В объятиях греха

– Скажи мне, Мариель, – продолжила она, – неужели ты никогда не мечтала о другой жизни? О любви, страсти, приключениях?

Я почувствовала, как мои щеки вспыхнули. Образ Тристана мелькнул в моем сознании, но я поспешно отогнала эту мысль.

– Мои обязанности здесь… – начала я, но графиня мягко прервала меня.

– Обязанности, долг, послушание… – она покачала головой. – Мариель, ты еще так молода, а жизнь так прекрасна и полна возможностей. Неужели ты готова похоронить себя заживо в этих стенах, отказавшись от всех радостей мира ради чужих ожиданий?

Её слова эхом отозвались в моей душе, пробуждая чувства, которые я старательно подавляла все эти месяцы.

– Но что же мне делать? – прошептала я, едва осознавая, что говорю вслух.

Графиня де Морне наклонилась ближе, её голос стал тише, но в нем зазвучали нотки страсти:

– Жить, Мариель. Любить. Рисковать. Мир так прекрасен и полон возможностей. Неужели ты позволишь другим решать твою судьбу?

Я стояла, ошеломленная её словами. Часть меня хотела отвергнуть все, что она говорила, спрятаться за незыблемыми стенами долга и послушания, возведенными годами строгого воспитания. Но другая часть, та, что так долго молчала, подавляемая и угнетенная, вдруг восстала, требуя свободы и права на собственную жизнь.

В этот момент издалека донесся звон колокола, призывающий на утреннюю молитву. Графиня выпрямилась, её лицо вновь приняло безмятежное выражение.

– Подумай о моих словах, дитя, – сказала она, поворачиваясь, чтобы уйти. – И помни: у каждого из нас есть выбор. Даже если другие пытаются нас убедить в обратном.

С этими словами она повернулась, чтобы уйти, но затем остановилась и добавила:

– Ах да, и можешь называть меня Изабелла. Когда мы наедине, конечно.

Глава 3

Весь день после разговора с графиней де Морне я была как в тумане. Её слова эхом отдавались в моей голове, пробуждая мысли и чувства, которые я так долго старалась подавить.

Во время вечерней службы я не могла сосредоточиться на молитвах. Мой взгляд то и дело останавливался на Тристане, который стоял среди других монахов. Его профиль, освещенный мерцающим светом свечей, казался высеченным из мрамора. Я поймала себя на мысли, как было бы прикоснуться к его лицу, провести пальцами по его губам…

Ужаснувшись своим мыслям, я опустила глаза и попыталась сосредоточиться на словах псалма. Но образ Тристана не покидал меня.

После службы, когда я уже направлялась к своей келье, меня окликнула сестра Агнес:

– Мариель! Мать Софи хочет видеть тебя в своем кабинете. Немедленно.

Мое сердце екнуло. Неужели настоятельница узнала о моем разговоре с графиней? Или, может быть, она заметила мои взгляды на Тристана во время службы?

С тяжелым сердцем я постучала в дверь кабинета матери Софи.

– Войдите, – раздался её строгий голос.

Я вошла, чувствуя, как дрожат мои колени. Мать Софи сидела за своим столом, её лицо было непроницаемым.

– Мариель, – начала она, – я получила письмо от твоего отца.

Я затаила дыхание.

– Граф де Монтиньи прибудет в монастырь через месяц, – продолжила мать Софи. – Он хочет увидеть тебя перед тем, как будет назначена дата свадьбы. Твой отец дал свое согласие на то, чтобы ты покинула монастырь и отправилась в поместье графа сразу после его визита. Мир вокруг меня словно остановился. Я почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица.

– Но… но мать Софи, – пробормотала я, – я думала, что пробуду здесь еще несколько месяцев…

Планы изменились, – отрезала настоятельница. – Твой отец считает, что ты уже достаточно подготовлена к браку. Граф де Монтиньи – благочестивый человек, и он будет хорошим мужем для тебя. Твой отец дал свое благословение на этот союз.

Я стояла, не в силах произнести ни слова. Мысли лихорадочно метались в моей голове. Месяц… всего месяц до того, как моя судьба будет решена окончательно, и я покину стены монастыря, следуя воле отца.

– Ты можешь идти, – сказала мать Софи, возвращаясь к своим бумагам. – И помни, Мариель, это большая честь для тебя и твоей семьи. Постарайся быть благодарной.

Я вышла из кабинета, чувствуя, как мир вокруг меня рушится. Слова графини де Морне вновь зазвучали в моей голове: "У каждого из нас есть выбор. Даже если другие пытаются нас убедить в обратном."

В течение следующих нескольких дней я не могла перестать думать о разговоре с настоятельницей. Её слова эхом отдавались в моей голове, заставляя меня сомневаться во всем, что раньше казалось незыблемым.

Однажды вечером, возвращаясь из часовни после вечерней молитвы, я снова столкнулась с графиней. Она стояла у окна, глядя на заходящее солнце, и в этот момент казалась такой одинокой, что у меня сжалось сердце.

– Добрый вечер, мадам… Изабелла, – тихо произнесла я, подойдя ближе.

Она обернулась, и её лицо озарилось улыбкой.

– Ах, Мариель! Как я рада тебя видеть. И спасибо, что назвала меня по имени.

Мы немного помолчали, глядя на закат. Затем Изабелла вздохнула:

– Знаешь, иногда я чувствую себя здесь как в клетке. Пусть и в очень красивой, но все же клетке.

Я кивнула, неожиданно для себя понимая её чувства.

– Я… я тоже так чувствую, – призналась я шепотом. – Каждый день здесь кажется бесконечным. Утреня, месса, работа, вечерня… И так изо дня в день.

Изабелла повернулась ко мне, в её глазах мелькнул интерес.

– Что-то случилось? Ты кажешься особенно подавленной сегодня.

Я замялась, но затем решилась открыться.

– Через месяц приезжает граф де Монтиньи, и он намерен увезти меня, – сказала я, чувствуя, как дрожит мой голос.

– О, Мариель, – мягко произнесла Изабелла, беря меня за руки. – То, что с тобой происходит – это несправедливо. Ты заслуживаешь большего, чем брак без любви с человеком, которого ты даже не знаешь.

– Но что я могу сделать? – прошептала я, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Я здесь, в этих стенах, а через месяц…

– Месяц – это достаточно времени, – перебила меня Изабелла, в её глазах появился опасный блеск. – Послушай, Мариель. Ты молода, прекрасна, полна жизни. Ты должна была познать радости юности – балы, ухаживания, первую любовь. Вместо этого тебя готовят к жизни, которой ты не выбирала. Но еще не поздно все изменить.

Изабелла наклонилась ближе, её голос стал тише, но в нем звучала страсть.

– Я могу научить тебя, Мариель. Научить всему, что знаю о жизни, о мужчинах, о том, как заставить их трепетать от одного твоего взгляда. Ты не должна жить жизнью, которую выбрали за тебя!

Её слова будоражили моё воображение, пробуждая чувства, о которых я даже не подозревала. Я почувствовала, как краска заливает мои щеки, но не могла отвести взгляд от её пылающих глаз.

– Как? – отчаянно протянула я и уперлась лбом в прохладное стекло. Мысль о том, чтобы изменить свою судьбу, казалась одновременно пугающей и невероятно соблазнительной.

– О, дорогая, – улыбнулась Изабелла, и эта улыбка была полна обещания. – Я знаю секреты, о которых не пишут в книгах и не говорят в церкви. Я могу научить тебя, как очаровать любого мужчину, будь то юный красавец или умудренный годами граф. Когда я закончу, ты сама будешь решать свою судьбу.

Я сглотнула, чувствуя, как бешено колотится мое сердце.

– Да, – сказала я, удивляясь смелости в своем голосе. – Да, я хочу научиться. Я хочу жить.

Улыбка Изабеллы стала еще шире. – Прекрасно, моя дорогая. Мы начнем завтра. И поверь мне, этот месяц изменит всю твою жизнь.

Той ночью, лежа в своей келье, я не могла уснуть. Мое тело горело от предвкушения. Я представляла, каким будет мое первое прикосновение к мужчине, первый настоящий поцелуй, первая ночь страсти. Впервые за долгое время я чувствовала себя по-настоящему живой, пылающей, словно свеча, зажженная от огня Изабеллы.

***

Следующее утро наступило слишком быстро. Я едва сомкнула глаза ночью, мысли о предстоящем "уроке" с Изабеллой не давали мне покоя. Когда первые лучи солнца проникли в мою келью, окрашивая стены в нежный розовый цвет, я уже была на ногах, нервно расхаживая по маленькой комнате.

После утренней мессы я поспешила в сад, где мы договорились встретиться с Изабеллой. Она уже ждала меня, сидя на каменной скамье под старой ивой. Ветви дерева, украшенные нежными зелеными листьями, ниспадали до самой земли, создавая уютный шатер. В воздухе витал сладкий аромат весенних цветов, и легкий ветерок игриво шелестел листвой.

Увидев меня, Изабелла улыбнулась и похлопала по месту рядом с собой.

– Доброе утро, моя дорогая, – сказала она, когда я села рядом, упиваясь тонким ароматом ее духов. – Готова начать свое обучение?

Я нервно кивнула, не доверяя своему голосу. Сердце колотилось так сильно, что, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди.

Изабелла мягко рассмеялась, и ее смех напомнил мне перезвон серебряных колокольчиков.

– Не бойся, Мариель. Мы начнем с простого. Скажи мне, что ты знаешь о мужчинах?

Я почувствовала, как краска заливает мои щеки.

– Я… я не знаю почти ничего, мадам, – пробормотала я, опуская глаза. – Только то, что говорится в Библии и что я слышала от других монахинь.

– Ах, дитя мое, – вздохнула Изабелла, и в ее голосе мне послышались нотки сожаления. – Мужчины – это целый мир, полный тайн и возможностей. Они могут быть твоими величайшими союзниками или злейшими врагами. Все зависит от того, как ты научишься с ними обращаться.

Она на мгновение задумалась, и я заметила тень печали, промелькнувшую в ее глазах.

– Когда-то и я была юной и неопытной, как ты. Но жизнь научила меня многим горьким урокам. Я познала и сладость любви, и горечь предательства. И теперь хочу, чтобы ты была готова ко всему, что может преподнести тебе судьба.

Я слушала ее, затаив дыхание, боясь пропустить хоть слово.

– Первый урок, Мариель: мужчины любят глазами, – продолжила Изабелла, и ее голос стал тверже. – Твоя красота – это твое оружие. Научись им пользоваться.

Я нерешительно возразила:

– Но, мадам Изабелла, я ведь дочь графа. Меня учили грации и осанке с детства…

Изабелла мягко улыбнулась, и ее улыбка была полна понимания.

– Да, моя дорогая, но суровость твоего отца и эти стены монастыря заставили тебя забыть об этом. Ты сжалась, спрятала свою истинную сущность. Пора вспомнить, кто ты на самом деле.

Её слова задели что-то глубоко внутри меня. Я вспомнила, как когда-то гордо держала голову на балах, как легко двигалась в танце, как блестели глаза кавалеров, когда они смотрели на меня. Но годы под строгим взглядом отца, а затем месяцы в монастыре действительно изменили меня. Я стала тенью самой себя.

– Вот так, – Изабелла мягко коснулась моей спины, помогая выпрямиться. Ее прикосновение было теплым и уверенным. – Расправь плечи, подними подбородок. Ты – дочь графа, ты рождена, чтобы повелевать, а не склонять голову.

Я сделала, как она сказала, и почувствовала, как что-то изменилось. Словно старая, забытая часть меня начала пробуждаться, разрывая кокон, в который я себя заключила.

– Прекрасно, – одобрительно кивнула Изабелла, и ее глаза сверкнули удовлетворением.

– А теперь искусство взгляда. Глаза – зеркало души, и правильный взгляд может сказать больше, чем тысяча слов.

Она повернулась ко мне, и ее синие глаза вдруг стали глубокими и загадочными, как океан в лунную ночь.

– Смотри на меня, Мариель. Не отводи взгляд.

Я почувствовала, как меня затягивает в эти бездонные озера. Сердце забилось чаще, дыхание участилось. По телу побежали мурашки, словно от внезапного холода, но в то же время внутри разгорался жар. Я никогда не испытывала ничего подобного.

– Вот так, – мягко произнесла Изабелла, и ее голос обволакивал меня, как теплый мед. – Ты чувствуешь? Это сила взгляда. Он может заставить мужчину забыть обо всем на свете.

Она моргнула, разрывая чары, и я выдохнула, только сейчас осознав, что все это время не дышала.

– Теперь ты попробуй, – предложила Изабелла, и в ее глазах заплясали лукавые искорки. – Представь, что я – мужчина, которого ты хочешь очаровать. Как бы ты на него посмотрела?

Я неуверенно подняла глаза, пытаясь повторить то, что только что видела. Но мой взгляд был слишком резким, слишком неуверенным. Изабелла мягко покачала головой.

– Не так, дорогая. Медленнее. Позволь своим глазам скользнуть по моему лицу, прежде чем встретиться со мной взглядом. Вот так…

Мы провели следующий час, практикуясь в искусстве взгляда. Изабелла учила меня, как смотреть из-под ресниц, как использовать боковой взгляд, как придать глазам загадочное выражение. И с каждой минутой я чувствовала, как во мне просыпается что-то новое, неизведанное доселе.

К концу урока я чувствовала себя одновременно истощенной и возбужденной, словно после долгого путешествия, полного открытий. Я никогда не думала, что простой взгляд может таить в себе столько силы и чувственности.

– Ты быстро учишься, Мариель, – похвалила меня Изабелла, и ее улыбка была полна гордости. – Но теория без практики мало чего стоит. Почему бы тебе не попрактиковаться на ком-нибудь?

Я почувствовала, как мое сердце забилось чаще. Мысль о том, чтобы применить новые знания, была одновременно пугающей и волнующей.

– Но на ком? – спросила я, оглядываясь вокруг, словно ожидая увидеть подходящую цель.

Изабелла хитро улыбнулась, и ее глаза блеснули заговорщицки.

– А вот и твой шанс, – прошептала она, кивая в сторону дорожки. – Брат Тристан как раз идет сюда.

Я обернулась и увидела приближающегося Тристана. Его тонзура – выбритая макушка, окруженная венчиком коротких темных волос – блестела в лучах утреннего солнца. На мгновение я задумалась, каково было бы увидеть его с отросшими волосами, без этого обязательного атрибута монашества. Каким он был до того, как принял постриг? Почему-то мне казалось, что длинные волосы очень шли бы ему, смягчая резкие черты лица и добавляя образу некоторой романтичности.

Но я тут же одернула себя. О чем я думаю? Тристан – монах, и его внешность не должна иметь для меня значения.

На его лице играла легкая, беззаботная улыбка, так контрастирующая с обычным серьезным выражением. Но когда он заметил нас с Изабеллой, его шаг вдруг замедлился, а улыбка дрогнула. В его глазах промелькнуло удивление.

– Помни все, чему я тебя научила, – шепнула Изабелла, прежде чем встать и направиться к монастырю, оставляя меня одну.

Сердце колотилось в груди, когда Тристан подошел ближе. Я чувствовала, как мои ладони становятся влажными от волнения.

– Доброе утро, сестра Мариель, – произнес он своим глубоким, бархатным голосом, от которого по моей спине побежали мурашки.

Я медленно подняла глаза, позволяя им скользнуть по его лицу, прежде чем встретиться с ним взглядом. Так, как учила меня Изабелла.

– Доброе утро, брат Тристан, – ответила я, стараясь, чтобы мой голос звучал мягко и немного загадочно. – Прекрасный день, не правда ли?

Я увидела, как его улыбка слегка дрогнула, а в глазах мелькнуло удивление. Он явно не ожидал такого приветствия от меня.

– Вы… вы хорошо себя чувствуете, сестра? – спросил он, и в его голосе я услышала нотки замешательства.

– Никогда не чувствовала себя лучше, – ответила я, позволяя легкой, многообещающей улыбке коснуться моих губ. – А вы? Как ваши дела, брат Тристан?

Тристан кашлянул, и его щеки слегка порозовели. Он явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Я… я рад это слышать. Прошу меня извинить, мне нужно идти. Долг зовет.

Он поспешно удалился, почти сбегая. Я села на скамейку, чувствуя, как по телу разливается тепло удовлетворения. Кажется, уроки Изабеллы действительно работали. Я смогла смутить Тристана, заставить его потерять свою обычную невозмутимость. И это чувство власти было непередаваемо приятным.

– Отлично, душечка, – раздался голос Изабеллы, которая незаметно вернулась и теперь стояла рядом, улыбаясь как чеширский кот. – Ты справилась просто превосходно для первого раза.

Я почувствовала прилив гордости от ее похвалы. Но в то же время меня не покидало ощущение, что я вступаю на неизведанную территорию, полную опасностей и соблазнов.

– Завтра мы перейдем к следующему уроку – искусству прикосновения, – промурлыкала Изабелла, и ее глаза сверкнули предвкушением.

Я сглотнула, чувствуя, как мое сердце замирает от страха и в то же время от пьянящего ожидания. Что же ждет меня завтра? И готова ли я к этому? Но отступать было уже поздно. Я ступила на путь, с которого не было возврата.

Глава 4

На следующее утро я проснулась с ощущением легкости и предвкушения. Вчерашняя встреча с Тристаном и обещание Изабеллы научить меня новому искусству заставляли мое сердце биться чаще.

Сердце колотилось от предвкушения, когда я быстрым шагом пересекала монастырский двор, направляясь к нашему тайному месту встречи. Изабелла уже ждала меня, как всегда, безупречно красивая и загадочная.

– Доброе утро, Мариель, – улыбнулась она. – Готова к новому уроку?

Я кивнула, усаживаясь рядом с ней. – Более чем готова, Изабелла.

– Прекрасно, – её глаза сверкнули. – Сегодня мы поговорим об искусстве прикосновения. Это очень тонкий инструмент, но невероятно мощный.

Она взяла меня за руку, нежно поглаживая ладонь. Я почувствовала, как по моей коже пробежали мурашки.

– Видишь? – прошептала она. – Даже такое простое прикосновение может вызвать отклик. Ключ в том, чтобы делать это ненавязчиво, будто случайно.

Она продемонстрировала, как будто случайно задеть руку мужчины, передавая ему книгу, как коснуться плеча в процессе разговора, как позволить своим пальцам слегка задержаться.

– Помни, Мариель, каждое прикосновение должно быть обещанием, намёком на нечто большее. Это искусство намёка и соблазна, – наставляла она.

Мы провели утро, практикуясь друг на друге. Я училась тому, как одним прикосновением выразить целую гамму эмоций – от невинной симпатии до жгучего желания.

– Ты прекрасно справляешься, дорогая, – похвалила Изабелла. – Теперь пришло время, вновь, испытать твои новые навыки.

Как по заказу, на дорожке показался Тристан, погруженный в чтение книги.

– Иди к нему, – подтолкнула меня Изабелла. – Помни всё, чему ты научилась.

Сердце бешено колотилось, когда я направилась к Тристану. Он неторопливо шел по дорожке, погруженный в чтение книги.

– Брат Тристан! – окликнула я его, стараясь, чтобы мой голос звучал удивленно и радостно. – Какая неожиданная встреча!

Тристан поднял глаза от книги, его брови слегка приподнялись, когда он увидел меня.

– Сестра Мариель, – произнес он с легким поклоном. – Доброе утро. Чем обязан такой приятной встрече?

Я улыбнулась, делая шаг к нему и словно невзначай касаясь его руки, державшей книгу.

– О, я просто гуляла по саду и увидела вас. Не могла упустить возможность поприветствовать.

Тристан слегка вздрогнул от моего прикосновения, его взгляд на мгновение метнулся к моей руке, а затем снова вернулся к лицу.

– Это… Это очень любезно с вашей стороны, сестра, – произнес он, и я заметила, как напряглись его плечи.

– Могу я узнать, что за книгу вы читаете с таким увлечением? – промурлыкала я, наклоняясь ближе, будто желая рассмотреть обложку. Мои волосы скользнули по его руке, и я услышала, как он резко втянул воздух.

– Это… Трактат Святого Августина, – ответил Тристан, его голос прозвучал слегка хрипло. – Весьма занимательное чтение.

– О, я в этом не сомневаюсь, – прошептала я, глядя на него из-под ресниц. – Особенно в ваших руках.

Щеки Тристана вспыхнули румянцем, он отвел взгляд, явно чувствуя себя неловко.

– Сестра Мариель, я… Мне кажется… – начал он, запинаясь.

Но я не дала ему закончить. Моя рука скользнула выше по его руке, едва ощутимо касаясь предплечья сквозь ткань рясы.

– Возможно, как-нибудь вы поделитесь со мной своими мыслями об этой книге, – проворковала я, мои пальцы замерли в опасной близости от его локтя. – Я была бы очень… заинтересована.

Тристан сглотнул, его кадык судорожно дернулся. Он отступил на шаг, высвобождая руку из-под моих пальцев, и протянул мне книгу, явно стараясь избежать дальнейших прикосновений.

– Вот, возьмите, – произнес он несколько резче, чем, вероятно, намеревался. – Можете прочесть сами. А теперь прошу меня извинить, сестра. Меня ждут… обязанности.

И прежде чем я успела что-то ответить, он быстрым шагом двинулся прочь по дорожке, почти сбегая от меня.

Я посмотрела ему вслед, прижимая к груди книгу и чувствуя, как губы растягиваются в торжествующей улыбке. Пусть он убегает сейчас, но я видела, как реагировало его тело на мои прикосновения, как сбивалось его дыхание. Он чувствовал это, так же, как и я – это притяжение, это тлеющее под поверхностью пламя.

Я развернулась и пошла прочь. Адреналин бурлил в моих венах, опьяняя чувством власти и будоража кровь. Я никогда не чувствовала себя такой живой, такой сильной.

Изабелла ждала меня, сияя от гордости.

– Великолепно, Мариель! Ты рождена для этого, – воскликнула она, обнимая меня. Но внезапно её лицо стало серьёзным.

– Теперь слушай внимательно, дорогая. Ты владеешь инструментами обольщения, но ты должна быть осторожна. Мужчины – сложные создания, и играть с их чувствами – всё равно что играть с огнём. Ты можешь обжечься.

Я кивнула, хотя в тот момент едва ли слышала её предостережения. Я была опьянена своей новой силой, своей способностью влиять на мужчин.

Но как я скоро узнала, Изабелла была права. Я играла с огнём. И это была игра, в которой ставки были гораздо выше, чем я могла себе представить.

Следующие несколько дней прошли как в тумане. Я продолжала встречаться с Изабеллой в нашем укромном уголке сада, и каждый день она открывала мне новые грани искусства обольщения.

Мы говорили о том, как правильно вести беседу, как интриговать мужчину недосказанностью и намёками. Она учила меня, как использовать свой голос, свою походку, каждый жест, чтобы привлечь и удержать внимание.

Я практиковалась на Тристане при каждом удобном случае. Каждая наша встреча была наполнена электричеством, недосказанностью, тлеющим под поверхностью желанием.

Однажды мы столкнулись в узком коридоре между книжными полками. Тристан держал в руках стопку книг, и когда я проходила мимо, я будто случайно задела его плечом. Книги посыпались на пол, и мы оба наклонились, чтобы их поднять. Наши руки соприкоснулись, и я почувствовала, как от этого простого контакта по моему телу пробежала дрожь. Тристан замер, его взгляд был прикован к моему лицу. Я медленно подняла книгу, не отрывая от него глаз. Воздух между нами, казалось, искрился от напряжения.

В другой раз, когда мы столкнулись в библиотеке, я, потянувшись за книгой, как бы случайно прижалась к нему. Я услышала, как он резко втянул воздух, почувствовала, как напряглось его тело.

– Мариель… – прошептал он, его голос был хриплым от едва сдерживаемых эмоций.

Я посмотрела на него из-под ресниц, мои губы изогнулись в робкой полуулыбке.

– Да, брат Тристан? – тихо спросила я, чувствуя, как румянец заливает мои щеки.

Он сглотнул, его кадык судорожно дернулся.

– Я… Мы не должны… Это неправильно, – наконец выдавил он, отступая на шаг.

Я опустила глаза, внезапно чувствуя стыд и смущение.

– Простите меня, брат Тристан. Я… Я не знаю, что на меня нашло, – пробормотала я.

И поспешно покинула библиотеку, оставив Тристана наедине со своими мыслями. Мои чувства были в смятении. С одной стороны, я ощущала трепет от того, что могу вызывать такие реакции. С другой – меня терзали сомнения в правильности моих действий.

Оставшись одна в своей келье, я села на кровать, обхватив колени руками. Мысли путались, эмоции захлестывали. Я чувствовала себя так, будто балансирую на краю пропасти. С одной стороны манил запретный плод, сладость которого я уже успела вкусить. С другой – пугала неизвестность и возможные последствия моих действий.

***

Изабелла была в восторге от моих успехов. Ее глаза сияли, а на губах играла довольная улыбка. "Ты расцветаешь, моя дорогая," – говорила она, добавляя, что теперь нам нужно двигаться дальше и пора научить меня искусству разговора.

Наши уроки стали более сложными и многогранными. Каждый день Изабелла открывала мне новые грани искусства обольщения. Она учила меня, как вести беседу, как задавать вопросы, которые заставят мужчину раскрыться.

– Мужчины любят говорить о себе, – объясняла она. – Твоя задача – слушать с интересом, задавать правильные вопросы и создавать впечатление, что ты полностью поглощена его словами.

Я практиковалась при каждой возможности. Когда Тристан заходил в библиотеку, я старалась завязать разговор, используя новые навыки.

– Брат Тристан, – как-то начала я, стараясь придать своему голосу заинтересованный тон, – я вижу, вы очень любите книги. Какая из них произвела на вас наибольшее впечатление?

Тристан оживился и начал увлеченно рассказывать о своем любимом трактате. Я слушала, задавая уточняющие вопросы и поддерживая беседу. Между нами постепенно возникало взаимопонимание.

Однажды вечером мы в очередной раз засиделись допоздна. Я решила использовать уроки Изабеллы и попытаться узнать о Тристане больше.

– Брат Тристан, – начала я, стараясь, чтобы мой голос звучал заинтересованно, но не навязчиво, – вы никогда не рассказывали о своей жизни до монастыря. Каким был ваш путь к Богу?

Тристан посмотрел на меня, слегка удивленный моим вопросом. Он помолчал мгновение, будто решая, стоит ли делиться этой информацией.

– Мой путь сюда был не совсем обычным, – наконец произнес он. – Видите ли, я третий сын графа де… впрочем, это не важно.

Мои глаза расширились от удивления. Это многое объясняло – его благородную осанку, безупречные манеры и намек на силу, которую не могла полностью скрыть монашеская ряса.

– Правда? – произнесла я. – Но почему вы выбрали жизнь в монастыре, а не путь аристократа?

Тристан слегка улыбнулся, но в его глазах мелькнула тень.

– Как третий сын, я не имел прав на наследство. Мой отец хотел, чтобы я выбрал военную карьеру. Но я жаждал другого – покоя, знаний, возможности служить Богу. И я выбрал церковь.

Он отвел взгляд, явно погруженный в воспоминания.

– Я думал, что здесь смогу найти покой и предназначение. Но иногда я задаюсь вопросом, правильный ли выбор я сделал.

Не задумываясь, я накрыла его руку своей в жесте поддержки. Тристан вздрогнул и быстро отдернул руку, будто обжегшись.

– Простите, – пробормотал он, вставая. – Мне пора идти.

И прежде чем я успела что-либо сказать, он быстрым шагом покинул библиотеку.

Я осталась сидеть, глядя ему вслед и пытаясь осознать то, что только что узнала. Тристан был не просто монахом, а человеком с прошлым, с историей, которая привела его сюда.

Это знание лишь усилило мое влечение к нему. Тристан больше не был для меня просто монахом, он стал человеком со своей уникальной историей, человеком, которого я жаждала понять и к которому меня тянуло с непреодолимой силой.

Но его реакция на мое прикосновение ясно давала понять, что, несмотря на нашу растущую близость, он все еще боролся со своими чувствами, считая их неправильными, грешными.

Покидая библиотеку той ночью, я чувствовала смятение. Мы с Тристаном становились все ближе, но в то же время казалось, что между нами стоит невидимая стена, которую он не желал или боялся преодолеть.

***

На следующее утро монастырь пришел в движение с прибытием графа де Морне. Я наблюдала из окна библиотеки, как его карета, запряженная четверкой вороных коней, въезжала во двор. Граф, высокий мужчина с суровым лицом и пронзительным взглядом, выглядел властным и неприступным. Его холодные глаза скользнули по фасаду монастыря, словно оценивая крепость.

Изабелла встретила мужа с безупречной грацией, склонившись в почтительном реверансе. Но даже с расстояния я заметила напряжение в ее плечах и то, как она слегка сжала кулаки, когда граф заговорил с ней. Их разговор был коротким и, казалось, натянутым. Граф резкими жестами отдавал распоряжения слугам, а Изабелла стояла рядом, опустив глаза.

Позже Изабелла нашла меня в саду. Ее лицо было бледным, а в глазах читалась тревога.

– Все готово, – прошептала она, оглянувшись по сторонам, чтобы убедиться, что нас никто не подслушивает. – Сегодня вечером, после вечерни, иди к старой часовне на краю монастырских земель. Тристан будет там, чтобы проверить состояние здания. У вас будет время поговорить наедине.

Мое сердце забилось быстрее, а во рту вдруг пересохло.

– А как же… другие монахини? – спросила я, пытаясь унять дрожь в голосе.

Изабелла загадочно улыбнулась, но улыбка не коснулась ее глаз.

– Не беспокойся об этом. Я устроила небольшое отвлечение. Никто не заметит вашего отсутствия.

Весь день я была как на иголках. Время, казалось, тянулось бесконечно. Я механически выполняла свои обязанности, но мысли мои были далеко. Наконец, когда последние звуки вечерней службы стихли, я незаметно выскользнула из монастыря и поспешила к старой часовне.

Когда я подошла, Тристан уже был там. Его высокая фигура вырисовывалась в лунном свете, падающем сквозь ветви старых деревьев. Услышав мои шаги, он повернулся ко мне, и я увидела удивление в его глазах.

– Сестра Мариель? – произнес он тихо, его голос прозвучал громче в ночной тишине. – Что вы здесь делаете?

Я сделала глубокий вдох, вспоминая все уроки Изабеллы, и шагнула ближе.

– Я… я хотела поговорить с вами, брат Тристан. Наедине.

Он нахмурился, но кивнул, приглашая меня войти в часовню. Внутри было темно и прохладно, лунный свет едва проникал через узкие окна, создавая причудливые тени на каменных стенах. Пахло старым деревом и пылью.

– О чем вы хотели поговорить? – спросил Тристан, его голос звучал спокойно и ровно, но в нем чувствовалась настороженность.

Я посмотрела в его светлые, голубые глаза, чувствуя, как мое сердце бьется все быстрее. В тусклом свете его лицо казалось высеченным из мрамора – прекрасным и неприступным одновременно.

– О нас, – сказала я тихо, делая еще один шаг к нему. – О том, что происходит между нами.

Тристан на мгновение замер, его плечи напряглись. А затем его лицо приобрело серьезное, почти суровое выражение.

– Сестра Мариель, – начал он мягко, но твердо. – Я думаю, вы неправильно истолковали наши отношения.

Я сделала еще один шаг вперед, пытаясь сократить расстояние между нами, но Тристан тут же отступил, будто боясь моей близости.

– Разве вы не чувствуете это? – прошептала я, протягивая к нему руку. – То, что между нами?

Тристан покачал головой и перехватил мою руку, не давая коснуться его лица. Его пальцы были твердыми и прохладными.

– Я чувствую к вам симпатию и уважение, сестра Мариель. Но ничего больше. Мое сердце и душа принадлежат Богу и моему служению.

Слова Тристана были подобны ледяной воде, окатившей меня с головы до ног. Я почувствовала, как краска стыда заливает мои щеки, а в груди разрастается болезненный ком. Его отказ был столь же решителен, сколь и вежлив.

– Но я думала… – начала я, мой голос дрожал от сдерживаемых эмоций.