Десять пуль на сундук мертвеца (сборник)

– А вы сын Георгия Павловича?

– Да… Владимир.

Они устроились в кухне. Хлопоты общения с редкими визитерами взяла на себя соседка в черном платке. А Владимир привел и усадил на стул статную, но сильно постаревшую женщину. Это было сразу заметно. Наверняка ей еще два дня назад не давали пятидесяти пяти лет, а сейчас она выглядела на все семьдесят. Гуров опять произнес свою вступительную речь с соболезнованиями и необходимостью работать, несмотря ни на что. Убийца не найден, и нужно сделать все, чтобы его найти в кратчайшие сроки. Дело чести, ведь убит полковник полиции, человек, который всю жизнь отдал служению в органах.

Женщина оказалась сильной духом. Она умудрялась разговаривать с сухими глазами, только иногда ее голос становился хриплым. Она откашливалась, отпивала из стакана воду и снова отвечала на вопросы. Владимир помогал ей, иногда отвечая за нее. Но в целом он ничем помочь не мог, потому что уже больше десяти лет жил в Питере, наезжая раз в год по каким-нибудь праздникам.

Они не имели представления, кто и зачем мог убить Шамина. Да, всю жизнь прослужил в органах внутренних дел, но чтобы кто-то когда-то… И отношения со всеми ровные, и друзей много.

– Он со всеми был в хороших отношениях, – твердила Ольга Сергеевна, – он со всеми всегда находил общий язык. Я не понимаю, не понимаю…

– Ему как-то негде и не с кем было враждовать, – пытался пояснить сын Владимир. – С соседями они с мамой живут бок о бок уже лет сорок. Общается… общался папа в основном со своими бывшими сослуживцами. У них сложилась своя компания пенсионеров МВД. И на рыбалку, и на шашлыки на даче, по выходным в футбол на «Динамо» они тоже вместе играют.

– Может, на футболе что-то произошло однажды? – осторожно спросил Крячко. – Знаете, Володя, как бывает в запале спортивного азарта! Неудачно толкнул, промахнулся по мячу и пнул соперника в голень, еще что-то в этом роде.

– И вы думаете, что из-за этого его могли убить? – Владимир посмотрел на Стаса как на круглого идиота.

– Вы не поверите, – ответил Крячко, – но за столько лет работы в уголовном розыске я был свидетелем еще более нелепых убийств. Вспомните, пожалуйста, может, хоть какие-то ссоры были?

– Мне кажется, вы сейчас начнете каждого прохожего подозревать, – вдруг сузил глаза Владимир. – Особенно тех, кто косо посмотрел на наши окна. Вам ведь говорят, что не было врагов у отца, не было. Его могли не любить, но его уважали. Некоторые и боялись.

– Стоп! – Гуров весь подался вперед, даже положил свою руку на кисть Владимира. – Вот сейчас, пожалуйста, поподробнее.

– Типун мне на язык, – проворчал молодой человек. – Я же сказал вам…

– Володя, – примирительно улыбнулся Лев, – а скажите, вы там у себя в Питере кем работаете?

– А это вам зачем? – удивился Владимир.

– Для обмена жизненным опытом. Так какая у вас профессия?

– Я – инженер-энергетик, работаю на судоремонтном заводе.

– Вот представьте себе, Володя, что я приеду к вам на завод и даже не вам, а инженеру, который тридцать лет проработал на вашем заводе по своей специальности, начну говорить, что не так и не то он делает. И, даже не владея терминами, начну ему подсказывать, как устроить энергоснабжение современного судна по энергосберегающим технологиям.

– Не вижу связи… При чем тут это?

– При том, что вы, ни дня не проработав в полиции, не имея представления о такой науке, как криминалистика, человек, далекий от теории оперативного розыска, советуете нам и легкомысленно высказываетесь, что в наших суждениях чушь, а что нелепость. Это нормально?

– Простите, но мы говорим об очевидных вещах…

– Месяцы кропотливой работы, – задумчиво глядя в лицо молодого человека, стал говорить Гуров, – в результате которой все-таки находится преступник, находятся в необходимом количестве веские улики, подтверждающие совершение им преступления, – это не очевидные вещи, это серьезный, тяжелый труд профессионалов. Простите, Ольга Сергеевна, что мы в вашем присутствии затеяли этот спор.

– Может, на даче тогда? – беспомощно взглянув на сына, сказала вдова.

– Что на даче, мама?

– Да в прошлые выходные. К нам ребята приезжали, сезон дачный открывали, как водится. Ну, выпили немного, шашлыки жарили. А отец о чем-то повздорил с соседями, что с торца у нас.

– Из-за чего? – тут же спросил Крячко.

– Не знаю. Я только услышала, что разговор на повышенных тонах, а потом Миша Загладин подошел к ним, и вроде все улеглось. Я спрашивала Жору, а он только рукой махнул. Может, им дым помешал или мы шумно себя вели. Да только, вы уж извините, товарищи, мы в вашей профессии мало понимаем, не Василий же Кириллович моего мужа застрелил.

– Это ваш сосед?

– Да. Вполне достойный человек, главным инженером работает в какой-то строительной компании. Неужто вы думаете, что из-за дыма или шумного веселья на соседнем участке он потом Жору выследил и застрелил?

– Нет, конечно, – заверил Гуров. – В такое и я бы не поверил, будь на вашем месте. И все же, поймите нас правильно, мы встретимся, с вашего позволения, с вашим соседом Василием Кирилловичем и побеседуем. Просто для того, чтобы быть уверенными, что там дело было пустяковое. Вы, Ольга Сергеевна, Василия Кирилловича хорошо рассмотрели во время ссоры с мужем?

– Я его совсем не видела, я за домом была. Ребята овощи привезли, мы их мыли под краном. Я шум услышала, вышла, а там уже все закончилось. Я даже не поняла, с кем там Жора повздорил, а он так и не рассказал. Потом забылось как-то.

Крячко все время, пока они разговаривали, поглядывал на ноутбук, лежавший на маленьком столике у выхода в лоджию. Они переглянулись с Гуровым, и Лев спросил:

– А это чей ноутбук?

– Это Георгия Павловича, – тихо ответила вдова. – Володя года три назад ему подарил. Жора очень не любил по телефону разговаривать. Говорил, что должен собеседнику в глаза смотреть, или глаза видеть, как-то так. Вот он потом и стал со своими сослуживцами вечерами по этому, как его…

– По скайпу, – подсказал сын.

– Вот-вот! Сидят и болтают на лоджии. Я сама видела.

– Можно его включить? – спросил Гуров, делая вид, что встает.

Владимир нехотя протянул руку, взял ноутбук и положил перед сыщиком. Лев передвинул его Крячко, а сам снова принялся беседовать с вдовой. Станислав минут десять щелкал клавишами, потом оторвался от ноутбука и чуть тронул напарника за плечо:

– Может, дадим Ольге Сергеевне передышку? Совсем мы ее замучили своими расспросами.

– Я бы пошла прилегла, – сказала женщина. – Только вот неудобно вас отпускать без чая. А то, может, водочки?

– Вы не беспокойтесь, Ольга Сергеевна, мы тут с Владимиром разберемся, – пообещал Гуров, поднимаясь. – Правда, Владимир?

Сын хотел увести мать, но женщина отказалась, попросив его остаться с гостями. Чувствовалось, что она воспринимала этих двоих как коллег своего мужа, хотя они вместе и не работали. Родство по профессии. Владимир с недовольным видом снова уселся на свой стул.

– Ну и что ты там нашел? – обернулся Лев к Крячко.

– Смотри. И вы, Владимир, смотрите. Это получено по электронной почте вчера утром.

Гуров и Шамин уставились на экран.

«Грач, ты забыл уже о своем предательстве? А я выжил. И каково должно быть наказание за то, что ты предал товарища по оружию? Или продал? Я думаю, что тебе лучше подохнуть!

Хорь».

Глава 2

– Вы разрешите? – Гуров вежливо задержался в дверях. – Я по поводу послужного списка полковника Шамина. Моя фамилия Гуров.

– Ну как же, проходите, конечно! – Грузный подполковник вылез из-за стола и пошел навстречу с вытянутыми перед собой руками. – Лев Иванович! Кто же вас в министерстве не знает. Помнится, на прошлой коллегии вас и… э-э…

– Крячко, – подсказал Гуров.

– Да-да! Крячко. А мы с вами сидели через одно кресло. Я еще, помните…

– Конечно, – улыбнулся Лев. – Вас тогда неожиданно вызвали из зала, и вы наступили на ногу генералу Орлову.

– Э-э… да? Я полагал, что… Ну, впрочем, ладно! Вы проходите, Лев Иванович, вот сюда, к окошечку. Мне когда ваше письмо, в смысле, из вашего Главка, отписали, я так и подумал, что розыском займется обязательно полковник Гуров. Шамин ведь пенсионер, он теперь не в кадрах.

Гуров уселся в предложенное кресло, пододвинул к себе поближе небольшой столик, полагая, что папок может быть много. Он бы предпочел забрать их все с собой, усесться в своем кабинете на любимый диван, из которого по утрам видно солнце, задрать ноги на стул и спокойно погрузиться в изучение жизни полковника Шамина. Но… видимо, материалы забрать с собой никто не позволит. Жаль, Орлов поторопился отправлять запрос. Надо было настоять на изучении их в своих стенах. Хотя от него тоже не все зависит. В каждом департаменте свои правила и свои тараканы в головах начальства.

– Ну, что вам рассказать о Шамине? – с самым благодушным выражением лица уселся в кресло напротив подполковник. – Высшее военное командное училище МВД, хорошие показатели в учебе, спортсмен. Направление получил на должность командира взвода линейной части в Волгограде. Два года службы по охране общественного порядка, потом рапорт с просьбой о переводе в подразделение спецназа.

Гуров слушал перечисление чуть ли не по годам. Наименование частей с их номерами, должности, выполняемые обязанности, отличия, награды. Все это хорошо, но, к сожалению, ничего не дает и ничего не объясняет. И как этому подполковнику, насидевшему в кадрах приличный зад, объяснить, что оперативнику нужно совсем другое. Иного рода информация. А это все… Это как таблица, как шахматная доска, на которой по бокам буквы и цифры. Фактически Гурову сейчас эти буквы и цифры и зачитывали. А ему нужен перечень фигур на доске, причем из записей самих шахматистов. Когда, в какой позиции, кто где стоял, как пошел и какой от этого был результат.

– Потом почти десять лет на Северном Кавказе, – продолжал самозабвенно бубнить подполковник. – Точнее, сначала в Краснодарском крае, а потом уже в Минеральных Водах. Более сорока спецопераций различного вида сложности, пять боевых орденов. Два легких ранения. Вот, собственно, и все. – Я вам подготовил, конечно, выписку, а то вы ведь не все запомнили.

– Выписку, – грустно повторил Гуров. – Понятно. А в ней что?

– В выписке? – Подполковник искренне удивился вопросу, полагая, что такие очевидные вещи должны понимать даже оперативные работники. – Краткий послужной список, естественно. Годы службы, части, места дислокаций, даты присвоения очередных званий, награждения государственными наградами и знаками отличия.

– Н-да… Спасибо вам. – Гуров побарабанил пальцами по подлокотнику кресла. – Только, знаете, мне ведь от вас требуется информация совсем иного рода.

– Да, конечно, Лев Иванович. Диктуйте, что еще вам уточнить. Я записываю.

– Давайте я сам напишу, – предложил Гуров.

– Как вам будет угодно, прошу, вот ручка, бумага.

Гуров наклонился к столику, положил перед собой лист и стал быстро писать убористым почерком. По мере того как лист заполнялся ровными пронумерованными строчками, лицо кадровика бледнело и вытягивалось. После восемнадцатого пункта он предложил:

– А знаете, Лев Иванович, может быть, нам поступить немного по-другому? Я, честно говоря… не совсем понял, что от меня требуется. А раз вы… Я могу вам выделить рабочее место в нашем архиве, поручу вас вниманию наших девушек, и вы получите там любую информацию о службе Шамина, о частях, проводимых операциях, потерях личного состава… Я, конечно, не понимаю в вашей работе многого, но потери-то вам зачем? Хотя, конечно, не мне решать.

21 марта 2003 года, Шалинский район Чечни

Майор Шамин выскочил из третьего по счету «Урала» и побежал в голову колонны к командиру. Подполковник Коростелев сидел на подножке машины, развернув на коленях карту. Они были в пути уже сутки, оставляя на блокпостах у границы с Грузией усиления. Фактически весь батальон внутренних войск был разбросан по участку трех пограничных застав. Сведения, полученные разведкой, сводились к одному: возможны попытки скрытого проникновения групп боевиков с территории сопредельной Грузии с целью дестабилизации обстановки в Чечне в преддверии референдума и его срыва.

– Шамин, слушай сюда. – Подполковник потер красные от бессонницы глаза и потыкал карандашом в карту. – Людей не хватает, мы тут одни, кого можно использовать, а я должен помочь перекрыть границу. Тут для тебя работенка нарисовалась. Раз ты спецназ, тебе и карты в руки. Топографические.

– Новые сведения поступили? – осторожно спросил Шамин.

– Да. Вот здесь, – карандаш обвел овалом часть труднодоступного участка горного района, – по данным разведки, скапливается группа. Участники просачивались горными тропами со всех сопредельных сторон. Боевики из числа чеченских незаконных вооруженных формирований, есть и арабские наемники. Но самое главное, среди них и Магомед Евлоев. Предполагается, что он прислан чуть ли не самим Басаевым с секретной миссией. В чем она заключается, неизвестно. Возможно, подготовка террористического акта, но, скорее всего, для руководства бандподпольем, организации саботажа, подрывной деятельности, покушения на лидеров Чеченской Республики. Понял ситуацию?

– Так точно. Будет приказ на захват?

– Не будет, а уже есть. Приказ пришел из штаба бригады. С формулировкой «принять все меры» и «не в ущерб основной задаче». Понял мое положение? Я и тебе должен создать условия, и из батальона не могу ни одного человека дать.

– Ставьте задачу, товарищ подполковник. Я выполню, – постарался произнести спокойным голосом Шамин.

– Куда мы с тобой денемся, – проворчал Коростелев. – Расшибись, а выполни. Слушай приказ. Выйти до наступления темноты вот в этот район. – Карандаш снова обвел овалом участок карты.

Шамин не удержался и присвистнул.

– Не свисти, – поморщился подполковник, – денег не будет. Я дам тебе два «уазика». Без водителей, понимаешь?

– Так точно. Один поведу сам, второй – прапорщик Логовой. Он опытный водитель.

– Дальше рассредоточишься. У штаба нет представления, куда бандгруппа двинется точно. Либо… короче, у них два возможных направления движения. Решишь сам на месте. Далеко от этого места ты на машинах не проедешь, горные тропы проходимы только для людей, даже вьючные лошади там не пройдут.

– Все решится в течение суток, максимум двух, – задумчиво глядя на карту, сказал Шамин. – Если мы о них узнали, то, как следует из практики, они тоже теперь знают про нас. Они будут спешить, а может, уйдут назад. Но на это надеяться не стоит. Они или разделятся, или пойдут одной группой. Наверное, все-таки пойдут одной группой и попытаются прорываться с боем, если наткнутся на кордон. Сколько человек в бандгруппе?

– По сведениям разведки, не менее двадцати человек, при трех ручных пулеметах, нескольких «Шмелях» и двух 60‑миллиметровых минометов бесшумной стрельбы. Понял ситуацию? Задача – ликвидировать Магомеда Евлоева, а группу принудить к уходу в сторону границы. Ни в коем случае не допустить прорыва группы в глубь территории Чечни. Чем тебе помочь?

Шамин посмотрел в сторону гор, пожевал губами и начал перечислять:

– Бронебойные боеприпасы и повышенной пробиваемости – все, какие есть. По шесть дополнительных магазинов на каждого моего бойца, три комплекта патронов. «Подствольники», сухой паек на двое суток, по две дополнительные фляжки на каждого бойца. Восемь комплектов приборов ночного видения.

– Сказал бы я тебе, что ты охренел, майор, но не скажу. Ты меня ночью слепым оставляешь. Но тебе нужнее. Всех с собой берешь?

– Девятерых. Пастухов ногу подвернул, по горам он не ходок, а нам к утру надо пройти…

– Значит, у тебя остается один снайпер? Рубич?

– Логовой заменит Пастухова. В крайнем случае, Рубича придется выводить на самую реальную позицию.

Два армейских «уазика», на которых жидкой глинистой грязью старательно замазали все опознавательные знаки, подтверждающие их принадлежность к подразделениям внутренних войск, развернулись на дороге и ушли на большой скорости назад. Шамин даже настоял на том, чтобы свинтить с машин и номерные знаки. Теперь грязные неопознанные машины пронеслись по дороге мимо населенных пунктов, а внутри, тесно прижавшись друг к другу, сидели девять спецназовцев, обложенных дополнительным имуществом. Во второй машине на заднем сиденье ехал сержант Рубич. Прижав к груди зачехленную армейскую «СВД» со сложенным прикладом, он старательно упирался ногами в пол «уазика», чтоб смягчать тряску.

Шесть часов беспрерывной гонки закончились в зарослях терна и барбариса. Серые сумерки наползли сразу. Стерлись четкие контуры предметов, исказилось расстояние и перспектива. Рубич привычно переложил оружие на сгиб локтя левой руки и ждал, когда бойцы группы замаскируют машины. Командир посматривал на часы и что-то в полголоса говорил прапорщику Логовому.

Хороший стрелок, но слишком грузный для снайперской работы, подумал Рубич о прапорщике. Ему борцом выступать, штангу толкать, а не среди камней ужом прятаться и переползать. Весь он какой-то бочкообразный.

– Построились! – коротко приказал Шамин.

Солдаты выстроились в две шеренги, Логовой замер на правом фланге. Все было проделано четко и быстро, но без торопливости новобранцев. Командир коротко повторил задачу, разделив и без того маленькую группу спецназовцев на две части. Обычная процедура, повторявшаяся сотни раз во время учебных выходов и во время реальных операций здесь, на Северном Кавказе. После постановки задачи последовал приказ разойтись и проверить снаряжение. Шамин и Логовой уселись на корточки и под куском прорезиненной ткани определились с маршрутами. Прапорщик с тремя бойцами встречал боевиков в нижней точке, если боевики разделятся и пойдут разными дорогами. Сам Шамин с четырьмя бойцами встречал в основной точке на тропе. Он дважды повторил вводную – что бы ни случилось, как бы ни сложилась ситуация, ни в коем случае не кидаться на выручку второй группе. Так можно проворонить основные силы боевиков, пропустить Евлоева и не выполнить приказа. Каждый рассчитывает сам на себя.

– И последнее. – Шамин сложил планшет и защелкнул кнопку. – Самое позднее, к тринадцати ноль-ноль сюда, вот в эту точку, выйдет рота десантников. Они перекроют выход из гор. Поэтому, если возникнет огневой контакт и потребность отходить, делать это можно не раньше двенадцати ноль-ноль. Не раньше, – подчеркнул он.

– Да, только боезапаса у нас на пару часов хорошего боя. Может, на три, – кивнул прапорщик. – Если разведка не врет и их два десятка, если они разделятся, то продержимся.

– Не о том думаешь, прапорщик! Надо во что бы то ни стало не дать уйти Евлоеву. Главное – выполнить приказ.

– Нормально, командир, сделаем, – поднимая зачехленную снайперскую винтовку, ответил прапорщик. – Пора выдвигаться. Пока сумерки, нам бы тропу найти.

За ночь группа Шамина поднялась на высоту около двухсот метров. Дыша как запаленные лошади, спецназовцы повалились между деревьями на жиденькую траву. Многие потянулись за фляжками, чтобы сполоснуть обезвоженную слизистую оболочку рта. Майор приказал отдыхать два часа. С учетом того, что пришлось выставлять два дозора и сменять друг друга через час, то каждому удалось поспать всего около часа.

Как только контуры деревьев и больших валунов стали видны, командир поднял группу. Самыми трудными были первые шаги, первые несколько минут изнурительного пути вверх по склону. Потом снова все втянулись, боль в ногах и плечах стала привычной. В девять утра командир остановил группу.

Перед спецназовцами раскинулась небольшая седловина с пологими склонами. Здесь тропа уходила на относительно ровное пространство, а через двести метров снова выходила на склон и начинала петлять между деревьями, устремляясь вниз. Отличное место для засады. Только вот боевики тоже не новички, многие имеют и хорошую боевую подготовку, и опыт действия в горах. Они тоже отдают себе отчет, что именно здесь их могут встретить «федералы».

– Товарищ майор, – подошел к командиру Рубич, – видите наверху карниз? Скала выходит языком. Оттуда тропа будет просматриваться метров на сто. Если они заподозрят неладное, это будет видно. Могут остановиться, а могут попытаться обойти опасный участок сверху. Если с альпинистским снаряжением, то пройдут. А, может, и без него пройдут.

Резон в словах снайпера был. Строение скальных выходов сверху было таково, что можно предположить возможность прохода по самому краю. Снайперу, тем более с таким опытом, как у Рубича, верить на слово стоит.

– Хорошо, лезь на карниз и возьми с собой…

– Там вдвоем не улечься, – возразил Рубич. – Да и стоит ли в кучу сбиваться, если у них два миномета и «Шмели»? Одним ударом двоих накрывают, а маневрировать и менять позицию там негде.

Рубич лежал на камнях уже минут сорок. Он, камешек за камешком, выбрал из под себя все лишнее, что мешало, отвлекало, создавало неудобства. Подтянутый ремень охватывал руку под локоть, свернутый вещмешок служил мягкой прокладкой на камне. Обзор был и в самом деле отличный: Рубич видел тропу даже дальше, чем предполагал.

Сержант-контрактник второго срока, Рубич был в бригаде на особом положении. Лучший снайпер, благодаря которому командование выдерживало самые строгие проверки и получало высокие показатели на учениях. И во время спецопераций, участником которых был Алексей Рубич, заменить его было сложно. Он чувствовал противника, умел прятаться на местности, умел выбирать позицию интуитивно.

Сегодняшний день вызывал только раздражение. Батальон, которому придали группу спецназа как разведчиков, выдвинулся настолько поспешно, что спецназовцы оказались в машинах без снаряжения, с минимумом боеприпасов и… без полного комплекта коммуникаторов, позволявших командиру руководить боем в сложных условиях. Средств связи было только два – одно у Рубича, второе у майора Шамина.

– Грач, это Хорь. Я в гнезде.

– Понял тебя, Хорь. Как куры?

– Пока не вижу. Наблюдаю.

Грач – позывной Шамина, Хорь – Рубича. У каждого бойца в спецназе есть свой позывной. Короткое, чаще всего односложное слово, прекрасно характеризует бойца или говорит о его особенностях. Так проще привыкнуть, запомнить всех своих товарищей по позывным, которые после нескольких лет службы становятся даже псевдонимами.

Грачом Шамина, говорят, назвал сам заместитель командующего внутренними войсками. Была какая-то там у них история, то ли после выпуска Шамина из училища, то ли после его перевода из линейной части в подразделение спецназа. А вот Рубича Хорем называли еще в школьном возрасте, когда они с друзьями устраивали вылазки на природу с ночевками, с палатками, рыбалкой. А заодно и походами на птицеферму за курицей. Никто, кроме Лехи Рубича, не мог камнем с первого раза подбить птицу и, молнией схватив, скрыться. Как хорь в курятнике!

– Грач, это Хорь, – спокойно позвал Рубич, приникнув к оптическому прицелу винтовки. – Вижу! Группа численностью в… двенадцать человек идет по тропе. Вижу шестнадцать, восемнадцать… двадцать два человека.

– Хорь, это Грач, – сквозь какие-то провалы выплыл голос Шамина. – Не стрелять. Наблюдать. Огонь только по команде.

– Понял, – ответил Рубич, ведя прицелом по лицам бородачей на тропе.

Ответил, как в пустой космос. Он сразу почувствовал, что что-то не так. Эфир как будто вымер, стало так пусто, будто ни одного человека не осталось на земле. Наверное, интуиция сработала. Но приказ есть приказ, и дисциплина сделала свое дело. Рубич молчал и ждал. Смотрел, как боевики приближаются к седловине и ждал.

Вот группа остановилась. Один, в темных очках, без автомата, только с пистолетом в кобуре на ремне, вышел вперед и начал совещаться с широкоплечим боевиком. Рубич на всякий случай навел прицел на этого в темных очках. По всем признакам он тут был главным.

– Грач, я Хорь. Главный на мушке. Дополнительные приметы есть? Запросите базу.

Ответом ему было гробовое, какое-то гулкое молчание. Казалось, что лежишь не на карнизе над головами людей и кронами деревьев, а в огромном пустом зале. Должно быть еще и эхо, но его нет. Рубич вызвал еще раз, постучал по микрофону пальцем, сняв его для этого со спускового крючка. Командир не отвечал. Стрелять? Приказ был не стрелять без команды. А приказы принято выполнять, потому что армия на этом и держится – на выполнении приказа любой ценой. Если командир не будет уверен, что его приказ выполнят, то… то он не командир, и это не армия.

А группа боевиков вдруг рассредоточилась. Человек восемь заняли позиции за камнями и стволами деревьев. Человек в темных очках ушел назад по тропе, и на какое-то время все замерло. И только спустя минут двадцать Рубич услышал скатившийся камушек справа от себя. Часть боевиков обходила спецназовцев сверху. Еще полчаса абсолютного бездействия, а потом… Потом боевики, короткими перебежками по двое, очень грамотно стали выдвигаться вдоль седловины.

Рубич озверело шептал в микрофон, стучал по нему пальцами, вызывая и вызывая Шамина. Он ждал, что вот-вот разразится бешеная перестрелка, начнут грохотать взрывы. Но ничего не происходило. Более того, вторая часть группы боевиков, в том числе и их главный, появились на тропе и пошли к позициям спецназовцев открыто. Ушли? Почему?

Со своего карниза Рубичу не была видна позиция его товарищей на тропе. Не видел он теперь и боевиков. Но то, что бой не начался, говорило только об одном – майор Шамин увел группу. Увел, не предупредив снайпера, оставшегося на дурацком карнизе над головами бандитов. Одного, с приказом не стрелять без команды. И даже не предупредив об отходе. Что-то с коммуникатором? Но есть ведь другие способы…

– Лев Иванович? – Голос подполковника Волкова ворвался с таким вдохновением, как будто он всю ночь только и мечтал об этом звонке.

Позитивный человек Волков, умел располагать к себе людей, но умел быть и жестким. Когда он только пришел в МУР молодым лейтенантом, все эти качества в нем не проявлялись. Серьезный был парень, немногословный, собранный. Весь в себе.

– Да, Пал Палыч!

– Вы не на планерке, а то у меня информация срочная и бежать надо к начальству? Могу доложить?

– Давай, – разрешил Гуров, оглянувшись на свой диван, с которого поднялся. Теперь появилась возможность снова на нем устроиться и в комфортной позе выслушать доклад.

– Я вчера посылал ребят на дачу Шаминых. Так вот, в выходные у соседей там никого не было.

– Как так? – Гуров аж подскочил на диване и принял вертикальное положение. – В каком смысле?

– Во всех, Лев Иванович. Муж был занят на работе, у них какой-то аврал на строительстве, что-то с технологиями, вот он и не смог. Жена плохо себя чувствовала, тоже не поехала. А дети живут своей городской жизнью и на дачу к родителям выбираются только раз-другой в год на шашлыки.

– Та-ак, ситуация, – проворчал Гуров. – Выводы? Что ты предпринял, Пал Палыч?

– Разослал сотрудников и опросил участников той попойки у Шаминых. Там есть такой Загладин, начальник штаба войсковой части внутренних войск. Он разнимал спорщиков, ну, и еще пару человек, кто видел хоть мельком лицо того, кто ругался с Шаминым с территории соседей. Уломали мы их, приехали. Фоторобот я вам отправил по электронной почте. По-моему, хорошо получилось, узнаваемо, если что.

– Спасибо, Пал Палыч, – задумчиво произнес Гуров. – Интересный поворот в событиях. Так у тебя есть список всех, кто был в гостях у Шамина на даче в тот вечер?

– Да, мы сейчас их опрашиваем. Лапиной рассказали, она готовит постановление. К обеду, наверное, с хозяином дачи поедем на осмотр. Поищем следы этого неизвестного. Хозяева, конечно, в шоке.

– Как тебе эта Лапина? – спросил Гуров. – Оксана Дмитриевна, кажется. Я ее не знаю, новенькая в Следственном управлении.

– Не очень. Лет пять уже работает. А так – нормальная баба, общий язык находим.

Закончив разговор, Гуров подошел к своему столу, уселся за компьютер и полез в электронную почту. Письмо от Волкова было во входящих. И со «скрепкой». Гуров открыл прикрепленный файл и стал смотреть на лицо человека, изображенное как будто эскизно в карандаше. Только основные штрихи, только самое важное. Собственно, в таком стиле в базе «фоторобота» и вложены все элементы человеческих лиц.

– Чего там? – подошел Крячко с ежедневником в руках. – Пошли, пора к шефу на доклад. Ого! Кто это?

– Это, Стас, преступник, – многозначительно заявил Гуров. – Только вот мы еще не знаем его вины и характера преступления, которое он совершил.

– Как так? Вы там совсем обалдели с Волковым? – засмеялся Крячко. – Загадки, шарады!

– Ты лучше скажи мне вот что. Похож он на человека, который десять лет назад был первоклассным снайпером в спецназе внутренних войск? Похож на человека, который пропал десять лет назад без вести, а теперь явился и угрожает смертью полковнику на пенсии, который якобы его предал когда-то? Ну, похож?

– Если ты так ставишь вопрос, – прищурился Станислав, – то я бы сказал, что этот человек десять лет назад был ну, не выпускником старших классов, но все равно парнем лет двадцати. И не нюхавшим пороха. Уж на спецназовца он совсем не похож. Нет у него воли в глазах. Наглость есть, а силы, кремня в нем нет.

– Это точно, – согласился Гуров. – Получается, что этому около тридцати, а Рубичу сейчас было бы около сорока. Рубич был высокий, поджарый, а этот обрюзгший и едва ли среднего роста. Ладно, пошли к шефу. Сейчас только эту физиономию распечатаю.

В приемной Орлова им пришлось ждать почти двадцать минут. Насколько Гуров понял, где-то на Волге в областном центре появился маньяк и пострадала то ли дочь спикера областной Думы, то ли еще какого-то начальника. А папаша оказался с хорошими связями и был очень зол, что местные органы работают, по его мнению, «ни шатко ни валко». И сейчас с Орлова снимали стружку, с него спрашивали, а что он сделал, а как работают подведомственные его департаменту службы на местах и когда этот бардак прекратится. Можно подумать, что простых людей трогать можно, а больших начальников…

Вбегали и буквально выбегали офицеры Главка с папками, какими-то подшивками. Секретарша, красная от напряжения, уже звонила в аэропорт и бронировала билеты в южном направлении. Ясно, кто-то полетит брать все на контроль и с заданием в течение трех суток разобраться, раскрыть, выявить тех, кто так некомпетентен среди местного руководства. Но сначала выяснить фамилии, доложить, а потом московское начальство либо разрешит, либо не разрешит третировать указанных лиц. А то, может быть, придется искать виновных пониже рангом. Стрелочников.

Понятно, что все шишки сыпятся сейчас на Орлова, а решения принимать будут на уровне заместителя министра. Решения о том, кто виноват. Были случаи, что Орлову удавалось защитить своих коллег на местах, а были, что приходилось стискивать зубы и смотреть, как хороших ребят, отличных работников выпроваживают из органов. Гуров знал, что Орлов часто принимал участие в судьбе несправедливо обвиненных и уволенных. Находил им работу по специальности, организовывал положительные характеристики и рекомендации.