепочке моих часов.

И шериф показал маленький плоский ключик, прикрепленный к часовой цепочке. Увидев его, Салли почему-то побледнела.

– Ах, как хорошо получается!.. – воскликнула она и тут же торопливо добавила: – Как хорошо, что вы, дядя, так осторожны. А можно и мне пойти с Томми и боцманом посмотреть на этого ужасного человека?

– Ступай, непоседа, но гляди, чтобы он тебе не приснился ночью, – улыбнулся шериф.

– Салли, я тебя прошу, не сиди слишком долго вечером на дворе, – заметила миссис Аллан. – У меня разболелась голова, я пойду спать.

– Хорошо, мамочка! Идем, Томми!

Миссис Аллан вышла из столовой. Шериф задержал боцмана, чтобы пропустить еще одну рюмочку «на сон грядущий», так что Томек и Салли оказались на веранде вдвоем.

Салли схватила Томека под руку.

– Томми, я чуть-чуть не проговорилась! Хорошо, что успела вовремя прикусить язык. Знаешь ли ты, что ТАКОЙ ЖЕ КЛЮЧИК лежит в ящике письменного стола в кабинете?! – шепнула она.

– Ну и что? О чем ты?

– Не притворяйся, будто не понимаешь! – возмутилась Салли. – Сегодня утром я от скуки заглянула в тот ящик. А там лежат стальные наручники с таким же ключиком, как у дяди на цепочке.

– Ты в этом уверена?

– Вполне! Я хорошо их разглядела, потому что играла с этими браслетами, как их назвал боцман Новицкий. Я сразу же увидела, что ключик точно такой же.

Томек переждал минуту, чтобы скрыть волнение, и равнодушно сказал:

– Ну и пусть лежит. Мне-то что до того? И вообще не пойму, зачем ты мне об этом рассказала.

– «Ценю ум и предусмотрительность!» – произнесла Салли, подражая голосу дяди. – Ух, притвора! Сам весь ужин сидел и думал, как бы освободить несчастного вождя индейцев, а теперь невинного младенца из себя строит!

– Тише, Салли, молчи! Что ты плетешь? Еще услышит кто-нибудь.

– Ага, наконец-то выдал себя! – торжествующе воскликнула девушка. – Меня ты НИКОГДА не обманешь!

– Откуда ты можешь знать, о чем я думал за ужином?

– Ах, Томми! Ведь я уже тебе говорила, что, когда смотрю на тебя, всегда знаю, о чем ты думаешь. Твое счастье, что я не шериф! А то бы мне пришлось сразу арестовать тебя и запереть в подвале.

– Салли!..

– Ну хорошо-хорошо. Теперь ты видишь, что даже такая глупая девчонка, как я, может тебе пригодиться.

– Я никогда не говорил, что ты глупая, – горячо возразил Томек.

Томек умолк, потому что в этот момент ему в голову пришла дерзкая мысль. Салли не ошибалась, он действительно раздумывал, как помочь Черной Молнии. Правда, до этого момента такая помощь казалась совершенно невозможной, но теперь осуществить ее стало реальнее.

Если снять с индейца браслеты, то он, конечно, сумеет бежать от преследователей.

Томек колебался, не зная, довериться ли полностью своей подруге.

И он решил осторожно прощупать почву.

– Ну да, должен признать, что ты хитрая и догадливая. Но что с того, что точно такой ключик лежит в столе твоего дяди? Ключик сам к нам не придет, а достать – рискованное дело. Ты только подумай! Чтобы освободить индейца, надо взять ключ из ящика стола, высвободить руки и ноги Черной Молнии, а потом положить ключ на прежнее место.

– Томми, если только ты согласишься принять меня в число ЗАГОВОРЩИКОВ, то я берусь раздобыть ключик и спрятать его обратно. Можешь быть уверен, что я его суну в замок браслета так же, как он торчит там сейчас.

– Гм, надо подумать. Наверное, мы и правда поможем чем-нибудь этому несчастному.

– Томми, ты ДОЛЖЕН ЭТО СДЕЛАТЬ! Ведь я же впервые буду участвовать в настоящем заговоре!

– Хорошо, Салли, хорошо! А теперь успокойся, в любой момент сюда может прийти боцман.

– Томми, не обманывай меня! Я читала, что заговорщики всегда клянутся хранить тайну. Без клятвы и заговора никакого быть не может.

Томек уже был готов взорваться, но в этот момент в столовой послышался шум отодвигаемых стульев. Поэтому он быстро пробормотал слова импровизированной клятвы верности Черной Молнии, и счастливая Салли вполголоса торжественно повторила их за ним.

Боцман вышел на веранду как раз тогда, когда девушка обнимала Томека после «клятвы». Взглянув на них, он подбоченился и сказал:

– Ну, хватит нежничать, сорвиголовы! Пойдем посмотрим на индейца.

– Чудесно! Только я еще должна кое-что спросить у Томека, – воскликнула девушка.

Пришлось ей встать на цыпочки, чтобы шепнуть Томеку на ухо:

– Боцман тоже участвует в сговоре?

Томек слегка тронул ее за локоть и ответил шепотом:

– Думаю, да.

– Значит, и он должен принести клятву!

– Молчи! Боцман сделает это позже.

– Что у вас там за секреты? – спросил боцман, забавляясь сконфуженным видом юноши.

– Никаких секретов. Право же, никаких! – заверила его Салли.

V
Побег

Томек, Салли и боцман вышли во двор. Огромная светло-желтая луна только-только поднялась над линией горизонта. Серебристый свет озарил деревья и кусты, рассеивая вечерний сумрак.

Во дворе ранчо, вокруг большого костра, сидели индейские полицейские. В молчании тянулись они к мискам с едой, которые Бетти поставила на земле к их ногам. Блики от костра трепетали на их медно-коричневых лицах. Они ели сдержанно, неторопливо, однако кувшины с пивом переходили из рук в руки непрерывно. Пили они жадно. Можно было подумать, что этой заменой огненной воды они стараются заглушить воспоминание о своем предательстве. Даже не очень внимательный наблюдатель мог заметить, что краснокожие блюстители закона нарочно отворачиваются, чтобы не смотреть в сторону большого раскидистого хлопкового дерева^[20], под которым лежит скованный пленник.

Боцман и его юные друзья сначала подошли к костру. Моряк громко восхитился храбростью полицейских, угостил их табаком и заявил, что если только шериф Аллан не будет возражать, то он готов отметить их победу бутылкой доброго рома.

В ответ старший из индейских караульных своим гортанным голосом заявил, что он сам отвечает за своих людей, потому что подчиняется только приказам правительственного агента, ведающего резервацией. Случайное сотрудничество с шерифом никаких дополнительных обязательств на него не возлагает.

Чрезвычайно довольный таким оборотом дела, боцман тут же принес большую бутылку ямайского рома и вручил ее старшему, наказав поделиться со всеми. Индейцы решили как можно дольше наслаждаться щедрым подношением, поэтому их старший просто подливал ром в каждую кружку пива.

– Не забудьте и тех двоих, что сторожат пленника, – напомнил боцман, махнув в сторону дерева.

Старший согласно кивнул и тут же направился с бутылкой к часовым. Боцман, Томек и Салли пошли вслед за ним. В то время как часовые осушали кружки, наши друзья внимательно рассматривали пленника.

Черная Молния сидел прямо на земле. Руки, скрещенные на животе, судорожно сжаты. На запястьях блестят стальные браслеты, соединенные короткой толстой цепью. Так же скованы и ноги. Порванная одежда ясно говорила о яростном сопротивлении, которое он оказал превосходящему противнику. Но, кроме нескольких царапин, ран не было видно, так как старший отряда, желая захватить пленника живым, отобрал у своих людей ножи и томагавки.

На спекшихся губах Черной Молнии виднелась засохшая кровь.

Заметив это, Томек воскликнул:

– А пленного наверняка мучит жажда! Вы только взгляните на его губы!

– Раз не хочет принять от нас воду, пусть подыхает от жажды, – резко сказал старший. – Этому паршивому псу еще повезло, что Великий Отец из Белого дома хочет с ним поговорить. А то бы я сам угостил его ножом за то, что назвал нас предателями.

Он яростно пнул пленника в бок. Черная Молния только взглянул на него из-под опущенных век. И столько ненависти и презрения было в его взгляде, что полицейский машинально отступил на несколько шагов, словно опасаясь, что пленник, несмотря на цепи, может что-нибудь ему сделать.

Возмущенный поступком полицейского, Томек шагнул в его сторону, но бдительный боцман положил на плечо юноши жилистую, тяжелую руку и спокойно сказал:

– Мы не американцы и не желаем вмешиваться в ваши дела. Но охотно познакомимся с обычаями индейских воинов. Если пинать безоружного пленника считается у вас доказательством храбрости, то пни его еще раз, только дай ему по моей просьбе глоток рома. Я не люблю смотреть на человека, изнывающего от жажды. А за это я тебе пришлю еще одну бутылку. Ну, согласен?

Почувствовав в словах боцмана насмешку, старший смутился, но после некоторого колебания подошел к пленнику с кружкой, наполненной ромом. Едва старший склонился над индейцем, как тот неожиданно поджал ноги и рывком выбросил их вперед, ударив полицейского в грудь, отчего тот покатился наземь, а весь ром выплеснулся ему в лицо.

Караульные вскочили. Один из них ударил пленника прикладом карабина. Черная Молния без стона распростерся на земле.

– Ого! Экий несговорчивый малый! – воскликнул боцман. – Ну и черт с ним, если ему лучше мучиться от жажды, чем принять наше угощение. Сейчас я еще принесу вам рому.

Томек что-то шепнул на ухо Салли. Девушка кивнула и побежала в дом. Боцман и Томек направились за обещанным ромом. В комнате у моряка было дюжины полторы бутылок его излюбленного напитка с Ямайки. В каждое путешествие боцман брал этот запас, считая ром лучшим средством от всех болезней. Оставшись наедине с Томеком, боцман задумчиво взглянул на него и произнес:

– Интересно, что бы сделал твой почтенный родитель на нашем месте?

– То же, что сделаем и мы, боцман, – быстро ответил Томек.

– А что мы сделаем?

– Освободим Черную Молнию!

– Нелегкое это дело, браток. Караульные стерегут его пуще глаза, на руках и ногах браслеты, да ко всему еще мы здесь гости.

– Не будь у Черной Молнии наручников, он бы и сам справился, – ответил Томек. – Лошади в нескольких шагах отсюда. Наверняка смог бы бежать.

– Если бы да кабы… – фыркнул боцман. – Развел философию! Тут еще поломаешь голову, пока что-нибудь придумаешь. Это-то и я соображаю, что лишь бы браслеты снять, а там – ищи ветра!.. Но ведь не можем же мы убить шерифа, чтобы…

Боцман осекся на полуслове, так как дверь тихо приоткрылась и на цыпочках вошла Салли.

– Наказание Господне с этой девчонкой! Что тебе здесь надо? – резко спросил боцман. – Тебе уже давно пора лежать в своей кроватке!

Салли весело хихикнула и кивнула Томеку.

– Покажи боцману, что ты принесла, – сказал тот.

Девушка подбежала к моряку и сунула ему под нос ладонь, на которой лежал маленький ключик. Проблеск догадки и восхищения мелькнул на лице боцмана.

– Я сразу сообразил, что вы что-то затеяли, – проворчал он. – Каким это образом ты стащила ключ у дядюшки?

– Томми, скажи, боцман тоже в заговоре? – спросила девушка.

– Да, Салли, да! Можешь ему все сказать, – успокоил ее Томек.

– Дядин ключик так и висит у него на цепочке, как висел, – объяснила Салли. – А это другой, точно такой же, из ящика письменного стола.

– Неплохо вы все провернули, – признал боцман. – Если индеец улизнет, а дядюшка вспомнит о втором ключе и не найдет его на месте, то пиши пропало! Так втроем и угодим за решетку.

– В том-то все и дело, – озабоченно сказал Томек. – Надо так устроить, чтобы ключик очутился опять на месте.

Боцман наморщил лоб, а Томек подошел к окну, что-то напряженно соображая. Наконец, отвернувшись от окна, сказал:

– А может, и удастся. Салли, что делает сейчас твоя мама?

– С ее стороны нам ничто не грозит. У нее разболелась голова, наверняка приняла порошок, потому что уже спит.

– Это хорошо. Сейчас тебе здесь делать нечего, милочка. Возвращайся к себе, раздевайся – и в постель.

– Вот еще, а как же заговор? – возмутилась Салли.

– Я еще не закончил, – твердо сказал Томек. – Ложись в постель, но помни, засыпать тебе нельзя! Как только я опять получу ключик, тебе придется положить его на место.

– Мне это совсем не нравится! Я хочу участвовать во всем заговоре.

– Салли, каждый умный человек знает, что у заговорщиков роли всегда строго распределены. Если будем точно следовать плану, все получится. А иначе… ГОРИМ! Поняла?

– А ты считаешь мою роль важной? – встревоженно спросила Салли.

– Ты выполняешь важнейшее задание, потому что, не будь у нас ключа, вообще ничего бы не получилось. Правду я говорю, боцман?

– Как Бог свят – правда, – подтвердил боцман.

– Можете на меня положиться, – заверила Салли. – Значит, я лежу и жду ключ.

– Уфф!.. – тяжело вздохнул Томек, когда Салли исчезла за дверью. – Ух и упрямая! Хорошо хоть ушла!

– Если все девицы такие, то я, пожалуй, до конца жизни останусь холостяком, – откликнулся боцман. – Все же ты как-то управился. А теперь что?

– Отнесем индейцам ром, а остальное будет зависеть от обстоятельств. Вы постарайтесь на минуту отвлечь внимание караульных, чтобы я мог с пленником поговорить.

– Не может быть корабля без капитана, и любое дело требует предводителя. Ты всю эту кашу заварил, вот и будь капитаном. Ладно, постараюсь чем-нибудь развлечь часовых и их дружков. А как я узнаю, что ты свое дело сделал?

– Вытру платком лоб – это будет значить, что все в порядке.

– Договорились, ставим паруса!

Боцман сунул в карман бутылку рома, и они вышли из дома. Моряк был доволен, что Томек взял на себя труд объясниться с Черной Молнией. Добрый малый не очень любил напрягать умственные способности; все трудности он обычно разрешал ударом кулака, что при его необычайной силе особого труда не составляло. Но сейчас сила не очень-то могла помочь. Поэтому он целиком доверился молодому другу, умом, смекалкой и необыкновенным везеньем которого он всегда восхищался.

Сидевшие у костра полицейские встретили наших друзей одобрительным гулом. Весь день индейцам некогда было думать о еде, поэтому ужин с обильным пивом быстро сделал свое дело. Все были возбуждены и жаждали огненной воды.

Боцман подошел и не спеша достал из кармана бутылку рома. Краснокожие тут же протянули к нему кружки. Боцман наклонил было бутылку над первой кружкой, как вдруг, будто вспомнив что-то, отвернул руку и сказал:

– Послушай-ка, начальник! Те караульные тоже должны выпить за наше здоровье. Не можешь позвать их сюда на минутку?

– Хорошо сказано, пора даже их сменить. Чья очередь теперь охранять пленного? – спросил старший полицейский.

Но никто из индейцев не спешил удалиться. Бутылка большая, должно хватить на две порции для каждого. Видя, как они мнутся, боцман небрежно бросил:

– Ха! Значит, все вы любите огненную воду. Меня тоже трудно отогнать от полной бутылки. Но мне пришла в голову неплохая мысль! Мой молодой друг не пьет. Поэтому он с радостью согласится на время сменить тех двух храбрецов.

Старший хотел возразить, но боцман, не слушая его, продолжал:

– Не надо бояться, командир. Мой друг за сто шагов попадает в головку самой маленькой пташке. Приезжайте сюда в свободное время – и увидите эту необычайную меткость. Я еще не встречал равного ему стрелка, хотя сам пробиваю подброшенную монету. Послушай, браток, смени-ка караульных, только не спускай глаз с этого молодчика!

Томек молча и не спеша двинулся к хлопковому дереву. Оба караульных ясно слышали громкий голос боцмана, находившегося от них на расстоянии нескольких шагов, так как тут же торопливо присоединились к товарищам.

Томек сел на землю, привалившись спиной к дереву. Внимательно огляделся по сторонам и, убедившись, что никто не может его подслушать, шепнул на английском языке:

– У меня очень мало времени, поэтому пусть Черная Молния выслушает меня внимательно. Сегодня утром я случайно помешал Красному Орлу предупредить тебя о засаде. Я хочу исправить зло, причиненное мною невольно, и помочь моему брату бежать отсюда.

Ни один мускул не дрогнул на каменном лице краснокожего. Он продолжал сидеть неподвижно, но, когда Томек упомянул Красного Орла, индеец прошептал:

– Угх! Я думал, Красный Орел предал меня!

– Нет, Красный Орел не предатель! Он вывихнул ногу, борясь со мной как раз тогда, когда Черная Молния подъезжал к одинокой горе. Когда Красный Орел собрался с силами и вскочил в седло, было уже поздно. Может ли мой краснокожий брат открыть наручники, если будет у него ключ? – спросил Томек.

– Черная Молния смог бы это сделать.

– Слушай внимательно, Черная Молния, у меня уже есть этот ключик, но все дело в том, что я должен получить его обратно, чтобы не подвести твоего доброжелателя.

– О ком говорит мой белый брат? – спросил индеец.

– Мой краснокожий брат наверняка видел молодую скво, которая приходила сюда со мной. Это она выкрала ключик для тебя. Так что мы сделаем?

– Маленькая Белая Роза получит ключик обратно, прежде чем я убегу отсюда, – заявил Черная Молния после недолгого размышления. – Мой брат тоже живет в доме шерифа?

– Да, я и мой друг – его гости, а маленькая Белая Роза – родственница шерифа. Видит ли мой брат два верхних окна на фронтоне дома?

– Вижу, луна как раз освещает их.

– Первое окно от нас – окно моей комнаты, второе – моей молодой приятельницы, – пояснил Томек.

– Пусть мой брат опустит из окна шнурок так, чтобы он касался самой земли. Легкий рывок будет означать, что ключ уже привязан. И тут же Черная Молния исчезнет.

– Как же ты привяжешь ключик? – встревожился Томек. – Теряя на это время, ты не сможешь убежать.

– Это мое дело. Если не смогу вернуть ключ, то и не убегу. Черная Молния не белый человек, у него только один язык.

Томек незаметно достал из кармана ключик. Улучив момент, когда охранники пили по второй кружке, бросил ключик на колени индейцу.

Он видел, как руки пленника схватили сверкнувший ключ и ловко сунули его за пояс.

Томек переждал, пока сердце начало биться нормально, и только после этого достал из кармана платок и принялся старательно вытирать потный лоб.

Боцман Новицкий тут же уловил условный знак. Бросил опустевшую бутылку и вместе со старшим и двумя полицейскими подошел к Томеку. Юноша даже побледнел в тот момент, когда старший отряда наклонился к пленнику, чтобы проверить наручники. Но два охранника снова уселись рядом с индейцем.

Свои длинные ружья они положили поперек ног, скрещенных на индейский манер.

Томек и боцман поспешили в свою комнату. Юноша подробно рассказал ему о разговоре с Черной Молнией. Моряк счел решение индейца самым разумным выходом из создавшегося положения, но так и не смог понять, как тот собирался выполнить свое обещание. Ведь чтобы сдержать слово и привязать ключик к шнурку еще до побега, индейцу придется вручить его кому-то другому. Что же это значит?

Разумеется, ломая голову над этой загадкой, боцман и Томек успели спустить из окна длинный шнурок. После этого заговорщики сбросили с себя часть одежды, чтобы выглядеть так, будто они только выскочили из постели. После чего уселись на полу возле открытого окна. Конец шнурка Томек привязал к своей левой руке, чтобы вовремя почувствовать даже самое легкое подергивание. Боцман курил свою трубку. Время от времени они осторожно выглядывали в окно. Хлопковое дерево, под которым лежал пленник, находилось в каких-нибудь тридцати метрах. Отблеск невидимого из окна костра падал к самому подножию дерева, вырисовывая темные силуэты двух неподвижно сидящих стражников.

Так проходил час за часом. Только после следующей смены караула события приняли иной оборот.

Утомленные ожиданием, Томек и боцман перестали разговаривать. Какое-то время они сидели молча. Как вдруг боцман приподнялся и выглянул в окно. Серебристая луна, пройдя по небу свой путь, исчезла за строениями. Раскидистое хлопковое дерево окуталось ночной тьмой. Костер на бивуаке индейцев почти погас. Видимо, они уже давно заснули, забыв, что нужно поддерживать пламя. Боцман наклонился к Томеку.

– А ну, не спи, браток! – шепнул он. – Пусть я буду дырявой морской калошей, если сейчас ничего не произойдет.

– Я не сплю, будьте покойны, – уверил боцмана Томек. – Вы заметили что-нибудь интересное?

– В том-то и дело, что ни черта не видно. Посмотри сам!

Томек встал и, не выпуская из рук шнурка, прижался к косяку окна. Осторожно выглянул. По прерии тянулся молочный туман. Ближайший кустарник, деревья и строения расплывались в белом облаке, приобретая нереальные очертания. Огромное хлопковое дерево как будто ожило. Ветви его затрепетали, то приближаясь, то отдаляясь. Кругом воцарилась зловещая тишина. Даже цикады смолкли.

Неожиданно сверкнуло сквозь туман красное зарево. Кто-то, видимо, подбросил в костер охапку хвороста. Томек вздрогнул всем телом. Хотя ни малейший шорох не закрался в тишину, он уловил двукратное подергивание за шнурок. Томек подтолкнул стоявшего рядом боцмана, и они быстро втянули шнурок. На конце его они увидели маленький плоский ключ.

– Ага, значит, малый нас не подвел! – облегченно вздохнул моряк.

К Томеку сразу вернулось его обычное хладнокровие.

– Я отнесу ключик. Только бы Салли не спала! – шепнул он.

– Иди скорее и будь осторожен. Кто знает, что может случиться. Готово? – пробормотал боцман.

– Уже отвязал. Ждите здесь моего возвращения.

Томек снова вздрогнул от скрипа отворяемой им двери, но времени не терял и босиком подбежал к комнате женщин. Не успел он взяться за ручку двери, как она тихо распахнулась и в ней показалась фигура в длинной ночной сорочке. Томек облегченно вздохнул.

– Томми, я ждала целую вечность, – шепнула Салли. – Ключик у тебя?

– У меня, Салли, у меня! Все в порядке!