…Имя сей звезде Чернобыль. К 35-летию катастрофы на Чернобыльской АЭС

Так что же? Чрез/вычайное/ полож/ение/, а Арм/ения/ не пожелает, или Укр/аина/ – давайте ваши АЭС!

21–25 мая 1991

Причины Чернобыля

Изъяны констр/укции/. Система была слишком замедленная.

Длина контр/ольного/ стержня приводила к тому, что не выполняла предназн/ачения/.

Правила были нарушены, но и система отключения неэффективна, а персонал этого не сознавал.

Решающие причины:

1. Недост/атки/ проекта сист/емы/ безопасн/ости/.

2. Недостатки инструкций. Проект РБМК – был с самого начала порочным. Не было автоматизма в безопасности, чтобы нельзя было вообще отключить. А не было команды на включение/ защиты.

До сих пор не уверены в безопасности этого типа реактора эксперты.

Сахаров: Ядерная энергетика должна развиваться, но при условии полной безопасности.

Членам делегации приказано было не «болтать» в МАГАТЭ.

(Даже Легасов: «Я не врал, но я и не говорил всей правды».)

В марте 88 г. получили более полную информацию. В марте? Данные МАГАТЭ?.. От Ильина? У 1/4 людей были счетчики. Хотя их присылали из-за границы.

Мгнов/енная/ доза 15 рентг/ен/ – опасность рака большая.

15 лет для взросл/ой/ лейкемии и 2 года – для детской. Так что детская – это лишь начало.

В Могилев/ской/ меньшая лейкемия, чем в Минской?..

Результаты исследов/ания/ МАГАТЭ – тех, кто подальше от Ч/ернобыля/.

Важно восстановить доверие к ученым.

К науке – да, к Ильину, Израэлю – это немыслимо.

Надо знать наших ученых и условия. Доверие – отнять у Камая^[63] и Ильина рычаги власти над чернобыльцами.

…Не заметить конкр/етной/ судьбы, размазать средние цифры по всем территориям. Ну а если этот ребенок живет на «пятне»?

Мне всегда за рассужд/ением/ сколько сигарет выкурить – для сравн/ения/ с послед/ствиями/ Черн/обыля/, попытка спрятать апокалипсис за бытовыми вещами. Ну, ладно столько-то сигарет или пачек сигарет. Но не забудьте, что их «выкуривают» и дети. Сотни тысяч детей. Лейкемия не в Минске – туда везут из Мог/илевской/, Гомел/ьской/…

Дор/огие/ коллеги! Вы не ведаете, что творите. Кажется вам, что вы защищ/аете/ будущее атом/ной/ энерг/етики/, но в переводе на нашу конкр/етную/ ситуацию: десятки деревень (под возд/ействием/ слов Пеллерина)^[64] построили там, где нельзя. Дети с увелич/енной/ щитовид/кой/ будут еще 5 лет жить там. Переселятся потом. И это на вас ляжет. И не соглас/ны/ наши уч/еные/ с заявл/ением/ комит/ета/, даже если имя Сах/арова/. Если вам у нас не дорога своя репутация, то хотя бы Сахаровская. Назрев/ает/ конфликт зарубеж/ных/ и сов/етских/ экспертов. За теми и др. стоят – МАГАТЭ и независ/имые/ бел/орусские/, украинские/, рус/ские/ ученые.

Хотелось бы, чтобы единая позиция была заявлена. Но это возможно, если вы поймете, что вещи для вас абстрактные тут, у нас означают здоровье или трагедию людей. Вы готовы преуменьшить опасн/ость/ прожив/ания/ – а это урожай 86-го и др. годов. Это дети с «железой», к/отор/ым болеть еще сильнее. Клешни, ползущие на Бел/оруссию/.

Ситуацию поймите: т/ак/ н/азываемые/ авторитеты для многих запад/ных/ уч/еных/ (Ильин и др.). Эти люди навязывают/ в угоду власти оптом картину, а сами свою вину и власть оправдыв/ают/.

Все это вы учтите.

Есть, возможно, радиофобия? Да. Но у нас – это оружие продления лжи и секретности.

Не обратите на эту стор/ону/ вним/ание/, окажетесь в том же полож/ении/, как Пеллерин, Уайт. Можете сказать, говорилось: Сахаров учит говорить только науч/ную/ истину. Да нет, заповедь С/ахарова/ – не технич/еский/ прогресс любой ценой, а интер/есы/ конкр/етных/ людей.

Ричард Вильсон^[65], Пеллерин, Бенинсон, Уайт приехали в Бел/оруссию/ под опекой акад/емика/ Ильина, чтобы сказать белорусам/, что они больны радиофобией и ничем др. После встречи с бел/орусскими/ уч/еными/, получив их данные, полемики, они вынужд/ены/ были признать, что данные у них были недостаточны и просто дезинформированы.

Допускает ли мистер Вильсон такую же эволюцию в своих взглядах.

А/дамович/, чл. – кор. АН БССР, до Ч/ернобыля/ ничего не знал о радиации, а сегодня слишком знает, как и все жители Бел/оруссии/.

Уже в июне 86 г. я общ/ался/ по этому делу с Горб/ачевым/.

В Запад/ной/ Европе [после Чернобыля] от 100 до 200 ты- с/яч/ детей не родилось – матери сделали аборт. (В одной Греции – 25 тыс/яч/).

1. Преамбула: запад/ная/ наука недостат/очно/ информирована/ и масшт/абы/ последствий недооценены.

2. Повинны в этом: полит/ика/ властей, интересы западного/ лоббизма, сегодняшняя практика людей (специалистов), заним/ающих/ высокие посты.

Если при обсужд/ении/ темы и проблем прав чел/овека/, зап/адные/ эксперты были радикальнее: судеб/ное/ преследование нарушит/елей/ прав чел/овека/, любое введение чрезв/ычайного/ положения предполагает обоснов/ание/ этого решения в Комитете прав чел/овека/ при ООН, то в Черно- б/ыльском/ комитете было совсем наоборот: совет треб/овал/ отторгнуть от черн/обыльских/ дел виновников (Ильина, его команду), а Марвин Голдман^[66] и др. – яростно отст/аивали/ их должн/ости/, а за одно и взгляды, согласно которым ни катастрофы, угрожающей здоровью людей нет (одна радиофобия), ни вины ничьей…

Небольшая и досадная неприятность для будущего АЭС (в мировом масштабе), к/отор/ые надо преодолеть.

Я считаю, что в мировом масштабе идет наступление на правду о Ч/ернобыле/, на правду о ее масштабах и уроках для всего мира – наступл/ение/ в интересах миллиар/дных/ прибылей от атом/ной/ энергетики.

Это ставит в усл/овия/, прямо скажем, парадоксальные уваж/аемых/ запад/ных/ ученых.

Йод – детям, 70 % из них болеют (железа).

ТЭЦ, мол, хуже. (Даже Легасов.)

Исходить не из абстр/актных/ рекоменд/аций. А поскольку обеспечить чистым питанием и обслуж/иванием/ [невозможно] – выселить. Особенно детей.

Ситуацию оцен/ивать/ с т/очки/ зр/ения/ детей, интер/есов/ их.

6 стр/аниц/ в докладе Легасова, подгот/овленного/ для МАГАТЭ (1986 г.), были изъяты – именно то, что говорилось о ситуации в Белоруссии.

Теперь – третье предат/ельство/ Ильина и К°: используют разверн/увшееся/ на Зап/аде/ наступл/ение/ на правду о Ч/ернобыле/ – ради спасения от эколог/ического/ Нюрнберга.

Саддам [Хусейн] и Ильин – первые кандид/аты/ на такой суд.

12.06.91–15.06.91

Прага

Конфер/енция/ Европейская конфедерация

АЭС в Европ/ейской/ конфедерации. Опасность для соседа. Гречанка на Сахар/овском/ конгрессе. Сортиры соседа под нос…

Пробл/ема/ Чернобыля и идея конфедерации. Это наше, а это – ваше. Вы со стороны помогите нам. Но и себе, да, себе, если это единая Европа, конфедерация. Ч/ернобы/ль случился в Европе, Укр/аина/ – это Европа, пострадавшая Бел/оруссия/ – это Евр/опа/, и рус/ские/ обл/асти/ – тоже. Удалить из Евр/опы/ потенц/иальные/ Ч/ернобы/ли, а для этого нужна вся правда, а не затушев/ывать/ ее, как делают.

14 реакт/оров/ РБМК – у нас. А в Вост/очной/ Евр/опе/?…

Закрыть эти реакторы – это забота общая.

И, м.б., идея Сах/арова/ – о подзем/ных/ станциях важнее для Евр/опы/, чем для др.

В мире около 300 АЭС, большая часть их в Европе. Уже поэтому только вечная пороховая бочка, источник войн. Европа обязана стать миролюбивой. Идеологич/еский/ крах коммунизма устраняет раскол на две системы и на две Европы. И тем самым угрозу атом/ной/ большой войны. Однако угроза региональных конфл/иктов/ не уменьш/ается/, а увеличивается – в ближайшей перспективе. Внутри Сов/етского/ Союза возможны и заострялись межнациональные конфликты. В Вост/очной/ Европе они тоже проглядываются. Трансильвания, Македония, зап/адные/ земли Польши и т. д.

И в каждой почти стране Европы есть очень опасные и уязвимые на случай таких конфл/иктов/ точки – АЭС.

Неужто кто-то осмелится. Хусейн вон что сотворил, устроил почти ядер/ную/ зиму, поджег 600 вышек. А была бы АЭС в Кувейте – что было бы?

Да что Хусейн: наш генерал, к/отор/ый команд/ует/ внутренними/ войсками в Закавк/азье/, – ген/ерал/-полк/овник/ Шаталин, когда армян/ская/ стор/она/ захватила залож/ников/ из числа его солдат, зловеще пригрозил: ключи от армян/ской/ АЭС у армии. Так что Хусейнов хватит. Думаю, в любой стране. Вот тут подумаешь: прав был Сахаров с его проектом: АЭС строить только под землей.

Для определ/ения/ технологии нужен уровень профессионализма/ в стране. Нет такого уровня, лучше с АЭС, напр/имер/, дел не иметь. Мы поставили под вопрос свое право строить АЭС т. н. социализм с его наукой, труд/овой/ заинтересованностью, моралью трудовой и пр.

Но не следует из этого делать вывод, что остальной мир имеет карт-бланш на безудерж/ное/ строит/ельство/ АЭС. Это самообман. Который питается миллиард/ными/ прибылями и безнравств/енными/ позициями купленных или запуган/ных/ ученых.

Я знаком с америк/анской/ бизнесм/еншей/, к/отор/ая озабочена Чернобылем. Пытается сделать фильм для юнош/ества/ о Черн/обыле/. И вот [ей] – звонки – угрозы.

В Москве проходил Сахар/овский/ конгресс: глоб/альная/ пробл/ема/ – Черн/обыльская/ катастрофа. Приехали извест/ные/ ученые.

И вот уже первые доклады: оказыв/ается/, никаких последствий/ серьезных от Ч/ернобыля/ нет. Все это радиофобия.

Сов/етские/ ученые, у к/отор/ых масса матер/иалов/ о лейкемии детской, о радиационной лейкемии и пр. вначале считали: просто у них тенденциозные данные, полученные от наших заинтересов/анных/ ведомств – атом/ных/ и др., повинных в долголетней секретн/ости/ и лжи.

…Рано или поздно будет дезавуиров/анна/ та наука, к/ото- р/ую демонстр/ируют/ лоббисты из МАГАТЭ. Потому что пораж/ение/ на столетия. По долгоживущим элем/ентам/ – это 600 хирос/имских/ бомб. 450 из них на мою Бел/оруссию/. Расползается пятно на север, клещи!

Если человеч/ество/ не прислушается к предупрежд/ению/ Сах/арова/: (если АЭС быть, то только под землей), если, напр/имер/, Европа – от Атл/антики/ до Урала – будет беззаботна в этой обл/асти/, она со своими сотн/ями/, а то и тыс/ячами/ АЭС станет заложницей атом/ной/ энергетики.

Первое, что следует: закрыть те АЭС, к/отор/ые явная угроза.

17.07.91

Ганновер – Кессель

В минист/ерстве/ атом/ной/ энергетики

…Я не сторон/ник/ наращивания атом/ной/ энер/гетики/ в наших условиях. Это вы знаете.

И тем не менее я готов дать советы, как сохранить атом/ную/ энерг/етику/ и даже развивать.

Вам не переспорить Ч/ернобы/ль, для млн людей он не прошлое, а сегодняш/ний/ и завтрашний день. Белорусы уже ведут речь о сохр/анении/ генофонда нации.

Чтобы вернуть доверие, мало тащиться за правдой, в к/ото- р/ую тычет общественность специалистов.

Разумно было бы – оторваться в правде и сказать: то, что вы гов/орите/ о последствиях и риске, – дилетантство. Вот мы вам скажем и расскажем!

Надо убрать все, абсолютно все, что неприемлемо.

Логика ловушки: вы попали в ситуацию (шведы) атом/ной/ энергетики. Чтобы закрыть АЭС, надо вон сколько!

Еще один Ч/ернобыль/ и ничто уже не спасет атом/ную/ энерг/етику/ в мировом масштабе. Я был в Японии (36 блоков) и убедился.

Значит, убрать все, что может привести к Ч/ернобы/лю. Прежде всего, АЭС ненадежные. Моск/овский/ энерг/етический/ клуб, проф. Залесски.

РБМК – Игналинская, Смоленская, Ленинградская, Курская.

План Баруха^[67] для АЭС – строж/айший/ контроль за строит/ельством/. Убрать все «Ч/ернобы/ли». Компенсация.

Ну а угольная. Возле Дортмунда, электрост/анция/ на буром угле.

Не атом/ная/ энерг/етика/ держит ФРГ на таком уровне, а разум/ные/ формы общ/ественных/ отнош/ений/ и производства. Вот путь, где и атом/ная/ энерг/етика/ не играет той обязательной роли.

Не одного меня поражало: почему боятся фронт/овики/, партиз/аны/, хотя там рисковали по пустякам жизнью. Зн/ачит/, важна атмосфера – там народ не боялся. И я. Здесь страх в массе – и во мне.

Так было и 19–22-го [августа 1991 г.]. Не боялся никто (кого видел я), потому не боялись все.

Ушел страх – вот их просчет.

Меня поразил страх послечерноб/ыльский/ – не страх за народ, детей, внуков. А этот: требуют молчать – молчим. Ученые, писатели…

1000 кв. м. Чернобыл/ьской/ земли – 1 млн долларов. Компания, которая купит, указана в книге, с нимбом.

По дороге от Климович на Краснополье деревни и большие совхозы пустынные, ну, совсем, как по берегам Енисея те поселения.

Бурьян на полях, копны старые, прошлогодние, людей нет нигде, скотины не видно, только шоссе асфальтируют. А Краснополье – норма. Там же 60 и больше мр/ч, зн/ачит/, все это пятна, а люди привыкают ходить через пятна, ездить. И живут рядом с невидимым гадом.

05.08.91

Черн/обыль/. Кто же нам помогать станет, если мы будем ядер/ной/ державой?

После проекта МАГАТЭ решил съездить в чистую Беларусь. Дозиметр «Сосна» – больше 300 м/р, это более 50 кюри. На дороге. А в лесу. Люди живут и им гов/орят/: ничего.

Осознать общую заинтересованность. Создается международная/ организ/ация/ по очистке земель, вод: Афанасьев, Ким, Вас. Нестеренко.

Припять… Бел/арусь/ не сумеет. Но для Украины еще важнее. Но и для Западной Европы.

Мы поражены были, что под зн/аменем/ Сахарова – очень тенденц/иозная/ позиция. И лишь данные сов/етских/ уч/еных/ – Бирюковой, Воробьева и др. изменили.

Они пользовались и охотно тем, что давала наша официальная/ статистика.

Возникла ситуация, когда необх/одима/ междун/ародная/ экспертиза независимая. Это – в интересах всех. Припять. Создается группа по очистке. Средизем/ное/ море.

Возник/ла/ слож/ная/ ситуация не только Бел/аруси/ с МАГАТЭ, но и между республик/амии/. Игнал/инская/, Чернобыльская/.

30.12.91

…Первый. Еще до появления М.Г/орбачева/ на переднем плане политики я довольно основательно вошел в негосударственное антиядер/ное/ движение – через ученых ядерщиков и американцев из «Beyond War» [ «Без войн».] Когда ахнул Чернобыль, я пытался действовать через свой Комитет сов/етских/ ученых против ядер/ной/ угрозы, но результата не увидел.

Никак не мог докричаться о положении в Белоруссии. Ю. Карякин вывел меня на помощника Г/орбаче/ва Черняева Анат. Серг., от него я получил прямой совет: собирайте данные и 4 июня их надо было огласить на Политбюро. Конечно, через него в виде письма М. С. Горбачеву. Я помчался в Минск. Подсобрал данных у Нестеренко, Борисевича, Кузьмина, набросал письмо, в котором главная мысль: Бел/аруси/ грозит катастрофа пострашнее Отечественной/ войны, где погиб каждый четвертый. Глав/ная/ опасность: внутр/енняя/ радиация через продукты, поскольку за этим никакого контроля. Сам масштаб поражения замалчивается и игнорируется.

Уезжая из Минска с письмом, предложил Слюнькову, Первому Секр/етарю/ ЦК Бел/аруси/ встретиться – 6,5 часа беседовали. Это особая тема. Ему важно было убедить меня, что все под контролем, все делается. Обаял, как это они умели, если нуждались. Но каждые 2 часа я спрашивал:

Но приборов-то нет?

Нет.

Письма я ему не показал, и он удержался, не спросил и не отговаривал прямо от поездки. М.б., в одном поезде и поехали: он – на Политбюро и моя бумага – туда же. В Москве я тотчас попал к Черняеву, он посмотрел письмо: «Да, это серьезно». (3 июня), 4-го [июня] я дожидался телефона, результата. Да, 3-го он мне позвонил: «Мих. Серг. прочел. Поблагодарил вас. Сказал: вот человек не скулит, а дело делает».

Я был, конечно, прегорд. Хотя скулежа в моем письме, с т. зр. других, как раз был переизбыток. 4-го вечером я снова услышал от Черняева: письмо было зачитано на ПБ [Политбюро].

Уже потом из разных источников (от цековцев, мидовцев и пр.) составил картину для себя, как это выглядело. Письмо распространяли еще до заседания, думаю, что гомельчанин Громыко читал его с особенной заинтересованностью. Другие – не знаю. Я как-то не учел, что Слюньков там будет тоже – и это была оплеуха бел/орусскому/ руководству. Которое умилило… Рыжкова (Предс/едатель/ Комиссии по Чернобылю) своей готовностью не доставлять центру хлопот. Хватит этих украинцев!

Как бы там ни было, была направлена в Минск огромная комиссия. До меня доходили лишь клочья происходившего. От Кузьмина, Борисевича, Нестеренко.

Кузьмин: звонил Чебриков^[68]. В белорус/ское/ КГБ. Интересовался, кто и что такое Адамович.

Борисевич: Слюньков выступил перед комиссией, мол, «писатель написал», письмо паническое, а положение у нас совсем не такое: три района, да, пострадали, но не столько же, как написано и зачитывалось перед Политбюро.

…Возвращение к Горбачеву.

Все хорошо в Бел/аруси/, вон даже отправили в Киев помоечные машины (что отказались от помощи Москвы, тогда еще никто не знал) – тут вякнул что-то Нестеренко, Борисевич, ка-ак на них обрушился Слюньков: значит, вы и виноваты, где ваша помощь, науки?!

Потом, в 1988 г. встреча с Горбачевым (1–2 марта).

– А, это твое паническое письмо! (Или испуганное).

Разговор о Легасове, его «графике».

– Напиши все это. К 8 марта передай мне (и т. д.)

1992

30.11.92

Это же надо так заиграться!

Обращаться к этим, обуянным жаждой минист/ерских/ портфелей и придуманной ими миссией народных витиев бессмысленно. Им что Бомба, что Гайдар – главное свой шкурный политич/еский/ интерес. Но думаю способны услышать И. Драч^[69] и Ю. Щербак, Олжас Сулейменов,^[70] бел/орусские/ народофронтовцы, да и Шушкевич,^[71] он физик, он знает, что это за игрушки. Вы-то понимаете, что Бомба не дает безопасности ни стране, ни народу. Имея ее, притягиваешь беду, еще один Чернобыль/, глобальный, на голову своего народа.

Письма, статьи, выступления, интервью
(1986–1992)

1986

Хатынь притягивает Хиросиму
[Выступление на конференции ученых в защиту мира]

1986 г.

Повивальной бабкой ядерной бомбы фактически был фашизм. Он ускорил ее рождение, собственно, вынужденное (если иметь в виду ученых, ее создавших).

И очень точно, и главное, своевременно несколько лет назад академик Е. П. Велихов уравнял их – бомбу и фашизм.

Вот так вошел атом в наш мир – с печатью проклятья. Не лежит ли эта печать – насильственно-преждевременных родов и на мирном атоме? Оказывается, он оборотень. Мирная станция превращается вдруг в долговременную Хиросиму. Я понимаю, как обидно и непрогрессивно это звучит в зоне, где столько физиков, но я приехал из Белоруссии. Кто хотя бы немножко знает и представляет, что произошло в областях севернее и северо-западнее Чернобыля, куда все 10 первых дней дули ветра, думаю, простят мне горечь этой мысли.

Как сообщила одна из центральных газет, журналист, растерявшийся перед задачей, во что бы то ни стало извлечь оптимистическую ноту: «К счастью, ветер дул не на Киев». Если нужна справка: дул на Гомель, на Жлобин, на Мозырь, на Минск, на Брест. На сотни и сотни деревень.

При лучевом поражении у детей все время текут слезы (и не только у детей). Слезы эти ничем не отличаются от тех, какие мы видели на детских лицах в годы войны.

Кто бывал на Пискаревском кладбище, обратили, наверное, внимание на березы. Жирные, пухлые и с перламутровым отливом цвет навозных мух. Из смерти выросли, и что-то в них отвратительное.

Напрасно так расписывают журналисты красоту цветения по обе стороны Припяти. Да, никогда так бурно и пышно, будто взорвавшись, не бушевала зелень у нас. Но она сегодня отвратительна человеческой душе – ее провоцирует радиация.

Министерские наши тузы с непонятной поспешностью объявили, уже несколько раз по телевидению: все будет, как было с АЭС, потому что было все прекрасно!

Как же надо не уважать горе народное, чтобы так заявлять вопреки чувствам людей и очевидностям!

Не должно остаться, как было: ни в проектировании, ни в строительстве, ни в обслуживании. Чернобыль взывает, Белоруссия взывает, Украина. Более того, не должно остаться по-прежнему, простите за некомпетентное вмешательство – и в науке, из которой это все произрастает.

Монополия на истину в науке всегда была опасна для самой науки. Но лысенковщина показала, продемонстрировала (об этом напомнил недавно и академик Александров), сколь в наших условиях опасна такая монополия для всего народного хозяйства. А в иных случаях – для судеб и жизни самого народа.

Если нужны еще примеры, они сегодня у всех на слуху: чего стоила и стоит монополия в делах мелиорации Гидропроекта, которые вот-вот оставят нас, в погоне за объемами работ и планом, без чернозема.

Не хочу за вас говорить, но не дошла ли очередь и до физиков – посмотреть, не в административной ли монополии на истину и принятие решений одна из причин Чернобыля? Мы все хорошо помнили статьи академика Капицы [Петра Леонидовича] и др. ученых-физиков (в журналах «Коммунист», «Вопросы философии», в газетах), которые решительно возражали против строительства АЭС возле крупных городов, на больших реках, в густонаселенных районах. И, может быть, не в том беда, что принята и стала практикой противоположная точка зрения: в конце концов, из двух позиций какая-то должна была стать практикой, воплотиться в государственные решения. Беда в другом: противоположную позицию вообще перестали принимать в расчет. Они просто замолчали или потеряли возможность высказываться, влиять на общественное мнение. Хотя нормально было бы, когда бы эти ученые, эта точка зрения стала бы постоянно действующей оппозиций, своеобразным научно-народным контролем. Не воцарись нелепая монополия на истину, которая собственно никогда не нужна настоящим ученым, зато бесконечно люба бюрократам ведомственным, так вот не будь так, а как должно быть в нашем обществе, оппоненты, уж они-то обязательно предупредили бы, что недопустимо проектировать так, как проектировали Чернобыль, недопустимо строить, как его строили, недопустимо эксплуатировать, как это делалось. Почему даже сейчас мы не слышим их голоса, ни с трибуны, ни в печати? Мы читали в «Известиях» от 6 января сего года эйфорическую статью [ «Созвездие энергоблоков»] о том, как сэкономили на профилактике. Показуха, рапортомания – вот наш смертельный враг! Он и сейчас не уймется никак; представляете, бросили клич солдатам, нашим геройским ребятам, идущим на самопожертвование, как Матросовы шли – соревноваться. Представляете, при атаке на дот объявлено соцсоревнование – кто добежит первый! Воистину неистребим наш бюрократ и его мышление! Если это можно назвать мышлением.

Только из всеобщей ядерной войны уроков полезных извлечь невозможно. Изо всего остального – можно. Так давайте извлекать, но только всерьез!