Прах потерянных городов

Ничего не происходило.

Тишина оглушала несколько долгих секунд, за которые Эве показалось, что она перестала слышать. Она с усердием и невероятным старанием вглядывалась в монохромную стену, надеялась увидеть чудо. Возможно, что на них снизойдёт божественный свет или золотое свечение, которое, по рассказам Ирмы, вполне могло появиться. От предвкушения даже стало невыносимо стоять на одном месте. Охватившее волнение заразило все чувства, порывая девушку сделать какую-нибудь глупость, например, заорать во всю глотку или сорваться с места.

– Может, ты делаешь что-то не так?

–Ш-ш-ш…

И в этот момент Эва услышала щелчок, а затем увидела, как в ровной стене появилась зазубрина, за которую тут же схватилась Ирма и потянула на себя. Одно мгновение, и небольшая дверь открылась, показав проход длиной не меньше ста метров.

– Тут нет охраны?

– Есть, с другой стороны, но ты не думай, даже если бы вход не охранялся, все равно им не воспользоваться. Ты хочешь спросить, почему…? – не глядя на Эву, сказала Ирма.

Эва ухмыльнулась и ничего не ответила. Она уже подметила странную особенность женщины задавать вопрос и сама на него отвечать. Такая манера общения забавляла.

– …Браслеты индивидуальны и настроены на биоритмы владельца, если его наденет другой человек, дверь не откроется. Так что, если задумала его украсть, выбрось эту идею.

Женщина растянула черные губы в мило-омерзительной улыбке.

– И не думала, – фыркнула Эва. – Зачем мне эта дыра, если ты пообещала, что меня с отцом и так отпустят?!

– Ну да… ну да…

Проход под стеной оказался узким, и Эва, вытянув руки в стороны, касалась холодных стен, ощущая кончиками пальцев шершавую и древнюю поверхность камня. Камня, из которого была возведена стена, лишь снаружи заключенная в доспехи из металла.

– А тут что? – Эва остановилась ровно посередине, простукивая ботинком пол.

– Где? – Ирма, шедшая впереди, остановилась и с недоумением обернулась,– а, это люк, он ведет в канализацию, ничего особенного, – пожала плечами женщина. – Давай топай быстрее, мы и так слишком задержались.

Эва кивнула, все еще разглядывая в полутьме круглый люк с витиеватым рисунком, который казался смутно знакомым. Пожав плечами, она быстро нагнала Ирму и вместе с ней шагнула за стену.

– Эй, куда?

Грубый голос и хваткая пятерня остановили Эву, когда та, ослепленная солнцем, бросилась вперед.

– Харя, отпусти! – крикнула Ирма.

Но приказ запоздал, потому что реакция Эвы на угрозу была отличной. Она ловко вывернулась из захвата, как тысячу раз до этого отрабатывала с отцом. В одну секунду оказалась за спиной отвратительного типа с прогнившими зубами и перекошенным лицом и приставила один из ножей к его горлу.

– Эва!

Она замерла и в недоумении посмотрела на Ирму.

– Эва, это охранники. Опусти нож, – с упреком в голосе произнесла женщина. – А то, боюсь, он обделается.

Эва нахмурилась и отступила с неохотой.

Тут же почувствовав, что его жизни ничего не угрожает, мужчина взревел:

– Как это понимать? Ирма! – сузив глаза и оценив дикарку с холодным презрением, он потер шею, обернулся к женщине.

С выражением «не мне перед тобой отчитываться», Ирма все же спросила:

– Разве Эмир вас не предупредил, что мы придем?

– Предупредил! Но не сказал, что дикарка совсем дичалая, – смачно сплюнув, он еще раз посмотрел на Эву, которая, забыв о людях, приложила ладонь ко лбу наподобие козырька и с любопытством вглядывалась вдаль.

Где-то там на горизонте заманчиво маячили очертания города. В лучах солнца это походило на мираж или игру воображения. Красивую игру. Высокие здания напоминали ей дикие деревья причудливой формы, в этом улавливалась какая-то агрессия настоящего времени: слева «Дерево Жизни» , по крайней мере, этот дом походил именно на витиеватое, очень старое дерево, под кроной которого скрывалось множество террас и теплиц. Справа стояла фантастическая конструкция из металла, уходящая ввысь, как позже объяснила Ирма, это улавливатель молний для переработки энергии, конечно, в безопасной манере.

Эванжелине уже не терпелось пуститься в бег, чтобы посмотреть все поближе. Она переступила с ноги на ногу, призывно оглянулась на Ирму. Под кожей как будто завелась стая мурашек, которые от нетерпения переползали с места на место, заставляя хозяйку шевелиться.

– Ну что, идем?

– О, какая шустрая. Ирма, ты слышала? – непонятно что, рассмешило мерзкого типа.

– Сначала сдай оружие и давай на проверку рюкзак, а потом проваливай на все четыре стороны.

– Оружие?

– Да, – Ирма подошла к Эве и легонько сжала ее предплечье. – Я тебе говорила, что Церебрум отвергает любые виды насилия и все, что с ним связано, поэтому любое оружие строго запрещено. Будь то колющее или огнестрельное.

– Но как же Муха, у него был пистолет.

– Он траппер, – сказала женщина, как будто это все объясняло, – да к тому же он пользовался им за пределами города. Поэтому не будем терять время. Складывай все, что может причинить урон вот сюда, – Ирма указала на небольшую корзинку.

– Да, девочка, складывай вот сюда и подходи ко мне поближе, я тебя еще прощупаю, – нахально произнес Харя, буравя Эву масляным взглядом и представляя, как его пальцы облапывают молодое, соблазнительное тело.

– Если притронешься ко мне, ты останешься без руки, – Эва резко сняла пояс и кинула под ноги беззубому.

– И-р-р-ма?! – протянул мужчина.

– Да я сама отрублю тебе пальцы, если ты к ней притронешься, – женщина похлопала мужчину по плечу, поудобнее перехватила мешок со сломанным дроном.

– За содержимое рюкзака можешь не переживать, самое опасное, что там есть, это сушёное мясо, которое вряд ли в тебя выстрелит.

Ирма, стоявшая полубоком к Эве, ей подмигнула. Конечно, женщина знала, что там пряталась рогатина с камушками, но решила не сдавать ее, то ли считая, что эта штука, кроме случайного повреждения дрона, ни на что больше негодна, то ли понимая, что вещь, которая очень дорога Эве, будет не просто отнять, а ей и так хватало заморочек.

– Эмиру это не понравится.

– А мне плевать, – крикнула женщина, уводя за собой девушку. – Если бы знала, что сегодня смена этого идиота, то предупредила бы заранее. Прости, что он так с тобой.

Эва ничего не ответила, вцепившись в лямки рюкзака. Она уже и забыла о кривой харе и его молчаливом приятеле. С головой окунулась в новый мир, с каждым шагом ускоряя встречу с невиданным.

До ближайшего квадранта было не так далеко. И вот они оказались на просторной улице.

Эва остановилась, крутясь на одном месте, пытаясь оглядеться.

Вокруг все действительно утопало не только в зелени, но и в ярких цветах всех оттенков радуги – большие и маленькие, они были высажены узорами и украшали ровные дорожки, аккуратно огибающие ряды из маленьких фонтанчиков с искристой водой.

Увидев манящую воду, Эва не удержалась и подошла к одному из них. С любопытством заглянула через резной мраморный край, зачерпнула ладошками прохладной жидкости, стала с жадностью пить.

– Эй, стой!

Эва недоуменно обернулась к женщине, хмыкнула и стала смывать грязь с лица и рук, но не успела как следует умыться, Ирма резко оттащила ее назад.

– Ты что, больная?! Ты что творишь? – гневно скалясь, рявкнула женщина.

Эва нахмурилась, вытерла лицо рукавом.

– Что я такого сделала?

– А-а-а, даже не знаю, как тебе объяснить, ты же дикарка. Привыкла бегать голожопой по своим лесам, и никакие правила тебе не писаны. А тут общество, «цивилизация», если хочешь, тут нужно следовать правилам.

Ирма потащила ее за собой, ей хотелось поскорее скрыться от привлеченных взглядов. Она понизила голос:

– Запомни, никто не смеет осквернять фонтаны, – подумав, добавила: – и другие сооружения. Нельзя просто взять и начать пить из фонтана, тем более, в нем мыться. Нельзя бросать мусор на улицах, и так, только ради самообразования скажу, нельзя гадить, где тебе вздумается, для этого есть специальные места. Я, конечно, понимаю, что у себя ты могла испражняться под каждым деревом, здесь это непозволительно ни в каком виде. Поняла?!

– Да, – недовольно пробурчала Эва, – и я не совсем дура, как ты обо мне думаешь, испражняться посреди улицы я бы не стала.

– Вот и отлично, что мы так быстро поняли друг друга.

Они быстро удалились вглубь квадранта. Забыв обиду, Эванжелина уже сама не отставала, не прекращая вертеться.

Метал, дерево, техно и природа, Эва не понимала, как можно соединить несоединимое. Но осознавала, что это здорово.

Здания в виде огромных массивных деревьев были настолько высоки, что увидеть верхушку можно было лишь сильно задрав голову.

– Как настоящая крона, а она настоящая?

– Нет, – усмехнулась женщина наивности Эвы, – в отличие от природы, здесь во всем свой функционал, например, крона, под которой прячутся множества квартир, это улавливатель солнечной энергии. Мельницы – ветрогенераторы, ну про улавливатель молний я тебе говорила, их здесь не так много, а вот в центре они на каждом углу, ведь там находится мозг, а ему нужна чистая неразбавленная энергия.

– Мозг? Что это?

– Не что, а кто! Это тот, кто управляет всеми системами города, можно сказать, его сердце.

– Сердце… мозг…

– Тебе нравится?

Эва кивнула, и только сейчас заметила тонкие высокие штыри, между которых как будто было натянуто полупрозрачное полотно, показывающее картинки.

– А это что?

– А, это экраны.

– Зачем?

– Чтобы показывать новости и держать людей разных квадрантов в курсе событий. Чем и как живет город. Что в нем произошло. Вот как раз сейчас рассказывают о какой-то лабуде. Видишь?

Узловатым пальцем с потрескавшимся черным ногтём Ирма указала на монитор, откуда на них смотрел молодой мужчина ненамного старше самой Эвы. Стоял он в одних трусах, что очень удивило Эву, а с его тела и длинных волос капала вода. Ничего не понимая, Эва закусила губу и нахмурилась, пытаясь вникнуть в происходящее, но собрать пазл не получалось. Да еще блестящая статуэтка, изображающая человечка, которую он держал в руках с гордостью, вызывала смятение.

– Ой, подожди, – спохватившись, Ирма что-то засунула в Эвино ухо, после чего в ее мозгу раздался голос, от которого она испуганно вскрикнула, захлопав руками по голове.

– Эй, эй, успокойся, это всего лишь звук с экрана. Смотри, смотри туда.

Ирма тыкала в растянутый экран, пытаясь поскорее угомонить Эву. Она перевела взгляд наверх, понимая, что белокурый парень обрел приятный голос, который рассказывал о своей победе.

– … Артур, вы безусловный лидер, но сегодняшние заплывы могли не состояться.

Молодая и хорошенькая женщина с таким завидным энтузиазмом расспрашивала парня, что Эва подумала, она хочет его сожрать. Но его, похоже, не смущала подобная настырность, он казался расслабленным и невозмутимым.

– Скажите, что с вами было, и стоит ли нам ждать подобных вспышек внезапного недомогания?

– Думаю, нет. Вы же знаете, примитивный организм подвержен инфекции, и я не стал исключением, подхватив мимолетную грусть.

– Да, понимаю. Печаль – распространенное заболевание среди низших примитивов, но как удалось ее подхватить вам? Скажите, как она проявилась и почему именно сейчас?

– Не знаю, – беззаботно ответил парень, и Эва поняла – он соврал, потому что его взгляд превратился в колючий. Несмотря на улыбку, глаза стали проницательными и настороженными.

– После обследования, которое назначено на неделе, я смогу вам подробнее об этом рассказать, а теперь прошу меня простить, родители ждут.

– Да-да, конечно!

Камера еще вела парня до рыжеватого мужчины и белобрысой женщины. Артур принял поздравления, как оказалось, от отца, пожав его руку, а после – матери, которую поцеловал в щеки, отдал ей статуэтку и что-то тихо шепнул на ухо. Потом, не оборачиваясь, он скрылся, а навязчивая женщина теперь стала надоедать этим милым людям.

Эва вернула наушник Ирме.

– Ну что, впечатлена?

– Странно все это, – она еще несколько минут вглядывалась в экран, до нее не доходило, как можно так искусно изображать счастье, когда в глазах читается обреченность.

Глава 5

– Здравствуйте.

– Доброго дня.

– Чудесная погода, прелестные дамы.

Еще одна странность, на которую Эва не знала, как реагировать, это чрезмерная доброжелательность людей. Каждый второй, что попадался им на пути, лучезарно улыбался и приветливо склонял голову, как будто все друг другу давние приятели или по крайней мере знают друг друга. Эванжелина, в отличие от притворно приветливой Ирмы, молчала и наблюдала с настороженностью, даже с опаской за разномастной толпой.

Толпа, среди которой она бы точно не смогла затеряться. Как и Ирма в своем змеином костюме. Потому что пестрые наряды на любой вкус казались безумием. Кто-то разгуливал в белом кружевном платье, сзади которого тащилось еще метра три ткани. У другой женщины сзади, пониже спины красовался ядовито-малиновый бант, странно смотревшийся с полосатым, черно-жёлтым костюмом. Мимо прошел мужчина в синем наряде, у которого штаны были до колен, а рубашка была наглухо застегнута до самого подбородка, нелепую одежду дополняла высокая шляпа красного цвета, а на лице сидели огромные круглые цветные стекла.

Конечно, попадались и совсем простые наряды, но они скорее были исключением, чем нормой. И как раз те, кто их носили, не замечали ни Ирму, ни ее спутницу, а их взгляд был пустой и безразличный.

Вот у них точно могли диагностировать грусть, или по крайней мере что-то из разряда печали. Когда они замечали, что привлекли к себе Эвино внимание, быстро отводили затравленный взгляд в сторону, или прятали его у себя под ногами. Как будто чего-то пугались. Сравнивая их и парня с экрана, Эва задумчиво протянула:

– Ирма, почему печаль считается болезнью?

– А что тут непонятного? Понимаешь, Церебрум построен для того, чтобы все и каждый были в нем счастливы.

– Да, ты говорила.

– Во-о-о-т. Поэтому, если примитив испытывает любые отрицательные чувства, значит, он болен.

– И это нужно лечить?

– Да. Уже давно доказано, что просто так примитивы не могут быть несчастны, для этого нужна веская причина. Но так как наш город идеален, таких причин просто нет. И если примитив подхватывает грусть, печаль, раздражительность, гнев, бешенство, значит, он инфицирован, его срочно нужно лечить, иначе могут быть серьезные последствия, плюс ко всему твой недуг может перейти на других. Ведь это заразно, – брезгливо протянула женщина.

Эванжелина усмехнулась.

– Хм, но ты злилась на меня несколько раз, это значит, что тебе тоже нужно лечиться?

Ирма пропустила колкость мимо ушей. Лишь недовольно скривилась.

– Мы почти пришли.

Впереди начиналась улица с неказистыми постройками. Тем очарованием, что Эва видела ранее, здесь и не пахло. Безликие одинокие бараки с множеством оконных проемов. Эва даже поежилась, так на этой улице было безлюдно и мрачно.

– Не бойся, мы пришли к астрее,или храму объективности, называй, как хочешь.

Если бы улыбкой можно было убить, это был тот самый случай, так как от женщины повеяло ледяным холодом. Но Эва, будучи не из пугливых, мысленно отмахнулась.

– Но почему здесь так глухо?

– Ну, ты и смешная. Я же тебе рассказывала, правонарушителей в Церебруме нет. Бывают исключения, но на то они и исключения. Поэтому все астреи находится в запустении, но ты не переживай, смотрящий на месте, видишь, его окно приоткрыто, что означает – он нас ждет.

– Смотрящий?

– Да, тот, кто следит за порядком в назначенном ему квадранте.

– Что-то мне здесь не нравится, – с большем подозрением глядя на Ирму, протянула Эва.

– О-о, девочка, давай не будем все усложнять, если честно, у меня дел по горло. Мне как будто больше заняться нечем, как с тобой нянчиться. Не хочешь, не иди, твое дело. Я умываю руки, пока!

Ирма резко развернулась, и мешок с дроном, перекинутый через ее плечо, больно ударил по бедру. Стиснув зубы, Ирма в гневе выругалась. Как будто к этому была причастна лично Эва.

– Ирма! – она преградила путь женщине, но та попробовала ее обойти. – Ирма, ну прости меня. Я не хотела тебя обижать, прости. Проводи меня, пожалуйста. Я больше не буду.

Ирма нехотя остановилась, нахмурив брови. Целых десять секунд она молчала, затем недовольно произнесла:

– Ладно… пошли.

– Спасибо, – засияла Эванжелина, стараясь поспеть за быстро шагавшей женщиной.

Перепрыгивая через две ступеньки, девушка и женщина оказались в затхлом коридоре, в воздухе отчетливо виднелись частички пыли.

– Ну и грязи-и-ще! – Эва отмахнулась рукой, догоняя женщину, которая уже стучалась в одну из дверей.

– Войдите, – пригласил резкий мужской голос.

Ирма приоткрыла дверь, призывно посмотрев на спутницу:

– Ну, че застыла, заходи.

Вцепившись в лямки своего рюкзака и унимая участившееся дыхание, Эва шагнула в полутемную комнату.

«Папа, я тебя нашла».

Жуткий и отвратительный смех заставил замереть на месте, а внутри похолодело. Это была ловушка.

– Муха?!

– Ха-ха-ха. Муха? Нет, девочка, я не Муха, меня зовут Эмир, и я всего лишь брат неудачника, которого ты убила. Брат, который очень расстроился потере близкого человека. Брат, который очень хочет отомстить!

За спиной Эвы громко хлопнула дверь, заставив подпрыгнуть на месте. Ирма подперла косяк, скрестив на груди руки.

– Попалась маленькая, глупая дикарка!

– Ирма?!

– А что я. Твоя глупость. Пеняй на нее. Ты же не думала, что я отведу тебя к твоему отцу? – женщина прищурилась. – Упс, думала. Ну и ладно, впредь будешь умнее и знать, что трапперы – последние примитивы на земле, которым можно доверять.

– Ирма, я не понимаю.

– Конечно, нет, ты же дичалая. Тупая примитивка. Твоими мозгами только дерьмо воротить, – мужчина, будто услышав смешную шутку, мерзко рассмеялся. – Да ее мозги сами похожи на дерьмо, иначе бы она тебе не поверила. Даже я, зная тебя не один год, не всегда доверяю.

Ирма хмыкнула:

– Ну, ты же не тупая идиотина, как она?

– Да, я не тупая идиотина, – резче загоготал Эмир. Казалось, еще немного, и его покрасневшее лицо лопнет. – Ирма, я впечатлен, ты так ловко придумала план с отцом и заманила дичь к нам в руки, – уважительно глянув на Ирму, мужчина подмигнул. – Придется вместо десяти отвалить тебе двадцать процентов. Готовь карман шире, чувствую, за этот экземпляр у нас будет куча юксов. В «норе» за нее отдадут пару, а если она еще не порчена, то все триста тысяч. Ха-ха, да я богач, Дарвин меня разорви, да я богач!

Самодовольная улыбка, распираемая лестью, засияла на черных женских губах. Ирма подошла к Эве и резко дернула рюкзак с хрупких плечиков.

– Отдай!

– Тебе, милая, он больше не пригодится, – Ирма кинула рюкзак Эмиру, потом резко присела, уворачиваясь от Эвиного замаха, и ловко прицепила на ее лодыжку кольцо.

– Ай, – потеряв равновесие, Эва упала, ее окольцованная нога намертво приросла к полу. – Что… что это за дрянь? Отпусти, что ты сделала?!

– Заткнись, – рявкнул Эмир, – а то отхватишь по полной, как заслуживаешь.

Он уже вытряхнул содержимое сумки и с жадным любопытством рассматривал.

Заговорила Ирма:

– Это мощный магнит, и пол под тобой тоже. Привыкай, пока мы тебя не продали, будешь обитать здесь. Главное, запомни, даже не пытайся кричать, тебя все равно никто не услышит. Ну, а сбежать, как видишь, ты не сможешь, если только не решишь откусить себе ногу, ну и там у тебя мало шансов. Тебя схватят ищейки, и тогда твоя участь еще более незавидная, они отправят тебя в Архию, где будут медленно сдирать с тебя кожу, пытаясь добраться до твоей сути, до твоей души.

– Я бы не прочь добраться до ее сути, смотри, какая ладная, даже мерзкая одежонка ее не портит, – ехидно оскалившись, Эмир щелкнул металлическими зубами.

– Только притронься ко мне, и я убью тебя, как твоего уродливого братца.

–Что ты сказала, тварь! – Эмир попытался схватить Эву, но та была резвее и пнула его по голени свободной ногой. Мужчина дико заревел, казалось, из ноздрей повалит дым.

– Убью, тва-а-арь!

– Хватит! – между Эвой и мужчиной материализовалась Ирма и положила ладони на грудь последнего. – Утихни, повредишь ее, и нам ничего не светит.

Ирма начала успокаивающе поглаживать Эмира. Эва же села на пол и закатила глаза, ее воротило от этой парочки, которая все подстроила с самого начала, но и от себя тоже, за то что была такой дурой. Ведь папа предупреждал, что людям из города доверять нельзя, эх, жаль, что он не рассказывал про трапперов. Про этих охотников за наживой.

Эмир, прожигавший девушку яростным взглядом, медленно сфокусировался на лице женщины.

– Ты права. Я не убью эту тварь, – гиеноподобно улыбнулся он. – Ее убьет новый хозяин, после того как вдоволь наиграется, – Эмир вновь перевел взгляд на Эву, – и поверь, милая, это будет незабываемо, потому что тебя продадут не пустому принципалу, а мрази, живущей под землей. Истинно свободному примитиву. Свободному от предрассудков верхнего мира. Ты отправишься туда, откуда такие милашки, как ты, не возвращаются.

Эва честно хотела плюнуть в рожу уроду, но тот, самодовольно потирая руки, пошёл оценивать то немногочисленное, что было в рюкзаке. Напротив Эвы, так, чтобы она не достала, села Ирма и с нескрываемым высокомерным злорадством как бы между прочим заметила:

– Кстати, ты знаешь, а у меня нет никакого сына.

– Догадалась.

– Что? – Эмир оторвался от Эвиного компаса, – эта идиотина поверила, что у тебя есть ребенок?! – а после так сильно расхохотался, что из глаз выступили слезы. – Ирма, ты когда-нибудь убьешь меня своими шутками.

– Очень на это надеюсь, – также веселясь, произнесла Ирма.

– Ну, надо же такое сморозить, ха-ха, ребенок! У стерилизованной!

Ирма вновь обратилась к Эве:

– А вообще мне было забавно, давно я так не веселилась. Рассказывать тебе о Церебруме, питать надеждами, в которые ты с легкостью верила. Да что говорить, я так вошла во вкус, что забыла об осторожности, показала тебе часть нашего рая. Конечно, ты могла все испортить, когда, как дичалая, полезла пить и купаться в фонтан, но, слава Дарвину, поблизости не было ищеек…

– Ирма, я не понял, ты чё, завела ее в город?

Женщина нехотя пояснила:

– Ну, должна же я была укрепить в ней веру, что я – добро?

И тогда Эмир взорвался вновь. Вообще Эва поняла, что этого типа легко взбесить. Самоуверенность в сочетании со слепой яростью, то, что нужно. И этим она еще сможет воспользоваться.

– Но я четко тебе дал инструкции, чтобы ты ее вела техническим путем, надеюсь, тебе не хватило ума тащить ее через главные ворота?

Женщина оскорбилась и встала на ноги.

– Нет! Мы прошли там, где должны, можешь спросить у Хари, он подтвердит. Ведь девчонка чуть не перерезала ему глотку. Не удивлюсь, если тому пришлось менять штаны, – недобро хихикнулаона .

Удивление Эмира выросло.

– Эта дохлая?.. Что-то с трудом верится.

– Эта дохлая… – зло зашипела женщина, – смотри, что она сделала с дроном.

Ирма вытряхнула из мешка железяку.

У Эмира глаза полезли на лоб.

– Она сломала дрона? Но как? Почему ты мне раньше не сказала. А я еще думал, куда ты его подевала.

– Вот этим, – Ирма указала на валяющуюся возле его ног рогатку и мешочек с камушками.

Обалдевший мужчина поднял странное оружие:

– Этим?

– Да, – кивнула Ирма

Лицо мужчины стало вновь приобретать багровый оттенок. Он явно сдерживал себя, чтобы не навредить товару.

– Эмир?

– Еще минута, и я оторву ей голову, поэтому, если не хочешь терять прибыль, свои пять процентов…

– Но Эмир!

– Еще слово, и останешься пустой. И вообще, лясы точить нет времени, мне еще за тобой следы нужно заметать, на случай, если тебя видели с девчонкой.

– Ты что-то придумал, – совсем скисла Ирма, плетясь за мужчиной. Пять процентов ее явно расстроили.

– Да, кое-что уже придумал.

Такого дикого и страшного оскала Эва не забудет никогда. От убийственного взгляда ей стало страшно.

– Скоро увидимся, конфетка…

***

– Спасите! Помогите! Меня кто-нибудь слышит? А-а-а-а-а-а!

В злобном бессилии Эва ползала по пыльному полу, с титаническим трудом перемещая примагниченную ногу. Ослабленная и охрипшая, она распласталась на животе.

– Помогите…

Эва взглянула в окно, где уже давно на город опустилась ночь, посмотрела на яркий лунный диск и тихо заплакала. Совсем тихо, совсем незаметно, внутри, так, чтобы ее слезы никто никогда не видел. Такую слабость она не могла себе простить.

– Папа… я тебя вижу… – прикрыв глаза, Эва вспомнила отца, пытаясь мысленно до него дотянуться. Высокий, сильный, невероятно добрый, всегда уверенный в том, что и зачем он делает, невероятно любящий. Любящий свою дочь до безумия, как и она его. «Моя маленькая вселенная», так он ее называл, когда она была совсем ребенком, со временем стала просто малышкой, несмотря на то, что малышка повзрослела, и стала обижаться на такое обращение, он не переставал ее поддразнивать.

«– Малышка!

– Папа, я уже выросла, разве ты не видишь?

– Но Эва, ты всегда останешься для меня крохой.

– Ох, папа… – с упреком качала головой Эва.

Сейчас она отдала бы все на свете, чтобы услышать, то самое, «моя малышка».

– Папа… я найду тебя… – всхлипнув, она собрала последние остатки воли и доползла до стены, на которую и облокотилась.

В полной тишине, она не сразу поняла, что слышит плач. Очень горький и жалостливый, заунывный.

« Показалось?!»

Но плач не прекращался, возможно, если бы Эва не орала несколько часов подряд, как ненормальная, то давно его услышала бы.

Любопытство и переживания за ту, что так горько плакала, потянули Эву к окну.

– Эй, меня кто-нибудь слышит?

Секундная тишина, и вновь плач, только намного громче. Определив, что звук раздается из соседнего помещения, где, так же как и у нее, открыто окно, она высунулась наружу, насколько позволяла примагниченная нога.

– Эй, ты меня слышишь? – повторила Эва.

Снова затишье, которое продлилось неприлично долго, и испуганный шёпот в ответ:

– Кто ты, ты пришла мне помочь? – и столько надежды в тонком сломленном голоске, что Эве было сложно говорить правду.

– Нет.

– Значит, тебя тоже поймали траперы? – надежда на спасение угасла так же быстро, как и зажглась. Рыдания незнакомки возобновились. Эве потребовалось вся ее выдержка, чтобы не прикрикнуть на подругу по несчастью.

– Эй, как тебя зовут?

– Амми, – тяжёлый всхлип, – а тебя?

– Эва, – ответила Эванжелина, пытаясь еще больше высунуться наружу, чтобы заглянуть в соседнюю комнату, но адское кольцо не позволяло.

– Амми?

– Что?

– У нас есть шанс сбежать?

– Разве ты этого не поняла, – горько усмехнулась собеседница, – сбежать от трапперов невозможно. Завтра нас передадут Архии, а там будут судить. Но… но… – дальше девушке было сложно говорить, и, собравшись, она на выдохе протараторила: – Только я ни в чем не виновата, я не знаю, за что меня поймали. Я просто гуляла в свой выходной. Меня схватили. Сказали, что я злостно нарушила закон, что должна за это поплатиться. Но я, правда, ничего такого не делала, истинно верю в наших создателей и живу в гармонии согласно правилам и уставам, даже мой принципал никогда не уличал меня в ином. Либо меня оклеветали, либо просто с кем-то спутали.

Теперь рыдания не прекращались минут тридцать. За это время Эва вновь попыталась избавиться от кольца. Полежала поперек подоконника, вниз головой, притом голова болталась на улице, и вглядывалась в бесконечную небесную пустоту.

Когда Амми перестала плакать, Эванжелинина ощущала невесомость и головокружение.

– Эва?

– А?

– А тебя за что поймали?

– А меня никто и не ловил, я сама пришла… в гости. Подумала, что скучно стало жить, вот и решила навестить ваш убогий городок. И знаешь, что-то мне не очень, думаю в скором времени свалить отсюда. Какие-то здесь все полоумные. Ну, кроме тебя, наверно, ты еще ничего, ну если бы не плакала, как лось, призывающий самку, то показалась бы совсем нормальной.

Эва услышала смешок, а потом заинтересованный голос:

– Ох. Не может быть, так ты дичалая? Значит, правда, вы существуете, –

Такое внимание к собственной персоне удивило, и Эва, перевернувшись на живот, полюбопытствовала:

– А что еще говорят про таких, как мы?

– Ну, я точно не знаю, – замялась Амми, то ли от страха, то ли и правда от незнания. – Говорят, вас много…

– Дичалых?

– Да!

Эва не удержалась от поддразнивания:

– Ммм…Ну да, целая куча.

– Куча? – похоже, сарказма Амми не уловила. – Значит, то, о чем шепчутся принципалы, правда… и дефектные на самом деле существуют.

– Чего-о-о? Дефектные?

– Ну, да, те, которые выказывают неуважение и пренебрежение тысячелетним традициям и правилам, которые сотворили для нас наши создатели. Они – черное пятно на белом лице нашего города. Чернь и безнравственность, которую в скором времени искоренят трапперы. – с какой-то пылкостью, даже гневом произнесла девушка.

Эва разочарованно протянула:

– А я было подумала, что ты нормальная. Вроде сама под замком, рыдала тут в три ручья, а туда же. Интересно, куда завтра приведут тебя твои тысячелетние традиции?!

Эва не ожидала, но примитивка ответила:

– В Архию, конечно.

– А, ну да, к богам на ужин.

– Не смейся, Архия – это не просто дом богов, это высшая инстанция, это голос справедливости, это наше все!

Эва нахмурилась:

– И что, спрашивается, ты тут убивалась, если ваше все несет справедливость?

Девушка явно смутилась, а потом честно ответила:

– Не знаю. Просто я никогда не ночевала вне дома, да и мой принципал, что он обо мне подумает? Конечно, завтра у меня будет оправдательный документ, но мне все равно очень стыдно перед ним.

Эва закатила глаза, не удержавшись от стона. Как можно быть такой наивной, один взгляд на Ирму или на любого другого из стаи трапперов должен настораживать, а тут сидит дурында и верит, что все это большая ошибка. Еще всякую чушь рассказывает про дефектных… Такое ощущение, что они тут сами дефектные на всю голову. Слушать еще одну лекцию про идеальный и правильный мир не хотелось, поэтому Эва как бы между прочим поинтересовалась:

– Ты знаешь что-нибудь про «нору»?

– Ох, «нору»? – голос Амми дрогнул., и она быстро добавила: – Нет, не слышала.

– Да-а? А мне кажется, ты меня обманываешь.

Девушка из соседней комнаты умолкла, и Эва поняла, что не ошиблась.

– Амми, расскажи, пожалуйста, все, что знаешь об этом месте. Понимаешь, меня не собираются судить, как тебя, в этой Архии. Меня собираются продать в какой-то «норе», и не самым приятным людям.

Молчание вновь затягивалось, и Эва похоронила надежду услышать ответ.

«Ну и лопух с тобой, главное, ныть перестала».

Почему-то после того, как Эва узнала, что ее сокамерница немного повернута на голову, ей стало не так жалко убогую. «И без тебя узнаю, что это за «нора» такая. Надеюсь, там люди не такие припадочные, хотя верится с трудом».

В период затишья Эва сползла с подоконника на пол, сняла правый ботинок и вытряхнула из него небольшой складной нож, пакетик с бесценными листками, любовно прижала к груди, несколько минут ощущая их энергию, а после, аккуратно положив перед собой, осторожно развернула. Папа редко когда разрешал их трогать, но сам любил подолгу в них вглядываться. Что он хотел в них найти, она не знала, но вот сейчас, внимательно уставившись на одно из практически выцветших изображений, пыталась понять.