Запретные дали. Том 1

– И сколько мы должны? – сурово пробурчал он, раскрывая кошелек.

– А известно ли Вам, достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – загадочно произнес Мартин, впериваясь сапфировыми глазами в хмурое лицо, – что деньги есть самое превеликое в мире зло?..

Озадаченно посмотрев на лукаво улыбающуюся физиономию, Патрик снова недоверчиво покосился на скудный багаж.

– Чего же тогда ты хочешь? – спросил он с нотками раздражения в хриплом голосе.

Повторно зацепив хмурый каре-зеленый взгляд, Мартин принялся смотреть не мигая.

– Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – заслышался все тот же загадочный тон, – я пришел сюда вовсе не ради презренной прибыли… У меня совершенно иной интерес, но истинную суть я озвучу несколько позже, потому что на данный момент Вы сильно устали, да к тому же изрядно проголодались…

Не успел Патрик и рта раскрыть, чтобы как следует ответить самодовольному выскочке, как в разговор вмешалась Стефанида.

– Мартин, – радушно предложила она, – поужинаешь с нами?

«Самодовольный выскочка» лукаво заулыбался и, одарив Стефаниду искрящимся ярко-синим взглядом, внаглую занял стул, предназначающийся для важных гостей.

– Ну, разумеется, достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида, – заявил Мартин в артистичной манере, – с превеликим удовольствием!..

Во время ужина Себастьян заметил, что в гостях-то «строгая врачебная интеллигенция» совсем не гнушается скоромной пищей, особенно сладким чаем с вареньем и баранками. Хотя на данный момент Себастьян тоже выказывал зверский аппетит, впервые за эти дни, вкусив нормальной пищи. С нескрываемым ужасом смотрела Стефанида на эту всепожирательную молотьбу, и все силилась понять с какого голодного края эти двое прибыли.

Закончив неспешно ужинать, Патрик отправился покурить. Выразив довольно лестную благодарность «радушной хозяйке» за «наивкуснейшие блюда», Мартин выскочил из-за стола и помчал следом.

Бросив недоверчивый взгляд на лукаво улыбающуюся физиономию, Патрик покосился на распахнутый портсигар и нехотя взял одну из тоненьких папиросок, прикурив которую, принялся смаковать непривычный вкус покупного табака.

– Достопочтенный и премногоуважаемый господин Патрик, – заслышалась ехидная интонация, – слыхивал я намедни, что жители здешних краев испытывают острую нужду в хорошем докторе.

– Твоя правда, – кивнул в ответ Патрик и с наслаждением затянулся порцией славного дыма.

– Ведь ближайшая больница-то весьма далековато, – продолжал Мартин, – да и чествуют там не особо, так ведь?

– Так, – снова кивнул Патрик, выдыхая струйку дыма.

– В таком случае, – заявил Мартин, – лучший специалист врачебного мастерства готов предложить свои услуги жителям Плаклей!

Патрик посмотрел на «лучшего специалиста» с явным сочувствием и печально покачал седой головой.

– Что, – спросил он, – совсем жить негде?

Мартин резко встрепенулся и вытаращив ярко-синие глаза, удивленно заморгал длинными изогнутыми ресницами, но через минуту продолжил, как ни в чем не бывало.

– Я с отличием окончил одно из лучших медицинских заведений! – сбивчиво затараторил он, – Практики за плечами более чем предостаточно, благодарственные и рекомендательные письма тоже имеются, кстати, могу Вам их незамедлительно предоставить.

– Что мне твои бумажки, – буркнул Патрик, – сейчас за деньги любую бумажку достать можно.

Опешив, Мартин смущенно отвел ярко-синий взгляд в сторону.

– Правильно, – сказал Патрик, – и не смотри на меня зенками своими несуразными – наотвороть берет!

Мартин послушно опустил взъерошенную голову и принялся старательно изучать мыски лаковых туфель. Пока что он силился разглядеть в них свое отражение, Патрик принялся о чем-то хмуро размышлять.

– Понимаешь, – вдруг произнес он печальным тоном, – не держаться у нас тут доктора, совсем не держатся. Не нравятся им наши люди. Вон последний кое-как лето-осень отработал и ушел с концами… Много подобных ему тут поперебывало… Не держатся они у нас, совсем не держаться…

– Так значит, то не те были! – заявил Мартин, поднимая на Патрика пронзительно-синие глаза, преисполненные сиреневого блеска, – Здесь нужен молодой, выносливый, гениальный и весьма амбициозный специалист, которым движет неподдельный интерес и исключительная жажда работы, и он сейчас перед Вами!

Патрик посмотрел на «амбиционного специалиста», явно сомневаясь в его умственных способностях.

– Да куда тебе-то! – махнул он рукой на выжидательно моргающего Мартина, – Тут тебе не Город! Костюмчик совсем в труху сотрется, пока пыль полей с него отстирается, да и ботиночки в негодность придут, стоит пару раз по нашим дорогам пройтись. Подошва совсем тонюсенькая и подковки не по нашим камушками.

Мартин пристыженно потупил ярко-синий взор.

– Ничего не потеряются… – заслышалось недовольно бурчание.

– Дороги у нас разбитые, – продолжал Патрик, – места глухие, удобств никаких нет.

– Ничего страшного, – встрепенулся Мартин, – я не прихотливый!

– А ты, как я погляжу, весьма самоуверенный тип, – молвил Патрик и задумчиво добавил, – Ну, что ж, поработай, раз хочется. Завтра отведу тебя к Старосте Френку, он не откажет! А жить можешь у нас, в одной комнате с Себастьяном как-нибудь уживетесь. За проживание много не возьму, пожалею. Взамен будешь помогать по хозяйству, мне как раз одного работника недостает, как раз и проверим, насколько тебя хватит.

– Договорились, – радостно улыбнулся Мартин и радушно протянул левую руку.

Кожа тонкой руки была белоснежная, удивительно холеная и весьма белоснежная, пальцы длинные изящные с отполированными ногтями. Хмуро посмотрев, Патрик брезгливо хмыкнул и отвернулся.

Эпизод 2. Надтреснутое зеркало

– Что, что он сказал? – закружил возле Мартина Себастьян.

– Завтра на собеседование пойду, – ответил тот, – а жить буду с тобой в одной комнате, но зато за весьма скромную плату.

Выразительно закатив синие глаза «строгая врачебная интеллигенция» процокала к печке, где, закинув на идеально ровное плечо пятикилограммовую сумку канифоли, подхватила дорожный чемодан и медицинский саквояж.

– Показывай апартаментики, соседушка! усмехнулся Мартин и резко взвизгнул, – Скрипку с книгами возьми, бестолочь истерическая, видишь, мне рук не хватает!

Услужливо кивнув, Себастьян схватил связку книг с гробовым футляром и поспешил вдогонку за высокой растрепанной тенью.

Проводив озадаченными взорами, Патрик со Стефанидой принахмурились и осенили себя размашистым крестным знаменем.

Очутившись на коридорном распутье, Мартин замер в нерешительной потерянности. Заметив, как «строгая врачебная интеллигенция» растерянно таращит ярко-синий взор на три двери, Себастьян прыснул со смеху. Скосив антрацитовый взор, «строгая врачебная интеллигенция» сурово хмыкнула.

– Впереди комната Лючии, – принялся объяснять Себастьян, – направо спальня родителей, а наша комната прямо налево…

– Прямо и налево, – замонотонил Мартин, – прямо и налево, прямо и налево…

– Вот, – меж тем сказал Себастьян, гостеприимно распахивая дверь, – чувствуй себя как дома!

Комната оказалась небольшой, но довольно опрятной. Под широким окном красовался письменный стол с керосиновой лампой. Возле стола стоял стул с высокой резной спинкой. Слева – трельяж с трехстворчатым зеркалом и узкий шкаф-пенал. По правую сторону – две кровати с лоскутными одеялами и расшитыми подушками, укрытыми белоснежными кружевными накидками. У одной из кроватей стоял стул, на высокой резной спинке висела незамысловатая одежда. Чуть поодаль пребывал небольшой платяной шкаф. Заключительной частью всей этой незамысловатой меблировки служил огромный сундук.

– Мы с Артуром тут вместе жили… – смущенно произнес Себастьян, – Вот его кровать, а эта моя…

– Ничего страшного!.. – замахал руками Мартин, – Меня все вполне устраивает.

Бросив чемодан с саквояжем у двери «строгая врачебная интеллигенция» уселась за стол и заерзала на стуле, а оценив его прочность, принялась обнюхивать комнату.

– Чудненько, преотличненько, – заслышался лукавый голосок, – и шкафчик для моих книжечек имеется…

Остановившись перед трёхстворчатым зеркалом, Мартин замер, уставившись на свое отражение.

– Зеркало, – молвил он, по-кошачьи прищуривая сверкающие глаза, – скажи, кто прекраснее всех?..

– «Как же ты одичал-то, бедняга!..», – подумал Себастьян, с жалостью смотря, как «строгая врачебная интеллигенция» силится разговорить свое отражение.

Вскоре устав от созерцания этого полоумного чудачества, Себастьян приступил к подготовке ко сну и отправился на кухню.

Поставив перед кроватью лоханку мыльной воды, он было присел разуваться, но вдруг вспомнил о законах гостеприимства.

– Мартин, – перебил Себастьян тяжкие словесные потуги, – ты ноги мыть будешь?

«Строгая врачебная интеллигенция» отмахнулась от него и принялась остервенело качать зеркальные створки.

– Да чегось такое-то?! – выпалил Мартин, принимаясь качать вдвое усерднее, – Salve! (лат. Здравствуй)!.. Salve (лат. Здравствуй)!..

Помучив еще немного зеркало, «полоумная врачебная интеллигенция» озадаченно почесала затылок, вдруг испуганно заозиралась по сторонам и резко замерла, уставившись куда-то над кроватями.

– Немедля убери это!!! – раздался оглушительный визг.

– Чего убрать-то? – не понял Себастьян.

– Убери это немедля!!! – завизжал Мартин, указывая дрожащим пальцем на два святых распятья.

– Зачем? – спросил Себастьян.

– Или ты убираешь это… возмутительное, – заявил «синеглазый черт», – или миленький Мартин убирается из этого растреклятого дома!..

– Ладно-ладно, – молвил Себастьян и потянулся за Святыми распятьями.

– Совсем из комнаты убери… – прошипел Мартин, сверкая антрацитовым взглядом.

– Хорошо-хорошо, как пожелаешь! – сказал Себастьян и выскочил из комнаты.

Очутившись в кухне, он поспешил засунуть Святые распятья в ящик буфета, а завидев, что мама озабоченно осеняет себя крестным знаменем, помчал поскорее обратно.

В комнате же «синеглазый черт» продолжал испуганно озираться по сторонам.

– Дом освящен? – заслышалась строгая интонация.

Себастьян хотел было виновато пожать плечами, но тут же был перебит.

– Лучше не отвечай, – потерянно молвил Мартин, – даже знать того не хочу…

Тяжко вздохнув, «синеглазый черт» принялся тереть себе виски, болезненно постанывая, затем снова завел беседу с зеркалом, и тут случилось нечто.

Жалобно звякнув, трехстворчатое зеркало пошло единой диагольной трещиной.

– Ну здравствуй, приятель… – сказал вполголоса Мартин и самодовольно улыбнулся, – Мое почтение, любезнейший!..

Самодовольно усмехнувшись, отражение хитро сощурилось и сверкнуло зеркальными зрачками антрацитовых глаз.

Победно возликовав, «синеглазый черт» повернулся к ошарашенному Себастьяну.

– Ноги мыть будешь? – испуганно пискнул тот.

– Я их не пачкал!.. – заявил Мартин и стремительно добавил, – А ты мой, мой, не обращай на меня внимания… Я покамест тихохонько обживаться буду…

Суетливо расстегнув чемодан, он принялся заполнять шкаф своими скудными пожитками.

Пожав плечами, Себастьян опустил ноги в остывшую воду и принялся внушать себе, что черти просто очень визгливые, а так очень забавные и ничуть не властные.

Отерев ноги, он снова боязливо покосился на «синеглазого черта». Тот увлеченно раскладывал на письменном столе стопки писчей бумаги и прочие канцелярские принадлежности, давая тем самым понять, что прочно укореняется в этой комнате. Облегченно выдохнув, Себастьян отправился выливать грязную воду.

Столкнувшись на крыльце с хмурым взглядом курившего отца, Себастьян прямо с крыльца выплеснул лохань и, от греха подальше, устремился обратно в комнату.

Закончив с рабочим местом, «строгая врачебная интеллигенция» принялась потрошить шкаф-пенал, ставя на полки заместо вещей Артура свои бесовские книги.

Повторно внушив себе, что черти совсем не властные, Себастьян облачился в ночнушку, опустился на колени перед своей кроватью и оперевшись локтями на край, сложил руки, принимаясь читать молитву на сон грядущий.

– Себастьян, – тотчас раздался недовольный голос, только не говори, что ты каждый вечер будешь это делать!..

– Каждый вечер, – сказал Себастьян, – не сбивай меня, пожалуйста…

«Синеглазый черт» вперился злобным антрацитовым взглядом, сурово подбоченился и сердито застучал мыском звонкой туфли.

– Вы что, – вдруг заверезжал Мартин, – религиозные фанатики?!

– Мы просто искренне верующие люди, – отвлекся Себастьян от важного.

Это привело к приступу чудных размышлений на бесовском громогласии, подкрепленным мельтешением взад-вперед и накручиванием растрепанных волос.

Наконец-то вернувшись в реалии, Мартин обессиленно пал на стул и начал растирать себе виски.

– Эх, Мартин, Мартин, – запричитал он вполголоса, – что за напасть тебе такая? Сплошь и рядом одни кукукнутые святоши! Молятся-крестятся, словно бояться кого-то…

– Да избави нас от Лукавого… – настойчивее зашептал Себастьян.

– Вот и ты туда же!.. – тяжко вздохнул «синеглазый черт» и сбивчиво заявил, – Я… Я… Я на свежий воздух, вот!

Разыгрывая явное оскорбление, он возмущенно зацокал на выход, а вскоре стремглав полетел за дверь.

В кухне же Мартин чуть не сбил с ног оторопевшую Стефаниду.

– Мартин, – удивленно спросила она, – ты куда?

– На свежий воздух, достопочтенная и премногоуважаемая госпожа Стефанида! – заявил впопыхах тот, но вдруг замер и, выразительно закатив глаза, артистично произнес, разводя в стороны худые руки, – Настало время вечерней молитвы!

Стефанида только плечами пожала.

Закончив молиться, Себастьян лег в родную постель, блаженно закрыл глаза и всецело отдался неведомому ранее чувству возвращения домой. Подумав, что как ни крути, а дома все-таки лучше, он начал отходить ко сну, но тут дверь громко хлопнула, впуская приближающиеся шаги звонкого цоканья.

Взбудораженный нежданным визитом, Себастьян резко вскочил, но вдруг вспомнил о своем соседе. Поражаясь, какие черти все-таки шумные, он лег обратно, плотнее закутался в невесомое одеяло и закрыл глаза.

– Держи-ка, – разбудил Мартин, всучивая какой-то тряпичный валик, – специально тебе покупал!.. Носи на здоровье, дружочек!

Похлопав осовелыми глазами, Себастьян не сразу узнал ту самую ночную сорочку, в которой проходил всю неделю.

– Спасибо, – смущенно пискнул он.

– Не благодари, – заслышался лукавый голосок, – это всего лишь моя работа.

Себастьян кивнул и поспешил угнездить внезапно заболевшую голову на подушке. Тем временем «строгая врачебная интеллигенция» достала из дорожного чемодана бутылку красного вина и, громко отхлебнув, уселась за письменный стол, принимаясь листать книгу, затем продолжила жадно прихлебывать, а вскоре препротивно зашуршала шоколадной оберткой.

– «Но хоть курить тут не начал», – подумал Себастьян, силясь хоть как-то заснуть.

Вечерний сумрак крадучись, принялся заполнять собою комнату. Подскочив на месте, Мартин засуетился, что-то выискивая на стенах.

– Газового освещения, что ли, нет? – вскоре заслышался озадаченный голосок.

– Нет, – подавляя сонный зевок, сказал Себастьян, – солнышко закатилось, значит спать пора.

– Какой спать?! – возмущенно взвизгнул Мартин, – Девять вечера!

– Тем более, – сонно молвил Себастьян, подпихивая под подушку подаренную ночнушку.

Бледное лицо сердито вытянулось, ярко-синие глаза заискрились сиреневым негодованием.

– Всемилостивый Господь повелел ложиться спать с заходом солнца, – озвучил неоспоримую истину Себастьян.

Слушая визгливые речи о том, где, как и на каком месте вертел «синеглазый черт» строгое веление Всемилостивого Господа, Себастьян сто раз успел пожурить свой длинный язык.

– Возмутительно… – заявил напоследок Мартин, усаживаясь обратно за стол.

И тут зажглась керосиновая лампа, служившая исключительно для долгих зимних вечеров. Себастьян тотчас же выразил свое негодование в виде недовольного фырканья. Темная взъерошенная тень артистично развела руками и ехидно усмехнулась.

Чертыхнувшись по себя, Себастьян по уши натянул одеяло и отвернулся к стенке. Недавно сломанные ребра вдруг заявили о себе сильной болью, стремительно к ним добавилась тупая боль в левом боку.

Сердито застонав, Себастьян, вновь вызвал ехидную усмешку. Теперь лишь оставалось довольствоваться только тем, что занимательное чтение с вином и шоколадом при свете лампы, всего лишь малые неудобства, по сравнению с тем светлым будущем, которое уже наступает.

– Почитать? – вдруг спросил Мартин и премило заулыбался, невинно хлопая длинными густыми ресницами.

– Погасить, – требовательным тоном заявил Себастьян, указывая на зажженную лампу, – нам вставать с петухами!

– И не подумаю, – заехидничал Мартин, – я за эту комнату деньги плачу. Opto tibi noctem bonam (лат. Доброй ночи тебе)!

На этой бесовской фразе он продолжил свое «занимательное чтение», которое очень скоро подкрепилось ежеминутным цоканьем на улицу.

Поняв, что помимо всего прочего, черти еще и неспящие создания, Себастьян все-таки улучил момент затишья и провалился в сон.

Эпизод 3. Староста Фрэнк

Не дав доесть сытный горячий завтрак и, как следует, насладиться сладким чаем с вареньем и баранками, Патрик повел Мартина к Старосте Фрэнку.

Староста Фрэнк встретил их на просторной веранде своего огромного двухэтажного дома. После обмена дружеских рукопожатий, Патрик кивнул в сторону Мартина, который стоял чуть поодаль с видом выставочной лошади. Весь обращенный вслух, нервно теребил он пальцами синюю папку, и разве, что ушами не прядал.

– Тут давеча к нам доктор нарисовался, – принялся объяснять Патрик, – очень хочет у нас работать.

С нескрываемым интересом Староста Фрэнк посмотрел на странного молодого человека, выражая крайнюю озадаченность и явное сомнение.

– Толковый, – принялся развеивать сомнения Патрик, – моего охламона перебитого за неделю на ноги поставил!

Староста Фрэнк перевел взгляд на Патрика и одобрительно кивнул.

– Мартин, – поманил пальцем Патрик, – подойди-ка сюда…

С холодно-надменным видом Мартин прошествовал вперед и замер, гордо вскинув голову и устремив прямо перед собой ярко-синий лучезарный взор.

– Ну, не буду вам мешать, – произнес Патрик.

Уходя, с большой надеждой глянул он на Старосту Фрэнка, а переведя взор на Мартина, скептично покачал седой головой.

Радушно помахав напоследок, Мартин во все глаза вытаращился на Старосту Фрэнка. Староста Фрэнк представлял из себя пожилого мужчину весьма строгой наружности. Близоруко сощурившись, принялся он внимательно рассматривать, так называемого «доктора», одетого в черный костюм странного кроя и весьма потрепанного вида.

– Из городских будешь? – спросил Староста Фрэнк.

– Ясен пень не из крестьянских! – заявил Мартин.

Староста Фрэнк повнимательнее присмотрелся к «доктору», пытаясь понять, что за человек находится перед ним и с какими намерениями он пришел в деревню.

На фоне весенней зелени Мартин казался, по крайней мере, чем-то необычным. Черный костюм и ослепительно-белоснежная рубашка придавали надменному лицу оттенок болезненной бледности, на губах играла лукавая ухмылка, а синие бездонные глаза, словно прожигали каким-то дьявольским огоньком.

Не выдержав на себе этого страшного взгляда, Староста Фрэнк, быстро опустил глаза и нахмурился.

– Откуда прибыл? – молвил он, наконец-то собравшись со смятенными мыслями.

– Издалека, – ответил Мартин и хитро прищурился.

– Где раньше работал? – спросил Староста Фрэнк строгой интонацией.

– Где работал, там меня уже нет, – усмехнулся Мартин, – разве то не очевидно?

– Почему ушел с прежнего места работы? – устало молвил Староста Фрэнк.

– А разве Вам это действительно интересно? – удивленно спросил Мартин, округляя большие ярко-синие нечеловеческие глаза, и захлопал длинными изогнутыми ресницами, ехидно улыбаясь.

– Почему решил работать в наших краях? – перешел к основному Староста Фрэнк.

– Прознал намедни, что местные жители отчаянно нуждаются в моем превеликом мастерстве, – заявил Мартин и вдруг недоверчиво сощурился сердитым темно-синим взглядом, преисполненным искрящимся сиреневым блеском, – или это не так, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк?..

Испугавшись столь странного эффекта и без того странных глаз, Староста Фрэнк едва сдержался, чтобы не осенить себя Святым крестным знаменем, и поспешил продолжить расспрос, порешив не обращать внимания на этого несуразного парня.

– Стаж работы? – спросил он, сердито смотря через мертвенно-бледное лицо.

– Весьма колоссальный, – парировал Мартин, – или Вы в чем-то сомневаетесь, а? Достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк.

Странные глаза смотрели с вызовом, злобно поблескивая сиреневым сиянием.

– Что заканчивал? – спросил Староста Фрэнк, не находя себе места.

– Самое лучшее учебное заведение! – огрызнулся Мартин, – С отличием!

Совсем не нравился Старосте Фрэнку этот заявленный «доктор», взявшегося из неоткуда. Дело было не в странных глазах и бледной коже и даже в не в громкой надменности. Более всего смущал весьма молодой возраст Мартина.

С самого начала Староста Фрэнк понял, что перед ним обычный выскочка, который без году неделю как с горем пополам выучился на врача. Дабы не испортить отношений со своим старым товарищем Патриком, Староста Фрэнк побоялся сразу отказывать, и теперь ломал голову, принимая тяжелое решение. Совсем не нравился ему этот малолетний гордец, совсем не нравился.

Тем временем тот самый «малолетний гордец» никак не унимался и продолжал настойчиво упорствовать, таращась своими синюшными глазищами в уже самую душу.

– Достопочтенный и премногоуважаемый староста Фрэнк, – дерзко заявил он, – сердечно уверяю, что Вы не пожалеете о моем появлении в Плаклях!

– Ты ведь на данный момент проживешь в доме Патрика Карди? – перебил его Староста Фрэнк.

«Малолетний гордец» утвердительно кивнул взъерошенной головой и смущенно зарделся каким-то странным болезненно-тусклым румянцем. С явным любопытством Староста Фрэнк начал рассматривать черты юного лица.

– Мартин, ты являешься родственником Патрику Карди? – поинтересовался он, вызвав новую вспышку болезненного румянца.

– А это так заметно? – удивился Мартин, продолжая упорно краснеть.

Тяжко вздохнув, Староста Фрэнк принялся напряженнее думать. «Малолетний гордец» премило заулыбался, кокетливо захлопав длинными изогнутыми ресницами, разом преображаясь в святую невинность и непорочную чистоту.

Старосте Фрэнку стало совсем не по себе. Украдкой он осенил себя размашистым крестным знаменем и смело посмотрел в эти нарочито смущенные черты. Мартин лукаво заулыбался, хитро сощуривая странные глаза.

– Поверьте мне на слово, – заслышалась угрожающая интонация, – Я весьма хорош в своем мастерстве…

Лукавая улыбка растянулась от уха до уха, хитрый прищур стремительно расширился, затягивая глубиной блистательной синевы. В этот момент Староста Фрэнк был согласен на все готов, лишь бы этот странный тип избавил его от своего присутствия.

– Хорошо, – сказал Староста Фрэнк, – я дам тебе испытательный срок, а там посмотрим.

– Вот это весьма благоразумно, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк одобрительно кивнул Мартин и ехидно заулыбался.

– Только учти, – строго парировал Староста Фрэнк, – что работать ты будешь совершенно один.

– Ничего страшного, – заявил Мартин, – я привык работать в одиночку.

– Работать будешь шесть дней в неделю с семи утра до семи вечера, – озвучил свои требования Староста Фрэнк, в глубине души, надеясь, что «родственник» Патрика все-таки передумает, – и в любое время дня и ночи тебя могут попросить посетить дом внезапно заболевшего.

На самом деле, он нарочно прибавил шесть часов работы больницы. Огромные глазища так и пыхнули фанатичным блеском сиреневого сияния, на фарфоровом лице заиграла улыбка полоумного счастья.

– Готов работать хоть круглосуточно! – с жаром выпалил Мартин, встав по стойке смирно.

Староста Фрэнк перевидал немало докторов, отчаянно желавших работать в Плаклях. Все как один выдвигали они какие-либо требования, а еще были крайне недовольны озвученным жалованием. Этот же, наоборот, кипел поразительным трудоголизмом и даже не заикался о деньгах. Хотя, Староста Фрэнк прекрасно знал, что Карди славилось отчаянным трудолюбием.

– Деньги будешь получать небольшие, – властно произнес он, пренебрежительно посматривая на ликующую физиономию.

Тут Мартин выкинул такое, отчего Староста Фрэнк долго приходил в себя. Ни с того ни с сего «малолетний гордец» преклонил колено и, клятвенно положа руку на сердце, смиренно опустил крученную темную голову.

– Promitto me laboraturum esse non sordidi lucri causa (лат. Обещаю, что буду трудиться не ради презренной выгоды), – раздалась бесовская речь.

На будущее Староста Фрэнк решил расспросить Патрика об этом внезапно объявившемся «родственничке».

– Имей в виду, Мартин, – произнес Староста Фрэнк, – здоровье людей это тебе не игрушки, поэтому сейчас хорошенько подумай, на что ты идешь…

Послушно кивнув, Мартин выпрямился во весь свой стремительный рост и, прижав руку ко лбу, усердно нахмурился, а после довольно долгого мыслительного процесса принялся старательно изображать из себя сконфуженного студента. Нервно теребил он свою обляпанную пальцами синюю папку и все рассеянно хлопал длинными изогнутыми ресницами.

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – вдруг робко пискнул он, заметно заикаясь, – все дело в том, что несмотря на мой колоссальный опыт и весьма обширные познания, есть один маленький ньюансик… Не сочтите за дерзость, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, отнеситесь с пониманием…

Заслышав это, Староста Фрэнк несказанно обрадовался тому, что все-таки вывел «малолетнего гордеца» на чистую воду.

– Говори, – оживленно потребовал он, строго посмотрев на вовсю пылающего зелено-багровым румянцем Мартина.

Ярко-синие глаза рассеянно забегали, длинные тонкие пальцы с удвоенной скоростью затеребили папку.

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – продолжил Мартин, заикаясь уже на каждом слоге, – конечно же мне… Конечно же мне… Мне… Мне… Мне, конечно же, под силу излечивать недуги в самые кротчайшие сроки, да вот только… да вот только… Только… только… Не хочу Вас, конечно, огорчить, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, просто я… просто я… Я… Я…

Тут Староста Фрэнк поймал себя на мысли, что его откровенно забавляет этот «малолетний гордец». Несмотря ни на что, ему почему-то захотелось оставить этого необычного мальчишку в своем окружении, тем более что младшая дочка давно поджидала достойного жениха.

– Говори, Мартин, – попросил Староста Фрэнк мягким отеческим тоном, – не стесняйся…

– Видите ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, – снова принялся объясняться Мартин, выдавливая из себя внятные слоги и доляпывая папку неугомонными пальцами, – я немедля готов взяться абсолютно за любой, пусть даже самый сложный случай, да вот только… Да вот только… только… только… Да вот только…

Да вот только очень скоро Старосте Фрэнку надоело слушать то заикающееся мямличевство, а также наблюдать за нервными движениями холеных пальцев с аккуратными ногтями.

– Да говори же ты наконец! – закричал он, хватаясь за голову.

– Я напрочь отказываюсь принимать роды, – как на духу выпалил Мартин, – и в зубном деле я совершенно ничего не смыслю, не обессудьте… Понимаете ли, достопочтенный и премногоуважаемый Староста Фрэнк, дело в том, что у меня несколько иная специфика направленности, вот!

Этот детский лепет откровенно посмешил Старосту Фрэнка, к тому же он ясно понял, кто именно перед ним стоит, испуганно переминаясь с ноги на ногу.

– За наших рожениц не беспокойся, – поспешно заверил Староста Фрэнк, – а что до больных зубов, то у нас Кузнец Арчи ими занимается.

Мартин радостно заулыбался и одарив лучезарным васильковым взглядом, принялся, точно конь, нетерпеливо бить лаковой туфлей о дощатый пол просторной веранды.

Старосте Фрэнку хотелось еще побеседовать с «необычным мальчиком», однако он не стал томить долгим ожиданием отчаянное рвение начинающего врача.

– Эй, Энтони, – крикнул он своему сыну, который затачивал поблизости рабочий инвентарь, – проводи-ка господина доктора к месту его работы!

Светловолосый парень тотчас отложил свои искрящиеся дела и быстро засеменил к воротам, давая «господину доктору» знак следовать за ним.

Бойкой иноходью тот устремился следом, однако за пределами ворот смерил пронзительно-синим взором, начиная от сильно разношенных ботинок и заканчивая коричневым суконным картузом, а сделав жадный глоток из прикарманной фляжки, гордо поправил потрепанный фрак, усмирил в сюрреалистичный хаос и без того взъерошенную прическу, достал серебряный портсигар и приказал ждать, властно чиркнув спичкой.